Девятнадцать

      Рианнон Беллами. Её звали Рианнон Беллами. Эдварду стоило титанических усилий выудить это имя из памяти Карлайла, и когда он всё-таки это сделал, тот на него серьёзно обиделся. Ни к чему, мол, бередить старые раны, некоторые воспоминания должны оставаться в самой глубине разума, покрыться пылью и паутиной, а затем исчезнуть под тяжестью других, более счастливых. Хотя на самом деле оба они прекрасно знали, что нуждаются в любой помощи, от кого бы то ни было. Особенно если это был вампир с таким редким даром. Дар этот однажды привёл юную девушку к Вольтури, и сделал её ценнейшим агентом — но с тех пор много воды утекло, и разбитое сердце заставило её покинуть Вольтерру и уединиться на безлюдном острове. На острове, откуда Эдвард собирался её достать. «Я — отец», сказал он себе, «И пойду на что угодно, чтобы спасти свою дочь».       Даже если это стоило бы Калленам их семейного счастья. В конце концов, лучше уж быть живыми и ссориться ежедневно, чем мирно лежать в братской могиле.       Ведь опасность грозила не одной лишь Ренесми. По сути, Вольтури могли наказать кого угодно в этом деле — и были бы правы. Да, главные виновники появления этого ребёнка — Эдвард и Белла, но за преступления клана всегда отвечает в первую очередь его глава. Сам Карлайл был обречён в чуть ли не такой же мере, что и внучка.       Поэтому собрать как можно больше свидетелей — и потенциальных боевых товарищей — было так важно. И поэтому Эдвард не стал щадить чувств отца, когда рылся в его памяти. И поэтому он не остановился, чтобы шокированно вздохнуть, когда узнал то, что узнал. На шок не было времени, нужно было действовать быстрее.       Только вот на этот раз была у медали обратная сторона. Оказалось, что Рианнон, в отличие от других друзей Карлайла, имела все причины на него злиться. Когда-то он бросил её, оставил одну наедине с Вольтури, и много веков она считала, что он мёртв. Эдвард не обладал способностью Элис, но даже он мог предвидеть проблемы, которые могли возникнуть на этой почве. Какая-то часть него даже подозревала, что она не только откажется им помочь, но ещё и помешает. На это у неё были все мотивы.       Оказалось, её Карлайл обратил самой первой, в ту же неделю, когда сам стал вампиром. Она выходила из бального зала на балкон в роскошном сиреневом платье — и долго ожидала там кого-то. Карлайл был голоден, напуган и сбит с толку тем, что происходило вокруг него. Он очень долго воздерживался от нападения на людей, но он был тогда новообращённым, а новообращённые плохо, очень плохо себя контролируют. Ветер донёс в его сторону запах её прекрасных чёрных волос, её нежного тела. И он не выдержал. Для Эдварда осталось загадкой то, как он нашёл в себе силы оторваться от неё, не убив — и сбежать.       Карлайл был в ужасе от того, что он совершил, в самом настоящем ужасе. Он и по сей день упорно пытался забыть этот эпизод. И может быть даже забыл бы, если бы эта девушка в один странный, но невероятно прекрасный день не вернулась в его жизнь и не наполнила её своей любовью.       Обратившись в вампира и потеряв всё, что до того дня считалось её жизнью, Рианнон логично предположила, что самым разумным будет найти того, кто на неё напал. Она точно знала, что не одинока, а уж после того, как сама убила несколько людей в приступе жажды, она перестала злиться на него. Она вспомнила, что он каким-то образом умудрился сохранить ей жизнь и собиралась узнать, как он это сделал. Искать его оказалось нетрудно — кусты, из которых он выскочил той ночью, насквозь им пропахли. От него несло дымом, ладаном и вином. Таким образом Рианнон догадалась, что проклятье её пришло из церкви. Туда она и направилась в первую очередь в поисках нападавшего. И ведь нашла его.       Первое время Карлайл не мог перестать тоскливо наблюдать за своим отцом издалека. Ему ужасно хотелось вернуться в семью, но он понимал, что те бы никогда не приняли его таким. Только не теперь, когда он чуть было не убил ту несчастную девушку. Его всю жизнь учили, что убийство — страшный грех. И теперь он был обречён грешить, чтобы существовать. Карлайл никогда не переставал спрашивать себя, кому он был обязан этой любезностью. Но искать обратившего у него не хватило мужества. А вот его самого нашли.       — Как тебе удалось остановиться?       Услышав этот вопрос, он обернулся и увидел её. Девушку с бала, только в похоронном наряде, с ещё более бледной кожей и кроваво-красными глазами. По ней было видно, что она не смогла себе отказать в паре-тройке убийств. Её белое платье спереди было испачкано в крови. От этого вида и запаха Карлайлу поплохело.       — Я не знаю. — Ответил он и отвёл взгляд. Ему стало ещё стыднее и он возненавидел себя пуще прежнего. Это из-за него она стала чудовищем. Кровь убитых ею людей — на его руках тоже. — Прости, я не хотел, чтобы так вышло.       — Нет смысла корить себя. Сделанного обратно не воротишь. Я не злюсь на тебя и не хочу, чтобы ты сам на себя злился. Лишь об одном прошу: не оставляй меня в одиночестве. Я боюсь его, как огня. Если мне и предстоит быть чудовищем, то я хочу, чтобы рядом со мной было ещё одно чудовище. Я не хочу быть одна.       Карлайл понимал её чувства… частично. Он тоже ощущал себя одиноким после обращения, а ведь он-то при жизни был отдалённым от мира сыном священника, а она… Теперь он вспомнил, кто она. Она была дочерью местного графа, первой красавицей в городе, а то и во всём королевстве. Её глаза пленили много сердец, когда ещё были небесно-синими. Она всю жизнь ходила по балам да общалась с разными людьми. Танцы, веселье и смех — всё это осталось далеко позади, когда у неё отняли её жизнь. Естественно, одиночество она ощущала острее, чем Карлайл. Естественно, она захотела его компании в таких обстоятельствах.       — Теперь мы вместе, несмотря ни на что.       На протяжение трёх сотен лет так оно и было. Многое произошло за эти годы, много хорошего и плохого пережили они вместе. Оказалось, Карлайл врал, когда говорил, что всегда был вегетарианцем. Он пил человеческую кровь, только в малых количествах — он брал её, как плату за услуги лекаря. И больше никогда не кусал людей. Рианнон в первые годы пыталась сдерживаться, но со временем невыносимая жажда сгубила в ней всё сочувствие и всю жалость к людям вокруг. После того, как умер последний её человеческий родственник, в ней что-то сломалось и она стала ни в чём себе не отказывать. Она кусала и убивала, и никакие укоризненные взгляды Карлайла не могли её остановить. Он осуждал её и ссорился с ней, он кричал на неё и пытался уразумить, но всё тщетно. В конце концов людская кровь стала ему противна и он перешёл на животных. Рианнон пыталась питаться ею же, но кровь животных насыщала только наполовину, а она даже в смертной жизни привыкла к роскошным пирам… Впрочем, сами её попытки отказаться от человеческой крови были для Карлайла удивительными, и он долгое время не терял надежду на то, что однажды приучит её к своему рациону.       