Пепел на вершинах гор

      Он помнил горы, снег и вечный холод.       Помнил, как закутывался в одеяло, чтобы покопаться в высоких сугробах, как строил белоснежные цитадели, и какими красными после этого были его руки. Он помнил высокое серое небо и бесконечное множество звезд по ночам, на которые он с детским восхищением смотрел из окна каждый раз перед тем, как пойти спать. Он помнил, но воспоминания ускользали от него, они были далекими и как будто бы не его.       Он помнил то место, иногда оно движущимися картинками всплывало у него в сознании, чтобы потом пропасть на долгое время. Он помнил там себя. Беспечного и мечтающего. Но он не помнил жизни, которая там у него была. Только горы, снег, звезды и круглогодичные морозы.       Но даже это было больше, чем помнили все остальные. Они же вовсе не знали ничего кроме Храма, в котором жили. Он пытался расспрашивать, но те молчали, непонимающе качали головами в ответ и недоверчиво смотрели, как будто он говорил на чужом языке. Они вообще мало с ним разговаривали, старались уйти или перейти на другую сторону зала, едва заметив его вдалеке. Никто никогда не садился с ним за один стол и не вставал добровольно в спарринг. Даже те, с кем он рос, лишь иногда вежливо желали ему доброго утра и осторожно отвечали на его редкие вопросы. Они вдевятером делили с ним одну комнату, и, казалось бы, все они должны были привыкнуть друг к другу, стать ближе, но стоило ему войти, как все веселые разговоры всегда заканчивались, и повисало неловкое молчание.       Учителя тоже всегда обходились с ним довольно прохладно. В то время, когда всем остальным доставалась похвала, он обходился лишь одобрительным кивком, хотя он был намного одареннее остальных и учился немного лучше. Многие дисциплины давались ему легко, и чем старше он становился, тем проще для него становилась учеба. Но его все равно никогда не хвалили. Но, вместе с этим, и никогда не ругали. Он просто был, и все вокруг как будто смиренно терпели его присутствие, стараясь не выделять из толпы.       Только лишь когда Весемир разговаривал с ним, он не чувствовал в звучащем голосе пренебрежительной пустоты, которая преследовала его, куда бы он не пошел. Только с ним он мог не чувствовать себя лишним и обделенным. Весемир был добр к нему с самого начала. И именно он в свое время привез его на Корусант, забрав с родной планеты.       Он помнил, как заходил в чужой корабль, дрожа от предвкушения и волнения. Перед ним открывался новый путь, и он бежал по нему со всех ног, не оглядываясь на то, с чем прощался. Сколько лет ему тогда было? Пять? Меньше? Вряд ли он понимал в тот момент, как сильно менялась его судьба. Он не думал, совершает ли ошибку, улетая, или наоборот, принимает самое правильное решение в жизни. Его мысли занимали лишь приближающиеся звезды и борт космического корабля. Раньше он не видел так близко ни того, ни другого.       Он помнил себя, стоящим рядом с Весемиром перед Советом. Помнил большие окна, и как его слепил свет. Помнил, какими глазами на него смотрели собравшиеся мастера, какая тревога читалась в их взглядах, и как недоверчиво они поворачивались к друг другу. Он помнил, что совершенно ничего не понимал, потому что не ожидал, что все будет так сложно.        — Не будем обучать мы его. Не место мальчика в Храме джедаев, Весемир, — твердо сказал тогда магистр Йода, после чего в зале Совета повисла мертвая тишина. Ему, пятилетнему, показалось, что она раздавит его. Они все буравили его глазами. Смотрели и словно не хотели, чтобы он был там, и слова Йоды немного расслабили их напряженные спины.        — Но, магистр, — настойчиво произнес Весемир, не отступаясь. Еще на улице он пообещал, что все будет хорошо, и не собирался забирать свои слова обратно. — Количество медихлориана в его крови превышает все мыслимые границы. Я никогда не видел такого раньше. Уверен, что он тот Избранный, которого мы так долго ждали.        — То есть ты ссылаешься на пророчество о том, кто принесёт равновесие в Силу. Ты считаешь, что он… этот мальчик?.. — спросил кто-то из сидящих, но Йода прервал его, вскинув руку. Весемир тоже не решился проигнорировать столь сильный жест, и магистр, повернувшись к ребенку, внимательно рассмотрел его лицо.        — Темная сторона силы сокрыта в нем. И могущество невиданное чувствую, но достоин ли он его? Неизвестно, что случиться может, обратится если он к своей природе. Будущее его сокрыто от меня. Не думаю, что кто-то из мастеров согласится его учить. А в вечных юнлингах ходить не сможет он.        — Я сам обучу его, — самовольно ответил Весемир, и магистр, едва закончивший говорить, наградил его критичным взглядом.        — Опять намерен не соглашаться ты с Советом, и это нравиться мне не может, — недовольно сказал он, постукивая тростью по полу. Но на его лице вдруг на мгновение проскользнула тень раздумий, и он спросил: — Почему веришь так сильно в этого мальчика?        — Потому что верю, что такой ребенок, взращенный в правильных руках, поймет всю скверну Темной стороны, — Весемир, как будто заранее готовый к этому вопросу, смерил Совет уверенным взглядом и положил руку на плечо мальчика. — Кому, как не ему, устанавливать баланс, если в своей душе он делает это каждый день?       Йода встал и подошел поближе. Мальчик боязливо смотрел на него и жался к знакомому человеку, уходя из-под пытливого взгляда. Магистр неторопливо обошел его вокруг, осмотрел со всех сторон, как будто вглядываясь в самое нутро, и, наконец, с тяжелым вздохом произнес:        — Доверюсь вере твоей, Весемир, и от имени Совета дам разрешение испытать юного Геральта. Но не уверен я, что правильно мы поступаем.        — Спасибо, магистр, — Весемир благодарно поклонился Совету и коротко улыбнулся прижавшемуся к нему ребенку, подбадривающие прихватив пальцами за плечо.       Тот смотрел на него в ответ счастливыми желтыми глазами.       