Порой бывает, оглядываясь назад, ты спрашиваешь себя: «А нужно ли мне было всё это?» Я уверена, что подобные мысли рано или поздно возникают у каждого. И кто-то с уверенностью отвечает, что ради уже достигнутого результата, он готов пройти все прошлые испытания ещё столько раз, сколько понадобится, а некоторые качают головой и с грустью или даже болью в голосе говорят, что эта игра не стоила свеч. Но есть ещё те, кто не знает, те, кто всё ещё не понял.
И как бы печально это ни звучало, порой мне кажется, что я отношусь к третьей категории.
Почему?
Сложно ответить, когда ты не видишь явной разницы между тем, что было и тем, что есть сейчас.
Хотя, может это, потому что сегодня у нас первая годовщина свадьбы, а Антон вместе с группой в Европе? В Европе среди своих друзей, фанатов, в совершенно другом мире. Мире, в котором для меня нет места... Да, я знаю, что всё это для моего же блага (до сих пор помню, как в сеть слили информацию о том, что я девушка Кея), но... Я скучаю. Мне не хватает его здесь, рядом. Именно поэтому мне иногда кажется, что ничего не изменилось с момента нашей встречи. Словно я всё та же Катя, которая выйдет из автобуса, поздоровается с сидящими на скамейке Семёновной и Фроловной, а, заходя в подъезд, услышит, что она самая нормальная в чокнутой семейке Радовых. Та Катя, которую на пороге квартиры встретят истошное «Убью на хрен», улыбающийся Чуня, сидящий за компом Эдгар, Нелли со своим «Охаё!», ворчливый Лёша и перепачканный краской Томас с кисточкой за ухом. Та самая Катя Радова... Однако Нелли больше не подросток и уже несколько месяцев учится в Питере на магистратуре, Эд женился, и вот уже несколько лет вместо Фроловны возле дома меня встречает забор и охранник, а в квартире — холодные стены.
Разве этого ты хотела?
Нет.
Знала ли я, что так будет? Признаться честно, предполагала. Но уж точно не думала, что всё это будет так угнетающе.
Когда-то давно, у статуи бога Аполлона, я загадала желание и попросила настоящей любови. И как бы странно это ни звучало, моё желание сбылось — мы с Антоном полюбили друг друга, полюбили так сильно и нежно, что, казалось, никакие трудности не разобьют нашу любовь. Однако сейчас, глядя, как мелкие снежинки ложатся на холодный металл прекрасного Аполлона, я задаюсь вопросом: а есть ли у любви срок годности? Вдруг спустя пять лет наша любовь постепенно сошла на нет?
Из омута размышлений меня вырывает звонок мобильного, в глубине души надеюсь, что это Антон, но нет, это Нина, с которой мы договорились сегодня встретиться.
— Привет, Катька! — говорит подруга, — Ты уже пришла?
— Привет, Нин, — отвечаю я, — Да, как и договаривались, стою возле статуи.
— Отлично! Мы уже рядом! — и отключилась.
Да уж, если кто и изменился за эти пять лет, то это Нина Журавль. В особенности после рождения сына. Если честно, мне было сложно представить Нину в роли матери, хотя внутри я была уверена, что она будет замечательной мамой. Так и случилось.
Спустя несколько минут я, наконец, увидела свою лучшую подругу и её сына. Ниночка, как всегда, была неотразима – чёрное пальто, замшевые сапоги на каблуке, красный берет с шарфом в цвет, светлые кудри и алые губы. Несколько дней назад мы так же гуляли втроём и, пока мы с Марком пытались вылепить что-нибудь из немногочисленного снега, Нина стояла в стороне, переписываясь с Келлой. И только слепой бы не заметил, как смотрели на неё проходящие мимо парни. Ещё бы! Молодая эффектная девушка стоит одна-одинёшенька! Тем не менее, все проходили мимо, теша самолюбие моей подруги. Все, кроме одного, который решил, так сказать, попытать счастье… Ниночка болтала, вернее, флиртовала, с ним минут двадцать, и, кажется, парень уже решил, что ему перепадёт хотя бы одно свидание и… И именно в этот момент Марк захотел к маме. Я всегда говорила Нине, что она энергетический вампир, и тогда казалось, она поглощает обиду и разочарование парня, появившиеся в тот момент, когда он узнал, что моя подруга не просто замужем, а ещё и с ребёнком! Молодой человек быстро ретировался, а Нина, гордая собой, написала мужу, что ещё чуть-чуть и её бы увели у него из-под носа, и весь день потом ходила довольная, игнорируя звонки и смски своего ненаглядного. И хоть порой Нина и говорила, что с Ефимом она только ради денег и сына, все прекрасно знали – эти двое любят друг друга, пусть немного странно, но очень сильно.
