Белый лотос

Джело и Сольджун ничего не нашли в квартире Богома, кроме нескольких листочков-пометок с контактами тех, кому он, по всей видимости, продавал свой товар, и то вряд ли это были какие-то постоянные клиенты, важные, скорее разовые, ведь нужное должно быть под рукой – в телефоне; Намджун позвонил Соа несколько дней спустя, и та ответила, что её возлюбленный не возвращался и не выходил на связь. По крайней мере, она начинала верить в то, что рассказали ей, и уже сама попросила оповестить её, если о Богоме станет что-то известно, в остальном же ничего с места не двигалось. Хосок упёрся только в один вариант продолжения – Кан Ханыля, депутатского сына. Оставаясь самой публичной персоной золотых, Хоуп понимал, что именно ему опять надо ехать и проводить беседу. Теперь пистолетом не помашешь, аргументы и ничего кроме аргументов, иначе быстро улетишь в тюрьму. Но что скажешь, когда подозреваешь человека в убийстве управляющего, однако у тебя нет улик и ты не можешь бросить обвинение в лицо? Как вывести на чистую воду настолько влиятельного противника, с которым лишён возможности использования методики угроз? У Кан Ханыля, благодаря отцу или нет, был свой бизнес, акции не только в клубе «Палящее солнце», но ещё в нескольких заведениях, медийных агентствах и промышленности (золотые на всякий случай украдкой проверяли, нет ли и там распространения наркотиков или других преступлений). К нему нельзя было запросто войти в какой-нибудь офис или заявиться домой – везде всё охранялось и чётко расписывалось. Примерно возраста самого Хоупа, Ханыль ещё был холост, регулярно участвовал в благотворительности, посещал церковь, держал собаку, любил футбол и гольф, увлекался тай-бо, отслужил в армии, в общем, имел идеальную биографию, заставляющую думать, что подозрения легли на невиновного. Хосок начал пытаться связаться по всем правилам, через того самого ассистента, который, со слов убитого управляющего, служил посредником между людьми и Ханылем. Но до этого ассистента тоже ещё требовалось дотянуться. У него самого были секретарши, постоянно ссылавшиеся на занятость шефа и отсутствие свободных мест в расписании на ближайший месяц, а дальше, чем за месяц, они не записывали, но можно было встать в очередь, только требовалось перезванивать и напоминать о себе, а то и очередь эта большая. Привлекая хитрость, связи и красноречие, Хосок всё равно не сдвигался с места, догадываясь, что в этот раз ему целенаправленно строят препятствия. Если к Ли Сынри удавалось попасть на приём проще и быстрее, то почему тут не должно было выйти? Однако же не выходило. Хоуп раздобыл личный номер этого ассистента, Ким Убина, но даже звоня с чужого номера и представляясь другим именем, получил быстрое и отговаривающееся: - Позвоните моей секретарше, мне некогда, я занят, - на чём и положили трубку. В бесплодных попытках пошла вторая неделя. Золотые собирались вместе и обмозговывали, как быть дальше? Они не собирались отступать перед угрозой кого-то там из полиции, но действовать следовало осторожнее. Если Белый лотос настолько всеведущ и влиятелен, то чем с ним бороться, как не такой же загадочностью и скрытностью? В этом ведь и была сила золотых на протяжении двадцатого века. Но спустя две недели упорства, секретарша Хосока, которой он доверил дело прозвонов и попыток организовать встречу, вошла к нему в кабинет и сообщила, что Ким Убин назначил час, согласившись увидеться в четверг. - Славно, - кивнул Хоуп и сказал самому себе: - Кажется, дело сдвигается с мёртвой точки. Весна расцветала в Сеуле теплом и солнечными красками, настроение поднималось. В указанное время Хосок отправился туда, куда ему указали – в солидное заведение в Каннаме, где должен был обедать Ким Убин, но когда золотой приехал туда, какие-то люди, суетясь, извиняясь доложили, что у Ким Убина появились срочные дела и он, прося прощения, передаёт, что не сумеет