Свеча, которая была солнцем

      — Капитан, вот еще один запрос.       Юмичика, с недавних по меркам синигами пор третий офицер, протягивал бумажку. Официальный-мать-его-запрос, который, вообще-то, только капитану положено лицезреть. Беда в том, что Кенпачи на уровне реяцу не переносил всю эту макулатуру, а Иккаку предпочитал гонять новобранцев.       Да и почерк у Юмичики все равно лучше.       — Опять на Рыжую? — Кенпачи схватил бумажку и безо всякой охоты переместился к столу. На столе теснились громадные стопки документов, менее важных, а потому помеха была бесцеремонно сброшена на пол.       — Да, капитан. На этот раз двенадцатый отряд просит откомандировать ее для участия в…       Жестом прервав подчиненного, Кенпачи макнул кисть в чернильницу и вывел «отказать». Его размашистые почерк рядом с аккуратными строчками кого-то из яйцеголовых больше смахивал на ряд клякс, но кто на что учился? Лично капитан одиннадцатого отряда — не на писца.       Юмичика забрал бумажку обратно, но отчего-то не спешил снова оставлять своего капитана в одиночестве. Кенпачи вздохнул.       — Что у тебя еще? Хорош топтаться, говори.       — Я не смею оспаривать ваше решение, капитан, — Юмичика наклонил голову, — более того, и сам его поддерживаю, но хотел спросить о его причинах. Госпожа Орихиме достаточно сильна, чтобы принимать участие в учениях других отрядов. Вы ни разу не спросили ее мнения перед тем, как отказывать.       Но не успел Кенпачи ответить, как в дверном проеме показалась сама причина разговора. Иноуэ Орихиме, одетая в форму, что еще больше подчеркивала оттенок ее волос. На поясе Рыжей болтался занпакто в ножнах. Совсем небольшой, скорее изящный, чем грозный. Редкость для одиннадцатого отряда, где у каждого первого не меч, а что-то очень большое и острое, с эту маленькую женщину размером.       Кенпачи поморщился. Теперь она не просто женщина и даже не рёко. Теперь она синигами, четвертый офицер одиннадцатого отряда Иноуэ Орихиме.       — Добрый день, — Орихиме заметила бумажку в руках у Юмичики и тут же замерла, растерянно теребя рукав. — Простите, капитан, я кажется не вовремя.       — Что хотела-то?       Только Юмичика с Иккаку знали, что любой другой на месте Орихиме был бы мощным капитанским пинком отправлен дожидаться своей очереди на улицу. Второй в данный момент отсутствовал, а первый благоразумно хранил собственные мысли при себе. Кенпачи же и себе самому не мог объяснить, почему делает исключение из правил. Точно не потому, что она женщина: Унохана могла с того света это подтвердить.       — Я хотела попросить разрешения присоединиться к общей тренировке новобранцев, которую проводит Иккаку! — на одном дыхании выпалила Орихиме. — Я уже закончила с нашими ранеными, они полностью здоровы.       Кенпачи хотел отказать. Действительно хотел отправить Орихиме отдыхать, ведь она полдня провела, залечивая Отрицанием всех страждущих отряда. И неважно, что новобранцы тренируются тупыми мечами, а в случае появления царапин она сама себя вылечит за пять минут и ни слезинки при этом не проронит.       Но отказать — значит признать ее слабой. А слабым был кто угодно, но только не Иноуэ Орихиме.       — Капитан, — Юмичика кашлянул в рукав, видя моральные терзания командира, — позвольте поддержать желание четвертого офицера. Ей надо развеяться, да и новобранцы показывают больше старания, если видят Орихиме. Это будет полезно всем.       Вот же засранец, знает, в чьем присутствии его капитан будто забывает все ругательства из родного Рукона. Еще раз взглянув на огромные умоляющие глаза Рыжей, Кенпачи махнул рукой.       — Да хрен с тобой, Юмичика. Но только вы с Иккаку будете отвечать, если что пойдет не так. Рыжая, — Орихиме вытянулась в струну, стоило капитану обратиться к ней, — после тренировки поможешь Юмичике с отчетами.       Когда пара его подчиненных удалилась, Кенпачи снова опустился на татами. Теперь вопрос третьего офицера Аясегавы снова прозвучал в голове. Капитан со злости сжал руку в кулак и стукнул об пол.       