Белый лотос

Настоящая, неподдельная боль оглушительно протрубила в душе, наполняя ту пустотой и тоской по безвозвратному. Потеряно, упущено, необратимо. От чего было печальнее и мучительнее, от того, что некогда близкий и до сих пор дорогой сердцу человек скончался и покинул этот мир, от того, что он унёс в могилу тайны и секреты, такие необходимые и искомые отгадки, или от того, что Ви уже никогда не сможет реабилитироваться в его глазах и объяснить своё исчезновение, то, что он не пришёл сам, не вернулся? Как же жутко, ужасно понимать, что для кого-то ты оказался совсем не тем, кем являлся, и мнения уже не изменить, шансов больше дано не будет! Обе этих причины до того тесно сплотились против него, что в пору было выть. Слёзы невольно набежали на глаза, хотя и не собирались катиться. Тэхён посмотрел на девушку: - К-как умер? Что случилось? - Он заболел, - ответила она, обратившись отстранённой рассказчицей, видя, что у человека напротив чувств по отношению к произошедшему даже больше, чем у неё. – У него обнаружили рак. Ну, какой-то, какие бывают у старых мужчин… Он лечился около двух лет, я ухаживала за ним… - А вы?.. – намекнул Ви на то, что не в курсе, кто перед ним и какую она играла роль в жизни дедушки. - Я живу на этой улице, чуть подальше, - указала она рукой вдоль дороги, - моя бабушка посещала его проповеди… - «Проповеди?! – воскликнул в голове Тэхён. – Так это всё-таки называлось этим словом и не было лекциями. Насколько я был слеп и неразумен!». – Она очень ценила Учителя и часто брала с собой меня. Поэтому когда он заболел, мы договорились, что присматривать буду я, мне было рядом ходить и навещать его. - Вы… сирота? – предположил Ви. - Нет-нет, - покачала она головой, - мои родители живы, они живут со мной и бабушкой, просто… они много работают, - она как будто бы разочаровано заметила: - Им нет дела до души, они далеки от религии. Собравшись с мыслями и оправляясь от удара, что дедушки ему не увидеть, а продолжать действовать нужно, парень приподнялся, протягивая руку: - Простите, я не представился! Тэхён. - Очень приятно. Я Сэрим, - представилась девушка, привстав и сев обратно. Они пожали руки над столом. «Дедушка не выносил лживых людей и ценил чистоту в людях, если он приблизил к себе эту девочку, то она не может быть коварной и злокозненной». – Дело в том, что я не очень поняла, кому Учитель оставил этот дом – общине или кому-то конкретному, но они дали мне ключ от дома, попросив иногда приводить тут всё в порядок и, если захочется, даже жить. Но я тут редко остаюсь надолго. Так что вам повезло, что вы меня застали. - А… ещё кто-нибудь здесь бывает? - Иногда. Так-то у них тоже есть ключ, но мне звонят и предупреждают, что кто-то хочет наведаться. - Простите за любопытство, но, для чего же они сюда приходят, если Учителя больше нет? - Когда как. То приезжают из далека и останавливаются, Учитель ведь и сам не отказывал никому в приюте, то приходят почитать в его библиотеке и подновить что-нибудь. Они тоже помогают поддерживать порядок, чтобы дом не пришёл в упадок. – Ви обратил внимание на это «они», относящееся к религиозной общине. Видимо, Сэрим их сама плохо знала и ещё не вступила в секту, иначе, как приобщённая, говорила бы «мы». Как Ви говорил о золотых. А её бабушка? Может, попробовать поговорить с ней? - Так, у Учителя не было наследников, детей? – оглядел Тэхён зал. – Когда он был жив, я не удосужился спросить его, есть ли у него семья… Я был слишком юн для таких вопросов. - Не знаю, кажется, у него не было родных, иначе они бы должны были ухаживать за ним? Возможно, господин Со приходится ему кем-то. Во всяком