на этот раз провести встречу, однако, если господин Чон готов подождать и переназначить… Джей-Хоуп сжал кулаки в карманах и, приторно улыбнувшись, покивал и вышел. Над ним издевались. Его водили за нос. Зная, что Смотрящий собирается не о танцах или бабочках болтать, ассистент Ханыля своим вёртким поведением указывал на невозможность или нежелание сотрудничества. Позволив себе выпустить злость в машине – проматерившись там и постучав по рулю, Хосок с гневным лицом включил музыку и поехал в офис. Заявиться в ту же церковь, куда иногда ходит сын депутата? Но он это делает не каждое воскресенье, да и выбирает для посещения разные. Записаться в гольф-клуб и предстать перед ним там? Организовать за ним слежку, не пытаясь приблизиться? Но золотые и без этого уже пытались изучить его окружение и связи, чтобы понять, откуда берутся наркотики и берёт ли их непосредственно он. Употребляет ли сам? «С таким безупречным резюме – должен употреблять!» - съязвил в мыслях Хоуп, зная на опыте, что чем идеальнее выглядит кто-либо, тем больше недостатков и тёмных сторон раскрывается после. Приподнятый дух приопустился. И весна перестала быть такой яркой; из красок Хосок замечал только жёлтые ленточки на прохожих, надетые в память трагедии Севоля, десятилетняя годовщина которой наступала на днях. Ехать обратно на работу и работать – что может быть хуже, когда одно дело никак не клеится, и ты не можешь выбросить его из головы? За какие ниточки ещё подёргать? Надо озадачить этим Ёнгука, лидер умеет придумывать неожиданные решения. Раздумывая об этом, Хоуп был отвлечён звонком телефона. Отобразилось имя Ханы. - Да, милая? - Хосок, к нам тут пришли и спрашивают тебя. Золотой насторожился. Кто из знакомых мог бы прийти к нему в такой час, да ещё и домой? Намджун работает, Джин тоже. Других вряд ли потянет искать друга сразу дома, без предварительного звонка. - Кто? - Полиция. Хоуп едва не выронил мобильник из рук. Ему хотелось бы переспросить и понять, что не то услышал, но нет, Хана выразилась достаточно чётко. - Чего они хотят? – «Будда, а если это переодетые преступники? Чёрт знает, кто это может быть!» - мысленно запаниковал он. - Не знаю, ты же говорил мне, никому чужому дверь не открывать ни под каким предлогом, - обеспокоенно, но тем не менее без лишних эмоций сказала жена. – Я им и не открыла. - Так они ушли? - Нет, ждут в подъезде. Выдохнуть не получилось. Чего же им надо от него, законопослушного (хотелось бы верить, что именно так он и выглядит) гражданина? Поговорить? На какую тему? А если бы он не предупредил Хану о том, что никому не стоит открывать дверь, что бы с ней уже сделали? Убили, похитили?.. Вспомнив, как её едва не утащили после свадьбы Намджуна в прошлом году, Хоуп похолодел. Пусть кто-нибудь только посмеет тронуть его жену! - Я сейчас приеду, жди. Молодец, что не открыла. Убрав телефон, он развернулся и прибавил скорости. Офис подождёт. Да всё на свете подождёт, когда творится какая-то ерунда, и происходит это слишком близко к его семье. Хоуп долетел до дома буквально за десять-пятнадцать минут, припарковался слёту и очень метко, между чьими-то мерседесом и поршем. Полицейскую машину в стороне на стоянке он заметил тоже. Значит, не переодетые преступники? Должно ли это успокаивать или напротив? Поднявшись на лифте, молодой человек вышел на своём этаже и сразу же увидел карауливших его приезд людей в форме. Переставая крутить на пальце ключи от машины, Хосок остановился и посмотрел на полицейских. Те приосанились, наблюдая, в какую квартиру он направится. Не оттягивая, Хоуп вежливо улыбнулся: - Я Чон Хосок. Вы ко мне? - Д-да, - явно не очень в курсе происходящего, как и все рядовые сотрудники, исполняющие приказ, заговорил один. – Ваша супруга не открыла нам… - Должно быть, вы не предъявили документов? - Нет, мы показали в глазок удостоверения… - Я не об этом, - Хосок подошёл к ним ближе. Вряд ли