Да потому что он больше никому и никогда не позволит использовать Орихиме в своих интересах, просто давя на ее жалость. Просто потому, что она настолько добрая, что готова не фигурально сгореть, лишь бы этого не пришлось делать кому-нибудь другому. Причем Рыжая никогда даже благодарности не требовала! Просто смотрела своими огромными глазами и улыбалась так, что даже у него, бесчувственного монстра, помешанного на битвах, сердце екало.       Семь лет назад по Каракуре прошел ураган. Такого жители не помнили давно, так что никто не был готов. Полгорода просто смело, и дом Рыжей находился именно в этой самой половине. Никто точно не мог сказать, почему не сработал щит из заколок, но душа послушно перенеслась прямиком в Общество Душ, счастливо миновав всех пустых округи кроме одного-единственного, что ждал уже там, на другой стороне.       Они с Иккаку и Юмичикой успели вовремя, чтобы выдернуть девчонку из когтей и прирезать монстра. Вот только очнувшись, Орихиме помнила разве что свое имя. Даже ее заколки пропали.       Первые несколько месяцев в Обществе Душ было очень тесно. Ичиго и его оставшиеся друзья не отходили от Орихиме, словно их присутствие и бесконечные рассказы могли помочь вернуть ей память. Умники из двенадцатого отряда тоже в это верили, но на этот раз ошиблись. Черт возьми, Кенпачи был в первый раз не рад ошибке этого психа Маюри, хотя в другой раз обязательно бы позлорадствовал. Они все: синигами, люди, квинси могли денно и нощно водить вокруг Рыжей хороводы, но та продолжала недоуменно спрашивать: «А вы тоже меня помните?», после чего виновато опускала глаза со словами: «Простите, но я не могу вспомнить ваше имя».       Под конец Урахара, по такому поводу вернувшийся на пару дней из изгнания, объяснил, наконец, причину. Если ему верить, то перед самой смертью Рыжая выжала из себя все, спасая, очевидно, чью-то жизнь. Держала ли щит или лечила — не так важно, но истощение лишило ее всех воспоминаний. Они могли бы вернуться, если бы не тот пустой. Ей вообще повезло, что осталась той же Орихиме да еще и с восстановившейся реяцу, а не безвольной оболочкой, что сама бы зачахла через несколько часов.       Орихиме осталась в Сейрейтее, а все ее земные друзья были вынуждены вернуться. Осознав необратимость изменений, эти трусы будто одномоментно забыли про подругу, переставшую быть полезной и всем удобной, и занялись привычными делами. Даже Ичиго, балбес редкостный, освобожденный от обязанности патрулировать, с радостью погрузился в «нормальную» жизнь, что об остальных говорить. Старые же знакомые-синигами тоже постепенно перестали приходить. Дольше всех продержалась мелкая Кучики, до того времени, как Орихиме приняли в Академию синигами. Приняли чисто для проформы, чтобы потом законно распределить куда-нибудь.       Кенпачи ни капли не сомневался, что должны были распределить в четвертый отряд. Будь его капитаном Унохана, он бы не противился. Но оставить Рыжую на Котецу и надеяться, что в окружении медиков она не пострадает еще сильнее — еще чего.       Получив письменное прошение и Кенпачи Зараки в качестве того, кто прошение принес, академия не возражала. И спустя всего полгода после поступления Рыжая оказалась здесь, в одиннадцатом отряде. С сикаем, как две капли воды похожим на силы тех заколок в форме снежинок. С этими проклятыми способностями, которые были нужны всем, в отличие от их обладательницы. Та шла как радующее взгляд дополнение.       Вот только теперь уже никто без его капитанского разрешения не посмеет докучать Рыжей. Ни Маюри с его экспериментами, ни четвертый отряд, которому определенно проще свалить всю работу на лучшего целителя, и уже тем более ни все остальные, никак с одиннадцатым отрядом не связанные.       Но мысли-мыслями, а тело жаждало движения. Кенпачи поднялся и направился в сторону полигона, где Иккаку уже полдня гонял свежее пополнение вместе с Юмичикой и Орихиме. Девчонка, как четвертая по силе — в чем не сомневался уже никто, включая самых безмозглых, — увлеченно махала тренировочным мечом. Ее противник, Иккаку, вооружился точно таким же и, насколько Кенпачи видел, не сильно-то сдерживался. Лысина аж блестела от пота.       