случае, похоже, распоряжается делами он. - Господин Со? – переспросил Ви. Был ли кто-то среди знакомых дедушки с такой фамилией? Будучи ребёнком, подростком, Тэхён совсем не интересовался посторонними, и теперь жалел об этом. – Его зовут не Сухёк? - Нет, как-то… кажется, Со… Со… Со Джисоп! Да, кажется, так, - покивала Сэрим. – А Сухёк, о котором вы снова спросили?.. - Мы с ним вместе посещали проповеди Учителя, - улыбнулся Ви, перенимая заявленный лексикон и возвращая себе ощущения тех лет, чтобы вести себя естественнее, - и воспитывались здесь какое-то время. Мы были очень дружны, вот я и думал, что мог бы вновь его встретить. - А как именно давно вы не видели Учителя и своего друга? - Если быть точным… Летом будет двенадцать лет. - Ничего себе! – распахнула глаза Сэрим, после чего воодушевлённо улыбнулась. – Двенадцать – число цикла, полное прохождение чего-то, правда? Учитель говорил мне о значении чисел, думаю, будь он жив, отметил бы, что вы пришли по каким-то судьбоносным причинам. Девушка говорила без затей и наивно, рассуждая вполне в духе мистических настроений или традиционных верований. Если на неё влияла религиозная бабушка, как все старики суеверная, верящая в астрологию, гороскопы и энергию элементов, чего ещё было ждать? - Да, вы правы, Сэрим, возможно, в моей судьбе чему-то настало время. Но дедушки… простите, я раньше звал его так, его уже нет, и я даже не знаю, что делать и куда идти… - Вам негде жить? – сразу же с участием и сочувствием полюбопытствовала она. – Вы можете пока остаться здесь. - В самом деле? – изобразил удивление Тэхён, словно не стремился к чему-то подобному. – Нет, мне есть где жить, но если вы разрешаете и не против, то я бы хотел переночевать тут и повспоминать прошлое. - Конечно-конечно, - поднялась она, начиная суетиться, но неловко, как та, которая знала, что, где и как, но не смела распоряжаться по-хозяйски, ведь хозяйкой дома не была. – Я постелю наверху, а то вдруг вы не найдёте постельное бельё сами. Только из еды тут ничего нет… - О, не беспокойтесь! – допив чай, Тэхён тоже поднялся. – Это меня не затруднит, я, если понадобится, схожу куда-нибудь перекусить. Я вырос в Судонмёне*, не заблужусь. - Да? Ну, отлично, - начиная смущаться, потому что разговор сошёл на нет, она направилась к лестнице на второй этаж, чтобы исполнить обещанное. - Сэрим! – окликнул её Ви. - Да? – остановилась она на второй ступеньке и обернулась. - А проповеди ещё проходят? Или после смерти дедушки никто больше не собирается? - Господин Со иногда приезжает с каким-нибудь пастором или проводит собрания сам, община собирается, но мы с бабушкой теперь бываем там реже. С Учителем всё было по-другому. - Понимаю, - перестав задавать вопросы и кивнув, Тэхён отпустил её и вернулся на диван. Немного устаревший ноутбук восьми или десятилетней давности, не запыляющийся заботами Сэрим, стоял неподалёку на рабочем столе без пользы, среди наточенных и не исписанных карандашей и записных книжек. Его никто не включал. Работал ли он ещё? Опытным взглядом Ви просканировал комнату. Камер было не видно. Да и для чего бы тут кому-то вести съёмку? Подглядывать за невинной студенточкой? Из-за серьёзности лица и тени прихожей, Сэрим показалась ему сначала почти ровесницей, но, пообщавшись, он понял, что ей едва ли намного больше двадцати лет. Везёт ему в жизни сталкиваться с девчонками, которых воспитывают бабушки! Но эта хотя бы не сирота. И совсем не альбиноска. Черноволосая и темноглазая, как все кореянки, круглолицая и не худенькая, не как Элия. Воспоминания сидели на каждом выступе этой гостиной. Отовсюду неслось присутствие дедушки. Несмотря на его смерть – или