Выбора нет.
— Проходи, раз пришел… За ствол извиняться не стану, — процедила сквозь зубы айну, указав на дверь в кухню, и усадила гостя за огромный обеденный стол, на котором лежал незаконченный гобелен. Похожий на те, что Унголиант плела для мужа много лет назад. — Зачем я вообще это делаю? На кой чёрт я тебя впускаю? — буркнула Унгвэ, а Мелькор молча следовал за Паучихой. Такую кличку Унголиант получила за свою татуировку и изощрённые методы пыток. — Только не трогай гобелен! — повысила голос женщина, когда заметила, что Моргот приблизился к её работе. — Я намереваюсь его продать. Сняв тёмные очки, Бауглир осматривал мрачные стены, на которых красовались унголиантовы гобелены, которыми он без конца восхищался. А позже в глаза бросились иконы, бумажки, больше похожие на туалетную бумагу, на которых были написаны молитвы. Моргот недовольно скривил губы, осматривая религиозную атрибутику. Хотелось ударить женщину головой об стену, дабы образумилась.Это опиум, отравляющий её разум даже больше, чем я. Проповеди священников одуряют её больше, чем мои речи.
— Чай? Кофе? А может яду? — бурчала себе под нос Унголиант. — За твою голову, скорее всего, мне дадут кругленькую сумму, я съеду отсюда и заживу, как богатей. Как раньше, — изъяснила она шёпотом. — То же самое я могу сказать про тебя, — парировал Мелькор, при этом жёстко жестикулируя. — Ты объявлена в розыск в подозрении за убийство Мириэль, ты ведь у неё обучалась своему ремеслу, верно? Мандос с Феанором только и делают, что ждут твоего появления в чертогах Намо, а потом перед стенкой. — Во-первых, это — наглая ложь, сам-то ты это прекрасно знаешь, меня обучала Вайрэ, которую я с радостью бы убила, если бы не её муженёк; во-вторых, чего это ты так вежлив? Я знаю: тебе что-то нужно, можешь не лукавить, — выпалила Унголиант, заливая кипяток в заварник. — Чего тебе, Мэлко? Вряд ли ты вернулся просить прощения или возрождать наш брак, как Манвэ — развалившийся год назад «Совет Валар». — А Вайрэ за что, если не секрет? Нет, я понимаю… Нет, не понимаю. Стой-стой! — он взглянул на шею Унголиант и его словно озарило, — Арахна и Афина, верно? Ты вся такая прекрасная ткачиха, а она не приняла твоё искусство. Женщина только кивнула, смутившись. — Ну ладно, оставим бедняжку Вайрэ в покое, её и так жизнь наказала таким супругом, как Мандос. Но, правильно, — согласился Мелькор, убирая пряди тёмных волос за немного заостренные уши, — я не собирался тебе льстить, а лгать и подавно. Хотя хотелось бы, но, мне нужна твоя помощь, в кхм… кхм… профессиональном плане. Унголиант поставила перед Морготом на тёмной скатерти побитую временем фарфоровую кружку с чёрным байховым чаем и молча присела напротив бывшего мужа, поглядывая на детскую. На лбу появлялись капельки холодного пота, а пальцы тряслись, словно под действием волшебного порошка. — Для начала, позволь спросить… С каких пор, Ты, дорогая, уверовала в Бога? — выпалил Мелькор, не дожидаясь согласования Унгвэ. — Какого дьявола это висит тут? Ты бы эти деньги потратила на отопление. Холодно, как в тундре. Унголиант молча смотрела на убитую временем кухню, принципиально не отвечая на вопрос: побитые тумбы, облезлые шкафчики и старый холодильник, времён эпохи Светильников, над которым красовалась икона Святой Богородицы в дорогущей раме. Виды на железнодорожные пути из полумутного стекла таки будоражили сознание. Украшения на стенах задавали тон. В особенности благоустраивали старую однушку изысканные гобелены, которые давняя возлюбленная научилась плести у Вайрэ. Жены почитаемого судьи. На одном из гобеленов была запечатлена и их с Унгвэлиантэ свадьба сразу после окончания университета: изысканный чёрный костюм Мэлко, чёрно-белое платьице Унгвэ, их танцы на университетской площади, на фоне звездного неба. Мелькор помнил, как Унгвэ пряла гобелены в его присутствии, прямо в их постели, и он, как маленький ребёнок, увлечённо наблюдал за процессом. Одна из работ бывшей супруги висит в его кабинете как подарок. Когда-то любимая Бауглира брала заказы только на очень дорогие гобелены для эльфов или майар. Сейчас эта женщина пала