Только тут я понял, что все время, сидя в одиночке, разговаривал сам с собой. Да, никакого выхода нет, и никто не может себе представить, что такое вечера в тюрьме
Или В таком способе не принимать трагическое всерьез особой беды нет, и тем не менее он в конце концов бросает тень на того, кто к нему прибегает
Луффи смотрел на Магеллана из-за решетки тем взглядом, в который, как ему позже объяснят, он вкладывал королевскую волю — большое презрение и несомненное превосходство, которые пират сполна ощущал перед этим человеком, даже сидя прикованным ко всему в совершенно не предусматривающей лишних движений камере. Мугивара слышал, как за стенкой на гранитный пол безвольно сложилось несколько бесчувственных тел, и улыбнулся одной стороной лица, глянув на начальника тюрьмы исподлобья. Пусть он еще не знал, как такие силы работают, — его они здорово забавляли. А начальника тюрьмы, похоже, пугали. Он стоял, испуская пары яда от своего бессилия, и злобно скалился. — Мугивара, — прошипел он. — Неделя. Луффи искривился в насмешке. Таким полномочным, злобным и беспомощным был этот чертов начальник. Приятно посмотреть. — Принесете мне цветы на могилу, дядя? — спросил он, подавшись вперед, что звякнули цепи, а в камере напротив заключенные только прижались к стене. От начальника тюрьмы стал исходить концентрированный яд, и он одной рукой поднял гидру, ударив ей в решетку перед Соломенной шляпой. Во все стороны хлынули ядовитые брызги, капли дымились от соприкосновения с полом, а Луффи только усмехнулся. — Если доживете до моей казни, — улыбнулся он и, взяв на пальцы каплю яда, упавшую перед ним и вяло зашипевшую на коже, слизнул ее сухим языком. Магеллан смотрел на него, но выдержка его, уже давшая сбой, заставила его удалиться и не сметь отвечать. * Гарп за последние два дня прочитал больше отчетов и рапортов, чем за сорок лет своей службы. Обычно это было утомительное дело — офицеры стремились приукрасить свои выходки, выбить звание и место, они бросались словами и вплетали повести о подвигах в официальные рамки доклада, ложившиеся ему на стол пачками снова и снова каждый день. Слава богу, он их не читал. Но вот эти доклады были просто прелесть. У Сенгоку от них и вовсе ползли на лоб глаза. Он теперь ходил напряженный и сосредоточенный — в смысле, еще более напряженный и сосредоточенный, чем обычно, — он требовал от солдат неукоснительности во всем, стянул к Маринфорду три четверти флота и старших офицеров; он теперь только молился, чтобы все прошло строго по плану. Но планы Сенгоку рушились безнадежно; Гарп читал об этом отчет за отчетом и мог только посочувствовать главнокомандующему. Итак, в первый день после того, как Мугивара оказался в Импел Дауне, все шло правильно — этого Гарп не читал. Хина не порекомендовала — а уж она-то знала толк. Сенгоку тогда немедленно назначил дату казни и сообщил обо всем вице-адмиралу, посчитав, что он должен знать о том, что ждет его внука. Все-таки, это семья, и лучше бы Гарпу знать от него. Тот ничуть не был удивлен, во всем согласился с Сенгоку и предоставил ему делать то, что он должен: к чему его обязывает положение и совесть. На второй день близ Импел Дауна видели корабли без опознавательных знаков, а к вечеру его посетила Боа Хэнкок. Она потребовала увидеть Мугивару, и хотя Магеллан ей отказал сделать это немедленно, он провел ее по верхним уровням тюрьмы. Она осталась неудовлетворенной и поклялась, что если Магеллан будет вести себя как очередная шавка Дозора, то она больше пальцем не пошевелит ради их целей. После этих новостей Гарп присутствовал при разговоре Сенгоку с начальником тюрьмы. Главнокомандующий потребовал, чтобы Магеллан либо вообще не пускал никого на порог, либо не смел разрушать его и без того хрупкие отношения с Хэнкок и делал все, что она просит. «В конце концов, что ее связывает с Мугиварой? Она пришла просто поглумиться», — закончил Сенгоку, и Гарп готов был поспорить, что заметил румянец у него на щеках. На третий день Гарп читал о том, как в трех базах дозора погром устроил охотник на пиратов Зоро, которого естественно не удалось поймать, несмотря на то, что он был тяжело ранен. Гарп поражался, как его дорогой внук умудрился собрать себе такую команду. Даже гордился немного. Но Сенгоку не разделял. Цели мечника вычислить не смогли, а с острова он ушел на неизвестной лодчонке. Местные утверждали, что она работала на энергии