даже благодаря ей, в уважение памяти почившего – тут ничего толком и не меняли. Тэхён так и видел его, натягивающего на нос очки, чтобы усесться с какой-нибудь книжкой после того, как вернулся из аудитории, где собирались люди, чтобы послушать его, прикоснуться к его мудрости. Рука, державшая философский трактат, обнажала непонятные символы на запястье. - А что значит ваша татуировка, дедушка? – спросил Тэхён, не удержавший любопытства, потому что смотрел на витиеватую строчку уже сотый раз. - Это первый, главный, великий чинон** «ом мани падмэ хум», написанный на санскрите, - старик всегда подробно и развёрнуто отвечал на все вопросы, никогда не наводил тумана и, казалось, жизнь свою готов был положить на то, чтобы развеивать неведение и неосведомлённость. - А что он обозначает? - У него множество значений, Тэхён, потому что в нём заключена Небесная Истина, а эта Истина для каждого своя. Поэтому, исходя из истины каждого, ом мани падмэ хум меняет значение. Плохо, когда кто-то вкладывает единый для всех смысл в этот чинон, и берётся утверждать, что нельзя его трактовать иначе. Тем самым он навязывает своё всем, разрушая волю Неба, непостоянного и дарующего нам собственную волю в принятии решений, дающего нам право выбора. - А какое значение ему придаёте вы? Старик отложил книгу и, подойдя к Ви, вытянул перед ним руку, чтобы набитая строчка предстала горизонтально. - Многие переводят это как «о, жемчужина, сияющая в центре лотоса!», но я перевожу это как «божественный, драгоценный лотос цветёт в сердце». Лотос – символ красоты и чистоты. Но для того, чтобы быть прекрасным и чистым, ему не нужно вокруг себя ничего прекрасного и чистого. Он рождается, цветёт и живёт прекрасным и чистым несмотря ни на что. Понимаешь? - Не очень… - Каким бы ни был мир, какими бы ни были люди вокруг, если внутри тебя, при рождении или зачатии – нам неведомо, с какой точки ведёт отсчёт этот процесс, - зародилось семя лотоса, ты всегда останешься чист и невинен. Никакая грязь не пристанет к истинно чистой душе. И я… стараюсь помогать расцветать лотосу в сердцах тех, у кого он есть. Мы все должны помогать этому, смотреть внимательнее в души, наблюдать за поступками, вслушиваться в речи, чтобы найти тех, в ком лотос обязательно расцветёт. - А что делать с теми, в ком нет лотоса? - Это плохие люди, Тэхён. От них по возможности надо держаться подальше. Их лучше предоставить самим себе. - А если попробовать их перевоспитать? Объяснить, что хорошо, а что плохо? - Они и без нас отлично это знают, - потрепал дедушка его по волосам, - но природа людей неизменна. Читай чинон, и верь, что твоя судьба – это судьба человека Лотоса. Помогай ему цвести в себе. Учась медитировать в Тигрином логе, золотые тоже многократно произносили «ом», настраивая своё тело на нужный лад, превращая его в струну, которая играет так, как требует разум. Не один год понадобился Ви, чтобы он прекратил постоянно думать о дедушке и Лотосе во время этих занятий. Топот шагов, спускающихся со второго этажа, вывел его из раздумий. Сэрим заглянула в гостиную, не заходя в неё. - Всё, я всё сделала. Не буду вам мешать, ключ оставляю вам, - показала она его, достав из кармана, и положила при входе. – Если что-то понадобится, то позвоните, мой номер записан тут же, на листочке у зеркала. - Сэрим, а вы знаете, где похоронен дедушка? – подался ей навстречу Тэхён, и они оба оказались в прихожей. - Да, разумеется. На его похоронах было очень много людей! Вы, наверное, представляете, сколькие его любили. - Да, представляю… - Золотой опустил глаза. Ему было стыдно, что его не было среди тех людей. Страх возврата обернулся страхом