Сбоку маячил Юмичика. Один глаз его следил за Рыжей, второй — за стадом новобранцев, а рот выкрикивал команды. Новобранцы пыхтели и очень старались не коситься на Рыжую. Кенпачи довольно усмехнулся. Последняя беседа по поводу неприкосновенности госпожи Орихиме была проведена Юмичикой и Иккаку пару лет назад, но даже новенькие, которые этот момент помнить не могли, все равно знали, куда можно клешни тянуть, а где лучше эти клешни самим себе отрубить от греха подальше.       — Смирно! — рявкнул Кенпачи, подойдя ближе.       В других отрядах в таких случаях полагалось бросить тренировочное оружие на пыльную землю. В одиннадцатом же знали, что в этом случае можно улететь вслед за мечами, а потому все просто замерли, тяжело дыша.       — Юмичика, можешь объявить этим задохликам перерыв, — услышав соответствующую команду, новобранцы сразу же заметно посвежели, хоть и делали вид, что вот прямо сейчас упадут и умрут, оставив отряд без подкрепления. — Рыжая, можешь тоже передохнуть.       — Ничего, капитан, я не устала, — в доказательство абсолютно красная Орихиме подняла свою палку чуть выше. — Это лучше, чем часами держать Отрицание.       Вот с этим Кенпачи точно не мог не согласиться. Что угодно лучше, чем вечность сидеть на одном месте, вкачивая свою реяцу в разные безвольные тела, а потом просыпаться ночами, видя перед собой оторванные руки, ноги и головы товарищей. Медики ведь редко сами рубят головы врагов, чтобы любоваться на них.       — Тогда продолжай. Можете оба выпустить сикай.       На это Орихиме упрямо помотала головой. Ее волосы окончательно растрепались и в закатных лучах напоминали язычки огня.       — Нет, капитан. Я хочу тренироваться, не используя его. Цубаки дает слишком много преимуществ сразу, и я не становлюсь сильнее.       У Иккаку отвисла челюсть. Более сдержанный Юмичика цыкнул на новобранцев, чтобы уматывали. Те были только рады: давление капитанской реяцу, пусть с ограничениями, выдерживали далеко не все.       Кенпачи же невольно почувствовал, что все это время не разделял старую Рыжую и нынешнюю Орихиме. Старая умудрилась выжить там, где опытные бойцы складывали головы. Теперешняя точно сохранила боевой дух старой, хотя и не помнила ничего. Но она определенно сделалась… жестче.       Интересно, от кого она заразилась идеей стать сильнее? От Иккаку и Юмичики, которые никогда не оставляли ее одну с тех пор, как четвертый офицер появилась в коллективе? Или это общий настрой одиннадцатого отряда?       — Тогда покажи все, чему научилась за последнее время, — Кенпачи махнул рукой, и Иккаку отошел на почтительное расстояние. — Твоим противником в тренировочном бою буду я. Бей в полную силу.       Орихиме аж засветилась от оказанной чести и с готовностью извлекла занпакто из ножен. Вышедший наружу поток реяцу сделал Рыжую еще больше похожей на пламя свечи. Кенпачи выставил занпакто, предвкушая пусть и не самый захватывающий, а все же поединок.       Что и говорить, Иноуэ Орихиме дралась, как полагается хорошему бойцу одиннадцатого отряда. Почти десять минут, после чего, парировав очередной удар, вдруг закачалась и свалилась на пыльную землю. Капитан оценил усердие: в прошлый раз она упала, исчерпав реяцу, гораздо быстрее, да еще и сломала меч. Сейчас, хоть и потеряла сознание, Рыжая упрямо сжимала рукоять занпакто.       Поняв, что поединок закончился, Иккаку и Юмичика наперегонки понеслись к своей Принцессе.       — Капитан, вы опять перестарались! — недовольный Иккаку подставил одно плечо, Юмичика — второе, да еще и забрал меч.       — Я или кто-то из вас, балбесов, не всегда будем рядом, чтобы ее защищать, — пожал плечами капитан. — Если Рыжая в кратчайшие сроки не станет сильнее, то будет постоянно бегать у кого-то на побегушках. А дальше Сейрейтея душе будет лететь некуда.       Иккаку перевел взгляд на Юмичику. Во взгляде читалось непонимание. Тогда третий офицер сделал пафосное лицо, за которое его много раз пытались избить, и терпеливо пояснил:       — Хорошие люди, как свечи; они сжигают себя, чтобы дать свет другим. Это как раз про госпожу Орихиме. В смертном воплощении ей удалось сжечь себя до крошечного фитилька, который только и смог, что добраться до нас, — красавчик мрачно покосился на лучшего друга. — Ты правда не понимаешь, что она не заслужила сгореть еще раз после того, что сделала для всех нас?