Невзирая на идеологические разногласия, все эти сотни лет вместе они прожили счастливо, чуть ли не душа в душу. Они полюбили друг друга в первом же их совместном путешествии, и провели вместе много, непростительно много сладких ночей, воспоминания о которых Эдвард перелистывал так быстро, как только мог, ибо они мало того, что не помогали делу, так ещё и вносили неловкость в его общение с Карлайлом.       Он хорошо знал её, и этого было достаточно Эдварду. Его интересовало лишь то, насколько ценным было это знакомство. И собственно, оказалось, что он не зря копался в памяти отца — дар у девицы оказался занятный.       Карлайл и Рианнон узнали про него сразу же, как только на их пути повстречался первый одарённый вампир — Марайя Шмидт. Она умела управлять волей других вампиров, заставляя их делать совершенно безумные вещи. Долгие годы она держала всю Вену в страхе, и даже Вольтури не могли выследить её и найти на неё управу. Рианнон с Карлайлом она сама нашла — и подумала так же завербовать в свою личную армию, но не тут-то было. Новая девушка мало того, что не поддалась её гипнозу, так ещё и загипнотизировала её взамен: у неё оказался тот же дар, что и у Марайи. В таком состоянии Карлайл предложил отдать её Вольтури, что они и сделали. (И о чём он жалел и по сей день: в те времена он даже и не подозревал, что Вольтури — зло во плоти.)       Второй казус произошёл в Италии, когда сами Вольтури их допрашивали. Что произошло? Почему? Как они её остановили? Аро по очереди читал мысли у обоих… и оказался крайне шокирован, когда дотронулся до руки Рианнон и понял… что она тоже читает его мысли! Эдвард усмехнулся этому забавному происшедствию. Он и сам помнил, каково это, когда вы с Аро стоите друг перед другом, и отражете друг друга как два зеркала. Узнать что-то новое при таких обстоятельствах было практически невозможно. Но тогда было ясно одно: Рианнон — самая ценная сотрудница, которая у них могла быть. Завербовав её, они могли и не уговаривать других одарённых на сотрудничество, ведь она копировала их дары — и в особо запущенных случаях даже могла использовать против них самих. Аро даже потребовал эксперимента: сможет ли Рианнон вновь использовать трюки вампиров, с которыми входила в контакт, но которых не было рядом. Как оказалось, смогла. И Эдвард совершенно не удивился, узнав, что Алек и Джейн старались держаться от неё подальше, пока она жила с ними в одном замке. Он что угодно бы отдал, лишь бы посмотреть на то, как этих двоих угощают их же фирменными блюдами.       И разумеется, узнав про это, Эдвард просто не мог себе позволить не искать эту девушку. Слишком она была драгоценна. Само её присутствие могло бы изменить всё. Он крайне удивился бы, если бы Вольтури не попытались добраться до неё первыми.       … и он даже не стал просматривать то последнее воспоминание, в котором их с Карлайлом пути разошлись, за что последний его усталым голосом поблагодарил. Впрочем, они оба опять же понимали, что это и так всплывёт наружу, как только она появится на горизонте.       … Эдвард уловил в подсознании Карлайла самую толику нетерпения. Сам он ощущал стыд, вину и страх за завтрашний день. Но отступать было нельзя.       — Она нужна нам, Карлайл. Нужна, как никто другой.       — Делай, что хочешь.       Нечасто Карлайл говорил ему эти слова, но когда он произносил их, то всегда расписывался в собственном бессилии. Что ж, это пожалуй был самый подходящий для такого случай.       Эдвард не стал спрашивать, откуда Карлайл знал про её остров — он и так видел, как отец иногда выслеживал её и страдал. Вампиры, увы, однолюбы, и некоторых из них это качество сводит в могилу.       Он забрал с собой карту, которую ему отдал отец, и с помощью вампирской скорости побежал в указанное красным маркером направление. И даже так до побережья он добирался часа три. Если бы вампиры могли физически уставать, Эдвард свалился бы замертво. Но он не испытывал даже скуки: за свою сравнительно недолгую жизнь он проделывал пути и подлиннее.       Плаванье же втянуло его в неприятную авантюру: он чуть было не столкнулся с дайвером. И это было бы сущим пустяком, не будь с ним подводной камеры, а на судне его товарищей — радара. Прежде, чем покинуть их, Эдварду пришлось сломать аппаратуру, поработать над их памятью и проследить за тем, чтобы они выбрались на сушу в целости и сохранности. «А вот Джеймс, например, прикончил бы всех и дело с концом» — промелькнула в его голове мысль.       Опасная мысль, Карлайл бы не одобрил.       Её остров выглядел так, как будто на нём никто не живёт. Впрочем, Эдвард был уверен, что Рианнон была его единтсвенным обитателем. Если в мыслях следящего издалека Карлайла Эдвард еле различал из-за высоких деревьев крышу огромного особняка и высокую колокольню, то приблизившись, он заметил, что вроде бы изолировавшая себя от мира Рианнон вполне себе пользовалась всеми благами двадцать первого века, в том числе освещением, телевидением и интернетом, судя по проводам. Особняк её выглядел мрачновато, но мало походил на стереотипное логово вампира — высокое здание из скользкого светлого камня, лишённое окон и лестниц, и входная дверь которого находилась на пятом этаже. Человек бы без посторонней помощи ни за что в этот дом не забрался, так как никаких лестниц в нём не было. Ни снаружи, ни, как оказалось позже, внутри. Когда Эдвард поближе подошёл к этому странному зданию, свысока до него донёсся звонкий девичий голос, который тут же передразнило эхо:       — Кто вы такой? Я не ждала гостей. Убирайтесь прочь отсюда!       — Я здесь по делу. Мне нужно с вами поговорить.       Наступила гробовая тишина, и Эдвард понял, что хозяйка дома настороженно читает его мысли. Когда к ней на остров в последний раз заглянул незнакомец-вампир, он попытался завладеть её территорией и её ресурсами. Его прах отлично дополнил её новую картину, которую она решила назвать…       Лёгкое, еле уловимое дуновение ветра — и она оказалась рядом с ним. Прекрасная даже для вампира, прекраснее, чем в воспоминаниях отца, красноглазая жгучая брюнетка встала перед Эдвардом скрестив руки и молча ожидала ответа. Может быть, выпрямленные волосы и современный наряд — кожаная куртка, блузка с декольте и узкие джинсы — были ей больше к лицу, нежели средневековое платье?       — Хватит думать обо всякой чепухе, — потребовала она, когда поняла, что иначе своего не добъётся. — Расскажите лучше, с какой целью пожаловали и о чём хотите поговорить. А лучше подумайте. Мысли редко когда оказываются лживыми.       Да, и это тоже было правдой. В мыслях люди — и вампиры с оборотнями, чего уж там — чаще всего бывали правдивы. Даже сам Эдвард творил себе ложные воспоминания лишь в совсем запущенных случаях, был, например, случай, когда Аро и его компания…       — Ваши разногласия с Вольтури меня не интересуют, — прервала его Рианнон, чувствуя невыносимое раздражение. — Хотя то, что вы с ними знакомы, и вызывает у меня некоторое облегчение. К тому же, вы не удивились тому, что я тоже читаю ваши мысли, а значит, вам известно обо мне намного большее, чем мне бы того хотелось. Итак, перейдём к делу. Чем обязана визиту?       Эдвард не успел ответить, но ему этого и не нужно было. Рианнон узнала то, что хотела, из его мыслей. О Белле и их любви, об их проблемах с её человечностью, о Джеймсе и Виктории, о свадьбе, и, наконец, о Ренесми. Он старался не думать о Карлайле, но некоторые диалоги с ним промелькнули в его голове, и Рианнон не смогла сдержать поражённого вздоха.       — Он жив. Этот негодяй жив!       — Да-да, — нетерпеливым тоном бросил Эдвард. — Вы обязательно поговорите с ним об этом, когда встретитесь. Только прошу, ради всего святого, помогите мне спасти мою дочь!       Он чуть ли не на колени встал, произнеся это, а Рианнон лишь усмехнулась. Эдвард уловил в этой усмешке злость, усталость и презрение. А может он просто читал её мысли — он иногда сам путал последствия от применения своего дара с обычной проницательностью и наоборот.       — Зачем мне это, скажите мне? Зачем? Что мне это даст?! — она довольно быстро перешла на ор, а затем вырвала с корнем ближайшее от неё дерево и выбросила его к чертям в море. — Что…       Эдвард одарил её осуждающим взглядом: нельзя было вредить природе. Это был один из немногих законов Вольтури, которые он понимал и одобрял всем сердцем. Повреждённая экосистема ставила в опасность существование не только многих видов животных, но и самого человечества, а без людей и без животных вампиры были бы обречены на вечный голод.       — Вы же читали мои мысли. Моя дочь — не то, чего боятся Вольтури. Она не бессмертное дитя. Организм у неё растущий, а ума и сообразительности у неё больше, чем у многих взрослых, вампиров в том числе. Она не представляет опасности ни для кого. Поехав со мной, вы поможете невинному ребёнку избежать страшной гибели.       — А мне не плевать на невинных детей, потому что…       Рианнон не закончила предложение — видимо, ожидала, что Эдвард опять станет копаться в её мыслях. И он так и сделал. За её полным иронии взглядом, за зеркалом, отражающим его собственные мысли, и за всей болью, что пробудила в ней новость о старом товарище, Эдвард обнаружил омерзительное воспоминание. Он видел как она, вместе с несколькими незнакомыми ему членами клана, пировали в обеденном зале замка. Их окружили изувеченные тела женщин, стариков и… детей, некоторые из которых на вид были младше Ренесми. А за всем этим с гримасой отвращения на лице наблюдал Карлайл.       «Так вот почему он её бросил», догадался Эдвард. Яд застыл у него в жилах при одной лишь мысли о том, что эта женщина могла сделать с Ренесми, если бы та попала к ней в руки.       — Мы — вампиры, чёрт бы меня подрал! — крикнула Рианнон, увидев ошарашенное лицо собеседника. — Такова наша природа — убивать, чтобы добывать себе пищу! Вы же не станете ненавидеть кошку за то, что она пожирает птенцов, мышат и крысят! Она — хищник! А смертных за то, что они ягнят заживо ошкуривают, чтобы поджарить и съесть, вы не ненавидите? Можете не отвечать, я вижу по вашим мыслям, что нет. Ну так чем же я хуже? Я стою выше людей в пищевой цепи, вполне логично, что я буду ими питаться, и не стану смотреть на их возраст.       Эдварду поплохело. Да, в словах Рианнон была логика, но он, как отец, не был от них в восторге. Мягко говоря. И всё же… Вольтури перебьют их всех, если состоится битва — в этом отношении Эдвард не строил себе никаких иллюзий. Он нуждался в этой женщине, само присутствие которой напугает врагов и заставит их дать заднюю. И поэтому не стал с ней спорить, а предложил ей то, о чём задумывался давно.       — Вы не единственная, кого мы призвали на помощь. На зов Карлайла откликнулись многие его друзья — и у них всех есть необычные способности, которые вы бы захотели скопировать. Может быть, вам не хочется общаться с Карлайлом или помогать нам из благородных побуждений, но вы едва ли откажетесь от такой прекрасной возможности повысить свою силу.       — Теперь-то вы говорите на моём языке, — усмехнулась женщина. — Так уж и быть, я поеду с вами. Вернее, пойду. Что-то мне подсказывает, что вы не стали добираться сюда с помощью транспорта. Ведь я права?       Транспорт — меньшее, что волновало Эдварда и на пути сюда и сейчас, когда он обдумывал возвращение домой. Главной проблемой было то, что он предвидел грандиозный скандал — и не мог придумать ничего, чтобы предотвратить его.       — Может быть, я выгляжу молодо, но мне уже не семнадцать. Я не стану устраивать сцен, обещаю.       Рианнон даже не скрывала, что её забавляют страхи Эдварда.       — Дайте мне полчаса, я переоденусь.       — А это обязательно?       — Вы шутите? Вы отговорили меня от скандала, но не можете же вы быть настолько безжалостным, чтобы отказать даме в заслуженном grande entrance?       Эдвард фыркнул. Вот кто бы говорил про безжалостность!       Полдня спустя, когда в доме Рианнон не осталось, должно быть, ни одного целого предмета мебели, она наконец вышла, и оказалось, что весь её «grande entrance» планировался сделать таковым исключительно за счёт причёсанных распущенных волос и чёрного пышного платья длиной в пол, с корсетом, который подчёркивал все достоинства фигуры. Нет, он конечно понимал, что будучи рождённой чёрт-знает-когда, эта дамочка привыкла к корсетам, но в этом платье даже сильнейшему из вампиров было бы затруднительно вступать в схватку.       «Не то, чтобы я когда-либо это пробовал», — тут же осёкся Эдвард, вспомнив, что его мысли читают. Рианнон усмехнулась.       «А я и не собираюсь ни с кем сражаться. Аро Вольтури — мой старый друг. Он дал мне крышу над головой, еду и компанию. Было бы крайне неблагодарным с моей стороны нападать сейчас на его клан. Да и Карлайлу не стоило бы этим заниматься: он был его гостем вместе со мной», в мыслях же и ответила Рианнон. И больше они не утруждали себя произношением слов, пока добирались до моря. А зачем, когда можно было общаться с помощью мыслей? А ещё, переплывая море, было крайне затруднительно разговаривать вслух, даже вампиру. Теперь-то Эдвард понимал, как повезло оборотням: они всегда имели возможность общаться телепатически с любым членом стаи, тогда как ему для этого обязательно был нужен другой вампир, разделяющий его дар. Он это понимал… и ужасно завидовал им.       «Так у вас там ещё и стая оборотней неподалёку», подумала Рианнон, увидев в мыслях Эдварда Джейкоба и его друзей, «Весело, что тут ещё говорить».       «Интересно, а их способности она в себя впитает?», вдруг ни с того, ни с сего на него напала мысль, которая его спевра позабавила. Но лишь до того момента, когда его озарила другая, опасная мысль, которую следовало подумать ещё до прибытия на этот остров.       Ведь Рианнон же была неуравновешенна, аморальна и просто опасна. Было крайне глупым допускать её к такому источнику мощи, как это собрание одарённых вампиров… И всё же… Она бы не дала битве свершиться. Они не могли позволить себе битву. Эдвард читал мысли Элис и знал, что она видела в будущем. А видела она лишь мрак и смерть.       Вольтури в её видении тоже были истреблены подчистую, но оно того не стоило. Эдвард каждый раз говорил себе это, вспоминая, как в голове Элис прокручивалась смерть каждого из Калленов, начиная с Карлайла. Он до сих пор видел, как Аро откручивает ему голову, до сих пор ощущал вину за то, что навлёк на семью такую беду…       «Хватит!», взмолилась Рианнон. Оказалось, она тоже увидела всё это в его мыслях. Сама возможность убийства Карлайла вселила в неё животный ужас. Нет, она не потеряет его снова, нет. По её щекам лились желтоватые ядовитые слёзы. Плачущий вампир — отвратительное зрелище. Она не хотела видеть того, что могло произойти дальше. Она предпочитала, чтобы Эдвард продолжал перечислять причины для недоверия к ней. Они её хотя бы забавляли.       — Сделайте мне одолжение, — наконец проговорила она, когда они с Эдвардом доплыли до берега.       — Да?       — Держите эту девочку, которая умеет предсказывать будущее, от меня подальше.       Ей не нужен был этот дар, как понял Эдвард. И никому другому он не был нужен. Даже сама Элис с великим удовольствием избавилась бы от него, если бы могла. Эдвард иногда и сам думал, что вселенная его прокляла, одарив возможностью читать чужие мысли, но он-то видел людские надежды и мечты, а Элис видела, как они разрушаются, словно карточный домик. Она много раз помогала людям воспротивиться своей судьбе, но она была одна, а хороших людей с дерьмовым жизненным путём было слишком много. Элис не могла спасти всех, и она просто перестала пытаться. И отдалилась от всего мира, в надежде никогда больше не видеть ничьего будущего.       До того дня, когда эгоистичный Эдвард убедил её в последний раз окончить школу, потому что пойти туда одному ему не хотелось.       «Стало быть, в этом сборище святош вы один нормальный».       «Почему же, есть ещё Джаспер»…       Но она его не встретит, и Элис тоже, если повезёт. Они уехали ещё до того, как Эдвард с Карлайлом начали приглашать других вампиров. Эдвард не читал мыслей Беллы по понятным причинам, но ему этого и не нужно было, чтобы понять: она думает, что они просто сбежали от опасности. Когда-то давно он пообещал себе, что обязательно разберётся в том, откуда растут ноги у этого её недоверия даже к самым близким людям. Но он сделает это потом, уже после того, как все их проблемы с Вольтури будут решены.       Рианнон тоже размышляла о своей любви — ну, или о том, что подобное ей злое создание могло называть любовью. Привязанность, которую любой вампир так или иначе испытывал к своему создателю. Привязанность к тому, который был с ней рядом в те годы, когда весь остальной мир был для неё недоступен — такую, должно быть, испытывала Ева по отношению к Адаму. Привязанность к другу, наставнику, боевому товарищу, любовнику. Можно ли такое называть любовью вообще? Она простила ему его ошибку, шла за ним в любое сражение, помогала ему и спасала его от одиночества в той же мере, что и он её. У любого другого существа Эдвард назвал бы такие чувства любовью, даже не задумываясь. Но Рианнон была чудовищем. Способны ли чудовища любить?       Тот же самый вопрос он задавал себе раньше, когда Виктория охотилась на Беллу. Мстила ли она и в самом деле за Джеймса или просто, как и он сам, захотела полакомиться аппетитной добычей? Он не хотел верить тому, что видел в её уме — ему было проще думать, что плохие парни не умеют любить никого, кроме себя. Таких было проще обезличивать и устранять без зазрения совести.       Рианнон никак не отреагировала на его мысли. Она их слышала, да, и всё же они прошли мимо неё. Она была слишком экзальтирована для того, чтобы ощущать что-либо другое, кроме дикого, безумного счастья. Даже обида и боль ушли на второй план. Эдвард знал: они ещё вернутся. Но когда-нибудь потом, уже после того, как она убедится, что Карлайл и в самом деле жив, что ей не подсунули ложные воспоминания. Что-то внутри неё всё ещё отказывалось верить в это. Слишком долго она была в трауре. Слишком долго оплакивала.       Эдвард насторожился от мыслей о трауре. И его настороженность усиливалась по мере того, как они приближались к особняку Калленов. Понемногу в его разум вторглись мысли всех, кто на тот момент находился там. Всех, кроме Карлайла. Должно быть, тот почуял приближение Эдварда и поставил ментальный блок. Такое редко когда удавалось даже ему, одному из старейших вампиров, но наступил особый случай. Эдвард и так узнал слишком многое, проник слишком глубоко в его разум, в его сердце.       Последний уже давно привык к тому, что его дар неудобен и даже болезнен для окружающих, и поэтому такая реакция его не удивила. Но Рианнон… она… она почуяла знакомый запах. С её уст сорвался стон. Боль. Отчаянье. Желание. Горечь. Любовь. Предательство. Гнев. В голове кометами пролетали идеи о том, что бы сказать и как поступить, чтобы выразить всё это одновременно. Что говорить тому, кого оплакивала триста лет? В отчаянии Рианнон даже обратилась к Эдварду, но он слишком растерялся, чтобы ответить. Что бы он сказал Белле после столь долгой разлуки? Он просто не мог себе представить. Того краткого периода, что он провёл вдали от неё, пока думал, что защищает её от своих врагов, хватило, чтобы почти полностью лишиться рассудка. А тут — триста лет… Да Эдвард даже не прожил столько! Пустая скорбь Рианнон была вдвое старше него.       