спортивная подготовка полицейских позволит им его скрутить и одолеть, если вдруг надумают. Да и судя по пузку одного из двоих – не все усердствуют, занимаясь тренировками. – Видимо, у вас нет ордера, постановления суда? – Офицеры переглянулись. – Для официальных переговоров ведь высылаются бумаги, не так ли? Вы привезли бумагу? Тот, что был постарше – с пузком – покосился на коллегу и, неохотно и с досадой, неумело игнорируя вопрос, сообщил: - Нам нужно, чтобы вы проехали с нами в участок. - По какому вопросу? – не теряя самообладания, поинтересовался Хоуп. - Это касается одного расследования… - Жду приглашения меня в качестве свидетеля. В письменном виде. С подписью и печатью. Полицейские опять переглянулись. На них немного давила роскошь жилого комплекса, в который они заявились. Даже в общем холле между квартир стояли обитые атласом кресла, дорогие пальмы в кадках, висели картины на стенах. К тому же, вряд ли у них было распоряжение действовать жёстко – это Хоуп уже понял, и они не знали, как вести себя с человеком, за которым их послали. - Вы не свидетель, - решился офицер помоложе. – Старший суперинтендант просит оказать содействие в расследовании. - Старший суперинтендант? – услышал, наконец, что и хотел Хосок. – Каннама? - Да, - подтвердил он. Ну, естественно, они же в этом районе, как будто бы всё правильно, юрисдикция верная, управление по месту жительства. - И… он хочет приватно со мной побеседовать? Он сам? - Да, он хотел поговорить с вами. Старший недовольно поглядел на говорливого и, подхватывая, раз уж основное сказано, кивнул: - Думаю, лучше не доводить до официальной бумаги, когда можно решить всё беседой. - Я тоже не сторонник бюрократической волокиты, - согласился Хосок. – В участок я с вами съезжу. Подождите. – Он подошёл к своей двери и позвонил в неё. По ту сторону подошла Хана, посмотрела в глазок и, увидев мужа, высунулась, открыв замки. – Я забираю у тебя этих бравых конвоиров, - поцеловав её быстро в губы, Хоуп с нежностью тронул её ладонь, лежавшую на дверной ручке: - Кто бы ни пришёл снова, шли их подальше и сразу же звони мне. - Хосок, а что случилось? – растерялась она, догадываясь, что из полиции на ровном месте не приходят. - Ничего особенно. Приеду вечером и расскажу, - поцеловав её ещё раз, но уже в щёку, он подождал, когда она опять закроется, после чего пошёл за представителями власти. Те пригласили его в свою машину, но Джей-Хоуп настоял поехать на собственном авто. Вернее, не настоял, а скорее вежливо пренебрёг другим вариантом. Он всё равно не позволил бы везти себя, как арестанта, на заднем сидении патрульного транспорта, что за глупости? Полицейские поехали впереди, Хоуп покатился за ними, одной рукой держа руль, другой коротко сообщая в золотой чат, какие стали приключаться чудеса. По пути пришлось вытащить из-за пояса пистолет, убрать из-под штанины и из рукава ножи, в общем, разоружиться полностью, потому что в подобных государственных учреждениях всегда были магнитные рамки и могли потребовать досмотр. Участок располагался близко. Хоуп втиснулся между полицейских машин и, заглушив мотор, выбрался на свежий апрельский воздух, настолько свежий, насколько позволяли налетавшие по сезону с запада пылевые бури. Но в этот день и час ветра не было, затихшая солнечная улица приветствовала весенней благодатью с минимальным количеством технологических выбросов. - Идёмте, - позвал его один из полицейских. Хосок двинулся за ними и внутри действительно попал под осмотр металлоискателем. Поскольку он проходил дальше, к кабинетам руководства, его паспортные данные записали на проходной, а потом попросили сдать даже телефон. - Зачем это? – нахмурил брови Хоуп, застопорившись перед приёмной старшего суперинтенданта. - Это распоряжение высшего начальства, - пояснил сотрудник, - прослушивание и съёмка в их кабинетах недопустима, мы не имеем разрешения пропускать туда с