невозвратимости. Почему он не решился раньше прийти, почему?! Каким глупцом он был в семнадцать, возомнив себя шпионом и врагом Лога, в который забрался, а потом, в душе осознав, что воевать не с кем и предавать друзей невозможно, просто струсил. Но если можно было не предавать? Дедушка знал, куда отправился Тэхён, а старику Хёнсоку он поведал, после неудачной попытки самоубийства, что его тяготило. Конечно, настоятель не мог разрешить идти и выбалтывать всё, но он и не запрещал навестить прежних знакомых. Это он сам, Тэхён, не был уверен в себе, боялся себя, своей слабости. Когда он признался Хёнсоку, что ему было дано задание уйти из Лога, выведав его тайны, а он никак уйти не может, настоятель открыл ему секрет, что рано или поздно оттуда уйти всё равно придётся – адепты тогда представления не имели, что не навсегда в монастыре! – и Ви, ошарашенный и немного успокоенный, что побега не потребуется, ведь будет официальный выпуск, задумался над тем, что именно скажет дедушке. Да так и не придумал. Что останавливало его? Друзья, которые приняли бы его за предателя? Дедушка, который бы не поверил в его восторженные рассказы о золотых, и тоже бы принял за предателя? Но он же всегда различал ложь и правду, как можно было бояться и усомниться?! Но Ви чувствовал, что вернувшись к Лотосу, он должен будет проститься с золотыми, остаться в нём, а этого совсем не хотелось. С дедушкой он познавал добро и мудрость, однако не спасал и не защищал слабых, подвластный установке, что плохие наказываются судьбой (или же он тогда просто не дорос до этого? Занимался ли каким-то спасением Лотос, если его самого, сироту, вытащили из ада?). С золотыми же началась другая жизнь. Он ощущал себя сильным, у него было братство, поддержка, надёжные товарищи, у них был путь воинов света. Приключения, авантюры, опасность и подвиги – всё то, что требуется юному телу и разуму, и чего он не нашёл бы возле пожилого наставника. Так он всё же стал предателем и променял дарованное благодеяние на что-то более приятное для себя? Или не стал предателем, не вернувшись и не разболтав о новой жизни борца со злом? Об этом должен был сообщить Ви дедушке, чтобы навести мосты между золотыми и Белым лотосом! Возможно ли это теперь, когда дедушки нет? – А ты не могла бы меня сводить к его могиле? – попросил молодой человек. - Хорошо. Только завтра, если вы не против. Я закончу свои утренние дела, и приду за вами. - Ты учишься в университете? Сэрим зарумянилась и, уже взявшись за ручку двери, покачала головой: - Я работаю в магазинчике отца на углу, помогаю ему с делами. Он, как и бабушка, считает, что умные и образованные девушки никогда не будут счастливы и не создадут хорошей семьи, потому что возомнят о себе, будут спорить с мужем или начнут строить карьеру. А это не женское дело. - Ты тоже так считаешь? – приподнял брови Ви. - Ну… пожалуй, да. Зачем диплом и глубокие знания в чём-то, если предназначение женщины в том, чтобы воспитывать детей и содержать дом в порядке? А на это учиться не надо. Тэхён подумал, что такие патриархальные установки вполне соответствуют причастности к секте. Религиозные общины всегда против образования. Да и в тихой провинциальной жизни нет такой гонки за знаниями и перспективами, как в столице. Хорошо это или плохо? У всех своя истина. Закрывшись за ушедшей девушкой, Ви отдёрнул свой рукав и посмотрел на шрамы на запястье. А что истина для него? Обожествлявший дедушку и фанатично к нему привязавшийся, Тэхён через бывалых дружков из приюта нашёл какого-то подвального татуировщика и, сообщив ему, что хочет набить, был окачен хмурым взглядом. Татуировщик – начинающий, не