Первое время на Корусанте Геральту было невыносимо жарко и душно. Даже встретившая его на этой планете зима, когда отметка на термометре спустилась ниже нуля, заставила бледнокожего, не привыкшему к такому климату мальчика, проходить в легкой тунике, старательно подбирая волосы в куцый хвост, чтобы не париться еще и от них. Лишь по истечению полугода, проведенного в Храме, он смог свободно вздохнуть. Солнце наконец-таки перестало его ненавидеть, и в воздухе как будто бы стало больше кислорода. И было это очень своевременно, потому что к концу лета их обучение набрало должные обороты, и думай еще к этому времени мальчик, как бы не помереть от жары, он непременно провалился бы на первых же занятиях.       Несмотря на опасения и робость, его базовая подготовка шла хорошо. Для своего возраста он великолепно чувствовал свою связь с Силой, прекрасно ее понимал, и все дисциплины, где требовалось ее применение или были необходимы связанные с ней рефлексы, заходили ему на ура. С историей и политологией дела обстояли хуже, их Геральту приходилось брать недюжинным упорством и нахрапом. Единственное, что он никак не мог понять, почему он должен был находить время для медитации чуть ли не в два раза чаще остальных. Но ему нравилось учиться, даже несмотря на появляющиеся сложности. Он делал большие успехи и уже через несколько месяцев обучения начал заметно выделяться из остальных юнлингов, что не могло не радовать Весемира, изредка наблюдавшего за его занятиями. Но остальные мастера-джедаи смотрели на него все так же тревожно. Лишь в глазах магистра Йоды беспокойство со временем сменилось интересом, и он в свою очередь тоже начал отслеживать успехи мальчика.       Прошло несколько лет перед тем, как Весемир объяснил немного повзрослевшему Геральту, в чем крылась причина такого холодного отношения к нему. У него были желтые глаза. И хотя мальчик помнил их, сколько самого себя, и не видел в них никакой проблемы, все остальные видели в их глубине страшную угрозу. Желтыми глазами могли похвастаться лишь ситхи. Те, кто поддался своим слабостям и эмоциям и перешел на Темную сторону. Их Сила питалась не спокойствием, а страстями, они несли во Вселенную страшное зло и боль. Их не волновала справедливость и равенство, и единственными, о ком они могли заботиться, были лишь они сами. Темная сторона, как мерзкая опухоль, пожирала их и росла, калечила душу и, в конце концов, настолько меняла человека, что его радужка желтела. Именно поэтому Геральту требовалось больше времени на медитацию: чтобы лишние, пусть еще и детские эмоции, не занимали разум, который должен был быть чист.        — Но я же джедай, — возмутился тогда мальчик, недоуменно глядя на Весемира, и тот согласно кивнул ему.        — Да. Ты джедай. Но твои глаза — они зеркало твоей души, Геральт. А где-то в ее глубине живет Темная сторона. Но научившись справляться с ней, научившись держать Светлую и Темную сторону в равновесии, ты когда-нибудь научишь этому всю Галактику.       К десяти годам Геральт стал лучшим. Никто из сверстников не мог превзойти его в фехтовании и владении Силой. Их спарринги стали больше похожи на театральные представления, где мальчик акробатично избегал ударов тренировочных мечей до тех пор, пока ему не надоедало, и он парой четких движений не укладывал противника на лопатки. Он мог с закрытыми глазами уворачиваться от двух, а затем и трех атакующих. Мог, не глядя, отражать выстрелы бластера. Мог бегать по брусьям ничуть не хуже, чем по твердой земле.       Он помнил, как ему не терпелось собрать свой собственный меч и стать падаваном Весемира, как давно это было решено, но магистр Йода не отправил его вместе с экспедицией на Илум ни в этом году, ни даже в следующем. "Не готов еще ты, - спокойно сказал ему тогда магистр и уткнулся тростью в мальчишескую грудь, когда на одном из занятий Геральт затронул эту тему. - До меча своего не дорос ты. А если так о противнике достойном мечтаешь, так падавана старшего просто попроси". И мальчик больше не спрашивал, терпеливо дожидаясь своего двенадцатилетия, когда по возрасту ему наконец-то полагалось стать падаваном.       Когда же настала его очередь лететь вместе с экспедицией на поиски своего кристалла для светового меча, Геральт почему-то начал волноваться. Никто кроме него не сомневался в том, что Сила укажет на нужный, на тот, который был им предначертан. Но Геральт так не думал. Еще на подлете к Илуму он начал чувствовать слишком много. Слишком. И это было так непривычно для него, что на какое-то время он потерялся и пришел в себя, когда сопровождавший их мастер уже заканчивал инструктаж. Казалось, все было проще простого. Камень должен был позвать, потянуться к тому, кому должен был принадлежать, и нужно было только услышать его Силой. Но Геральт слышал шепот, идущий отовсюду. И он долго метался из стороны в сторону, прежде чем из потока сливающихся голосов выбрал самый громкий. Он вышел из шахты одним из первых, в его руках был большой, прозрачный кристалл, в то время как другие принесли с собой маленький цветной камушек.       Он помнил свой последний ученический спарринг перед обрядом посвящения в падаваны. Против него вышло двое, уверенно встали в стойки и, переглянувшись, побежали с разных сторон, как будто это могло им как-то помочь. Для Геральта их движения все равно были слишком предсказуемыми и медленными, чтобы не успевать уворачиваться. Все, с кем он вместе вырос, пользовались той техникой владения мечом, которой их учили в Храме, а сам он уже давно изучал по книгам другие стойки и возможности атаки. Сначала он даже не вытащил меч и провальсировал между неуверенными взмахами мечей в другой конец зала. И закончил бой меньше, чем за минуту. Слишком просто. Его поверженные противники лежали на полу, и никто из них не смотрел на возвышающегося над ними Геральта.        — Он всех нас предаст и погубит, — наконец жестко сказал один из них, поднимаясь. Кажется, его звали Роуг, и очень странно, что он так близко к сердцу принимал небольшую особенность Геральта. Потому что он был тогрутом. Вся его кожа была цвета незрелого апельсина, но Геральт же не рвался выкрикивать, что это Темная сторона окрасила его с ног до головы. — Если бы я был в Совете, он никогда бы не стал джедаем.        — Но не в Совете ты, — ответил ему наблюдавший за поединком магистр Йода, указывая на пытающегося отдышаться после боя ребенка. — А потому не волен ты решать. И пылкость свою бы усмирил лучше и не искал изъяны у других.       