Белый Щенок

Когда щенок был совсем маленьким, у него была Мама. Он совсем ее не помнил, кроме смутного ощущения покоя и безопасности, и еще необычайно сладкого маминого молока. Потом у него появилась Хозяйка. Она очень приятно пахла – травой, ветром, солнцем, а еще – тоже молоком. Когда она приходила, щенок чувствовал себя защищенным, любимым и нужным. Он радовался Хозяйке, молоку и каше, что она приносила, ее ласковым рукам и воркующему голосу. Иногда она играла с ним, и щенок был счастлив. Но чаще Хозяйке было некогда, и тогда он терпеливо ждал следующего ее прихода. Как только лапки щенка достаточно окрепли, он исследовал все закоулки того места, где ел, спал и ждал Хозяйку. Он быстро понял, для чего нужен ящик с песком, который время от времени исчезал и появлялся снова. Были и другие ящики, но они были закрыты и пахли пылью и паутиной. А больше ничего интересного вокруг не было. Поэтому все, чем щенок занимался – это ел, пил, спал и ждал. Однажды щенок проснулся от неприятного, сосущего ощущения в животе. Это был голод . А Хозяйки рядом не было. Щенок тявкнул. Ничего. Тогда он тявкнул еще раз и прислушался. Тишина. Странная тишина. Еще недавно снаружи доносилось множество звуков – топот, веселые крики, смех, иногда плач. Теперь же – только шелест откуда-то издали. Голод становился все сильнее. Щенок подбежал, смешно переваливаясь на коротких лапках, к своей миске. Пусто. Он вылакал всю оставшуюся воду из миски, начисто вылизал блюдце из-под молока, но голод не унимался. Щенок заскулил: - Хозяйка, где ты? Приди скорей! Я есть хочу! Но никто не ответил. Щенок еще немного поплакал и уснул, улегшись на свою подстилку и положив голову на лапки. Проснулся он в полной темноте. Живот болел и требовал еды. Хозяйки не было. В темноте было страшно. Впереди едва светилось чердачное окно. Щенок на подгибающихся от страха и голода лапках подошел, посмотрел наверх. В темно-синем с черными пятнами облаков небе светилась яркая звезда. Он решил разглядеть ее поближе, вскарабкался на окно, голова перевесила, и щенок с визгом полетел кубарем вниз по лестнице, приставленной к окну снаружи. Было очень страшно, больно и обидно. И еще ужасно хотелось есть. Щенок встал, помотал головой с висячими ушами, встряхнулся. Лапки болели, но щенку повезло – он ничего себе не сломал. Принюхался. Откуда-то издалека донесся вкусный запах. С кончика языка закапала слюна, и щенок побежал на запах. Запахов оказалось много, очень много. Пахли деревья, пахла трава, пахло пылью большое ровное место, перед которым стоял кто-то очень большой и страшный. Щенок прижался животом к земле, испуганно поскуливая. Но большой не шевелился. Тогда щенок подбежал, понюхал, убедился, что это не живое, и потрусил дальше – к источнику вкусного запаха. Запах исходил от бака с пшенной кашей – сваренной на молоке, с кусочками мяса. Бак стоял позади столовой, с открытой крышкой, запах пищи сводил с ума. Щенок подбежал и чуть не взвыл от отчаяния – бак был высокий, до каши было не добраться. Тогда щенок принялся прыгать на него, бак поехал вниз по небольшому откосу и упал набок. Наевшись до отвала, щенок захотел пить. Но молока не было. Зато пахло близкой водой. Он прибежал на лодочный пирс, нашел место, где можно было пить, не рискуя упасть в воду, и стал жадно лакать. Вдруг он увидел, как по воде к нему стремительно и беззвучно скользит тень. Щенок отпрыгнул в сторону и забился в щель между дверью весельного сарая и землей. Тень разочарованно ухнула и пропала. В сарае пахло знакомо и незнакомо одновременно. Деревом, железом, пылью… и даже немножко Хозяйкой! Щенок нашел лежавшую на земле тряпку, лег на нее и уснул. Снилось ему, что Хозяйка пришла и играет с ним. Проснулся он от голода. Удивленно и обиженно огляделся – только что он был на своем чердаке и играл с Хозяйкой, и вдруг очутился в пыльном сарае, где пахло ржавеющим железом и гниющим деревом. Пыль клубилась в лучах солнца, проникавших в сарай сквозь множество щелей. Щенок зевнул, чихнул, помотал головой, хлопая обвислыми ушами, и почесал задней лапой живот, на который налипла засохшая грязь. Живот тут же отозвался голодным урчанием. Щенок протиснулся в щель между дверью сарая и землей, вскочил на лапы и потрусил туда, откуда по-прежнему пахло кашей. Возбужденно помахивая