очень опытный, не знал санскрита, и пришлось полезть в интернет, чтобы найти образец. Мантра, впрочем, нашлась без труда, и через пару часов довольный мальчишка любовался копией татуировки Небесного Мастера. Чуть неровной и не идеальной, но узнаваемой и читаемой. Однако дедушка, когда ему была показана надпись, не обрадовался. Вздохнув, он покачал головой: - Подобные рисунки на теле не набиваются бездумно, Тэхён. Хотя, в твоём возрасте вообще лучше не делать бездумного, ведь впереди целая жизнь, и надо выстилать ей ровную дорогу, а не таранить в ней ямы. Другое дело мы – старики, нам уже дозволены и безумства. Позже дедушка объяснил, что верящие в предназначение и учение Белого лотоса набивают татуировку постепенно, в зависимости от того, насколько просвещенными стали. Сначала ставится «падме» - лотос, потом «мани», затем «хум» и лишь в конце «ом», как знак божественного, как звук очищающего резонанса, дыхания бога. Поэтому если Ви хотел сделать себе татуировку, то пока имел право лишь на «падме». А полная строчка должна быть у тех, кто познал послание Небес, уверовал и открыл в себе Истину. Поднимаясь на второй этаж, чтобы осмотреть спальни, Тэхён подумал, что он и сейчас, двенадцать лет спустя, наскребает разве что на «падме». Впрочем, золотая жизнь продолжателей цветущих юношей*** разве противоречила концепции цветения в сердце драгоценного, чистого и прекрасного цветка? Не могло ли быть так, что во времена княжественных бессмертных**** учения золотых и лотосов были слиты в одно? Выходит, он может претендовать на «падме мани хум». А вот за «ом» ещё придётся погоняться. Комнаты были тихи, молчаливы и глубокомысленны, пропитанные ностальгией и хранящие следы былого присутствия, они дремали, не обращая внимания на появление гостя. На стене висел бамбуковый календарь с изображением пруда, заросшего лотосами, рядом с ним тканевая картина, изображающая золотокожего Будду Шакьямуни под фикусовым деревом. Тэхён провёл пальцем по потёртой вышивке. Вряд ли ей меньше двух-трёх десятков лет. Она висела здесь и раньше. Направо от лестницы была комната дедушки, он бывал в ней тогда, но запертая сейчас дверь останавливала. «Нет, так сразу я не решусь туда зайти» - подумал Ви и пошёл налево, в приоткрытую спальню, одну из двух гостевых второго этажа. Конкретно своей комнаты у него никогда не было в этом доме, но весь дом предоставлялся ему в распоряжение, когда он приходил, и мальчишка засыпал то там, то тут, то на диване внизу. Войдя, Тэхён сразу же заметил настенные часы. Они не шли. Стрелки замерли на десяти часах утра или вечера неизвестно какого дня. Дедушка не любил часы, он держал их подальше от тех мест, где проводил много времени. Поэтому одни были тут, в гостевой, куда он почти не совался – в спальне обитали приезжающие, путники, гости, а другие – на кухне, чтобы следить за временем приготовления еды. Дальше на стене расположился пейзаж священной горы Суншань. С тех пор, как смотрел на эту картину в отрочестве, Ви успел побывать на ней и в монастыре Шаолинь и не один раз. Даже когда они бежали с Элией, Шугой и Чонгуком из Сычуани, то останавливались в этом месте. Заподозрить связь Шаолиня и тех мест с Белым лотосом было бы можно, если бы священные горы, в том числе Суншань, не служили распространённым сюжетом для картинок, которые вешали по делу и без, иногда вовсе не зная, что на них изображено. По соседству на гвоздике примостилась яркая, мозаичная мандала, на полке под ней и пейзажем стояла фигурка Мирык-посаль***** в пятилистной короне, вокруг неё торчали свечи и подставки для благовоний и курительных палочек, скрученными лежали чётки «слёзы Шивы» из плодов