Роуг уязвленно скуксился и отвернулся от победившего его противника, но стоило ему только сделать шаг в сторону, как Геральт услышал, как тот озлобленно шикнул: "Надеюсь, ты умрешь раньше, чем тебе надоест играть в джедая".       Он помнил, как присягал на верность Совету и своему будущему учителю, и как Весемир ободрительно похлопал его по плечу, когда все закончилось, и сказал, что он молодец. Геральт всю ночь провалялся в раздумьях, будучи не в силах понять, считал ли кто-нибудь еще из мастеров, что он достоин быть джедаем.       Он помнил снег, который валил, не прекращая, и по утрам иногда было сложно открыть дверь. Это были большие мягкие хлопья, летящие с неба, они падали ему на руки, и он с восторгом разглядывал снежинки. Он помнил, как особенно глухими ночами выли волки, но их никогда не было видно.       Снег падал у него перед глазами, застилая все белой пеленой. Его было все больше и больше, пока не стало так много, что кроме него ничего нельзя было разглядеть.       Геральт открыл глаза.       Он сидел на коленях на влажной, запрелой земле, покрытой палыми листьями. Вокруг него летали огромные стрекозы и мухи, размером с крепко сжатый кулак, и их жужжание, которое до этого сквозь глубокую медитацию Геральт едва слышал, сейчас напоминало ему грохот слесарных станков. И мир вокруг стал ярче и резче. Солнечные лучи пробивались сквозь частые листья, полосуя воздух. Было жарко и влажно, отросшие длинные волосы висели мокрыми сосульками и прилипали к шее.       Весемир крепко похлопывал его по спине.        — Не самое удачное время для медитации, — сказал он, когда Геральт поднял на него замутненный взгляд. — Мы вот-вот двинемся в путь.       Тот тряхнул головой, окончательно возвращаясь в реальность, и прислушался. На планетах, где процветала природа и растительность, он чувствовал себя уверенно и спокойно. Живая Сила, которая присутствовала во всех существах и придавала им сил, на покрытых лесами и джунглями планетах ощущалась, словно тягучая патока. Геральту казалось, что он мог запустить в нее руку и найти все, что ему было нужно.        — Не думаю, учитель, — ответил он немного погодя.       Они три недели сопровождали шаттлы торгового каравана и, уже предвкушая долгожданное возвращение домой на Корусант, неожиданно намертво встали на таможенном контроле на въезде в столицу. Обнаружились какие-то несоответствия деклараций товарам, и они не двигались с места вторые сутки. Геральт уже не знал, чем себя занять кроме бесконечных медитаций и изучения местной флоры. Трава его мало интересовала, но все равно это было лучше, чем маяться от скуки и слушать раз за разом одни и те же нравоучения Весемира.        — С чего ты так решил? — старший смотрел на него с интересом и поблескивающими смешинками в хитром взгляде.        — Потому что ничего не изменилось, — Геральт коротко пожал плечами и поднялся с колен. На штанах остались темные земляные пятна, которые он попытался затереть руками, но только испачкал ладони. — Я не слышал волнения Силы ни здесь, ни на въезде в город, — добавил он и размял затекшую спину.       Ему было уже пятнадцать. Он заметно подрос и раздался в плечах, перестал казаться щуплым мальчишкой, превратившись в статного юношу. За последние три года, что он провел с Весемиром, он научился чувствовать Силу, как никогда до этого. Его успехи отмечал даже магистр Йода, а учитель находил такой прогресс просто невероятным. Для падавана его лет подобные способности были исключительным даром, открывающим множество дверей, оставалось лишь надеяться, что тот выберет правильные. Но Геральт ломился во все подряд, не глядя, а оттого иногда допускал досадные промахи.        — Странно. А я вот слышал от капитана, что с минуты на минуту нас наконец-то впустят в город, — Весемир весело смотрел, как мальчишка нахмурился и стиснул от негодования губы. Его сильно задевали собственные ошибки, однако он не по годам хорошо умел их анализировать и больше не повторять.       Поэтому он был прекрасным мечником. Он следил за противником, двигался плавно, наблюдал и, в какой-то момент научившись считывать и предугадывать момент, когда будет нанесен удар, мог атаковать и защищаться с минимальными для себя усилиями. Весемир не знал, где его ученик смог научиться такой технике боя, потому что сам он всегда больше полагался на мощь, заложенную в самом световом клинке, и собственную силу. Он сам всегда сражался агрессивно, напирая на противника до тех пор, пока тот не выдохся бы. А Геральт словно соперничал, искал чужие слабости и ловко использовал их в свою пользу. Еще немного, и он мог бы сражаться с учителем на равных, но пока ему не доставало выносливости.        — Наконец-то, — Геральт оглянулся. Позади него возвышались городские стены, пройти за которые он уже и не рассчитывал. Как видно, местные жители не славились гостеприимством, и к подобным гостям относились весьма критично. И Геральт относился к ним так же. Цветные, покрытые гладкой чешуей и все еще практикующие рабовладение, они не вызывали у него большого доверия. — Поскорее бы вернуться на Корусант.        — Согласен, — ответил ему Весемир, поглядывая со все той же насмешкой. — Мы и так слишком задержались.       Город встретил их шумной, оживленной толпой. Жители рекой струились по улицам, их тела блестели в дневном свете, переливаясь, и вся эта пестрота так неожиданно ударила молодого падавана в глаза, что тот, привыкший к бесконечной зелени джунглей, на первое время потерял все зрительные ориентиры. Красные, желтые, синие ящероподобные создания юрко шныряли перед караваном, не обращая на него никакого внимания. Геральт никогда не видел подобных существ, и он даже не был уверен, говорят ли они на общегалактическом языке, до тех пор, пока их капитан не принялся узнавать короткую дорогу до рынка. Те охотно отвечали, а значит свободно им владели, что показалось мальчишке немного странным, потому что он никогда не встречал представителей этой расы ближе к центру Галактики.       