– Ей, Радова, ты чего такая кислая? – вместо приветствия сказала подруга.
– Я Тропинина, – скорее по привычке поправляю я, прекрасно зная, что ей просто нравится называть меня по старой фамилии, – И я не кислая, – пытаюсь улыбнуться, на что Журавль скептически выгибает бровь – кого, мол, ты обманываешь?
– Он хотя бы написал?
Обе прекрасно знаем о ком речь.
– Нет.
На этом разговор об Антоне и его группе исчерпан. Около часа мы гуляем с Марком в парке, болтая с Ниной о всякой ерунде. И я благодарна ей за то, что не лезет с расспросами и ни в чём не упрекает, по крайней мере здесь и сейчас. После прогулки дружно решаем пойти в кафе и выпить кофе. Вернее, я беру кофе, а Нина ещё какой-то салат, несколько видов пирожных и свежевыжатый яблочный сок, который требует принести теплым, для Марка. Когда принесли заказ, на мой телефон пришла СМСка. От Антона.
«Привет, любимая! Прости, что не писал – забыл телефон в номере. Я помню про годовщину».
И сразу следом за ним другое:
«Спасибо за то, что ты есть у меня! Я люблю тебя!»
Вздыхаю и пишу ответ:
«Всё в порядке, Антош. И я тебя».
Кладу телефон на стол рядом с чашкой ароматного кофе, стараюсь не смотреть на подругу, которая возится с сыном, но периодически чувствую её пронзительный взгляд. Как же я устала. Вот только сама не пойму от чего. Я думала, что, когда он напишет или позвонит, станет легче. Но не стало.
Когда мы собрались уходить, Нина заявила, что сегодня я ночую у неё. Я улыбаюсь и не возражаю. Дома всё равно никто не ждёт, а, даже если бы я и была против, Журавль благополучно пропустила бы это мимо ушей.
За ненавязчивым разговором, прекрасно сочетавшимся с приготовлением ужина, купанием Марка и укладыванием его спать, я смогла отвлечься от заполонивших голову мыслей.
Я думаю о Нине. О том, с какой неподдельной и искренней любовью она смотрит на Марка, как бросает всё, если нужна ему, вспоминаю, как сегодня она смеялась, когда он плескался в ванной, как бережно она прижимала его к себе, закутанного в полотенце, неся в детскую, как шептала что-то на ушко и целовала перед сном. И я сама не знаю, что именно чувствую в этот момент. С одной стороны я безумно рада за подругу, но с другой… Я понимаю, что мне самой тоже хочется ребёнка, хочется нормальной семьи. Но что я знаю о нормальности? Маму за несколько тысяч километров? Папу, который мог забыть, что детей нужно покормить или забрать из школы? Или посиделки на кухне до рассвета? Когда я была маленькой, то одно время ждала, что мама приедет к нам и мы начнём жить одной семьёй. Но этого не случилось…
Нет, Томас был и остаётся прекрасным отцом, и все мы: Эдгар, я и Нелли, – никогда не были чем-то обделены, просто… Спустят столько лет я удивлена, что вновь думаю об этом. О семье. Кто-то скажет: «Ну заведите с мужем ребёнка. В чём проблема?»
Проблема в том, что мы, Антон и я, не готовы. Что это за семья, когда одного из родителей по несколько месяцев не бывает дома? Я не говорю ничего про Нину и Келлу, они не планировали иметь детей ещё лет десять, Нина забеременела случайно, как сама она утверждает. Хотя, что именно означает это «случайно», я не знаю. А мне сейчас остаётся надеяться только на время… Точнее, что со временем всё прояснится. Вдруг любовь и вправду живёт лишь три года?