хвостом, он прибежал к опрокинутому баку и увидел целую стаю мышей, поедавших кашу. Щенок возмущенно затявкал, ударил ближайшую мышь лапой, та упала замертво, остальные брызнули в разные стороны. Он доел остатки каши, бывшей уже не такой вкусной, как вчера – но что делать, если хотелось есть! Понюхал мертвую мышь, фыркнул и побежал исследовать окрестности. Добрался до пирса, внимательно посмотрел на воду – нет ли там страшной тени, напился и решил посмотреть, что там дальше на берегу. На песчаном пляже было пустынно, ничего интересного для себя щенок не нашел, а вот еще дальше, за излучиной реки на воде, на камнях и даже на деревьях сидела огромная стая чаек. Увидев его, чайки всполошились, загалдели и кинулись в атаку. Щенок со всех лап кинулся в лес, под защиту деревьев. Настырные чайки преследовали его, но в густой траве и кустах не могли достать. Щенок бежал, бежал, пока вдруг земля под лапами не исчезла – он провалился в какую-то яму. В яме было темно и остро пахло каким-то зверем. И зверь не заставил себя ждать. Откуда-то снизу раздалось рычание, и на щенка уставились маленькие злобные глазки. Зверь оскалил громадные желтые клыки. Щенок понял, что пропал, но тут странное, никогда прежде не испытанное чувство охватило его. Он решил биться до конца. И когда зверь приблизился, упираясь лапами в стенки норы и готовясь перекусить непрошеного гостя пополам, щенок взвизгнул от ужаса и вцепился зубами чудищу в нос! Зубы у щенка были еще молочные, маленькие, но зато острые как иголки. Он изо всех сил сжал челюсти, чувствуя, что если отпустит, ему конец. Барсук – а это был он – вереща от боли, ринулся наверх, прочь из норы, выскочил, замотал головой, и щенок, по-прежнему сжимая в зубах мочку барсучьего носа, отлетел в сторону, ударился о дерево и упал. Барсук, чихая, фыркая, кашляя кровью, побежал в глубь леса, оставляя за собой кровавый след. Боль. БОЛЬ. Слабость. Головокружение и тошнота. Ничего не видя перед собой, щенок пополз и залез в барсучью нору. Заплакал от боли и отключился. Бежала по лесу девушка. Девушка не простая – с кошачьими ушами и хвостом, в истрепанном платьице цвета запекшейся крови, босиком и с повязкой на ноге. Бежала по своим важным делам, но вдруг резко затормозила. В привычный спектр лесных запахов вдруг вплелись чуждые нотки – там, где должно было пахнуть старым барсуком, вдруг возникли запахи крови, боли, надвигающейся смерти, и совсем немного – маленького щенка. Девушка сморщила носик, зафыркала и повернула к источнику этих резких и неприятных запахов. Найдя его, девушка чуть не заплакала – щенок умирал. Дышал тяжело, с хрипами и всхлипываниями, не приходя в сознание. Но девушка была не простая. Когда-то таких звали дриадами, и среди прочих умений у них был дар возвращать здоровье и силы, так что тут щенку повезло. Морща носик от запахов псины и умирания, девушка осторожно приподняла щенку голову, подула в холодеющий нос, погладила по лбу, расправила висячие уши – и сломанные ребра встали на место, проткнутые легкие разгладились, отбитые внутренности зажили, щенок задышал ровно и легко. Мурлыча сама себе: «Хозяйку твою я вернуть не могу, в нее, как и в остальной лагерь, перестали верить, их теперь нет, и взять тебя к себе не могу, слишком занята, но помогать тебе буду иногда», девушка опустила щенка обратно и задумалась – чем бы его покормить? Ведь проснется – есть запросит! Подумала – и побежала к деревне возле реки. Дед Трофим должен помочь. Когда щенок очнулся, то первым делом учуял запах молока и – о чудо! – пшенной каши. Он вылез из барсучьей норы и кинулся к миске с кашей, съел ее всю и, смешно помахивая куцым хвостиком, стал лакать молоко из блюдца. Выпив молоко, он хотел оглядеться и вдруг почувствовал, что его поднимают в воздух. Щенок забился, зарычал и оскалил зубы. Раздался голос: - Ну Пират, как есть Пират! Юлька, видела, какие зубы? И не скулит, а рычит! Большие руки обхватили щенка, бородатое лицо приблизилось, глаза цвета весенней листвы весело разглядывали щенка. Он потянул носом воздух и звонко чихнул – от бороды резко пахло табачным дымом. Девушка тоже морщилась, переминаясь с ноги на ногу рядом с дедом Трофимом – а это был он – и нетерпеливо поглядывала в заросли. - Что, малая, бежать пора? Беги, беги, я теперь и сам справлюсь. Пошли