огня, но это было бы совсем безумие, решили Гарп и Сенгоку. На четвертый день Зоро снова видели, но теперь в компании Портгаса Д. Эйса, который, как сообщали в отчете и во что слабо верил Гарп, разошелся с Белоусом по вопросу о Мугиваре и со скандалом ушел с его корабля. Предполагалось, что они на одном корабле с Зоро отправились в сторону Импел Дауна, но тогда Гарп и в это не поверил. Во-первых, команда Мугивары не пересекалась с его братцем, а потому вместе дел иметь не могла. А во-вторых, этого не могло случиться, потому что это бы означало, что Сенгоку ударит сердечный приступ. Но сопоставив факты, Гарпу пришлось признать, что гипотетически и такое могло произойти. Ночью с четвертого на пятый день на стол лег еще один документ, излагавший историю о том, как трое суперновых устроили скандал на Мариджое в продолжение того, что сотворила команда Мугивар, после чего все скрылись на неопознанном корабле. В отчете не было никаких подробностей, и когда Гарп вытащил его несчастного автора отвечать за свое творчество перед ним и главнокомандующим, тот только пояснил, что не трое, а двое: Юстас Кид и Трафальгар Ло. И не на Мариджое, а на острове, уже печально известном тем, что недавно там побывал охотник на пиратов Зоро, потому формально — трое. И вообще, добавил он, это вряд ли связано с Мугиварой, потому что новое поколение — это сплошь и рядом головорезы и сумасшедшие, и они глотки друг другу перегрызут раньше, чем начнется казнь. Только Гарп подумал, что этого солдату точно не следовало говорить, как гневом разразился Сенгоку: — Никакого «перегрызут глотки раньше казни»! Этого мальчишку казню я, и если что-то посмеет мне помешать, то сам пойдет на эшафот, — прокричал он в лицо беспомощному докладчику, и тот на ватных ногах вышел из кабинета. Гарп только посочувствовал ему и своему непосредственному начальнику, что им пришлось оказаться в этой ситуации. На утро пятого дня Гарп с удивлением обнаружил, что в одном из отчетов подтверждалось, что флот Белоуса движется к Маринфорду, а вечером подтвердили, что он встал в паре десятков миль от стен и не проявлял активности. Говорили, что и Белоуса-то там нет, но Гарп ой как сомневался. Позднее Сенгоку ему сообщил под строжайшим секретом, что тем временем в Импел Дауне подтвердили неспособность Магеллана управлять происходящим в тюрьме. Мугивара довел начальника до душевного истощения своими вполне осуществимыми планами побега, которые он излагал неизменно и безостановочно. Магеллан героически латал дыры в защите тюрьмы, но на шестой день, в ночь перед самой казнью Мугивары, в начальнике что-то сломалось: дозорные говорили, что он, никому ничего не сказав, вышел из тюрьмы, сел на яхту и уплыл кататься в северное море. Сенгоку, пока рассказывал, заламывал пальцы и в конце концов ударил по столу, да так, что столешница как будто зазвенела, а с ее угла упал хрустальный стакан. Гарп только печально посмотрел на разлитую на полу жидкость. — Это твоя кровь, Гарп, ты знаешь, что он задумал, — сказал главнокомандующий, и в этом звучало такое обвинение, что Гарпу пришлось принять защитно-агрессивный тон. — Он все еще мальчишка, а вы, главнокомандующий, не в состоянии провести одну казнь. — Зато он знает, что он в состоянии выбраться в любую минуту, это война, Гарп. На чьей стороне окажешься ты? Гарп помолчал, глядя на Сенгоку, который сверлил его серьезным взглядом, потом отвернулся к окну. — На правильной стороне. * Эйс правильно понимал, что на команду Мугивары можно не рассчитывать. Зоро ему объяснил, что они разбросаны по всему миру, с ними ни связаться, ни собраться, а потому вытаскивать капитана придется ему — мечнику. Эйс потом поправил его, что он не может остаться в стороне от казни брата, так что вытаскивать капитана им придется вдвоем. Зоро ответил «как хочешь». Он успел убраться от лап Кумы. Он-то сразу знал, что ничем хорошим это не кончится. Когда их капитан требует сосредоточиться на побеге, значит, дела плохи. Куда можно было отправить полетать Мугивару так, что он оказался в Импел Дауне? Лишь бы теперь не оказался на эшафоте, пока огненный кулак вызванивает Белоуса с тем, чтобы сообщить ему, что он собирается проникнуть в Импел Даун и вытащить братца, прежде чем его транспортируют в Маринфорд. Неплохая тренировка для его, Зоро, фехтовальных способностей. И хотя тревога не проходила, он предвкушал. И Эйс тоже, судя по тому, как