Весемир шел спокойно и, в отличие от Геральта, с интересом разглядывающего горожан, ни на что не отвлекался. Их капитан вышагивал рядом и обсуждал с ним прошедший полет, который ко всеобщему удивлению выдался слишком даже спокойным. В этом квадранте с недавних пор все чаще стали появляться контрабандисты, пираты и мародеры, из-за чего торговые корабли побаивались курсировать без охраны. Но в этот раз выходило, что джедаи совершили долгий и утомительный перелет лишь для того, чтобы отстоять у ворот столицы не менее утомительные таможенные проверки. Весемир уже предвкушал предстоящий отчет, который наверняка затребует Совет. Ведь стоило только Геральту вылететь дальше, чем за пределы третьей от Корусанта планеты, Совет требовал отчитываться за каждый их шаг.       На рынке их пути расходились. Геральт вместе с учителем раскланялись с капитаном и попрощались. Корабль, на котором они должны были отправиться обратно, уже ждал их в космопорте за городом, но, едва стоило только джедаям немного отойти кишащей народом площади, Весемир остановился.        — Мне кажется, мы должны немного развеяться, — он повернулся к падавану, с недоумением смотрящему на него в ответ. — Мы проделали долгий путь. Неужели ты не хочешь хотя бы газировки перед тем, как мы вылетим обратно?       Геральт в замешательстве помотал головой.        — Нет. Думаю, нам лучше лучше побыстрее вернуться. Скорее всего, нас давно ждут в Храме.        — Да, — кивнул Весемир. — Но пара стаканчиков сильно дела не изменит, поэтому я, пожалуй, все-таки выпью, — он указал рукой на вывеску, покачивающуюся в паре домов от них. — Вот, как раз и бар нашелся, — хитро улыбнувшись растерявшемуся ученику, джедай уверенным шагом пересек улицу, оказываясь рядом с нужной дверью. — Ну, ты идешь? — спросил он перед тем, как толкнуть вперед тяжелую дверь и скрыться.       Геральту на мгновение показалось, что учитель специально пошел этой дорогой, заранее зная, что на пути попадется этот ресторанчик. Ведь кто знал, бывал ли Весемир здесь раньше? А может быть просто заранее узнал, где в городе можно было выпить чего-нибудь горячительного.       Его учитель был не дурак выпить. Геральт начал замечать это, едва немного повзрослел и начал летать с ним на задания. Одна, две, а то и три рюмки крепкого спирта всегда выстраивались перед Весемиром в ряд, стоило только им закончить с главным поручением. Мальчишка не был уверен, было ли это какой-то проблемой, ведь учитель всегда оставался в сознании и сохранял ясность ума. Но вот на его памяти не было ни разу, когда они могли бы покинуть какую-нибудь планету, не навестив перед этим бар, подобный тому, в котором они сидели сейчас.       Весемир привычно выставил перед собой забавные, яркие стаканы, и Геральт, которому все-таки достался странный кисловатый сок, который он не просил и пить не собирался, откинулся на спинку диванчика. Это могло затянуться надолго. Его учитель любил смаковать каждый напиток, рассказывая о своих собственных годах обучения. Геральт почти не слушал. Будь это в первый или даже во второй раз, ему было бы интересно, но в тысячный он мог повторять за Весемиром слово в слово.       Он смотрел на него, освещенного странным красноватым светом декоративной лампы, и замечал, что уже немолодое лицо начали покрывать морщины, а волосы крепко прихватила седина. Десять лет назад, когда они познакомились, Весемир был намного моложе. Геральт был уверен, что он был его последним учеником. Вряд ли тот бы взял кого-нибудь еще. Скорее всего он стал бы членом Совета, обустроившись в Храме, ведь все-таки возраст уже брал свое. Конечно, их магистр был куда старше, и неизвестно, какая сотня лет ему шла, но и он давно не брал себе падаванов, обучая лишь бесконечных юнлингов.        — Учитель, — неожиданно обратился Геральт к джедаю, уже успевшему усосать первый стакан. - А вы не думаете, что с караваном без нас может что-то случиться? Ведь они так и не разместились до конца, когда мы ушли.       Весемир удивленно крякнул и глянул на падавана.        — Да что ты, — ответил он, когда понял, что тот был настроен абсолютно серьезно. — Очаровательная планета, и ничего с ними не случится.        — Но все-таки, — продолжал наседать мальчишка, сжимая в руках нетронутый сок. — Зачем-то же мы полетели с ними.        — Капитан попросил Совет о защите. Все-таки пираты действительно иногда грабят шаттлы, не поспоришь, — согласился с учеником Весемир и пригубил из второго стакана. — Да и как мы могли не полететь? Здесь же такая прекрасная дынная водка, — он хотел остановиться на этом, но Геральт так сильно нахмурился, услышав про водку, что, тяжело вздохнув, он мягко добавил: — Послушай. Мы не всегда будем сражаться, ты должен это понимать. Мы храним справедливость и баланс. А не машем мечом, как мачете. И если ты вдруг не столкнулся с чем-то темным, это не значит, что ты должен бежать сломя голову и искать.        — Но... — начал было Геральт, но Весемир прихватил в воздухе расслабленную до этого ладонь в крепкий кулак, приказывая замолчать. Падаван прикусил губы на полуслове и принялся молча, недовольно смотреть исподлобья.        — Никаких "но". Вот что ты хочешь мне сейчас доказать? На этой планете ничто не представляет опасности, пока ты не в джунглях. Здесь живут мирные люди. Ты же их видел. Им бы только цацки да блестки. Единственное, азартные, как черти, детей иногда в карты закладывают... Да что ты как смотришь? Не веришь? — Весемир хмыкнул и сделал очередной глоток. — Ну ладно, — он вдруг так громко хлопнул руками по столу, что сидящие вокруг них гости обернулись от неожиданности, и пришлось подождать, пока все вновь не вернутся к своим делам. — Ты делаешь потрясающие успехи в последнее время. Так может быть попробуешь почувствовать, что скрывает от тебя этот город? Твое владение Силой достаточно хорошо, чтобы ты смог понять, угрожает ли что-нибудь нашему каравану. И если что-нибудь заставит тебя насторожиться, я, так и быть, дам нам добро проверить.       Геральт недоверчиво прищурился. Такое задание он получал впервые и не был уверен, что справится. Одно дело почувствовать Силу чего-то конкретного, найти то, что нужно, зная, что искать, а другое - услышать сразу всё. Мальчишка сомневался даже в том, что все рыцари-джедаи могли делать подобное. Но Весемир лишь одобрительно кивнул ему и, вооружившись стаканом, выжидающе смотрел.       