Заключение в Аркхэме

Под действием препаратов ты либо видишь странные, безумные, невозможные сны, либо не видишь ничего, словно и не спал всю ночь, а просто лежал в темноте. А потом открыл глаза и увидел белый свет – такой яркий, режущий глаза. Он отражается от окон, от стен, растекается по воздуху от ламп дневного света и наполняет все вокруг. Сводит тебя с ума, заставляет проснуться окончательно, встать и искать выход из этого белого мира. Искать и не находить, потому что выхода нет. Мир замыкается сам в себе и в этом белом свете. Нет ни чувств, ни радости, что разрывала тебя, ни воспоминаний, что резали своими осколками. Даже недавняя память затуманена действием препаратов, если не разбита совсем в очередной раз. Избавиться от этого состояния, от белизны, от тумана в голове помогает удар. Головой. О стекло вечно запертой двери. Еще. И еще раз. Медленно отступает яркость света. Медленно выбивается туман из головы. Воспоминания встряхиваются, смешиваются, складываются во все новые картинки бесконечного калейдоскопа. Интересно наблюдать за тем, во что они сложатся – иногда отдельные картинки получаются очень знакомыми и будят какие-то чувства. Снова удар. Снова другая картинка из осколков. Их свет, наконец, перекрывает белизну окружающего мира. Сознание встряхивается в очередной раз, в нем что-то просыпается. Что-то знакомое, что было, но что уснуло на время. Удар. Часть памяти сложилась в очень далекую картину – два отражения в зеркале. Оба – он. Но второе старше, богаче, весомее. Он смотрит в глаза своему второму я, но не помнит, что хотел спросить. Ускользающей тенью – мы похожи. Что-то накатывается из глубины сознания, близится. Так же как и шаги где-то там за стеклом, в глубине коридора. Удар. Снова двое. Он и… он? Но теперь тот младше, совсем мальчик. Он слишком серьезен. Это нужно исправить улыбкой. Он улыбается. Что-то скатывается ниже, покалывает язык. Шаги замерли у дверей. Глаза за стеклом – «Мистер Флек…». Удар. Память не успевает сложиться. Вспышкой взрывается то, что скатилось к губам. Смех, прерывая преграду, разлетается осколками, совсем как воспоминания. Он настолько внезапен, что режет губы и щеки. Медсестра за стеклом, словно тоже порезалась о его смех – вскрикнула, отшатнулась, прижала руку к губам. Кто-то бежит по коридору. Удар. Не прекращая смеяться. Давние воспоминания разлетаются фейерверком. Недавние будятся, смешиваются, скидывают оцепенение от таблеток, от ударов, от невозможности собрать осколки. Он отступает от двери, разводит руки в стороны, запрокидывает голову и посылает смех гулять по палате, отражаясь от желтых стен. Дверь распахивается, врываются санитары. Он смотрит на них таким отчаянным счастливым безумным взглядом, что они замирают на доли секунды. Застывают, словно налетели на стену. Он успевает выпустить смех в коридор, чтобы он еще долго отражался от тех стен, летал от палаты к палате, искал выход и, может быть, нашел его. Мгновение проходит. Его хватают за руки, опрокидывают на койку, фиксируют руки и ноги ремнями. Он не сопротивляется. Совсем. Смех унес с собой почти все силы, которых и так было не много. После укола в плечо, он снова уносится в мир без сновидений. Мир, где проводят большую часть времени обитатели Аркхэма. По крайней мере, те, кто здесь действительно живет, а не приходит сюда отработать очередную смену и уйти домой. Он очень надеется, что этот мир будет снова без сновидений, потому так легче, чем те болезненные сны, что могут будить препараты. В них мешается прошлое и будущее, его воспоминания и мысли. В них он постоянно пытается вспомнить то, что вечно маячит где-то на краю сознания, и не может. В них лица сменяют друг друга бесконечной чередой – и все они похожи на его собственное. В них он в кровь режется об осколки памяти. В них всегда звучит отзвук его собственного смеха и мучительно сводит с ума. В них есть ответ на давно мучающий его вопрос, поэтому он ждет эти моменты, чтобы снова и снова искать его и не находить. Потому что он где-то очень близко. Словно стоит у тебя за спиной, когда ты смотришь в зеркало. Словно смотрит тебе в глаза. Словно готов улыбнуться тебе искренне и понимающе, повернуться и об… Сознание меркнет. Препарат делает свое дело. Сновидений не будет, потому что санитарам нужно успокоить этого опасного пациента Аркхэма. Всем спокойнее, когда Джокер спит и не видит сны. Испуганную новенькую медсестру уводят в ординаторскую, где ее успокаивает старшая коллега, отпаивает чаем с небольшой секретной добавкой и поздравляет с тем, что она уже видела почти что самое страшное, что здесь может быть. Санитары расходятся по этажам, чтобы успокоить других пациентов, встревоженных разлетевшимся по коридорам смехом. Дежурный врач заглядывает на минуту в палату, чтобы проверить, что все уже в порядке, и сделать отметку для следующей смены, что завтра надо с самого утра зайти к «Мистеру Флеку». За стенами Аркхэме Готэм спит спокойно, потому что этой ночью из больницы выбрался только смех Джокера, а не он сам. Хотя смех долетел до адресатов, так что спокойных ночей у Готэма осталось не так уж и много.