резво шла его лодчонка. Белоус дал добро, он всегда поддержит своих детей, а тут еще благое дело, братство, любовь, добро. Все, что не относится к Мугиваре, в общем-то, но Эйс знал, что в глубине души Луффи не тот ублюдок, каким он выставлял себя окружающим. Пламенем залилась вся акватория, когда Эйс разглядел дозорных и охранников у входа, и сошли они на опаленный горячий камень. Зоро провел рукой по мечам, звякнувшим на поясе, но сражаться не потребовалось: проход был чист. Тюрьма была словно открыта для сквозного прохода: кораблей дозорных не было, а та горстка солдат, что пыталась охранять вход, убралась, едва завидела пиратов. Эйс и Зоро едва ли знали, что лелеять депрессию начальника тюрьмы и беречь его безопасность как единственного на районе, способного (предположительно) удержать Мугивар в клетке до его транспортировки, уехал весь личный состав, а тюрьма осталась на попечении Магелланова заместителя — Ганнибала. В течение двух часов верхние три уровня тюрьмы пострадали так, что Ганнибал судорожно бил тревогу и звонил Сенгоку, пока над дырой в пылающий ад пираты разминали пальцы и лыбились в глаза ден-ден муши. Ганнибал вопил в трубку и требовал вернуть флот на место, потому что Магеллан не заслуживает ни своего поста, ни этого сопровождения, а в тюрьме тем временем зрел ужасный бунт. За огненным кулаком последовала треть заключенных, еще треть — за Зоро, а оставшиеся были убиты в процессе. Сенгоку обещал Ганнибалу уладить вопрос. И Ганнибал был бы счастлив, но Сенгоку был на той стороне провода, а тем временем пираты прямо здесь и сейчас обещали разнести это место в камни. * На день казни, в пятом часу утра, Сенгоку влетел в кабинет Гарпа с видом ошпаренной курицы. Дополнял его образ колпак на голове. Видимо, главнокомандующего подняли с постели, и ему только хватило сил набросить на пижаму свою офицерскую накидку. — Огненный кулак Эйс в Импел Дауне! — прокричал он и ударил руками по столу, оказавшемуся между ним и Гарпом. — Ты никогда не говорил, что они братья! — Названные, — вмешался Гарп, но Сенгоку не дал ему сказать и слова, помимо этого. — Его доставят на корабль прежде, чем, Эйс доберется до шестого уровня, и Гарп, не дай боже что-то пойдет не так. Казнь начнется на три часа раньше, его транспортируют немедленно, пока эти черти не добрались до шестого уровня. Подготовь наших ребят, — и он стремительно вышел, и только плащ с иероглифом справедливость всколыхнулся на сквозняке. * Луффи смотрел на несчастных солдат, стоявших вокруг него на корабле в три окружности, став ему живым щитом. Непонятно, сделано это было для предотвращения побега или для того, чтобы ничто извне не могло навредить тому, кто должен быть красиво публично казнен по плану дозорных и Мирового правительства. — Мальчики, вы мне солнце загораживаете, — сказал Луффи, приподняв голову. Это было неудобно — стоять тут на коленях с руками за столбом, еще и смотреть куда-то помимо пола, но зато какая сцена. Поймав взгляд пирата, один из солдат отшатнулся и нарушил строй, за что ему тут же прилетело от товарища, а потом от командира. — Можно кресло? У вас проблемы со стульями? Попрошу Нами подкинуть Правительству пару миллионов, этого хватит на дополнительный стул на каждый корабль? Стулья дешевые. Или я согласен на гамак. Можете даже не снимать кандалы, но у меня болит спина. Тогда к Мугиваре подошел командир отряда и ударил его по лицу. Луффи сплюнул кровью ему в ноги. — Помолчи. Ты скоро умрешь. Вас всех скоро перевешают, — прошипел он, и Мугивара хмыкнул, представив, как дозорный бы красиво улетел в море, окажись у Луффи свободными руки. — Могу оказать любую услугу, кроме молчания. Государственные перевороты, свержение королей, охота на бандитов, полеты в космос. Прейскурант запросите у навигатора, я заодно хоть узнаю, где ее черти носят, даже Зоро так не… — но Мугивара недоговорил, ему снова прилетело. На этот раз дозорный настолько озлобился, что как будто повредил себе руку, когда Соломенная шляпа лишь слегка повернул голову так, что его кулак по инерции после мягкой щеки влетел в деревянный необработанный столб. Дозорный закричал и хотел было ударить снова, но на этот раз его оттащили собственные солдаты. — Даже Зоро так не блуждает, — договорил Луффи и выдохнул. — Зачитаете мне мои права? Знаете, в приличных странах это давно делают? Права, суд, адвокат, все дела. Тут Мугивара действительно