домой, Пиратик! Имя щенку понравилось. Конечно, он не знал, что оно означает, но в его середине было раскатистое рычание, словно предупреждавшее, что с хозяином имени шутить не стоит. Щенок поселился в доме деда Трофима и часто гулял во дворе, гоняя глупых кур и наглых ворон. На ночь старик впускал его в дом, но после того как Пират погрыз новые дедовы сапоги, потому что они приятно пахли, его выселили во двор, в будку. В будке сохранился слабый запах прежнего хозяина, большого взрослого пса, и щенок вначале опасался, что тот вернется и выгонит его. Но время шло, а пес не возвращался, и Пират почувствовал себя полноправным хозяином будки. На цепь дед Трофим его не сажал, и во дворе для щенка была полная свобода. Так прошел год, в течение которого щенок превратился в молодого и сильного кобеля. А дед Трофим, наоборот, сильно сдал, и однажды не вынес, как обычно, еды для Пирата – каши, прокисшего супа и костей. Пират терпеливо ждал до самого обеда, потом решил напомнить о себе – подошел к двери в дом, хотел залаять, но вдруг почуял ужасающий запах – запах смерти. Пират завыл что было мочи. Когда проходивший мимо сосед остановился, чтобы узнать, что случилось, пес кинулся к нему с тревожным лаем. Сосед зашел во двор, открыв калитку, и скрылся в доме, а Пират лег под дверью, поскуливая в ужасе. Сосед выскочил из дома и закричал жене: «Звони в скорую, в милицию – дед Трофим умер!», а сам побежал звать других соседей. Во дворе собралась толпа народу, Пират зарычал на них, не пуская в дом, и кто-то исподтишка пнул его. Пират прыгнул на обидчика, повалил на землю, и тут на него набросились всей толпой. Пес едва вырвался от озверевших людей, перескочил через забор и кинулся бежать в лес. Там он нашел старую барсучью нору, но та была занята лисой с выводком лисят, да и была слишком мала для выросшего щенка. После долгих поисков Пират нашел в глубине леса древнюю, полурассыпавшуюся башню и поселился в ней. В башне витал едва уловимый знакомый запах, это и определило его выбор. Пищей ему стали мыши-полевки, в изобилии водившиеся вокруг башни, рядом текла река, та же, что протекала возле лагеря, или другая – пес не знал, да ему и все равно было. Иногда удавалось поймать птицу – куропатку, ворону или чайку – и разнообразить свою диету. Так пришла осень, затем наступила зима. Снежное одеяло покрыло все окрестности, пищу стало добывать намного труднее, и пес частенько устраивался на ночлег голодным. Иногда во сне он видел Хозяйку, иногда – Друга с бородой и зелеными глазами, но утром они исчезали, и он отправлялся искать себе еду. Однажды ночью он услышал вой стаи волков. Пес насторожился – память предков сказала ему, что это враги, и очень опасные. Он забрался повыше в руины башни, затаился и стал ждать. Вскоре большая стая волков окружила башню, и вожак, старый седой волк с испещренной шрамами мордой, полез наверх, намереваясь прикончить молодого пса. Но Пират был готов его встретить и мгновенно впился зубами ему в нос. Старый прием удался и теперь. Хоть волк, лишившись носа, и не собирался сдаваться, но хлещущая из раны кровь не дала ему схватить молодого наглеца за глотку и удушить. Случилось как раз наоборот. И когда вожак перестал дергаться и затих, стая начала смыкать зловещее кольцо вокруг обломка, на котором стоял пес. Но тут из чащи леса выскочила кошкодевочка с большой палкой в руках и кинулась на волков, разгоняя их в стороны. Те огрызались, рычали и не уходили. Кто знает, чем это могло кончиться, когда пес спрыгнул вниз и встал за спиной у Юли, прикрывая ее сзади, если бы не самая большая волчица в стае. Она неторопливо подошла к псу и легла на спину, кверху лапами, показывая покорность и признание. Стая застыла, затем волки начали по одному подползать на животе к девушке и псу, поскуливая и отворачивая морды. Говорят, где-то далеко в лесах до сих пор живет стая белых волков, летом уходящая в самую чащу, а зимой возвращающаяся к башне. Иногда они заходят в руины брошенного пионерского лагеря и тоскливо воют по ночам вокруг позеленевшей бронзовой статуи никому не известного деятеля, до сих пор надменно поправляющего очки среди зарослей кустов. Пару раз видели, как их гладила по загривкам девушка в оборванном платьице и босиком – это в снегу-то и на морозе! Сказки, правда?