Когда Марк уснул, мы, захватив то, что принято называть вредной едой, пошли в гостиную, где предварительно разложили и застелили огромный диван. Лёжа на животе, Нина перелистывала каналы на огромном телевизоре. А мне вдруг пришла мысль, что именно с такого безобидного занятия и началась однажды вся эта оргия. Мы тогда ещё учились на третьем курсе, и Журавль случайно наткнулась на один из клипов Красных Лордов и решила, что их солист – мужчина её мечты. Я усмехнулась пришедшим воспоминаниям, что не укрылось от моей Ниночки.
– Ты чего смеёшься, Радова?
Вместо привычного исправления я лишь отмахиваюсь:
– Да, так. Вспомнила, как мы впервые узнали о Красных Лордах и обо всём, что было потом.
Готова поклясться, что, как и у меня, у Нины в голове калейдоскопом пронёсся поток воспоминаний. Всё это было так давно, а кажется, что только вчера…
– Нин?
– М?
– А ты когда-нибудь жалела?
– О чём? – спросила она, отключив звук и повернувшись ко мне.
Теперь мы лежали лицом друг к другу на нежно-лавандовом покрывале.
– Обо всём, что с нами случилось… Ты думала, что могло бы быть, не наткнись ты на тот канал, или не попади мы на тот концерт? Что могло бы быть, если бы мы не познакомились с ребятами «На краю»?
– Зачем об этом думать? – вопросом на вопрос ответила она, однако по её взгляду я понимаю – и её когда-то беспокоила эта мысль.
– Вероятно, – продолжила подруга, – Мы бы сейчас не лежали тут, а твой Клей и мой Рылий так же, как сейчас, прохлаждались бы в Европе на очередном концерте.
Какое-то время мы лежим в тишине.
– Нин?
– М?
– А ты бы хотела сейчас что-то изменить?
– Нет, – ни секунды не размышляя, отвечает она и, развернувшись, смотрит мне в глаза, – Меня сейчас всё устраивает. Каким бы идиотом порой не был Ефим… – она делает паузу, словно решается открыть мне или нет какую-то свою личную тайну, что не удивительно, ведь я знаю, как ей трудно признавать в открытую свою привязанность к Келле, однако она всё же делает это:
– Но он мой. Мой идиот. Мой и только мой. И Марк… Знаешь, я не представляю сейчас свою жизнь без них. Без них обоих…
Она переворачивается на спину, а затем смеётся и, глядя в потолок, спрашивает саму себя:
– Что за бред я несу?
Ложусь рядом так, что наши плечи соприкасаются:
– Правду?
Она вновь смеётся:
– Правду? Может быть... – Нина заливается ещё более громким смехом, а потом вдруг резко замолкает, пристально заглядывая мне прямо в глаза. И всё же у неё точно раздвоение личности. Определённо, – Если ты расскажешь Рылию об этой правде, то я вырежу твою печень и съем её на ужин!
В поражении поднимаю руки и смеюсь уже сама:
– Не волнуйся, думаю, Келла и так это знает, или догадывается, – встретив в ответ подозрительный взгляд, спешу добавить, – И, я уверена, он чувствует тоже самое.
Больше о мальчиках мы не говорили, но болтали мы ещё долго, благополучно не слыша, как трезвонят наши мобильные. Какая до них разница, если за бокалом дорогого вина жизнь будто играет новыми красками? Ну, или всего лишь впервые за долгое время получается просто отвлечься от грустных мыслей...
***
– Ей, кэп, всё нормально?
Келла плюхнулся на диван рядом с уже целый час глушащим виски Кеем.
– У нас с Катей сегодня годовщина… – отстранённо ответил он, покачивая тёмную жидкость в бокале.
– И?