замолчал и посмотрел на едва-едва начавшее восход солнце. — Рановато мы, — сказал он и выдохнул. — Викторина. Догадайтесь, кто из моей команды проник в Импел Даун, чтобы меня вытащить? — протянул он. — Огненный кулак Портгас Д. Эйс! — радостно воскликнул один из дозорных. — Он такой сильный! Он сжег весь первый уровень, пока на втором… — Но Луффи устало помотал головой. — Он не в моей команде, дурак, он мой брат, а не накама с моего корабля, — простонал Луффи с большим разочарованием. Дозорные замолчали, а командир снова рассвирепел и бросился на Мугивару, но на этот раз у того не было настроения поддаваться, и он согнулся, а дозорный еще сильнее повредил и без того разбитую в кровь руку. — Это была тайна! — завопил он, но дозорные начали перешептываться и кричать, и во всем этом Луффи разобрал отдаленное, но не менее восхищенное «пока на втором уровне орудовал охотник на пиратов Зоро». — И это правильный ответ! — завопил Луффи, и это слилось в нелепый убийственно сумасшедший хор с воплем дозорного. — Верно-верное-верно-верно! И приз достается… ну спросите у Нами, она разберется, — и Луффи откинулся спиной на столб. — Я этими делами не занимаюсь, я капитан или кто? — Капитан! — Это правда, — улыбнулся Луффи. — Да не ты! — снова закричал дозорный. — Сиди здесь тихо, или мы казним тебя прямо здесь. — Да, и за вами придет мой дедушка, вот он-то вам наставляет от имени Сенгоку. Голоса клевещут, что он требует, чтобы казнь прошла строго по его плану, или полетят головы, и это не головы пиратов. Дозорный проклинал того, кто назначил его сопровождать этого психа на эшафот. — Ты понимаешь, что в Импел Даун прибыл Магеллан, и теперь твоим дружкам настанет капитальный пиздец? — «Магеллан? А, он нормальный, когда хочет, но Эйсу он не понравится, он таких на дух не переносит». — Мы плывем на казнь. — «А, да?». — В Маринфорд, на твою чертову казнь, надеюсь ты хоть тогда заткнешься! — «Мою?» — Твою, сукин ты сын. — «А можно будет мне сказать последнее слово, как Королю пиратов? Мне много есть что сказать, мне нужно извиниться перед Нами, что ухожу из жизни, не вернув ей должок в три моих головы…». Капитан дозора смотрел на это недоразумение и не знал, как ударить его так, чтобы все были уверены, что удар случился, потому что лично этого захотел, а не Мугиваре было слишком скучно. В итоге он молча ушел с палубы и охрану распустил, чтобы не скулили все как один «а может мы отпустим его, ну пожалуйста, он так зыркает, что я домой хочу». Солнце вставало, и по горизонту разливалось кроваво-красное вино. Луффи только чувствовал, что грядет что-то большое и серьезное. Там, со стороны Импел Дауна, небо все еще темнело, и яд начальника тюрьмы стекал в море, окрашивая его в черно-фиолетовый цвет ночи. * Перед пустой клеткой Эйс стоял в окружении освобожденных заключенных, разглядывая на граните выцарапанный пиратский флаг с небезызвестной шляпой. Кривыми буквами было подписано еще кое-что, что Эйс едва разобрал: «я знал, что ты придешь, но лучше пиздуй в Маринфорд, братец». Зоро рассмотрел надпись и уселся на пол. Тишину прервал Крокодайл, оторвавшись от ден-ден муши — Полагаю, на поверхности прибыл Магеллан. Так говорят, — сказал он своим прокуренным и уставшим голосом по-прежнему властного человека. Заключенные с уровней повыше даже попятились назад, но защиты искать было негде. — Луффи довел этого ядовитого ублюдка, и едва его забрали, он возвращается делать свою работу? — Эйс зажег пламя на ладони. — Надо выбираться отсюда, казнь сама себя не посмотрит. Непростое будет время, — и он посмотрел на Крокодайла. Вперед него вышел Джимбей, постукивая деревянными сандалиями по серому каменному полу, впитавшему в себя яд и злобу этого места. — Нам придется украсть корабль дозора, Эйс, иначе отсюда не выбраться. — Это вам не выбраться, а нам выбраться, — сказал Зоро, хотя по его позе многие сделали заключение, что он вздремнул, поэтому от его голоса заключенные с уровней повыше вздрогнули и перекрестились. Эйс посмотрел на мечника осуждающе и кивнул на еще одну надпись, выцарапанную на стене, которую совсем было невозможно разглядеть. Эйс, должно быть, заметил ее исключительно благодаря братскому чутью. Мелкими буквами было написано «Доверьтесь гигантской рыбе». Зоро пригляделся и усмехнулся криво. Чуть ниже он разглядел «Крокодайл пидор». Да, подъем был сложнее, чем спуск, справедливо отметил Зоро