голубого кипариса. Но эти были не дедушкины, а покороче. На каждый шарик нужно было читать чинон, и чем длиннее делались чётки, тем больше речений знал молящийся. Ви взял их в ладонь и, перекинув через пальцы, стал большим пальцем перекатывать, но остановился на пятой бусине. Он вспомнил всего пять мантр. Золотые ничего подобного не заучивали, их головы предназначались не для монастырских молений, а практических знаний и боевых умений. Положив чётки на место, Тэхён подошёл к окну и приоткрыл его, чтобы закурить. Вместо пепельницы взял подставку для благовоний. Кощунственно? С точки зрения сектанта или верующего, возможно, было бы, но в Тигрином логе привили уважение к живому и важному, а не символическому и церемониальному. А потому, если никто живой, кто мог бы оскорбиться, не видит – можно и расположиться поудобнее. Прежде чем закурить, Ви тщательно прозондировал комнату на наличие прослушки и видеонаблюдения и, ничего не найдя, уселся на подоконник с сигаретой, достал телефон и набрал Хосока. - Я на месте, - сообщил он. - И как оно? Зацепки есть? - Пока не очень. Белый лотос определённо где-то рядом, но важно не спутать какую угодно общину с тем, что мы действительно ищем. Ты же знаешь, что секты, что хуэйданы, что кружки по макраме могут брать одно и то же название. - Если какой-нибудь кружок макраме там вдруг плетёт из конопли, то ты на верном пути, - засмеялся Хоуп. - Завтра я ещё точно буду здесь, а там посмотрим, возможно, придётся передвинуться. - Мы если что следим за тобой по чипу, будь на связи и вызывай при малейшей опасности! - При малейшей не вызову, - усмехнулся Тэхён, выдувая кольца дыма в воздух, - а если будет что-то серьёзное, то сообщу. Убрав мобильный, Ви докурил и слез с подоконника. После смерти дедушки ему стало проще принимать сторону золотых, когда дело касалось Белого лотоса, но ему нужно проникнуть в их стан, а если там есть ещё хоть кто-то такой же прозорливый и умудрённый, как покойный мастер, то придётся играть по-другому. Выглянув за порог комнаты, мрачно накрытый пустотой дома и возникшим одиночеством, Тэхён посмотрел на дверь спальни дедушки. Точно так же тогда, двенадцать лет назад, он остановился здесь, поднявшись на второй этаж – пришёл после каких-то занятий в приюте, на которые вынуждено, по просьбам старика ходил – и услышал, что тот разговаривает с Сухёком у себя. Неизвестно почему, но Ви не прервал их разговора и не дал знать, что пришёл. Возможно, их голоса звучали очень ответственно и глубоко, и невольно показалось, что речь о чём-то важном. - Я не хочу покидать вас, Учитель! Пожалуйста, позвольте остаться с вами! – говорил Сухёк. Он учился в выпускном классе старшей школы, и Тэхён подумал, что друг не желает поступать в столичный университет, куда его мечтали устроить тётя и дядя, не желает уезжать туда. - Сухёк, это очень важно. Кому ещё я могу довериться, если не тебе? Я знаю, что ты сможешь выполнить моё поручение. - Но вы сами говорили, что люди неисправимы. Если они там злы, то мы их не исправим, а если добры, то зачем вмешиваться? - Нам следовало бы узнать, Сухёк, каковы они, для того я и хочу тебя туда направить… - А дядя и тётя? Что я скажу им? - Это я беру на себя, не переживай. - Нет, Учитель, я прошу вас подумать и не отсылать меня. Южная Кёнсан – это так далеко! Прислушиваясь, Тэхён постепенно разобрался в сути разговора. Значит, дедушка хотел отправить Сухёка в ту школу неподалёку от храма Хэинса, которая набирала адептов? Ви только-только успел дочитать данные ему книги о золотых, и ему самому сделалось интересным, что творится на таинственной, окутанной мифами горе Каясан. А тем временем, отправить