какой бы то ни было техникой. Видя, что перед ним отчитались чуть ли не по уставу, Хосок отмёл подвох в этой просьбе и достал из кармана сотовый. На многих объектах запрещалось иметь с собой телефоны, ничего удивительного. Сотрудник достал из ящика гриппер и протянул Хоупу. Тот убрал в вакуумный пакет мобильник и протянул его, сдавая: - Только не балуйтесь с ним, он может взорваться. - Серьёзно? – посмотрел на него полицейский с подозрением. - Появится лишняя рука – можете проверить, - улыбнулся Хоуп и, махнув, направился к старшему суперинтенданту. Ошибиться дверью было трудно, на каждой висела табличка с должностью, фамилией и именем. К тому же, Хосока сопроводили, и офицер, шедший с ним, предварительно постучав, ввёл гостя внутрь. - Старший суперинтендант Ли, - отчитался он, - к вам господин Чон Хосок. За столом сидел интересный, стройный мужчина лет сорока. Холеность и умение держать себя – и, похоже, красиво жить, - только подчёркивались тёмной формой с золотыми птицами на лацканах кителя. Он что-то писал, когда вошли в его кабинет и, сначала бросив взгляд на вошедших мельком, сделал освобождающий подчинённого жест головой. Тот удалился. После этого старший суперинтендант указал Хосоку на стул, деловито заканчивая свои дела. Хоуп сел, оглядываясь и между делом изучая человека, чья коррумпированность служила плодородной почвой для преступных сделок. С виду – очень приличный человек. Особенно, конечно, на людей производит впечатление форма. Придаёт солидности, вызывает некий немного сакральный трепет, что фигура, облачённая в форму, имеет защиту, повышенные права, неприкосновенность. Поставь рядом с полицейскими золотых в кожаных штанах, население не раздумывая укажет пальцем, которая структура криминальная. Может, ввести своим парням погоны? А отутюженные стрелки на кожаных штанах реальны? Хосок посмотрел на руки старшего суперинтенданта: одна покоилась на листе бумаги, другая что-то подписывала. Состоял ли он в Белом лотосе? Манжеты не позволяли увидеть запястья, а должность – подойти к нему и задрать манжеты. Как ни крути, а форма и по факту добавляет неприкосновенности. - Итак, - отложив последний листок, начальник полиции района Каннам посмотрел на Джей-Хоупа. Взгляд был безразличный, официальный, холодный. – Старший суперинтендант Ли Донгон, - не протягивая руки, представился мужчина. С шаблоном улыбки на лице, Хосок ткнул за плечо пальцем назад: - Да, я прочёл там. А я – господин Чон Хосок. - Да, я тоже в курсе, кто вы, - без улыбки, но и не выказывая какого-либо недовольства или надменности, старший суперинтендант не позволил себе и легчайшей ухмылки, хотя что-то подобное проскользило в голосе. - Мне сказали, что вы хотите со мной поговорить? - Не имею большого желания, но есть необходимость, - честно сказал Ли Донгон. - Я вас слушаю, - развёл руками, позволяя беседу, Хосок. - Вот, - мужчина нашёл какой-то листок возле себя и протянул его через стол оппоненту. Золотой приподнялся и взял его, с любопытством берясь читать то, что ему дали. – Ознакомьтесь. Потребовалось меньше минуты, чтобы сообразить, что это отрывок из дела об убийстве мужчины, а если быть точным – управляющего «Палящего солнца», Хоуп узнал имя. Никаких подробностей на этом листе не было, но делалось очевидно, что найденный мёртвым не был признан погибшим по естественным причинам, а потому заведено уголовное расследование. Хосок тщательно прочёл всё несколько раз, запоминая почти наизусть и, не совсем понимая, к чему всё идёт, вернул бумагу Донгону. - И?.. – вопросительно протянул Хоуп. - Вы виделись с этим человеком, - скорее констатировал, чем спросил мужчина. Золотой пожал плечами: - Да, виделся. - Вскоре после этого он умер. - Спустя два дня, кажется, - пытаясь не терять оптимизма, Хосок смотрел на старшего суперинтенданта, - вы хотите приобщить меня к делу, как свидетеля? - Я не хочу вас приобщать к делу