через пару часов, когда на втором уровне натирал свою катану от крови, шерсти и перьев. Его словам вторили с полторы тысячи заключенных у него за спиной. Должно быть, на этом уровне теперь совсем не осталось тюремной живности. Эйс рассмеялся. — Да, да, только Магеллан еще не показался, хотя своих подружек отправил. Если мы продержимся, пока Джимбей найдет корабль, будем считать, что побег удался. — А если нет? — спросил кто-то, и на это Эйс только усмехнулся добродушно и пожал плечами. Зоро хмыкнул. Крокодайл потушил сигару. Магеллан ждет их всех там наверху, а он лично не подписывался глотать его яд, как Мугивара. Этот тип не просто резиновый, он бессмертный, и храни господь тех, кто попытается это опровергнуть, но для его драгоценного песка яд будет губителен, а гнить в тюрьме и умирать в муках — разные вещи. По крайней мере, в понимании Крокодайла. — Я пойду с Джимбеем. Один он в любом случае не сможет взять не то что корабля, но даже шлюпки. — Ты говоришь о бывшем Шичибукае, — напомнил Зоро, и Крокодайл скривился в своей высокомерной усмешке. «Да что ты», — прошипел он неотчетливо, и Эйс, хлопнув в ладоши, предложил идти дальше. * Магеллан за эту неделю выслушал от Луффи столько соображений насчет побега, что в конце концов вывел среди них одну общую черту. Черту, предопределяющую успех. Поскольку Магеллан не считал себя идиотом, поскольку он полжизни положил на то, чтобы эта тюрьма была неприступной снаружи и изнутри, он поспешил ликвидировать эту черту. Все время Мугивара говорил, что без корабля отсюда не выбраться. Как не выбраться и без того, чтобы не обдурить непосредственно Магеллана, чтобы не воспользоваться его положением, или его возможностями, или его слабостью. Да, дозор посчитает его инфантильным идиотом, неуправляемым и все остальное, что осуждал дозор. Но Магеллан сделал не что иное, как увел корабли и убрался сам. Разумеется, он вернулся бы, когда этот кретин Ганнибал заставит Сэнгоку сдвинуть время казни, он вернулся, чтобы разобраться с делами в его тюрьме. В его собственной, мать ее, тюрьме. Магеллан, подумав об этом, расплылся в ядовитой улыбке и приказал закрыть за ним ворота и вернуть корабли туда, где они стояли, пока он был в отлучке, чтобы ни единой щепки, способной держаться на поверхности, не оказалось в радиусе десяти миль. Магеллан точно знал, что из тюрьмы только один выход, и тот в могилу. Слышен был шум, поднимающийся с уровней ниже, и начальник предвкушал чувство, когда эти крики свободных людей обратятся в стоны умирающих. Он-то знает свое дело. И он его сделает. * У Гарпа не было иного выхода, кроме как все утро рассматривать, как по Маринфорду бегают солдаты, выполняя указания сверху. Надо сказать, в этих молодых людях было что-то от здоровой веры в справедливость начальства, но вот сейчас он лично готовит казнь своего внука. Но такие мысли Гарп отбрасывал. Не время сомневаться, он не для того на Сенгоку скалился, чтобы подвести его в ответственный момент. Какими изнывающими бы ни были сообщения с корабля, который шел из Импел Дауна с заключенным Мугиварой, он плыл, и к одиннадцати утра он будет стоять на якоре здесь, а Мугивара — на эшафоте. В прочем, Гарпу было сложно называть его «Мугиварой» у себя в голове. Сенгоку зашел в кабинет, одетый в свою форму как положено. — Вице-адмирал, — сказал он вместо «доброе утро» и опустился в кресло перед столом, сдержанно сложив на него руки в замок. — Да, главнокомандующий. Все готово, — сказал Гарп, но это не прозвучало как отчет, хотя невольно именно это Гарп и вкладывал в свое слова. Эту официальность, которая упрощает все на свете, сглаживает углы, обезличивает. Фальшиво и удобно. Но у Гарпа такие вещи не выходили так, как должны. — Большое событие, венец карьеры, — сказал он, но Сенгоку только прыснул, и Гарп понял, что и ему этот тон не нужен. — Иди, Гарп, спасибо. * Эйс смотрел на то, как перед входом в тюрьму (что было важнее, это было выходом для Эйса, Зоро и всех, кто был за их спинами) растекается в кислотных пурпурных испарениях своего фрукта, хлюпая и шлепая в довольном гостеприимстве, Магеллан. Эйс потер руки и посмотрел на Джимбея, который стремительно бежал в сторону, где можно было проскочить в воду. Крокодайл рассыпался в песчинки и пропал из виду вместе с еще несколькими заключенными, которых Эйс не знал, а гидра Магеллана угрожающе поднималась над ними всеми. Эйс широко