туда были готовы совсем не его. Нет, Тэхён тоже не хотел покидать дедушку и понимал в этом Сухёка. Несмотря на любопытство, остаться здесь, в этом всегда гостеприимном и теплом доме хотелось больше. Но у Сухёка были тётя и дядя, а у Тэхёна не было никого, кто стал бы по нему тосковать. Подождав, когда беседа закончится, Ви юркнул в соседнюю комнату, услышал шаги Сухёка, спустившегося по лестнице, и только тогда постучался к Небесному мастеру. - Да, Тэхён? Я слышу, что это ты – только ты так стучишься, - улыбнулся старик, поворачивая к нему лицо. - Я поеду, - сказал он, забыв поздороваться. - Что? - В Южную Кёнсан. Вместо Сухёка. Я поеду. Не отсылайте его. - Ох, Тэхён! – вскинул руки дедушка и опустил их на колени. Погрустнев, он свёл брови к переносице и покачал головой: - Ты слишком юн. Тебе едва семнадцать. - Я справлюсь! Вы же только хотите узнать, хорошие там люди или плохие… - Тэхён, кто знает, что там на самом деле? А если это какая-нибудь секта? А если там бандиты? А если… - Но тогда почему вы готовы рискнуть Сухёком?! Он мой друг – не подвергайте его опасности! - Тэхён… - вздохнул Небесный мастер. – Когда ты немного повзрослеешь, я всё тебе объясню… - Вы не доверяете мне? Вы думаете, что я не справлюсь или забуду, сколько добра вы для меня сделали? - Дело вовсе не в этом, просто… - Это теперь, много лет спустя, Ви понимал, что у старика внутри было что-то, что он не мог или не хотел сказать. А тогда казалось, что у него кончились доводы и нечем возразить. В итоге он указал на татуировку мальчишки: - Да тебя туда и не впустят, скорее всего, ведь по тебе видно, что ты за птичка. Поджав губы, Тэхён замолчал. Вернувшись на ночь в приют, он накалил зажигалкой нож и выжег сделанную татуировку. Дедушка всё равно сказал, что он не имел на неё права! Удивительно, но было совсем не больно. Словно ажиотаж и желание совершить застилали какие-либо физические ощущения. Хотя Ви и в целом замечал, что с тех пор, как стал молиться с дедушкой, заниматься с ним, посещать его дом, он стал выносливее и даже ударяясь порой не чувствовал боли. Неужели стойкость духа и знания так укрепляют тело? На следующий день, когда Небесный мастер, приговаривая «ой дурак, ой дурак!» мазал заживляющей мазью ожог Тэхёна, он ликовал, точно зная, что добьётся своего и поедет в Южную Кёнсан вместо Сухёка, освобождая того от этого малоприятного и нежеланного назначения. И он докажет дедушке, что справится, что на него можно полагаться, что ранняя юность ещё ни о чём не говорит! Открыв дверь в спальню покойного Небесного мастера, Тэхён остановил взгляд на пустой, застеленной кровати. Умер четыре года назад… Он дал ему билет в будущее, сделал человеком, объяснил суть жизни, подарил радость, умение радоваться. Дедушка стал первым человеком в этом мире, кто его полюбил, и кого смог полюбить Ви. А он его всё-таки предал, дедушка оказался прав, чрезмерная юность не дала мальчишке принять верных решений, правильно проанализировать происходящее, будь он взрослее и сообразительнее, он бы свёл двух прекрасных стариков в своей жизни, его и Хёнсока, и кто знает, как бы всё обернулось. А что такое теперь Белый лотос? Кто питает его знаниями? Сухёк? Где его отыскать? Кто такой господин Со? И почему в Сеуле эти люди стали настолько влиятельны, настолько злы, что продают наркотики? Позволил бы им такое дедушка? Никогда, никогда! Тэхён подошёл к постели и, встав коленями на пол, опустил голову на покрывало, уткнувшись в него и сложив молитвенно руки. Теперь, когда рядом никого не было, можно было дать волю эмоциям. - Простите меня, дедушка, если можете, простите! Я вернулся. Но слишком поздно…