Старые псы, новые трюки

      — Ты ведь в курсе, что дверь не закрываешь, когда нервничаешь? Забываешь или что, но это факт, — Киойа прошёл без стука. А может, и с ним, но Тсуна просто не услышала. Не было сил даже на то, чтобы одеться после душа. О внимании к происходящему речи и не шло. — Ты… Что за повод?       — О чём ты? — не поняла она, таки соизволив приподняться на локтях. Это её территория. Её. И только. И тут она была вольна делать что хочет, выглядеть как хочет и носить только что, что сама хочет. Поэтому всплывало закономерное «или не носить вовсе». — Будто в первый раз.       Ей действительно было очень лениво одеваться после душа. Замоталась в полотенце и растянулась на кровати, провалившись в полудрёму. Кенте не писала, карманы не вытряхивала. Хотя теперь хотелось бы использовать зажигалку и сжечь использованные сегодня листки. Просто так. Чтобы избавиться от этих монстров в углу.       Приличия ради и удобной позы для, Тсуна-таки подтянула ноги, не давая Татегами глазеть на отсутствие на ней нижнего белья. Разговоры с ним воспринимались как что-то совсем личное, так что она их записывала редко. Очень. В те случаи, когда они были либо вне её дома, либо с кем-то ещё.       А ещё Отори время от времени забывала, знает ли Киойа о её привычке или нет.       — Тяжёлый день? — он криво усмехнулся, опираясь о дверной косяк. — Ты дверь закрыть забываешь, когда в полном раздрае.       — О как, — Тсуна выпрямилась, присаживаясь на край кровати. Потянулась и стащила с изножья домашнее платье. По факту — такое же, каких у неё в гардеробе достаточно. Просто на улицу такое при всём желании не наденешь. — Ты знал. Охо, ты, чёрт тебя дери, знал.       — О чём? — не понял Киойа, снимая обувь и прикрывая за собой дверь. Прошёл в комнату, развернул стул спинкой к девушке и сел, сцепив руки в замок. Тсуну его манера сидеть на стуле задом наперёд, широко расставив ноги, раздражала. Хотя бы потому, что это заразительно и она пару раз ловила себя на подобном.       Девушка наклонила голову на бок и прищурилась.       — Знал. По глазам вижу.       Татегами изогнул бровь и для приличия снял очки с тёмными стёклами, в отражении которых Тсуна себя и рассматривала. Расчёсываться было лениво, а то, что она выглядит ну так себе, понятно и без отражений.       — По глазам? — уточнил он с явной иронией в голосе, а потом понял свою ошибку и криво посмеялся. — Умно.       —Только удостоверилась, — цыкнула девушка. — А теперь к сути. Ты как обычно или что-то ещё? Не вижу вина.       Киойа заметно смутился и отвёл взгляд. Тсуне такая реакция не понравилась, но комментировать это она не стала. Нет значит нет, зато теперь интересно, потому что «как обычно» без спиртного не начиналось.       — Да дело тут есть одно, — протянул Татегами. — Как раньше было.       — А теперь конкретизируй, — хмыкнула девушка. — «Как раньше» — понятие растяжимое. Раньше много всего бывало.       — Я имел ввиду не что-то конкретное, а вообще. Вот тот настрой, что был раньше, — пояснил он. — С минимумом вещей и горячей головой чёрт знает куда.       Тсуна изогнула бровь. Предложение заманчивое, определённо. В тот период, какой Киойа подразумевал, она бы не просто согласилась, а была бы, скорее всего, инициатором вылазки. Желательно в горы. Особенно к каким-нибудь руинам.       Но сейчас… Она покачала головой.       — Я подумаю. Интересно, но спонтанно.       — Нет уж, — неожиданно резко отрезал Киойа, отчего Тсуна удивлённо вскинула брови. О как. От её взгляда он сипло выдохнул, потирая шею, и объяснил: — Решить это надо сейчас и здесь. Иначе мы оба будем ходить вокруг да около до бесконечности.       — Ну… — Отори задумчиво пожевала губу и пожала плечами. — Справедливое замечание. Но я правда не знаю. Не могу дать однозначный ответ. Скорее да, согласна, чем нет, в топку это всё. Однако не надо так внезапно выкидывать подобное, пожалуйста.       — Понял-принял, — ей показалось, что Киойа вздохнул как-то… не по-обычному. Чересчур расстроенно. — Держи в курсе.       — Киойа, — Тсуна раздражённо поморщилась. — Я, возможно, проницательная, но до намёков — тупее пробки. И мысли читать не умею. Так что если тебе есть, что сказать или предложить — выкладывай всё прямо.       Он пожал плечами, криво усмехаясь. Сразу же сделал вид, что ничего такого не произошло, отчего девушка сипло выдохнула, сжав зубы. Ну, да: в этом они определённо похожи. Не только в этом, но упрямство — их общий бич, который чаще мешал.       От кого-то — при всём желании уже не вспомнить, от кого именно, — Тсуна слышала такое мнение, что встречаться с очень похожим на себя человеком или и вовсе копией по характеру и интересам должно быть очень интересно и удобно. Её от подобного покорёжило ещё тогда, но регулярная проверка этого на практике только укрепило обратное мнение об этом.       Да, они с Киоей похожи. Очень похожи. У них минимум различий, и только этот минимум укрепляет их непонятные отношения, выяснять которые Тсуне не хочется. Они не друзья, не любовники, не пара. Что-то среднее между всем этим, и вроде бы нормально. Портила всё разница в возрасте. И если раньше эти полтора, без недели два года казались чем-то незначительным, то со временем оно превратилось в расширяющуюся пропасть. Отори не могла назвать себя совсем уж старой — всего-то двадцать семь, — но вот Киойю и остальных взрослыми тоже не считала. Радовало, что с годами весь тот запал подросткового максимализма и бушующего всего немного остыл — голову, по крайней мере, от эмоций и чувств сносить перестало; если это и случалось, то крайне редко, — но всё равно Тсуна его активность не разделяла. Может быть, потому что могла себе позволить в разы больше свободы, чем он.       Управление чем-либо её напрягало. Она понимала, что морально не вывезет настолько серьёзную задачу. Когда Райо предложил и даже почти подсунул на подпись документы, у неё глаза на лоб полезли.       Хикару в этом деле более ответственная и собранная.       Киойа тоже.       А Тсуна на подхвате. Если надо что-то сделать — вызванивают. Или приходят лично — как Татегами.       — Да ничего такого. Просто хочу тебя растрясти, если не против, — Киойа пожал плечами. — К тому же птичка нашептала, что тебе это даже врач советовал. Так почему бы и нет.       — Я не отказалась, — напомнила Тсуна.       — Но и не согласилась, — он изогнул бровь. — Не согласилась, а потом найдёшь вагон и маленькую тележку отмазок и отговорок не ехать. Как будто в первый раз, — а это звучало как давняя обида.       Отори потёрла переносицу. С людьми было трудно общаться всегда. В компании кого-то она чувствовала мнимую вовлеченность, хоть и держалась особняком. А вот личные разговоры  — отдельный вид пыток, и подобные американские горки осиливать становилось труднее и труднее.       Хорошо хоть, что только с каждым годом, а не с каждым разом. Иначе совсем мрак наступил бы.       Ни черта хорошего.       С алкоголем могло бы быть проще. Язык развяжется, а условный фильтр того, что говорить можно, а что нельзя, отключится. Если он вообще хоть когда-нибудь включался. Проблема была даже не в том, что Тсуна не хотела разговаривать. Иногда — совсем наоборот: очень хотела. Просто некому. Не с кем и никак: всё упиралось в то, что она банально не могла рот раскрыть и собрать мысли в кучу для чего-то осмысленного и понятного собеседнику. Не со всеми получалось общаться по методу «вбрасывай слова, я соединю». К сожалению.       — Я подумаю и отпишусь тебе. Честно, — спустя некоторое время ответила она. — Завтра или послезавтра.       — Сегодня днём или завтра? — поправил её Киойа. По виду — явно недовольный подобным ответом и конечным итогом разговора. Однако спорить и ходить кругами они оба могли часами, но в итоге всё равно тупик. Так что Тсуна удовлетворённо кивнула его выбору меньшего зла. — Не отпишешься же, но договорились.       — На слабо берёшь? — девушка лукаво прищурилась, вскинув бровь. Даже невольно усмехнулась. Довольно дешёвый трюк, но действенный. С переменным успехом, правда, но ведь всё лучше, чем ничего.       — Возможно, — уклончиво ответил Татегами. — Потому что иначе никак.       — Справедливо, — согласилась она. — Но всё-таки… Мне кажется, что я ввязалась в небольшую авантюру. Может быть, поэтому меня ломает. Не хочу бросать всё в зачатке и…       — Так вот, в чём дело?! — вскинулся Киойа, издав нервный смешок. Тсуна поджала губы: неожиданная реакция. — Стоило догадаться… И что это?       Отори изогнула бровь: он радовался. Киойа правда обрадовался, и подобную реакцию она никак понять не могла. Ну… Наверное, это даже хорошо. Девушка понадеялась на поддержку с его стороны. Она знала, что её уже давно считают недееспособной и безынициативной, так что…       «Какой была, такой и осталась», — издевательски прокомментировал голос в голове. Тсуна поскребла ногтями заднюю часть шеи, напоминая Этому о том, что лучше помалкивать. От случая к случаю. Желательно — заткнуться навсегда.       — Я даже не уверена, будет ли прогресс, — честно призналась она. — Но, думаю, что-то да случится. Главное самой с этого не соскочить. Как оно… бывало, — нервный смешок вырвался сам. Хотя, Татегами так-то прекрасно знал обо всех событиях — удавшихся и нет — в её жизни. Так что Тсуна просто озвучила их общую мысль. И поэтому поспешила сменить тему: — Так «как обычно» вообще в планах намечается? Или ты на поговорить зашёл?       — Хороший вопрос, — Киойа пожал плечами.       Тсуна цыкнула: о как.

***

      Она давно заметила за ним такую крайне примечательную, в некотором смысле даже очаровательную вещь: несмотря на то, какими бы резкими не были его движения, ладони — мягкие. Шрамы от лазанья по скалам и многолетний стаж блэйдинга то ли не чувствовались, то ли на ощупь были обратны собственной заметности. Киойа не носил перчатки, а рубцы на руках даже спустя столько времени остались розовато-красными, что очень сильно бросалось в глаза. Тсуну всегда веселил смущённый взгляд людей, которым он протягивал руку для рукопожатия. Формальный жест, но всё же.       А ещё он коротко стриг ногти, что делало ситуацию ещё приятнее. Отори в такие моменты чувствовала себя… странно. Довольно странно. Непривычно расслабленно и сравнительно хорошо. Физически. А в мыслях её уносило совсем уж в дебри; настолько, что она бросила попытки понять, о чём вообще может думать и как одно размышление перетекало в другое. Слишком уж бессвязно. Даже для неё.       Киойа это замечал. Поэтому иногда обращал на себя внимание. Без давления, но ощутимо и эффективно. Тсуна неловко посмеивалась, но всё равно быстро начинала уплывать. Она это не контролировала, однако старалась краем глаза поглядывать за происходящим. Чтобы понимать, что происходит в реальности, а не в голове.       Если судить адекватно и трезво, что то, что это мрак.       Тсуне такая роскошь — адекватный и трезвый взгляд на мир — была недоступна. Может быть, алкоголь приносился именно для этого. Так и причина для некой фрустрации была. А сейчас всё казалось таким далёким и непонятным, что голова пошла кругом. Отори приобняла его за шею, прижимая ближе к себе. Киойа такого не ожидал. Шутки про то, что иногда Тсуна была откровенным бревнищем, давно перестали быть обидными. На правду не обижаются.       Чужой голос ехидно посмеивался. Молчал, но всё равно о своём присутствии напоминал. Зеркало стояло у противоположной кровати стены, поэтому даже отводить взгляд казалось идеей крайне сомнительной. Себе же хуже сделает.       Она сначала прищурилась, а потом и вовсе закрыла глаза, осознавая, что даже при всём желании не сможет быть искренней. В их разговоре было сказано многое, но ничего конкретного — с её стороны. Теперь стало стыдно. Вообще за всё это: начиная от неловкого диалога и заканчивая нынешним положением дел.       Тсуна заметила, что Киойа услышал её чересчур громкие мысли, не сразу. Далеко не сразу. Неловкая тишина, в которой никто из них не шевелился, затянулась настолько, что Отори засомневалась: стоит ли вообще обращать внимание на то, что он заметил? Хуже уже не станет.       — Ты могла просто сказать. Словами. Через рот, — в его голосе не было обидны. Скорее упрёк и лёгкая насмешка. Относиться к ситуации проще. Девушке иногда было интересно глянуть на ситуацию его глазами. Снисходительное отношение к странным замашкам — самое удобное и приемлемое. И наиболее безобидное. — Если всё совсем плохо, не заставляй себя.       — Не в этом дело, — Тсуна привстала на локтях, поморщившись. То немногое, что с горем пополам можно было назвать «настроем на секс», улетучилось, и продолжать как-то бессмысленно. И безрезультатно. — Но, видимо, не сегодня. Извини.       — Нормально, — отмахнулся он, присаживаясь на край кровати. Видимо, отметила Отори, сегодня даже без ночёвки. — Действительно плохой день?.. Ну, вернее будет выразиться, крайне загруженный?       — Можно и так сказать, — согласилась девушка. — Ты уже всё?       — Я так и так не планировал ночевать сегодня, — Киойа пожал плечами. — В офисе в самую рань надо быть, а отсюда далековато добираться.       — Как скажешь, — Тсуна даже не стала задумываться над тем, насколько правдивы его слова. Бывало пару раз, когда он в крайне неловких положениях — как сейчас, например — сбегал. Она не обижалась; просто взяла на вооружение, что такое, в теории возможно. Даже не сбегал, а просто поспешно уходил, прикрываясь работой. Может, и правда такой расклад. Ну ушёл и ушёл. — Роликом по пиджаку пройтись не забудь.       — А? — не понял Татегами, замерев. Уже успел натянуть трусы и джинсы, а остановился с футболкой в руках. В костюмах он не приходил. Если Тсуне и удавалось узреть его в таком виде, то только если она сама наведывалась к нему в офис. Или Какеру просто скидывал ей сделанные исподтишка фотографии, на которых Киойа в рабочей обстановке выглядел как-то непривычно и неправильно. Как слон в посудной лавке. Только Киойа Татегами за рабочим столом, одетый слегка небрежно, но всё равно в деловом стиле. — Ты о чём?       — О ком, — поправила Отори. — У тебя четыре любвеобильных ласковых кошки, три из которых длинношёрстые. Не забывай об этом, пожалуйста.       Даже в тусклом свете настольной лампы Тсуна прекрасно видела поблёскивающие на чёрной ткани футболки волоски. Наивно полагать, что с костюмом как-то лучше. Напомнить на всякий случай лишним не будем, хоть она и знала, что Какеру на это внимание тоже обращает. К счастью для Киойи.       — А, — он хмыкнул. — Да, хорошо.       Тсуна криво усмехнулась, продолжая наблюдать за его действиями. Он быстро оделся, быстро распрощался и быстро ушёл. Прошло от сил минут пять, максимум — семь. На что девушка только закатила глаза и снова легла, поворачиваясь лицом к зеркалу.       Видно только часть лица. На собственных-чужих губах всё та же ехидная ухмылка, а опускать взгляд ниже Отори не хотела. Вздохнула, потянулась и встала с кровати. Чтобы банально закрыть за Татегами дверь. На этот раз она об этом помнила, да.       И, раз уж встала, можно и собственным планам уделить пару минут.       Металлическая пиала, которую Тсуна использовала только для одной конкретной цели, стояла на узком подоконнике. Под ним — мусорное ведро. Специально, чтобы стряхивать остатки.       В комнатах датчики дыма не установлены. В коридоре — да. А дверная щель — небольшая, но всё же присутствовала. Поэтому только у открытого окна.       Чтобы не шататься голой, девушка наскоро надела то, в чём сегодня шаталась по городу. Даже не домашнее платье, а так — первое, до чего дотянулась. Пододвинула ногой стул и присела, разворачивая лист.       Она ожидала увидеть только нарисованных монстров. Ну, максимум — какие-то черкания от нечего делать во время монолога. Или разговор с Дайной, который, как теперь поняла, тоже не записывала. По воле Этого. Оттого-то и трепалось внутри чувство какой-то незавершённости.       Монстры. Зачёркнутые слова.       И чужие фразы.       Фразы, на которые Тсуна действительно отвечала.       Она нервно сглотнула, перечитывая раз за разом короткие предложения, которые в тот момент казались внутренним голосом. Отвратительным, издевательским, своим. Но и чужим одновременно, потому что они с Этим всё равно звучали по-разному. И подобное «раздвоение» раздражало. Злило.       