вовсе, - откинулся на спинку своего стула Донгон, приобретая расслабленность и вальяжность, которые таились в его манерах, замеченных Хоупом с первого взгляда. Как только официальность и суровость должности хоть чуть-чуть отходили в сторону, мужчина сиял злоупотреблением властью и любовью к тому, что называется «вседозволенность». - В чём же тогда суть? - В том, что я могу это сделать. – Ли Донгон медленно и сдержано улыбнулся, и в этой улыбке было больше враждебного и пугающего, чем в холодности и непоколебимости, державшейся на его лице до этого. – И вы будете в этом деле не свидетелем, а обвиняемым. - Обвиняемым?! – обалдело раскрыл рот Хосок, но тотчас засмеялся: - Без улик, без чего-либо основательного? Из пустоты трудно собрать обвинение… - Вы зря так думаете, - ещё шире улыбнулся старший суперинтендант, заставив сердце Хоупа сжаться сильнее. – Причина смерти по результатам судебной медэкспертизы – яд отложенного действия. Вы виделись с погибшим, это есть на камерах клуба. Вы говорили с ним тет-а-тет некоторое время, и никто не знает, пили вы с ним что-либо или нет. Этого будет достаточно, господин Чон. - Нет, этого не будет достаточно с хорошим адвокатом, - не потерял выдержки Хосок. - Но если у вас найдут яд – этого будет достаточно, - хладнокровно, почти прямой угрозой заметил Ли Донгон. - То есть, у меня могут найти яд? – понимая намёк, уточнил золотой. - Яд, наркотики, оружие – у вас могут найти всё, господин Чон. Хоуп вдохнул поглубже, теряясь в догадках, как незаметно набить лицо этому типу и скрыться, не вызвав на себя подозрений. - Правильно ли я понимаю, что где-то вокруг всего этого витает неозвученное «если»? У меня найдут яд и я стану обвиняемым, если?.. - Вы весьма проницательны, - одобрил, разве что не похлопав, старший суперинтендант, - это должно выручить вас в создавшейся ситуации. Конечно же, «если» существует. - И в чём оно состоит, позвольте узнать? - Если вы продолжите лезть во все дела, господин Чон, если вы будете тревожить господина Кана и пытаться к нему подобраться, если вы попытаетесь как-либо воздействовать на меня или ликвидировать меня. В общем, если вы не оставите попыток соваться туда, куда вас не просят соваться, господин Чон, будьте уверены, не пройдёт и года, как приговор судьи озвучит вам реальный и немаленький срок. Вы этого хотите? - Не входило в ближайшие планы просвистеть бестолково десяток лет в четырёх стенах. - Вот видите. Тогда вы должны понимать, что занимаетесь ненужным и опасным делом. - Почему вы решили поговорить со мной и предупредить меня? – спросил у него прямо Хоуп. – Почему не арестовали и не посадили сразу, раз в состоянии это сделать? - Потому что за вами тоже есть люди. Не человек, а много людей. И вы должны объяснить им всем, чтобы они не лезли, куда не просят. Пока что я предупреждаю, господин Чон, показываю, что никому не нужны эти бои в Сеуле, тем более что, в нашей столице есть мы – полиция, и она следит за всем, за чем нужно следить, и дополнительные ресурсы нам ни к чему. - А если полиция плохо следит? – с наигранной наивностью задал вопрос Джей-Хоуп. - А это не вам решать, плохо она следит или нет. - А кому же? Самокритика, знаете ли, товарищ старший суперинтендант Ли Донгон, страдает крайним субъективизмом. - Весь этот мир – крайний субъективизм, господин Чон. Нет объективной точки зрения, есть ваша, моя, точка зрения полиции, точка зрения ещё какого-то сообщества, политиков, бизнесменов, домохозяек. Мужская и женская. Они все противоречат друг другу. И рассуждать о них – пустая трата времени. – Мужчина опять взялся за ручку, показывая, что хочет вернуться к делам. – Вы меня услышали, господин Чон? - Да вроде бы, а вот до конца ли понял – время покажет, - стал вставать Хосок. - Пускай. Но, я надеюсь, вы поняли хотя бы, что в ваших интересах, а что – нет. - Знаете, чем страдаю я и те люди, что стоят за мной? – поднявшись, посмотрел