улыбнулся, разжигая свое пламя. — Вы не пройдете, — заревел Магеллан, и гидра бросилась в лицо Огненному Кулаку, Охотнику на пиратов, остаткам от Барок Воркс и всем прочим, а ее хвост растекся перед спуском в воду, что Джимбей ловко отскочил в сторону, а Крокодайлу пришлось собраться в физическую форму и отступить. — Вы теперь никуда не денетесь. Те, кто не хочет умереть, вернитесь в камеры, — проговорил он как в граммофон, и его голос ударился эхом о голые стены тюрьмы. По толпе прошел шепоток, неуверенность покачнула их ряды, но Зоро только перехватил второй меч, а Крокодайл хмыкнул. — Огненный кулак, нам нужно двадцать минут, — прокричал Джимбей. — Двадцать, и мы вытащим твоего брата. Эйс едва заметно кивнул, и Джимбей, закрыв глаза на то, что Магеллан снова направил гидру в его сторону, бросился в море. Гидра просвистела мимо Крокодайла, и она бы настигла Джимбея, но перед ним возникла огромная белая стена, мгновенно затвердела, а яд, воспламенившийся ни с того, ни с сего, пошел испарениями к потолку и медленно выветривался на улицу. — Мистер Три к вашим услугам, — пропел заключенный, отстраняясь от пламени Эйса. — Не убейте меня, пожалуйста, Огненный кулак, я на вашей стороне. — Эйс хмыкнул. — Нам будет сложно сражаться на одной стороне. Полчаса, да? Жди, Луффи, мы выберемся. — Ох как рано вам жить надоело, — прогремел Магеллан и бросил яд на Крокодайла, последовавшего в море за рыбочеловеком, но и тут он не достиг цели: яд разлетелся мелкими брызгами по стенкам, точно размельченный салат, чудом не задев тех, для кого он предназначался. В битву вступил и Зоро. * Через час в течение на Маринфорд вышел еще один корабль дозора: на нем от яда были повреждены борта и косой парус, но самое главное — он шел на Маринфорд встать не на сторону палачей, и шел он, полный тех, кого не смог удержать Импел Даун. * Трафальгар Ло вел корабль к Маринфорду и надеялся остаться на небольшой глубине незамеченным. Его появление на войне истолкуют, скорее всего, как пиратское честолюбие. Или как сумасшествие представителя нового поколения; возможно, как капитанскую солидарность или как вызов Мировому правительству, как заявление, в конце концов. Он будет только одним из многих, кто окажется по эту сторону баррикад, тем более если в нее влезет Портгас Д. Эйс, потому что тогда Ло могут просто не заметить в той толпе фигур и во всем их совокупном величии. Ло надеялся, что так это и случится. Он подозревал, что и Кидом движет что-то вроде страсти к славе и к бою. Иначе почему бы он согласился на Альянс? Кида ничего не связывало с Мугиварой, а теперь он согласился прикрыть Ло спину, и хирург не тешил себя надеждой, что Кид действительно снизойдет до братской помощи, но понять Капитана Кида представлялось занятным ребусом накануне большой войны. Уж точно мотивы Кида были куда более прямые и убежденные, чем у Ло. Обывателю ведь невдомек, что окажись это казнь другого человека — и Ло развернет свои корабли и не будет рисковать своей командой, своей жизнью и жизнью тех, с кем он был в альянсе, какими бы мразями они, черт возьми, ни были. Окажись это казнь хоть нового Короля пиратов — упаси господи ему на ней появляться, только необоснованный риск и большая поза любителей засветиться и набить себе цену. А тут казнь Мугивары. И вот Ло здесь, прячет свой корабль в водах Маринфорда, выслушивает разговоры Кида о власти и сокровищах и думает, что скорее он наденет Мугиваре кольцо на палец, чем будет спокойно смотреть на его покатившуюся по эшафоту голову. Ло тешила только одна мысль. Теперь-то уж он насладится всем, что ему придется увидеть. Только подумать: чертов Мугивара-я, весь из себя заключенный — его запястья в кандалах, его тонкая шея на плахе. Мугивара сам насладится этими событиями, пожалуй, больше, чем кто-либо другой; даже больше, чем насладился бы дозор, если бы казнь прошла по плану. Мугивара-я ощущает себя Королем Пиратов, несомненно. Он еще скажет что-нибудь этакое, как будто действительно собрался выпилиться, как будто он не знает, что армия его сподвижников за него развяжет войну, положит жизни и выиграет. Ло представлял прекрасно, как этот псих будет лыбиться с эшафота. Сладко, конечно, только вот лыбиться он будет всем одинаково. Ло бы разнес этот долбанный эшафот, забросил Мугивару в трюм и убрался оттуда. Бог с ними с кандалами. Даже интересно, что этот мальчик может без способностей фрукта, вот