ниже. Гораздо ниже. А также гобелен, который был в величественной раме и наполовину скрывался за холодильником: «Унголиант и дети». Столь любимые ею дети, а рядом с красавицей-женой красовался её мужчина, лицо которого было хладнокровно вырезано тупым ножом, но красивое, подтянутое тело продолжало красоваться на работе. — А это, Мэлко, не твоего ума дело, — прошипела женщина и посмотрела в окно. Мелькор промолчал. Смотрел на Унголианту, как на умалишенную. — Хорошо, твоё дело, но за эти рамы тебя когда-нибудь зарежут, — мужчина указал на иконы и на один из гобеленов. — Намотай на ус, милая, молитвы невидимому дядьке на небе тебе не помогут, но я пришёл не за этим. — А зачем? Ты пришёл поиздеваться? Ещё и позволяешь мне тыкать? Это ты сломал мне жизнь, перекрыл воздух в Валиноре. Да я даже шлюхой нормально работать не могу пойти! Эти пять лет я не живу, а выживаю! — женщина прошлась подушечками пальцев по потёртой рубашке, ощупывая выпирающие ребра и впалый живот, а желудок давным давно прилип к спине. — «Жила красотка Унгвэ счастливо с красавцем мужем, рубили бабки, соблазняла влиятельных мужчин по приказу любимого! А теперь прячется по каморкам в черте города, чтобы её не отправили под пули, а ещё она молится перед сном!» — Заметь, — по спине Унголиант смех Моргота отозвался мурашками. — Ты сама это сказала, дорогая. Но дело не в этом… Телперион и Лаурелин. Эти небоскребы. Небоскребы наших любимых Валар. — Я думала, что ты хочешь нанять меня как убийцу, но…? — вскинула бровь Унголиант и опёрлась на спинку хлипкого стула, попивая чёрный чай. Женщина ожидала такого расклада событий, — Бауглир, неужели я так похожа на подрывника-рецедивиста? И вообще, ты сегодня прямой, как рельса, на тебя не похоже, где же лапша из нашего студенческого прошлого прямиком на уши? Где же твоё красноречие? — Деньги, любимая, этим всё сказано. Они нужны тебе, а мне не нужны эти…объекты. Там мой брат, его пожитки, его нолдор. И некоторые документы, которые уж очень мне нужны. Всё просто, — мужчина сложил руки на широкой груди и пристально посмотрел на Унгвэ. Глаза Унголианты заблестели. Деньги. Это всё, что ей было нужно. Вновь хорошая жизнь. Она сможет увести свою дочь из затхлого Валинора в прекрасное Средиземье. Новая жизнь и возможности. Сможет зажить так, как жила во время брака с Мелькором. Она сможет не убивать, как бы ей не нравилась её работа. — Я вижу, ты заинтересована. — Допустим, что мне понравилось твоё предложение, — Унгвэ задумалась, — Мэлко, а почему, собственно, ты сам не можешь этого сделать? — высокомерно, но в то же время деловито поинтересовалась Унголиант. — Любой заказ — это угроза моей жизни, а ты предлагаешь только деньги за то, что могут сделать твои псы. Мне нужно больше, чем просто деньги. — Вот это мне всегда в тебе нравилось — твоя жажда наживы и предприимчивый подход к делу! — усмехнулся Мелькор. — Я предлагаю безопасность тебе, по всё ещё не угасшей любви, и твоей драгоценной дочурке, Шелоб, верно? От кого же она, не расскажешь? Как скоро ты нашла мне замену? — эти вопросы отзывались болью в сердце женщины, и яростью в голосе Моргота. Длинные ногти пронзили нежную кожу женщины на внутренней стороне ладоней. — Как ты… Опустим, — выдохнула Унголиант, вновь сделав вид, что она спокойна, как удав. — Но что ты можешь обещать, если ты не смог защитить собственных детей?! — дрожащим полукриком толковала Унгвэ. — Наши дети! Наши, чёрт возьми, дети! Они погибли, на твоей глупой корпоративной стычке с Манвэ! — слёзы непроизвольно полились из чёрных очей. — Ты же не любил, я знаю, чувствую, но допускать их смерть… Бауглир… — голос дрожал. — Шесть маленьких ручек…оторванные от тел… Я помню каждый пальчик, каждое личико, сохранившее гримасу страха и боли. Вижу в кошмарах. За это я тебя не прощу, никогда. Я даже не уверена, что ты любил меня, что там какие-то выродки из твоего семени, верно? Мелькор смолчал, его ладони превратились в кулак, а лицо выражало полную апатию. Почти. Боль выражала лишь взбухшая венка на лбу, которую намеревались прикрыть пряди длинных чёрных волос. Теперь убить бывшую супругу об стену было