в глаза Ли Донгону Хоуп. - Чем же? - Мы никогда не действуем в собственных интересах. Только в интересах нуждающихся людей. - В таком случае… - старший суперинтендант пощёлкал ручкой и, приподняв бровь, негромко сказал: - У вас и ваших людей, кажется, есть семьи? Как считаете, они нуждающиеся люди с интересами, или с ними вы не считаетесь? Хосок вновь захотел броситься и разбить лицо мужчины перед собой, но сдержался, как и в первый раз. Будда, бедная Хана, зачем она вышла за него замуж? С тех пор она стала потенциальной жертвой всех негодяев: синьцзянцев, драконов, наёмников, теперь ещё Белого лотоса! Или пока только продажных чиновников? Спрятать бы её куда-нибудь, и родителей. И сестру с её семьёй. И Намджуна с его семьёй. И Джина… эх, если бы Белый лотос попробовал нарваться на Джина, зацепив хоть волос Вики! Хоуп бы с удовольствием посмотрел, как прилетел хозяин Джунгарии и разнёс к чертям полицейское управление Каннама. А то и секту бы загадочную из-под земли достал, у Синьцзяна всегда было очень много сил, связей и возможностей. К сожалению, золотым до этого было ещё далековато. Но какие-то козыри имели и они. Хосок не показал и грамма волнения, ответив: - А у вашей семьи, товарищ старший суперинтендант, есть интересы? У вашей трехлетней дочери? Осведомлённость Джей-Хоупа неприятно исказила на миг лицо Ли Донгона. Его пальцы побелели от усилия на ручке, слишком сильно сжатой. - Не нарывайтесь на неприятности, господин Чон. В другой раз я ведь предупреждать не стану. - Хорошо-хорошо, я уже ухожу. – Подойдя к двери, Хосок обернулся. – Последний вопрос. Вам не стыдно? - За что? - За продажность. - Поосторожнее со словами. - Перефразировать? - Не стоит. Нет, мне не стыдно. - А мне за вас – да. - Ну, вот и живите с этим, господин Чон, - неприязненно улыбнулся Ли Донгон и прощально кивнул, не поднимаясь: - До свидания! - До свидания, товарищ старший суперинтендант. Выйдя из его кабинета, Хосок едва не ударил кулаком стену, но не терял из вида, что тут всюду камеры, а показывать своего внутреннего состояния он никому не собирался. Подойдя к стойке в приёмной, он получил обратно свой телефон и направился на выход из районного управления полиции. Клещи сжимались, отовсюду сыпались угрозы и предупреждения. Но если золотых хотят огородить, выделив им песочницу, в которой можно ковыряться, то какой вообще смысл в золотых? Как можно позволить кому бы то ни было заковать себя в очень тесные рамки? И при этом где – в самом центре их мира, в Сеуле, где сосредоточены их основные силы! Да, можно вновь, как в прошлом веке, уйти в подполье, не вылезать из подземного лабиринта и только иногда показываться на поверхности, совершать мелкий подвиг по обезоруживанию какого-нибудь уличного хулигана с ножом, и скрываться обратно. Но это только подтвердит их слабость, тогда как нужно усиливаться, нужно бороться, нужно противостоять и давать достойный отпор. Каким образом? Предварительно спрятав родных и близких. А их стало достаточно много, не так-то это и просто. Чёрт, ведь правы были прошлые поколения золотых, нельзя заводить личную жизнь и жениться, нельзя! Если бы не отец, Хосок бы никогда не пошёл на брак. Он подошёл к своей машине, ждавшей его на стоянке в окружении сине-белых автомобилей НАПа*, и сразу же заметил что-то торчавшее под дворниками, какую-то бумажку. Поозиравшись, Джей-Хоуп увидел только нескольких полицейских у курилки, не обращавших на него внимания. Поискал глазами камеру наблюдения. Она нашлась, но кто же позволит взглянуть на её запись, если всем тут заправляет Ли Донгон? Попросить Химчана взломать систему? Но, наверняка, если записку подсунули по распоряжению Ли Донгона, то и камеру на этот момент отключили. Хосок вытащил небольшой листик из-под дворника. На нём было всего одно предложение: «Белый лотос расцветёт везде». - А, что б тебя! – прошипел золотой под нос, комкая в кулаке послание.