До чего же всё это было абсурдно! И ведь всю нелепость ситуации осознавал только он, Эдвард. Никто кроме него не знал, что она не просто очередной гость. Никто кроме него не знал её истории. Карлайл не в счёт.       Эдвард слышал его тихие шаги по лестнице. Он спускался. Очевидно, чтобы встретить их раньше, чем другие. Чтобы попросить Рианнон вести себя хорошо? Чтобы отпечаток от шока первой встречи исчез с их лиц перед тем, как все остальные увидят их вместе?       Задуманный ею «grande entrance» провалился с треском. Она хотела бы зайти в дом уверенным шагом и застать всех врасплох, чтобы Карлайл при виде неё ахнул так, чтобы всем стало ясно, что у них есть прошлое. Но не тут-то было. Карлайл сам вышел ей навстречу, на вампирской скорости. И несмотря на это, Эдварду чудилось, что он слышит каждый удар его ног о землю.       И вот наконец Рианнон и Карлайл оказались лицом к лицу. Он посмотрел на неё — и все его барьеры пали. Он больше не мог защищать свой разум от вторжения, и Эдвард узрел там тот же горьковато-сладкий коктейль из эмоций, что и у Рианнон. Сомнений больше не осталось: эти несчастные никогда не перестали любить друг друга. Эдвард сразу же почувствовал себя лишним. На уме у Карлайла была лишь одна идея: наброситься на неё и овладеть ею прямо на месте, как делал это тысячи раз в прошлом.       Воспротивилась этой идее, как ни странно, сама Рианнон — хотя на самом деле ей этого безумно хотелось.       — Отставить неприличные мысли, ты теперь женатый мужчина, насколько я поняла. — жёстко заявила она. — Где там эта девочка? Учти, если меня обманули и она и в самом деле бессмертное дитя, я помогу Вольтури сравнять вас с землёй. … Похоже, ты всё-таки не оставил свои попытки суицида, Карлайл. Хоть что-то в этом мире не меняется.       Одному лишь Эдварду было понятно, с каким трудом дались ей эти слова. Она бы сейчас с куда большей радостью…       — Спасибо, кстати, что познакомил меня с сыном. У него очень полезный дар. С его помощью я учую врагов издалека.       Карлайл одарил Эдварда многозначительным взглядом. Он ощутил себя обречённым, как только понял, что в его уме будут копаться уже двое. И один из этих двоих — последнее существо на Земле, которому он бы доверил свой разум.       — Пойдём в дом, — сказал он и указал девушке на дверь особняка, — Я познакомлю тебя с семьёй и теми друзьями, которым удалось сюда явиться.       От внимания Эдварда не ускользнуло то, что его руки дрожали. Судя по мыслям Рианнон, она это тоже заметила. Она ощущала себя победительницей, идущей к своей награде. И всё же… она слишком долго страдала, чтобы этот внезапный повод для счастья не показался ей подозрительным. Она бы сочла это сном, если бы за свою долгую вампирскую жизнь не забыла, что это такое. Неужели её старая знакомая Эйвери — мастер иллюзий и большая шутница — вновь разыгрывает её?       На уме у Рианнон резко возник образ низкорослой рыжей вампирши с острыми чертами лица. Это и была Эйвери. Эдвард ни разу её не встречал.       «Как странно».       До Эдварда всё отчётливее и отчётливее доносились мысли обитателей и гостей дома, и он с радостью погрузился в самые безобидные из них, избавляясь, тем самым, от неловкости, что возникала, когда Рианнон или Карлайл думали о том, как они желают друг друга.       Итак, теперь их стало девятнадцать, а после того, как к ним присоединились двое неприглашённых — двадцать один. Двадцать один вампир против целой армии. Каллены собрали всех, кого только могли. Дальше оставалось полагаться только на удачу.       Ну и на реакцию Рианнон. Если она не смогла бы ослепить Алека до того, как он выведет из строя всех остальных, бой был бы проигран.       «Никакого боя не будет, Эдвард. Я не стану нападать на своих друзей. К тому же, их всё ещё слишком много, а я не уверена, что смогу использовать несколько способностей одновременно. Я вам не Гай Юлий Цезарь, я обычный вампир.»       Первое, что сделала Рианнон, когда вошла в гостиную — наплевала на косые взгляды других прибывших вампиров и их осуждающие шепотки «отшельница!», осмотрела присутствующих женщин и попыталась прикинуть, кто из них жена Карлайла. Эдвард облегчил ей эту задачу.       — Эсми, выйди вперёд, пожалуйста, встреть нашу новую гостью. Это Рианнон, наше зеркало.       «Фу, объективация. А ещё говорите, мол, это Вольтури ценят не за личность, а за сверхспособности. А сами представляете меня по моему дару»       «А что мне ещё было говорить — что вы бывшая любовница её мужа?! Хороша была бы встреча!»       Они рассмотрели друг друга с головы до пят, а потом Эсми дружелюбно улыбнулась гостье и пожала ей руку.       — Рада познакомиться. — совершенно искренне сказала она. — Карлайл меня знакомил со всеми друзьями, и мы даже наносили им визиты, но о вас почему-то не упоминал. А то бы мы и вас навестили когда-нибудь.       И Рианнон, и Эдвард, могли видеть в её мыслях смутные подозрения. И всё же никаких признаков агрессии там не было. Она… была по-настоящему заинтересована новоприбывшей.       — Наверное, Карлайл просто слишком совестливый, чтобы мешать мне скорбеть о нём, как о мёртвом, терзая себя душевно и физически.       — Рианнон… — запротестовал было Карлайл, но Эсми его перебила.       — Я уверена, за этим стоит очень интересная история, и я однажды с удовольствием её послушаю, но вынуждена сказать напрямик: сейчас вы здесь не ради этого. Вы нужны нам как свидетель. Свидетель того, что моя внучка, Ренесми Каллен, смертная. И развивается — как вы сказали, душевно и физически.       Когда к юной на вид вампирше принесли Ренесми, Эдвард занервничал и напрягся. Он ожидал чего угодно, только не того, что Рианнон привяжется к его дочери. Но девочка сделала невозможное. Она достучалась до жестокого сердца, растопила его. И применила на ней свой дар, показав то, как Эдвард играет на пианино. Как Розали читает ей сказки и Эммет качает её на руках. Как она счастлива со своей огромной семьёй и как безумно любит её.       А потом произошло то, чего Эдвард не ожидал. Чтобы отплатить девочке за доверие, Рианнон показала ей, что у неё когда-то тоже была большая семья. Как они с сёстрами ходили в церковь. Как священник в первый раз выслушал её исповедь. Как она впервые встретила Карлайла — ещё человеком — в той церкви. Как они с сёстрами с радостью собирались на бал, а их мать обещала им самых влиятельных женихов Англии. И как она вышла на балкон, надеясь там встретиться с одним из них, но…       — Не перегружайте её таким количеством информации, пожалуйста. — попросил Эдвард, прервав сеанс телепатии. — К тому же, моя дочь слишком юна, чтобы знать, что было дальше.       — Повторюшка-чушка! — стала обзываться Ренесми, когда связь прервалась. Рианнон весело рассмеялась.       — Вот видите, Эдвард, так и следовало представить меня с самого начала!       Он уже не был уверен, говорит ли она с ним в мыслях или во всеуслышание.       — Ренесми, не груби. — велел Эдвард. — Возвращайся к своей маме сию же минуту.       — У неё весьма… необычное имя. — заметила Рианнон, наблюдая за тем, как девочка нечеловечески быстрым шагом поднималась по лестнице.       — Это объединённые имена бабушек. — объяснил Эдвард. — Рене и Эсми. Белла выбирала, а я не стал возражать. Идеальный выбор, не правда ли?       — Да. — с неохотой произнесла Рианнон, хотя в мыслях отчаянно пыталась построить более-менее адекватную комбинацию имени Рене с её собственным. Получался какой-то бред.       В знакомстве с другими гостями она особой заинтересованности не проявила — разве что со стороны наблюдала за тем, как те выставляют напоказ свои способности. В свою очередь она заставила ближайшего от неё вампира — которой на свою беду оказалась Таня — мурлыкать, мычать, шипеть, блеять, лаять и кукарекать, чем здорово повеселила вернувшуюся в гостиную Ренесми.       — Сделайте так же с Аро — и я буду вашим вечным должником. — говоря это, Эдвард шутил лишь наполовину.       — Не знаю. — усомнился один из его братьев: судя по габаритам, это и был Эммет. — В последний раз, когда мы встречались с Аро, его речь примерно так и звучала.       Многие посмеялись над этой шуткой, хотя смешки были скорее нервными. Даже не читая мыслей толпы, можно было ощутить царящий вокруг немой ужас. То, что при всём страхе, вызванном в мире вампиров кланом Вольтури, Калленам удалось вообще собрать столько свидетелей в одном месте, было настоящим чудом. У Эдварда вызывало уважение то, что несмотря на ощущаемую панику, никто из гостей не ушёл.       Отлучались разве что на охоту — их просили только охотиться подальше от Форкса, чтобы люди не заметили неладное, а оборотни не взбунтовались. У Рианнон открылась особенность — выяснилось, что чем сильнее она становилась, тем мучительнее был её голод, и тем больше еды она потребляла. Держать этот ураган подальше от человеческого населения Форкса было очень проблематично, хоть она и обещала вести себя хорошо. Эдвард всегда отправлял кого-либо на охоту вместе с ней, чтобы убедиться, что она не творит беспредел. И лишь в последний вечер перед приездом Вольтури он наконец оказал ей доверие и оставил её одну. А зря, как оказалось: она вернулась с охоты куда раньше обычного. Эдвард подумал, что не удивится, если узнает, что пропал кто-то из Сиэтла. Впрочем, с этим предстояло разобраться потом, после того, как проблема с итальянскими друзьями была бы решена.       Они явились в полном составе и в полной же боевой готовности. Они пришли не на суд, а на казнь. И сбор трофеев в виде талантливых вампиров, к которым Аро сразу начал подмазываться. Особое внимание он уделил, естественно, Рианнон.       — Моя дорогая! — воскликнул он, заметив её в толпе напряжённых вампиров. Она выделялась среди них не только своим неподходящим к случаю нарядом, но и равнодушным выражением лица. Не нужно было быть Джаспером, чтобы понять: страха она не ощущает. — Как приятно снова видеть тебя. Но я, если честно, не ожидал твоего появления в этом городе.       — И я этого не ожидала, — скучающим тоном ответила Рианнон. — Я вообще думала, что останусь на своём острове до конца своих дней и буду вечно скорбеть по мужчине, который, как оказалось, жив. Ну, относительно. И кстати — ведь ты знал, что он не умер, не так ли?       В её вопросе ощущалась тень упрёка.       — Ну конечно знал. И даже помогал ему инсценировать вторую смерть.       Увидев, что возмущённая девушка собирается сказать ему что-то, Аро жестом прервал её.       — Увы, я здесь не для того, чтобы поговорить о прошлом. Только не теперь, когда наше будущее под угрозой.       — Ребёнок безобиден, Аро, я ручаюсь за это, — промолвила Рианнон. — Сам посмотри, её сердце бьётся, а по её жилам течёт кровь, а не яд. Она растёт и развивается, умственно в том числе.       Аро промолчал, зато пробежался взглядом по всем присутствующим на стороне Калленов вампирам. Он скорее запоминал их в лицо, чем интересовался их подтверждением или опровержением этих слов. Было вполне похоже на то, что позже он собирался составить расстрельный список. Хотя в его намерениях даже Эдвард был неуверен: за своё долгое существование лидер Вольтури научился тщательно маскировать их.       Рианнон не унималась. Остальные предпочли молчать. Подавляющее большинство надеялось, что ей удастся завершить спор мирным образом.       — Посмотри, сколько нас здесь собралось, Аро. Вампиры со всего света, законопослушные и не по наслышке знающие, что бывает с теми, кто законы нарушает. А главное — мы все знаем, почему существует запрет на обращение детей. И тем не менее, мы здесь, готовые поручиться за то, что с этой девочкой проблем не возникнет. С нами даже Денали, а это должно говорить о чём-то. Мы ведь численно и — чего скрывать — качественно превосходим Калленов. Будь Ренесми и в самом деле бессмертным ребёнком, мы бы перебили преступников задолго до вашего появления в Форксе. Всех до единого, по шелчку пальцев.       И она для пущей убедительности щёлкнула пальцами. Это выглядело пафосно и жалко, Аро повернулся к ней, а затем приблизился и насмешливым тоном спросил:       — Неужели? Ты бы и Карлайла убила? Или дала бы это сделать кому-нибудь другому?       Получив молчание в ответ, Аро глубоко вздохнул.       — Так я и думал. Ты разочаровала меня сегодня, милая. Как и все вы. Таня, Кейт… мне казалось — кто-кто, а вы точно с таким не свяжетесь. Но, похоже, опыт вас ничему не учит… Вот я, в отличие от вас, на своих ошибках учусь. В прошлый раз я сохранил вам жизни, решив, что вам хватит ума не идти по стопам своей матери. Сегодня же…       — Аро!       Эдвард решил, что не стерпит откровенных угроз, ни в свою сторону, ни в сторону кого-либо из своих гостей. Он надеялся перевести разговор в мирное русло, получить хотя бы один шанс объяснить ситуацию. Он всё ещё расчитывал на рассудок Аро, хотя тот давненько начал подавать признаки его отсутствия.       — Почему ты отмахнулся от слов Рианнон? Она не врёт, моя дочь живая, убедись в этом сам. Мы не нарушали никакого закона, почему ты сразу подготовился к тому, чтобы наказать нас? Почему ты отказываешься принимать в расчёт прямое доказательство и даже банально нас выслушать? Разве так вершат правосудие в Вольтерре? Неужели для вас само это слово — пустой звук?       «Я ещё поплачусь за свою дерзость», понял Эдвард, ощутив на себе тяжёлый взгляд Аро.       — Не поймите меня неправильно, мои дорогие, — бесстрастно произнёс Аро. — Я вовсе не вознамерился вас наказывать без необходимости. Мои люди пришли сюда просто так, на всякий случай. Тем более, что до нас дошли слухи, что вы собираете армию. Это всего лишь мера предосторожности, не более.       В мыслях некоторых из гостей появилась паника. Они начали сомневаться в том, что всё это сборище было удачной идеей. Даже подумали, что Вольтури уничтожит их здесь и сейчас, и вовсе не из-за ребёнка, а просто для того, чтобы они больше не собирались такой толпой и не представляли опасности.       — Кроме того, — продолжил он, — Всегда есть шанс, что Каллены просто врут насчёт ребёнка и просто пытались заманить меня в ловушку. Считайте, что я просто обезопасил себя. И подготовился к тому, чтобы наказать преступников, если и только если будет доказана их вина.       Будь Эдвард смертным, он бы сейчас задохнулся ко всем чертям от возмущения. До чего же нагло Аро врал. При этом прекрасно зная, что его мысли читали. И даже догадываясь, что его намерения увидела ещё Элис.       — Итак, можете приступать. Докажите мне, что эта девочка и в самом деле смертная. Только постарайтесь не убить её при этом, а то получится, что вы все здесь зря собрались.       «Самовлюблённый, хладнокровный, безжалостный обмудок»       Эдвард всегда радовался тому, что у дара Аро есть ограничение, не то он бы был давно уничтожен. С такими-то мыслями.       Но он рано порадовался: Аро внезапно решил проверить всех вокруг, начиная с Ренесми. Увидел он её милый — и бесполезный для Вольтури — дар, понял, что она смертна, выслушал всех свидетелей, но… точно бы дал приказ убить всех присутствующих, если бы вовремя не явилась Элис и не открыла ему то, что произойдёт с ним и его командой, если бой произойдёт. То есть ничего хорошего.       Рианнон была слишком раздосадована таким появлением, и ещё большую досаду вызвал у неё тот факт, что она теперь впитала в себя ещё и дар Элис, а значит её спокойной жизни настал конец. Но с другой стороны, она безумно обрадовалась тому, что удалось избежать катастрофы. Что Карлайл был цел. Для неё это было главным. Ну и Ренесми ей было бы жаль отпускать. Да и самой помирать не очень хотелось…       Ещё меньше ей хотелось прочитать мысли Аро, пока тот рылся в голове у Элис — и увидеть все те ужасы, что пришли ей. Но Рианнон не была Эдвардом. Новоприобретённую способность она контролировать не смогла, и некоторое время спустя её всё же поглотила тьма предсказаний неизвестной для неё девушки. И тогда весь мир под её ногами пошатнулся во второй раз.       Вольтури убили их всех до единого. Свидетелей, Беллу с Эдвардом, всех Калленов. Даже оборотней перебили — а нет, один спасся. Забрав с собой девочку, причину всех бед.       Рианнон не думала, что когда-либо забудет те ужасы, которые она увидела в видении Элис. И в первую очередь то, как Вольтури отрывали голову Карлайлу. Её Карлайлу. Она издала полный боли и отчаянья рык.       — Надо же, не думала, что ты на такое способен. Мы же тут все друзья, — выпалила она.       — Соблюдение закона и наказание преступников важнее, чем дружбы, моя дорогая, — спокойным тоном произнёс Аро, — И всё же я вынужден признать, что исход, показанный мне вашей сестрой, меня совершенно не устраивает.       «Ещё бы он тебя устраивал, тебе ведь тоже досталось!» — одновременно подумали Эдвард с Рианнон. На мгновение они переглянулись — и у Эдварда на душе похолодало: и в лице временной союзницы, и в её мыслях, явственно виделось одно. Уж после этого видения, она от его семьи уже не отстанет. Захочет быть близко — максимально близко — к Карлайлу. А это ему очень не нравилось, ведь сулило многочисленные проблемы.       — Мы вас выслушали, — продолжил Аро, — И приняли к сведению всю информацию, любезно собранную для вас нашими общими друзьями. Даю вам десять лет спокойной жизни. По истечению этого срока, мы сюда явимся повторно, и если выяснится, что вы солгали и девочка не изменилась, вы все, и утаившие, и солгавшие, жестоко пожалеете о том, что сами от неё не избавились.       На самом деле Аро двигали страх и спешка поскорее унести ноги с места, где его бессмертной жизни мог бы настать конец. В следующий раз он собирался забрать с собой намного большую армию. Но для этого надо было пополнять ряды…       Поняв, что целых двое противников бессовестно читают его мысли, Аро поспешил ретироваться, не сказав ни слова на прощание. Подумал только: «Вы никогда не узнаете наверняка, блеф ли это или нет». На этом стычка с Вольтури была окончена. Более молодые вампиры вздохнули с облегчением. Опытные же не видели никаких причин для облегчённых вздохов.       — Если они убьют нас всех, это будет твоя вина, Карлайл, — сказал (или подумал), кто-то из присутствующих. Но Эдварду было уже всё равно. Чудо произошло: они были спасены. У них с Беллой были целых десять лет счастья! А потом Вольтури непременно получат доказательство тому, что никто не нарушал закона! Он был так счастлив — и ощущал радость своей семьи и подавляющего большинства гостей, помноженную способностью Джаспера, что готов бы прыгать, как маленький ребёнок, от восторга. Ренесми, собственно говоря, этим и занялась. Она, слава Богу, не до конца поняла, чего от неё хотят чужие дяди, но за компанию порадовалась тому, что те ушли.       А потом… он увидел в мыслях Рианнон небольшой кусочек будущего. И обомлел.       Полуразрушенная хижина на берегу, сквозняк и пробирающий до костей холод, ощущаемый даже вампиром. Чудом уцелевший кофейный столик, два бокала виски и потрёпанный старый диван. По атмосфере напоминало свидания подростков, которым родители запретили встречаться. И однако же на грязном полу, насквозь пропахшим океаном, обжимались, наплевав на все неудобства, не подростки, а Карлайл с Рианнон. Совершенно голые.       Если бы Эдвард был смертным, ему бы стало плохо. Он не хотел этого видеть.       — С тобой всё в порядке? — спросил Джаспер, когда они шли обратно к дому. Почуял резкую перемену в настроении брата.       — Не совсем, — пришлось ему признать. Всё-таки Джаспер бы понял, что ему лгут.       