так просто, с кайросеками на лодыжках? Ло бы почитали за это, подняли бы награду, его бы считали пиратом по призванию, а в глубине души Ло знал, что в общем-то все это ради того, чтобы один на один оказаться в трюме с Соломенной, мать его, шляпой. * C высоты эшафота было далеко видно. Это была первая мысль, промелькнувшая у Луффи в голове, когда толчком в спину его уронили на колени перед огромным пространством воды и свободы вокруг Маринфорда. Было особенно приятно посмотреть на дозорных, что были вынуждены конвоировать его к эшафоту — тех самых дозорных с корабля, что со слезами теперь стояли живым коридором позади пирата. Прониклись. Прониклись этой сладостью пиратского миропонимания, квинтэссенцию чьей мечты дозор и вел на обезглавливание. Конечно, Мугивара бы не поспорил, что четверть из них уйдет из дозора после этого и больше никогда не станет служить, но кто-то это точно сделает. Мугивара зачем-то поклялся себе, что изначально у него не было цели создавать кадровые проблемы в дозоре, он и против дозорных-то ничего имел. Потом Луффи заметил идущего вдалеке дедушку и улыбнулся ему широкой детской улыбкой, и Гарп поторопился убраться. Как-никак старику было больно смотреть, и Мугивара это отлично понимал, хотя пользоваться этим пока не хотелось. Нет, придется, конечно, если условия будут экстренными. Подумать только, какой сентиментальный момент. — Эй, Сенгоку-тян, как долго мне еще стоять на коленках, чертовски неудобно, а терпеть я это готов обычно только в присутствии Ло, — сказал Мугивара, и Сенгоку передернуло. На что намекает этот мальчишка? Он имеет в виду этого ебанутого хирурга смерти? Он что, знает про то, что Ло и его команда устроили вместе с Зоро? Так это он подстроил из тюрьмы, чтобы сорвать казнь? Мугивара, чтоб его! Пират молча наблюдал, как лоб главнокомандующего хмурится. «Он меня неправильно понял, кажется», — подумал Мугивара, но брать слова назад было поздно. Где-то под водой поблизости у Маринфорда у одного хирурга тихо екнуло сердечко. — Не думаю, что ты увидишься с кем-то из своей свиты прежде, чем вы все встретитесь в аду, Мугивара, — сказал Сенгоку сдержанно, и Луффи отдал этому человеку и его выдержке должное. — Знаете, оссан, Магеллан тоже так говорил. Вы не знаете, каким соком он поит солдат? Очень сладкий, хочу сказать нашему коку, чтобы он научился его готовить. Когда наша команда встретится… — На том свете, — напомнил Сенгоку. «Неужели он так говорит про яд Магеллана? Чертов Магеллан, ни на него, ни на его заместителя нельзя положиться. Если он не остановит проникших в тюрьму, казню его на следующей неделе». — Или можно позвать его в команду, — задумался Мугивара. — Если подумать, в тюрьме он просто тухнет со скуки. Теперь еще все его игрушки уйдут, и ему там совсем будет нечего делать. Чоппер бы вылечил его диарею, в конце концов. — Сенгоку предпочел бы не слышать этих подробностей, но работа требовала стоять здесь столпом невозмутимости и символизировать власть во плоти. Время казни подходило. — Двадцать минут, Мугивара, — ответил Сенгоку на его вопрос, и Луффи на минутку замолчал. Сенгоку решил впредь отвечать на его вопросы сразу: может сойти за великодушие перед тем, кто умирает, а у него самого не отвянут уши. Сплошная выгода. — Улыбайтесь, Сенгоку-тян, нас снимает скрытая камера, — неожиданно воскликнул Мугивара, и главнокомандующий посмотрел туда, куда вглядывался пират: он уже обнаружил камеры. Может, он уже продумывает план побега? Нет, его собственным планом все учтено, и даже если какая-то горстка выживших из тюрьмы доберется досюда, будет уже слишком поздно. Белоус в любом случае не вступит в битву, пока ничего не угрожает жизни его «детей», а их здесь не появится, и даже чертов Эйс не сможет обогнать само время и свалиться с небес, если у Магеллана есть хоть капелька мозгов. Конечно, он не допустит этого. Сенгоку едва заметно улыбнулся при этой мысли. Главнокомандующий и представить себе не мог, что через десять минут с неба будет лететь корабль дозора, опрокинутый гигантским цунами, чьи паруса будут гореть тем пламенем, которое Сенгоку меньше всего хотел бы видеть в Маринфорде, и чьи пассажиры в одежде в полоску будут падать на Маринфорд, как гигантские градины. Сенгоку никогда бы не подумал, что немедленно после этого из-под воды всплывет с полдесятка кораблей. Сенгоку никак не мог предсказать, что четверть Шичибукаев