– Я должен быть с ней, там, дома. А я здесь, за несколько тысяч километров от неё… – он делает ещё один глоток и добавляет, оправдываясь перед самим собой, наверное, – Я отправил ей подарок, но час назад курьер написал, что никто не открыл дверь. Тогда я начал звонить ей на телефон, но она не берёт…
Келла перебивает и с размаху хлопает ладонью по спине друга.
– Может она ночует не дома, а у своих? – начал он синтезировать идеи, – Или вообще моя ненаглядная жена затащила её к нам? Королева писала, что они с Катей сегодня встречаются. Могу позвонить ей.
Не дожидаясь ответа, Келла набрал Нину, но она так же не брала трубку.
***
Когда утром я проснулась, Нины уже не было в постели – с маленьким ребёнком волей-неволей становишься жаворонком. Яркое зимнее солнце светило в окно. Подумать только, через три недели новый год! Интересно, что он принесёт – радость или боль, надежду или разочарование?..
Ой, хватит! Пора разгонять своих внутренних тараканов! Несмотря ни на что, жизнь всё ещё прекрасна!
Наскоро привожу себя в порядок и иду на кухню. Марк сидит за детским столиком и не слишком уж активно ковыряется в каше, а потому Нина периодически суёт ему в рот полную ложку, с трудом сдерживая улыбку.
– Доброе утро! – говорю я и сажусь рядом с подругой.
– Смотри, солнышко, – чересчур воодушевлённо произносит она, обращаясь к Марку, – Катя проснулась и сейчас тоже будет есть кашку! Правда, Катя?
– Только если мне к ней бонусом дадут кофе, – подмигиваю я, махая малышу, а подруга уже ставит предо мной такую же тарелку с кашей, как у Марка, и чашку кофе. Видимо, Журавль совсем в отчаянии. Вон какой хозяйственной заделалась.
Каша оказалась не так плоха, какой могла бы быть, однако после третьей ложки меня начинает тошнить, так что я едва успеваю добежать до унитаза.
– Неужели всё настолько плохо? – в недоумении спросила Нина, когда показалась в проёме ванной комнаты, видимо оставив попытки накормить сына и отправив того играть в детскую.
– Да, нет, – хриплю я, переведя дух, – Это, наверное, вчера что-то не то съела.
Однако внутри всё равно от чего-то не спокойно… Кажется, Нина это понимает, а потом задаёт вопрос, который я меньше всего ожидаю услышать:
– А месячные давно были?
Невольно задумываюсь и начинаю мысленно считать недели... Почти два месяца назад… Из-за всех этих переживаний с Антоном я совершенно не обратила на задержку никакого внимания.
– Понятно, – не дождавшись ответа, Нина развернулась на пятках и, пока я пялилась в чёрный кафель стены, подруга вернулась с небольшой длинной коробочкой.
– Там есть инструкция, – делано небрежно бросает она, суя коробочку мне в руки, и выходит, закрыв дверь.
И я остаюсь один на один со своей проблемой.
А проблемой ли? – спрашивает моя внутренняя Катя.
Что?
С каких пор ребёнок стал, или может стать, проблемой?
Проблема не в самом ребенке, а в том, что я ещё не готова. Мы ещё не готовы… Антон, как моряк, бывает дома раз в полгода. Да и вообще ещё вчера я не была уверена в наших отношениях! И что теперь?
Откуда мне знать? Может для начала просто возьмёшь себя в руки и сделаешь это? Вдруг и панику-то не из-за чего разводить?
Может быть и так. Открываю коробочку и делаю всё по инструкции. Теперь нужно подождать пять минут...
Один
Перед глазами мелькает моё собственное детство: папа, который просит называть его по имени; бесконечные шумные посиделки дома, мама за несколько тысяч километров от меня, ссоры с братом и сестрой…
Два
Я вспоминаю семью Антона – холодность его матери, любовниц отца, натянутые, полные соперничества отношения с братом…
Кажется, у нас обоих был не самый лучший пример для подражания. Какими родителями мы станем?