не просто мимолётной прихотью, а делом принципа. Слёзы Унголиант были для Моргота в новинку. Выглядело жалко, но до безумия страшно. Её лицо. Оно всегда пугало Бауглира до глубины души, будто он пленён во тьму огромных глаз. Но Унголиант никогда не давала волю слезам, ни при нём, ни перед кем. — А Шелоб… Она всё, что у меня осталось! Я живу ради неё, и ты, гнида, не имеешь никакого права даже говорить о ней… Ради всего Святого, оставь нас в покое… Моргот просто встал со своего места, отставив кружку с чаем на краю стола, и через силу и страх подошел к женщине, осторожно приобнял её со спины. — Ты отомстишь за них, я в том числе, — шептал на ухо Враг. — За наших детей. Ты этого хочешь, я знаю, — голос мужчины был спокойным, нежным, убеждающим. — Ты заработаешь всё, возьмешь всё, с моих рук и на все четыре стороны света! Как ты и мечтала! Милая, ты больше не будешь голодать, не будешь ни в чем нуждаться. Малышка Шелоб тоже. Заберёшь всё награбленное, мне это не нужно. Моя цель — Манвэ, — он лгал. Вот оно — обаяние Мелькора, разрабатываемое на протяжении всей жизни. Зараза, приберёг для финальной речи. Продумал всё, до каждой детали. Унголиант знает своего бывшего мужа как облупленного, подумала бы, что он сожалеет о случившемся несколько лет назад, но нет, наглый обман! Грязная ложь! Слёзы стекали по впалым щекам женщины, а после и чёрная подводка покрывала мраком и без того мрачное паучье лицо: последняя в своём роде госпожа. Она выглядела жалко. Унгвэ знала об этом. Мелькор присел на корточки, вытирая слёзы с щек, смотрел в чёрные глаза любимой… когда-то любимой им женщины. — Я… я согласна. Но ты, — она сделала длинную паузу, — должен выполнить всё, что обещал. Всё. Иначе пулей в колене, как тогда, ты не отделаешься. — Ох, дорогая, я понял это ещё во время нашего брака, а неутихающая боль, отдающая в суставе, до сих пор напоминает о тебе, любимая, — ехидная улыбка вновь застыла на лице Тёмного Валы. Унголианта схватила Бауглира за плечи и уткнулась лбом в лоб. Заглянув в серые глаза мужчины, она зашептала на квенья. Никто из свиты Моргота не использовал этот язык в своей речи, исключительно всеобщий, либо тёмное наречие, но она всегда была особенной. Как и сам Мелькор. «Я скучала неимоверно. Я люблю тебя, всегда любила, Мэлко. Я прощала тебе всё, и сейчас хочу, лишь бы быть рядом… Деньги безусловно хорошие, поэтому соглашусь на твоё предложение, хоть, возможно, и пожалею об этом. Ублюдок, я застрелю тебя, если ты солжёшь!» — шептала Паучиха. Мэлко улыбнулся, был доволен собой. Он всегда знал, чего этой женщине не хватало: ласки, утешения, нужных слов по уязвимым точкам, его самого. От своей персоны можно будет отвести подозрения при любом удобном случае. Мелькор аккуратно прикоснулся к острой скуле женщины и осторожно накрыл её губы своими. Он подарил ей последний поцелуй. — С тобой свяжется Тхури, человек Саурона, — Моргот отстранился и заговорил тихо, полушепотом. — Тебя оповестят. Мои уши везде. При упоминании Саурона у Унголиант невольно дёрнулся глаз. Она ненавидела его. Ненавидела всем сердцем, и на то были свои причины. А Майрон и был причиной пули в колене Мелькора. Нечего было трахать эту рыжую шлюху на глазах жены, в их же роскошной кровати. Унгвэ осторожно кивнула, обдумывая то, на что дала согласие. — До встречи, — сухо произнёс Мелькор. — До скорой встречи. Подойдя к двери, Вала посмотрел на зашторенную чёрным атласом арку, из-за которого выглядывала маленькая чёрноволосая девочка, лет пяти. Она с интересом разглядывала большими серыми глазами маминого гостя. Шелоб кого-то напоминала Мелькору, но тот никак не мог понять. Большие серые глаза, вырисовывающиеся острые скулы и крохотный носик с горбинкой. Кто? Как будто из головы вылетело всё. В ответ любопытствующему взгляду Шелоб Мелькор еле заметно улыбнулся и махнул ей рукой. Эта девчонка надолго засела в тёмной голове Бауглира. Мелькор быстро обулся и вышел из квартиры, он был доволен собою. А Унголиант начала бить посуду, кричать и обвинять Шел во всех грехах. Девочка горько плакала, но Мэлко этого уже не слышал, его ожидали личные Валараукар.