окажется на стороне мальчишки в Соломенной шляпе. И никак уж не мог предугадать «оссан», что это все ни капли не удивит Мугивару, чьи кайросеки снимет его (Сенгоку) собственный дозорный, а потом они оба пропадут в синем пламени — Сенгоку поседел бы от одной мысли об этом, приди она ему в голову заранее, — Феникса Марко. Из обжигающей вспышки Сенгоку только услышал счастливое «До скорого, дядя» из уст Мугивары, и вот тогда началась настоящая война. * Зоро не понимал истерики вокруг цунами и опрокидывания с его гребня на Маринфорд. В конце концов, именно туда-то им и надо было прибыть, а поскольку ориентирование и дорога — дела сложные, то любые средства хороши. Корабль все равно не принадлежал никому из этих визжащих девочек. А падение с трехсотметровой высоты — хорошее упражнение для мужчины. Когда Зоро оказался на льду, а позади него, видать, по случаю прибытия Эйса, всплывали корабли Белоуса, он посмотрел на капитана, который уже давно разглядывал его со своего высокого места. Его взгляд трудно проигнорировать, и Зоро вытащил меч, перехватывая его, что пара дозорных нервно сглотнула от их позвякивания. — Так ты еще жив, — донеслось с эшафота, и Зоро покачал головой. Капитан наблюдал, как почти физически ощутимо нарастала всеобщая нервозность, как электризовался воздух, и как любая искра могла бы начать казнь, войну, эпоху или что угодно, в зависимости от карты, которую держала в своих тонких пальцах судьба. Битва началась по непроизнесенной команде, когда вдруг в бой бросились все и сразу, и все смешалось. * Ло по своей природе не был бойцом. Кровавая битва — это не его метод, он врач, в конце концов, он бы предпочел спасать жизни, а не отнимать, если говорить в общем. Да, он может постоять за себя и за свою команду, да, он может выиграть бой и да, его способности никак нельзя недооценить, но унимать Мугивару, когда его брат распятым еще стоял, как будто не осознавая своей смерти, а Луффи рвался вытащить его тело, приходилось именно ему. Мугивару мало кто таким видел, и вряд ли увидит когда-нибудь еще, когда его черное чувство юмора и расчётливость, прикрытые внешней беззаботностью, вдруг сменились ревущей эмоцией скорби вперемешку с ненавистью, которые он не мог ни превзойти, ни выразить. Ло точно не был психиатром, наставником или эмпатом, а потому унимать Мугивару приходилось силой: заламывать руки, удерживать рядом с собой, криком внушать ему благоразумие громче его гнева — только бы он не сорвался туда, где непременно погибнет. Тут хирургическая точность не срабатывает. Да она и ни к чему. А Мугивара был ранен. Он был в общем-то при смерти, холодно заметил врачебный рассудок Ло отдельно от Ло. «Да, ему не в трюм надо, а на операционный стол». Хвала богам, что прибыл красноволосый Шанкс. — Ло, вытащи его, вытащи его, я выживу, только вытащи его, — без перерыва кричал Мугивара, и Ло только удивлялся: на его опыте мертвецы еще никогда так не вопили, какова бы ни была их душевная рана. Ло только удержал его очередной порыв сорваться с места и щелкнул длинными пальцами — они оказались на корабле. — Забери, он справится, — прошипел Луффи, тяжело вдыхая и цепляясь за хирурга худыми руками. Этот чертов врач нихуя не знает об Эйсе, чтобы ставить на нем крест. Кретин. Пусть он выпустит его с этого корабля. — Не корабль, а консервная банка! — Мугивара клялся, что он сам все сделает и вернется, он клялся Ло, что если тот хочет, он вообще больше не уйдет с этого корабля. А Ло только краем глаза заметил, как тяжелораненого Джимбея укладывают на стол. Времени почти не было; уговаривать Мугивару было так бесполезно, и словесный поток, изливавшийся из него то в форме угроз, то в форме злобы, постепенно обращался истерикой. — Ло, твою мать, сделай что-нибудь, подумай обо мне, — простонал Соломенная шляпа без сил, и Трафальгар разглядел в его глазах безнадежную и бессмысленную попытку понадеяться на снисхождение. Но где-то в глубине души Мугивара все понимал. Он смотрел в лицо Ло, кусал кровавые губы, мелко трясся всем телом и медленно терял сознание по мере того, как его гнев уходил на задний план и им овладевало беспросветное отчаяние. Ло подхватил его, когда ему совсем отказали силы. Наконец-то он может помочь этому мальчишке. Пацан ведь еще совсем. — Подумай о себе, Мугивара-я, — повторил он слова Шляпы совсем тихо, хотя не был уверен, что Луффи был еще в состоянии что-либо слышать.