Он попытался прочитать мысли Карлайла, однако в них не было ничего, кроме радости и обыденных забот. Он думал о семье, он думал о больнице, о Белле с Эдвардом, о том, что дальше будет с Чарли. А все мысли о Рианнон он запер на ключ. Но это было неважно: раз это появилось в видениях, значит, решение было обоюдным. Эдварду бы очень хотелось возненавидеть отца за это, но он не мог.       Как не мог и понять, чьё было видение — самой Рианнон или же Элис. С пересмешником в компании и с ума сойти можно. Впрочем, он надеялся, что Элис этого не видела.       Рианнон же просто… смылась и не стала праздновать с остальными. Ну и слава Богу — терпеть около себя любовницу отца Эдвард больше не хотел. А что на этот счёт думала Эсми, он и узнавать не собирался. Настолько ему было мерзко.       Часа через три все расслабились. Ренесми легла спать, а некоторые гости уже собрались уходить. В первую очередь — оборотни. Замешкался только Джейкоб — и то лишь ради Ренесми. Ни один из присутствующих вампиров у него никакой симпатии не вызывал, и он мечтал лишь об одном — чтобы они все убрались к чёртовой матери из Форкса. Впервые за всю свою жизнь, он ощутил радость и облегчение, когда остался один в компании Калленов. Эдвард с усмешкой подумал, что это прогресс. И выпил. Достаточное количество алкоголя могло согреть сердце даже вампиру. Вампирский яд силён, но старая добрая химия сильнее.       Ещё несколько часов Джейк препирался с Розали о том, кому стоило провести ближайшее время с Ренесми. И они оба прекрасно знали, что любые споры на эту тему бессмысленны. Потому что на следующий день Ренесми будет окружена всей семьёй.       «Ну или почти».       Звонок Билли пришёл, как гром среди ясного неба. Эдвард не мог прочитать мысли человека, говорящего с ним по телефону, но в голосе Блэка-старшего ощутимо звучала паника.       — Эдвард? Ты слышишь меня? Приезжайте скорее на окраину леса. Мы нашли машину Чарли в кювете. Он сам мёртв. Вне всяких сомнений, это сделал один из ваших…       Белла пулей вылетела из дома. За ней немедленно поспешил Джаспер — утешать. Эдвард же с силой кинул домашний телефон в стену. Телефон сломался, в стене осталась дыра.       — Чёртовы Вольтури, я должен был знать, что они не удержатся от зла!       Но Карлайл очень сильно сомневался в том, что убийца — один из Вольтури. И почувствовал… горечь, боль и усталость. Усталость от жизни вампира. Усталость от постоянных передряг. И ненависть к себе. Ведь он понимал: в случившемся косвенная вина — его.       — Не стоит делать поспешных выводов. Я должен сперва осмотреть труп. Потом уж станет ясно, они это или нет. Я знаю, как убивают Вольтури.       Скорбь и ощущение невосполнимой утраты пришли только потом, когда Эдвард пошёл за Беллой. Он думал, что став вампиром и огородив себя от общества смертных, он больше никогда этого не почувствует, но оказался неправ.       Беллу окружили Джаспер и Элис.       — Ты же понимаешь, что рано или поздно это должно было случиться?       — Нет, не хочу понимать, катитесь к чёрту оба. И хватит меня успокаивать, Джаспер. Я ненавижу то, что ты делаешь. Ты не имеешь никакого права воздействовать на мою боль. Дай мне оплакать отца по-человечески, раз ничего человеческого у меня больше нет.       Когда Джаспер отступил, по щекам Беллы покатились золотистые слёзы вампира. Яд, который надо будет потом восполнять. Она громко рыдала, но всё же позволила Элис себя обнять.       Эдвард… почувствовал опустошение. Своё собственное и всех окружающих. В который раз в своей жизни он отчаянно проклинал свой дар. Джаспер — видел он — занимался тем же самым.       — Когда я найду его — того, кто это сделал, я от него и пылинки не оставлю. Я ЕГО УНИЧТОЖУ!       Крик Беллы испугал всех птиц вокруг. Эдварду нечего было ей сказать. Он боялся подойти к ней и услышать, что она жалеет об их встрече. Что всего этого не было бы, не появись на её пути он. Потому что это было правдой, горькой, отвратительной, давящей, но правдой. И он очень хотел бы сказать, что он сам жалеет о том, что произошло. И благодарил судьбу за то, что из всех мыслей на свете именно её — для него недоступны. Он боялся её мыслей и боялся её слов.       Внезапно для всех, у Элис случился очередной припадок. Эдвард жадно впился в её разум, как будто тот был пумой, загнанной им в угол.       И увидел он всё ту же хижину, всё тот же диван, всё тот же кофейный столик, всё тех же Рианнон и Карлайла. Она сидела у него на коленях и обнимала его.       — Я знаю, что ты пришёл сюда убить меня, — прошептала она, целуя его обнажённую шею, — Сопротивляться не буду — моим страданиям давно пора положить конец. И я сочту за честь, если это сделаешь ты. Не хочу больше разрушать всё на своём пути. Не хочу больше чужих способностей. Не хочу больше быть ходячим ураганом. Прости, что причинила твоей семье боль. Я не знала, что тот полицейский был тебе близок.       Нежно оттолкнув её от себя, Карлайл погладил её лицо, затем страстно поцеловал.       — Тебя одну. Я всю жизнь любил только тебя одну. Прости, что уничтожил тебя. Мне давно следовало исправить свою ошибку, но я никак не мог заставить себя это сделать. Мир, в котором не будет тебя, для меня станет невыносим. Прости мне мой эгоизм. Это я виноват во всём, что с тобой стало. Во всём.       С обречённым видом она отодвинулась от него, а затем стала перед ним на колени. Крайне смутившись от этого жеста, Эдвард чуть было не покинул мысли Элис, но Рианнон с пылом произнесла:       — Ты подарил мне лучшие мгновения в моей жизни, запомни это. Я готова, моя любовь. Сделай то, что должен.       Карлайл глубоко вздохнул, а затем раздался характерный треск.       — Ох, — только и смогла сказать Элис, еле очнувшись. Она одарила Эдварда странным взглядом, а затем только в мыслях спросила его, знал ли он о происходящем. Он опустил глаза и отказался даже смотреть на неё. Это была не их забота. Не его и не её.       — Белла… — произнёс он, — Тебе не придётся никого уничтожать. Считай, убийца уже понесла наказание.       Она отреагировала неожиданно спокойно. Даже без помощи Джаспера. Пустым голосом она сказала, глядя прямо в глаза Эдварду:       — Поверить не могу. Вы… отняли у меня даже право на месть.       Белла ушла, когда Эдвард был на охоте. Ушла — и забрала с собой Джейкоба и Ренесми. И сделала всё, чтобы замести за собой следы. Эдвард знал: однажды он найдёт её — но сколько веков он проведёт в поисках, не могла сказать даже Элис.       А Карлайл... вернулся с навсегда покрасневшими радужками глаз. Так и должен был выглядеть создатель, убивший своё создание.