Три
Картина вдруг резко меняется. Вот Томас утешает меня, подбирая самые необходимые слова, а маленькая перепачканная шоколадом Нелли несёт конфеты, которые стащила у Лёши, сделавшего вид, что не заметил этого, Эдгар объясняет мне информатику и, несмотря на своё недовольство, сидит со рядом до того момента, пока не убедится, что я точно поняла тему… А вот Алла Георгиевна обнимет Антона, в тот самый день, когда думала, что он умер, и Кирилл, не смотря на все прошлые разногласия, помогает брату, когда тот просит, и летит на другой континент…
Четыре
Моя память подбрасывает самые разные картинки, и я вспоминаю через что мы с Антоном пошли. Пошли вместе. Его обман, игру, свои слёзы, боль, обиду, нашу любовь… Всё то, с чем нам пришлось столкнуться, чтобы быть вместе. Сколько людей хотели нам помешать, хотели разлучить нас. Алина, Кирилл, Дина, Алла Георгиевна… Но мы всё равно остались вместе.
«Антон и Катрина» – наши имена, выгравированные на обручальных кольцах.
Я что, просто так готова сдаться? После всего этого?
Пять
Нет. Ни за что! Я буду бороться за нас, бороться вновь, с кем угодно, даже с самой собой.
А потом я смотрю на две красные полоски и внутри меня разливается свет, я начинаю плакать и не могу остановить эти льющиеся по щекам слёзы. Это наш ребёнок – маленькая жизнь внутри меня, крохотная частичка, которая совмещает в себе нас обоих. Со всеми достоинствами и недостатками, которые, впрочем, уже давно считаются в копилке «плюсы».
– Катька, – Нина колотит в дверь, – Ты там в порядке?
– Да, – с небольшой запинкой отвечаю я, не узнавая свой голос.
– Точно? – подруга заглядывает через щёлочку и внимательно осматривает меня, зареванную, сидящую на полу в её ванной, и, призадумавшись, заключает, – Да. Ты в порядке – глаза сияют, лицо в слезах. Там твой Клей, – она протягивает мне телефон, – Со вчерашнего вечера не может дозвониться.
Нина закрыла дверь.
Чуть дрожащий рукой прислоняю телефон к щеке. Всё вокруг будто покрылось дымкой незначимости, вдруг сузившись до маленького мира внутри меня.
– Алло?
– Катя! – в голосе Антона слышу целую палитру эмоций: радость, облегчение, волнение, нетерпение, – Катя, ты в порядке? Ты где?
– Привет, – вместо того, чтобы ответить, говорю я.
– Что с тобой? Ты плачешь?
– Нет, – вру я и тут же предательски всхлипываю.
– Родная, – зовёт он, – Прости меня…
– За что? – удивляюсь я.
– Я должен быть сейчас с тобой… – говорит Антон, – Мы не так планировали провести нашу годовщину.
– Ты где сейчас? – вдруг спрашиваю я, услышав какой-то шум, не похожий на тот, что обычно стоит у НК в студии или на репетиции.
– В аэропорту.
– Что?
– Я скоро буду у тебя.
Я не знаю, что ответить на это. Ребята должны были прилететь только через две недели и улететь обратно в конце января
– А как же репетиция?
– Пропустим парочку, – хмыкает он, – Ничего страшного не произойдёт. Кстати, можешь сказать своей подружке, что Келла со мной.
– И на долго вы? – уточняю я, чувствуя, как новые слёзы скапливаются в уголках глаз.
– Нет, всего несколько дней.
Но мне почему-то и этого достаточно. Хочется смеяться. Что я и делаю.
– Я рада.
– И всё-таки ты какая-то… Не такая... – не отстаёт Антон, – Что случилось?
Не хочу скрывать или ждать момента, чтобы сказать об этом лично, а не по телефону:
– Я беременна.
***
Говорят, любовь живёт три года, а потом наступает что-то вроде привычки. Но так ли это на самом деле? Может, через несколько лет просто происходит одна из проверок на прочность? Да, думаю, что так. И после того, как трудности кончаются, одни, расходясь в разные стороны, говорят: «Не сошлись характерами», а другие, держась за руки, говорят: «Мы прошли через это вместе…»
И сейчас, спрашивая себя стоило ли все это того, я, не задумываясь, отвечаю: «Да. Оно того стоило!»