Тсуна сильно сжала листок, прищурившись: глаз начал дёргаться. Её искренне поразило, насколько быстро вернулась в свое перманентное состояние. Несмотря на то, что с ухода Киойи не прошло и двадцати минут.       Листок хотелось порвать. И сжечь. Как она и собиралась, но теперь от этого желания внутри всё стягивалось в тугой узел нетерпения и предвкушения. Такая беспочвенная сухая ярость была признаком того, что всё катится в бездну. Когда-то давно Тсуна в порыве злости разбила табуретом окно в медицинской палате.       Сейчас окном ничего не ограничивалось. Не только окно. Разбить руки в кровь, громя комнату с белой пеленой перед глазами.       Эта злоба была пустой. Но пальцы мелко подрагивали, а под кожей покалывало. Тсуна нервно сглотнула, снова глянув на надписи и пытаясь понять, что это и откуда. Может быть, просто… Просто сама же и ошиблась?.. День выдался неприятно и непривычно странным: Отори даже не записывала разговоры! Так может… Просто её заклинило? Записывала не то?..       Она пробежалась взглядом по написанному. То, что она говорила — лишь ответы. «Были семейные дела, не бери в голову». «Я тут ненадолго. Потом уйду». «С чего ты решила, что ты первая?» «Лечи голову, всё с тобой плохо». «Свидимся».       Это явно был диалог.       Только с кем?.. Понятно же, что не с Этим. Много чести.       Ярость сменилась холодным чувством дискомфорта и неуверенностью. Отори в буквальном смысле сгорела и остыла за несколько минут. Дрожащей рукой потянулась к зажигалке и подвела огонь к краю листка.       Огонь стремительно пожирал бумагу. Чернота расползалась, покрывая собой и монстров, теперь казавшихся бессмысленными силуэтами, и чужие слова. Проще сказать, что этого никогда не было. Ни разговора, ни момента осознания.       Девушка расслабила пальцы, позволив листу догорать на дне металлической миски. Чьи это были слова, раз не самой Тсуны?       Она поморщилась и невольно глянула на часы, отсчитывая, сколько времени осталось до утра и до того момента, когда визит на кладбища будет казаться обычным утренним посещением, а не чем-то подозрительным.       Не было у неё похороненных родственников.       Зато была подруга, чьё тело так и не нашли и надгробный камень сделали ради приличия. Кента настояла, чтобы организовали ещё одну могилу. Не на городском кладбище, а среди гор, в старом храме Драконьего клана, записи о котором нашлись в архивах Тёмной мглы. В этом храме Дожи в своё время, как говорилось в документах, нашёл Рьюгу. Там же оставили её корону и треснувший наруч-держатель. Никто не стал спорить с тем, что там им самое место.       Но Тсуна была там лишь единожды: во время условных похорон.       Легче было ходить на городское кладбище.       Камень выглядел настолько непримечательно и обычно, что если не знать, куда идти, и не найдешь. И имя там написано нарочито с ошибкой. Не иероглифы, как принято, а катакана. Чтобы ещё больше усложнить задачу.       Тсуне такая конспирация казалась бессмысленной. Всё равно сделано сугубо для вида и потому что «надо». И для чего надо? В слух она это, понятное дело, озвучивать не стала. Незачем другим знать про её скептическое отношение к этой ситуации.       Девушка обессиленно опустилась на колени, тяжело вздохнув.       Всё явно не так просто, как ей самой сперва казалось. Всё во много раз хуже. Если не в общем масштабе, то хотя бы с головой. Игнорировать слона в комнате становилось труднее и труднее.       Раз уже мёртвые мерещиться начали, значит, надо что-то решать. Тсуна отметила, что надо хоть немного подремать. Она быстро загорелась и быстро выгорела — сил не оставалось ни на что. Даже думать, но вот это хорошо. Состояние лишними мыслями не ухудшится.       Утром идти на кладбище. Вряд ли это хоть как-то поможет. Но попробовать стоило.       Отори фыркнула: отвратительно. Просто отвратительно. Особенно то, что начинает забываться.