Он постарался расслабиться. Потоки Силы струились через него, Геральт чувствовал, как тугими пульсациями они пронизывали его тело, пускали ростки и крохотные, подобные дуновению ветра, побеги, и он потянулся ими как можно дальше, стараясь охватить весь город. Когда он только учился, это было странно и немного пугало. Особенно, когда он впервые смог ощутить энергию воды и гор. Но с практикой он привык к тому, что Сила всегда была с ним, и научился ей пользоваться. Весемир учил его, что пути Силы пусть и не должны быть всегда понятны, но они просто должны были быть и связывать все между собой в единое целое.       Геральт чувствовал. На мгновение он вдруг испугался, осознав, что смог прикоснуться почти ко всему, что виделось ему в городских стенах, но этот страх пропал, оставляя после себя место необычайному спокойствию и умиротворению. Он мог слышать душу каждого, мог видеть, насколько она чиста, и насколько невинны помыслы ее обладателя. Но, к его величайшему сожалению, город был невозмутимо непорочен, как и говорил Весемир. И Геральт метался от одного его конца к другому, стараясь найти хоть что-нибудь, что заставило бы его учителя поверить в его слова, пока вдруг не вздрогнул.       Что-то звало его. Что-то, что почему-то было сокрыто от него. Оно шептало Геральту что-то, чего он не мог разобрать, но все равно отчетливо выделял из остальной толпы. Оно звало, как в свое время на Илуме звал к себе кибер-кристалл, который теперь был вставлен в его меч. Оно тянулось, и Геральт не мог его игнорировать.        — Я что-то слышу, — он распахнул глаза, лихорадочно цепляясь за диван, чтобы не скатиться на пол. Весемир смотрел на него с плохо скрытым интересом. — Оно зовет меня.        — Да? — учитель скептически выгнул бровь. — И что же это?        — Я не знаю, — нехотя признался мальчишка, замявшись, но его голос все равно прозвучал достаточно уверенно: — Его Сила тоже велика. Я слышу ее, хотя мне кажется, что она далеко отсюда.        — Скорее всего, ты ошибся, — ответил ему Весемир, простодушно улыбаясь. — Это одна из самых обделенных Силой планет. Тут ничего не могло тебя позвать.        — Но я знаю, что слышал! — взвился падаван, едва не подскакивая со своего места. Стакан с соком подпрыгнул перед ним и едва не упал. — Вы же сами учили меня...        — Ты ошибся, Геральт. Так же, как ошибся с нашим прибытием в город, — мягко осадил его Весемир, но мальчика было уже не остановить.        — Я уверен! — твердо произнес он. — Я никогда не был ни в чем так уверен. Даже камень не звал так громко... Учитель, вы сами сказали, что если что-то насторожит меня, то вы согласитесь проверить.       Джедай задумчиво заглянул на дно своего недопитого стакана, который все это время лежал у него в руке. Его ученик мог чувствовать слишком много и не раз это показывал, у него не было ни одного повода не доверять ему в этом отношении. К тому же, он действительно дал ему слово, а потому отказываться было бы глупо. Весемир мельком взглянул на раскрасневшегося падавана. Тот был взволнован и чрезмерно возбужден, но разум его был чист.        — Хорошо, — наконец произнес Весемир без особого энтузиазма. Стакан опустился на стол, и жижа в нем грустно взболтнулась. — Но так, чтобы это не отняло у нас много времени.       Геральт подскочил с места и суетливо поспешил к выходу, цепляясь за ведущую его, еле заметную струящуюся ниточку Силы. Учитель нехотя проследовал за ним, коротко распрощавшись с прекрасной дынной водкой. Та так и осталась недопитая, и будто бы разочарованно смотрела уходящему джедаю вслед.       Падаван привел их к бедному, окраинному району, где теперь вертелся между маленьких, обмазанных светлой глиной домов, и с каждым новым поворотом Весемиру все больше казалось, что они лишь попросту тратят время. Его ученику могло просто почудиться. Возможно, в момент его озарения где-то поблизости просто родился ребенок, и мальчишка всего лишь почувствовал прилив новой Силы. Но Геральт уверенно петлял, ведомый какими-то своими ориентирами, скрытыми от глаз учителя, и не оборачивался, даже когда тот его окрикивал.        — Геральт, — в очередной раз попытался остановить его Весемир. — Мы ходим кругами уже почти целый час.       Но тот едва ли услышал, больше концентрируясь на внутренних ощущениях и шепоте, который с каждым шагом становился все громче. И в конце концов он остановился рядом с большим, покрашенным двухэтажным зданием, выгодно выделяющимся из всех остальных. В его дворе суетились люди, и он отдаленно напоминал миниатюрный муравейник. Над его воротами покачивалась яркая вывеска со знаками из неизвестного мальчику языка.        — Сюда, — Геральт махнул рукой в сторону двери. — Это здесь.       Весемир нахмурился и прихватил распалившегося ученика за плечо.        — Это центр работорговли, — сказал он, недоверчиво глядя на падавана. — Не знаю уж, что там такое. Но нам здесь точно не место.        — Но мы должны... — возмущенно протянул мальчишка, но Весемир не дал ему договорить.        — Нет. У нас нет здесь полномочий, Геральт. Что бы ты там не почувствовал, оно останется для тебя по ту сторону двери. А мы сейчас же отправляемся в космопорт.       Геральт открыл было рот, намереваясь сойтись с учителем в споре, прекрасно зная, что это запрещено. Слово старшего джедая для его падавана должно было быть законом. Но нечто, шепчущее Геральту из глубины этого дома, казалось ему важнее установленных правил. И он уже хотел сказать об этом Весемиру, как, опережая его, тяжелая входная дверь приоткрылась, и оттуда, неуверенно пошатываясь с одной ноги на другу, выбежала маленькая девочка. Геральт замер.       Это она звала его. И он лишь молча указал учителю на нее взглядом.        — Ребенок? — с сомнением переспросил его Весемир, и падаван коротко кивнул. — Ты уверен? — Геральт кивнул ему еще раз, не отрывая от девочки глаз. Но мастер не чувствовал в ней ничего, кроме обычной детской энергии и веселья.        — Я уверен, учитель, — твердо повторил Геральт. — Это ее Сила тянула меня.        — Но я не чувствую в ней ничего, о чем ты... — Весемир вдруг оборвал себя на полуслове, едва вспоминая закрыть рот.       Девочка, которую они оба рассматривали с таким интересом, оступилась и полетела вниз с высоких, крутых ступеней. Она пугливо выставила вперед себя крохотные пухлые ручки и зажмурилась. У Геральта на мгновение екнуло сердце. Он уже предчувствовал протяжный детский вопль, полный разочарования и резкой боли, но его не было. Как и не было падения. Девчушка повисла в воздухе в паре десятков сантиметров над землей, а потом мягко перевернулась на ноги и пошлепала дальше.       Весемир действительно не чувствовал ее Силу, хотя теперь даже у него не могло быть сомнений, что та у нее была.        — Извините, — слегка заторможено окликнул он, как видимо, хозяина заведения. Тот был одет в богатый расшитый халат и сидел на лавке, в глубине небольшого дворика, в тени пальмовых листьев. — Не могли бы мы войти?       Ответом им послужило приветливое помахивание перепончатых пальцев, которые поманили их внутрь. Геральт толкнул перед собой калитку и сделал первый шаг. Девочка косолапо топала ему навстречу по каменистой дорожке. Он присел и внимательно к ней присмотрелся.       Она была совсем крошечной, с большой головой, покрытой пушистыми белыми волосками. И она совершенно не была похожа на ящерицу. Перед ним топталась обычная, человеческая девочка, путавшаяся в явно большом для нее платье. Он протянул ей указательный палец, и та сразу же крепко за него схватилась.        — Как тебя зовут? — спросил ее мальчишка, и детское личико смешно сморщилось в раздумьях.        — Тсири, — умно ответила она, и воздух просвистел в щели между ее передних зубов. А потом она сложила ручки на груди и добавила. — Тсирилла.        — Хотели бы приобрести? — пытливо поинтересовался подошедший хозяин, и Геральт ответил ему, даже не дав своему учителю открыть рот.        — Да. Сколько вы за нее просите? — Весемир смерил его тяжелым, осуждающим взглядом, но ученик старательно притворился, что этого не заметил. Все его внимание было приковано к держащему его за палец ребенку.        — За девчонку полторы тысячи джуаней, — сказал хозяин, уже жадно потирая руки. Цена была бы неоправданно высока, реши они купить у него даже половину гарема, но, видимо, он решил озвучить как можно большую цифру, увидев, что перед ним стояли не местные. — Возьмете сегодня, скину две сотни, — поспешно поправился он, заметив, как высоко у Геральта скакнули брови.        — Но за такие деньги можно купить корабль! — возмутился падаван, оборачиваясь, стараясь найти поддержки у учителя, но тот лишь недовольно смотрел на него сверху вниз и ничего не говорил.        — Корабль вы можете купить где угодно, — ехидно ответил ему хозяин. — А вот такой товар нужно еще и поискать.        — Откуда она у вас? — неожиданно спросил Весемир, встревая в разговор и заставляя своего ученика стыдливо потупиться. Все-таки действовать без его разрешения было чертовски глупо.        — Э, — хозяин небрежно махнул рукой. — Три года назад родилась. Мать ее я на торгах выиграл, кто же знал, что она уже на сносях была. А потом эта вот. На те.        — И где же ее мать? Хотелось бы ее видеть, — продолжал допытываться джедай, пока Геральт, наконец, послушно молчал и играл с девочкой в ладоши, чтобы та вдруг не убежала.        — Умерла при родах, — хозяин скривился. — Так что вот либо ребенка, либо извольте.       Девочка громко чихнула. Весемир повернулся к ней и вдруг увидел, как испытывающе смотрит на него ученик. Геральт пялился, как побитый щенок, от волнения поджимая губы и стараясь дышать как можно тише. Весемир тяжело вздохнул. Брать с собой ребенка, а уж тем более выкупать у работорговца не входило в их планы.        — Мы можем переговорить с моим спутником наедине? — спросил он, и хозяин, недовольно кивнув, отошел обратно в тень, опускаясь на лавку, но продолжая сверлить их глазами.       Весемир устало смотрел на падавана до тех пор, пока тот не понял, о чем пойдет разговор.        — Нет. Вы не можете ее оставить! — горячо воскликнул Геральт, с тревогой смотря на девочку, все еще крутящуюся рядом. — Мы обязаны взять ее с собой.       В ответ учитель едва заметно мотнул головой. Нет. Они не были обязаны. Их миссия состояла не в этом, и, как бы то не было печально, они не несли за этого ребенка никакой ответственности.        — Но что случится, попади она в плохие руки? — падаван не желал сдаваться, как будто у него было достаточно воли и полномочий, чтобы переубедить старшего джедая. — Ее судьба может пойти не по тому пути.        — Ее судьбой распорядится Сила, — отрезал Весемир. — К тому же, у нас даже нет столько денег. Мы не можем ее выкупить.        — Но она звала меня.        — Она могла звать кого угодно, а ты просто оказался не в то время и не в том месте.        — Учитель, я ни разу ни о чем вас не просил, — Геральт поднялся. Его штаны были уже совершенно грязными, он даже не подумал отряхнуться. Девочка восторженно оценила, как быстро вырос ее новый знакомый, и захихикала, протягивая к нему ручки. — Пусть это будет единственной моей просьбой. И я последую за вами, куда бы вы не пошли. Я не могу ее оставить. Я чувствую, что наши судьбы тесно связаны. Сила привела меня сюда, я не посмею ей противиться.       Весемир устало вздохнул, едва не сбившись на тихий стон. Видно, мальчишка был серьезно настроен забрать девочку с собой. И он во многом был прав. Живя на самом краю Внешнего Кольца, куда полномочия их Республики едва ли распространились, она подвергала себя невероятной опасности. Непонятно было, кем были ее родители, и как их сюда занесло, но место девочки действительно было не здесь. Она должна была расти в Храме, учиться управлять своей Силой и использовать ее во имя добра и справедливости. А не для того, чтобы летать кверху задом.        — Да чтоб тебя, — обреченно ругнулся Весемир. — Но, помяни мое слово, это первый и последний раз, — для большей убедительности он покачал в воздухе пальцем и повернулся в сторону изнывающего в нетерпении хозяина. — Мы согласны ее взять, — прикрикнул он ему, и тот торопливо подбежал поближе. — Так сколько вы за нее хотите? — напористо спросил он, и у жадного продавца боязливо забегали глазки.        — Расплатитесь прямо сейчас, отдам за тысячу, — наконец ответил он.        — Да? — оживленно переспросил джедай. — За нее? — он хитро улыбнулся и провел перед лицом хозяина открытой ладонью. — Но она же бесполезна, и вы хотите отдать ее нам бесплатно.        — Хотя знаете что, на самом деле она абсолютно бесполезна, — послушно повторил тот слово в слово, одаривая покупателей пустым, стеклянным взглядом. — Забирайте бесплатно.       Геральт уже видел такое однажды. Его учитель называл это обманом разума. Джедай с помощью Силы мог влиять на существ с более слабым разумом и волей, и если трюк удавался, то цель соглашалась со всем, что ей говорили, будучи не в состоянии думать самостоятельно. И хотя через несколько секунд пострадавший от Силы объект обычно недоумевал о только что сказанном, никто не хотел изменять своего решения.        — Рад, что мы смогли договориться, — Весемир поклонился, весело подмигивая ученику. — С вами очень приятно иметь дело.       Хозяин глупо хлопал глазами, не зная, на кого смотреть. А Геральт подхватил девочку на руки, и та испуганно вцепилась ему в волосы и запищала, боясь упасть с непривычной для нее высоты. Весемир поманил падавана за собой к калитке, и они вышли, оставив после себя пустую тишину.       Цири была от Геральта в восторге. Она ехала на его плечах до самого космопорта, била грязными пятками, валяла на голове колтуны и задорно верещала. И, даже очутившись на корабле, не желала с него слезать, согласившись только спуститься на колени, где уснула спустя полчаса полета под размеренный гул двигателей.        — Она напомнила мне тебя, — тепло сказал Весемир, глядя на ученика, покачивающего на руках спящую девочку, и тот неловко улыбнулся ему в ответ, не зная, что ответить.

***

      Цири была куда проворнее и общительнее, чем Геральт в ее годы. В пять лет она уже побывала в каждом уголке Храма и успела надоесть абсолютно каждому. Не бывало ни одного вечера, когда она не врывалась бы к Геральту, если тот оставался на Корусанте, а не улетал с Весемиром прочь с планеты. Она радостно вешалась ему на шею и слушала его бесконечные истории о его мастере и приключениях, из которых Геральт всегда выходил невредимым. А он расспрашивал ее о том, как продвигается ее учеба, она куксилась, кривила губы и валяла дурака.       Геральт всегда привозил ей что-нибудь с собой, стоило ему только вылететь дальше соседней планеты. Весемир вечно был этим недоволен, но даже он соглашался с тем, что ребенку положены витамины, которых с лихвой было во фруктах и ягодах, которые его падаван тащил с собой на Корусант. Цири могла встречать его прямо у посадочной площадки и с горящими глазами допытываться, что ей достанется на этот раз. Возможно, он на самом деле слишком ее баловал в то время, как молодые джедаи должны были расти в строгости и скромности, но он ничего не мог с собой поделать.        — Когда ты вернешься на этот раз? — Цири сидела у него в комнате на высоком стуле и болтала в воздухе ногами. Геральт неторопливо готовил вещи к отлету, складывая их в небольшую походную сумку.        — Не знаю, — честно ответил он ей, не отвлекаясь и не оборачиваясь. Она буравила его глазами и обиженно дулась.        — Но как же так? Ты всегда знаешь.        — На этот раз все немного сложнее, — он тяжело вздохнул, вспоминая грядущее задание. Они с Весемиром отправлялись на Нибиру, где агрессивные кочевые племена начали нападать на городское население. Они должны были предоставить им защиту и помочь наладить мирный контакт для дальнейшего развития отношений. Но на душе Геральту было тревожно.       Весемир лишь добродушно похлопал его по плечу, когда он поделился с ним своими мыслями. Учителя, казалось, не беспокоило вообще ничего. Перед отлетом он тратил все время на медитацию, что и посоветовал взволнованному падавану вместо того, чтобы забивать себе голову ненужными вещами.        — Зато ты скоро станешь настоящим джедаем, — продолжила девочка. — Здо-орово. Будешь самым молодым рыцарем за последние семьдесят лет.       Геральт не был в этом уверен. Конечно, Весемир давно говорил, что научил его всему, что умел сам, и что он стал куда ловчее и искуснее его самого. Однако Совет придерживался совершенно другого мнения, и уже наученный горьким опытом Геральт ни на что не надеялся. Это в любом случае случилось бы, раньше или позже. Но сам он, зная, как относилось к нему большинство из мастеров, склонялся к более позднему варианту. Уже прошло достаточно лет с тех пор, как он появился в Храме, но все равно никто не хотел видеть рядом с собой желтоглазого джедая.        — Конечно, — он криво улыбнулся через плечо.        — А потом ты станешь моим учителем? — спросила Цири, хитро оббегая Геральта и заглядывая ему в лицо. — Да?        — Да, — спокойно ответил он.        — Обещаешь? — у нее предвкушающе блеснули глаза, но, поймав на себе осуждающий взгляд, девочка медленно пропустила носом поток воздуха и постаралась успокоиться.        — Обещаю, — Геральт кивнул и потрепал ее по непослушным волосам. Ему было не страшно давать подобное обещание, потому что он сам был в этом полностью уверен. Ему казалось очевидным, что Цири станет именно его ученицей. — А теперь нам пора выходить. Меня уже ждут. Через полчаса вылет.       Она топала рядом до самой посадочной полосы, крепко держа его за руку, и, когда пришло время прощаться, тихо, едва слышно сказала:        — Да пребудет с тобой Сила.       Он благодарно посмотрел на нее в ответ, поклонился и, наградив короткой улыбкой, зашел на корабль. Цири махала ладошкой взмывающему в воздух судну, не подозревая, что оттуда сквозь толстое стекло Геральт провожал ее взглядом до тех пор, пока она не превратилась в крошечную точку и не слилась с землей.        — Девочка очень к тебе привязалась, — заметил Весемир, стоило только падавану опуститься в соседнее с ним кресло. Тот непонимающе захлопал глазами. — И ты к ней тоже, — продолжил учитель, недовольно хмурясь. — Хотя знаешь, что не положено.        — Да бросьте, учитель, — небрежно помотал головой Геральт. — Я привязался к ней не больше, чем вы ко мне.        — Но мы связаны клятвой. Я твой учитель, а ты - мой ученик. Потоки нашей Силы связаны. А вы...        — Я так же повязан с Цири, — от возмущения у падавана дернулись губы, и он зажевал их, чтобы не вызывать у Весемира лишних вопросов. — Мы предназначены друг другу Силой. Поэтому я и нашел ее.        — Да, конечно, ты прав. Так сказал магистр Йода. Но это не значит, что эта связь делает вашу жизнь проще. Геральт, ты всегда должен помнить, что путь джедая лежит сквозь светлый разум, очищенный от всех эмоций. И даже мимолетная любовь, которой ты позволишь проникнуть в свое сердце, может привести к боли, ярости и злобе. А это непременно приведет тебя...        — На Темную сторону, — раздраженно закончил за учителя Геральт. — Да, я помню. Мне уже не десять. Я слышал это столько раз, что уже и не вспомнить. Я все понимаю. У вас нет причины волноваться.       Весемир прикрыл глаза, разочарованно качая головой и видимо не желая больше разговаривать с упертым учеником, поднялся и отошел к широкому окну, за которым открывался вид на проносящийся бескрайний космос. Геральт так и остался сидеть, не оборачиваясь на учителя, потому что за последнее время его нравоучения действительно начинали выводить его из себя, и после каждого подобного разговора падаван долго медитировал, стараясь вернуть внутреннее равновесие и баланс.       Весемир все еще держал его за ребенка и вечно тыкал носом, стоило только дать повод. Сам Геральт давно не считал себя ребенком. Он разросся, набрался силы, стал едва ли не на голову выше своего учителя и был больше похож на шкаф, нежели на его падавана. Он давно был готов работать самостоятельно. Да он, черт побери, был в разы сильнее большинства джедаев. Сам же Весемир и готовил его быть Избранным, рассказывал, насколько велика его судьба. А теперь поучал его, как неразумное дитя, и вечно лез с непрошеными советами.       Нибира встретила их сухим зноем, бешеным ветром и необъятным красным морем песка. Весемир набросил на голову капюшон плаща, кое-как прикрыл лицо и шагнул навстречу ожидающему их человеку. Тот стоял прямо у опущенного трапа и приветливо помахивал рукой.        — Надеюсь, путь выдался удачным, — произнес он, стоило только джедаям спуститься с корабля. — Как вы долетели?        — Терпимо, — буркнул Геральт. Весемир наградил его таким взглядом, как будто бы вообще жалел, что взял его с собой на это задание.        — Прошу прощения за моего ученика, — сдержано сказал он, стоило только падавану закрыть рот. — У него сложный возраст. И слишком острый язык.       Человек коротко улыбнулся.        — Ничего страшного. Надеюсь, юный джедай не очень утомился в дороге, — Геральт еле сдержался, чтобы не закатить глаза. — Мое имя Торро, — продолжил тот. — Я провожу вас к сенатору, он давно вас ожидает. Идите за мной, — он уверенным шагом двинулся вглубь бушующих песчаных дюн.        — Мне не говорили, что сенатор вернулся на Набиру, — Весемир вдруг нахмурился, но уверенно шел следом. — Не думаю, что Сенат и Совет джедаев в курсе.        — Сенатор чувствовал себя обязанным перед своими гражданами, — сквозь ветер едва слышно донесся до них ответ. — Он не мог оставаться на Корусанте и прилетел за день до вас.        — Нас не волнует, когда он прилетел, — прокричал Геральт, стараясь не нахватать в рот взмывающий в воздух песок. — Проблема в том, что если ваш сенатор не удосужился уведомить о своем полете Совет, выданные нам инструкции не совсем корректны.       Ветер усилился, хотя казалось, что больше уже просто некуда. Песок летел у Геральта перед глазами, путая дорогу и мешая ставить ноги. Через раз он проваливался по колено, зачерпывая полные сапоги, и просто старался не отстать. Он не мог точно сказать, сколько они брели по пустыне, ориентируясь на виднеющийся белый тюрбан их проводника, пока тот не начал замедляться и наконец не остановился рядом с небольшой, выдолбленной в камне дверью.        — Прошу, — он пропустил их вперед, придерживая дверь, давая возможность пройти и отряхнуться.       Они оказались на небольшой площади, освещенной теплыми, желтыми фонарями. Откуда-то играла музыка, а вдоль гладких стен стояли небольшие магазинчики с разной мелочевкой. Весемир стряхнул с плеч песок, а его ученик вовсе стянул с себя обувь.       Когда-то давно Набира считалась планетой рудокопов, угольщиков и горняков. Она была покрыта горами, возвышающимися над бескрайней пустыней, и первые колонисты выдалбливали себе деревушки прямо в твердых породах. Со временем поселения разрастались, превращаясь в города, связанные бесконечным множеством туннелей и редкими наземными дорогами, по которым, в хорошую погоду, даже можно было куда-нибудь добраться, не умерев в песчаных вихрях. А местная столица, получалось, была всего навсего самой крупной обжитой дырой в самой высокой горе.        — Добро пожаловать, — лицо Торро исказила дружелюбная улыбка. — Надеюсь, вам у нас понравится. А по поводу ваших опасений... — он неловко замялся, прежде чем продолжил с еще более слащавой интонацией, нежели он говорил до этого. — Присутствие сенатора никоим образом не нарушит ваших планов, — заверил он, отчаянно поддерживая себя жестикуляциями.       Ни Весемиру, ни Геральту в его слова совершенно не верилось, но они, мельком переглянувшись, решили больше ничего не говорить.       Торро, как и обещал, провел их до приемной, где, по его словам, их дожидался сенатор, и, даже не попрощавшись, куда-то смылся, только они его и видели. Он просто растворился в хитрых переплетениях проходов, стоило только гостям перевести взгляд на тяжелую деревянную дверь.        — Мне здесь не нравится, — настороженно протянул Геральт, оглядывая узкий коридор и тяжелую чугунную ручку, прибитую к двери на уровне его носа.        — В последнее время тебе вообще ничего не нравится, — сухо ответил Весемир. — Но я понимаю, о чем ты.        — Вы думаете, сенатор намеренно не сказал Совету о своем возвращении?        — Не знаю, — джедай положил руки на обе створки тяжелой двери и толкнул вперед. — Вот сейчас и спросишь.       Сенатор Набиры оказался коротким, коренастым человеком средних лет. С мохнатыми усами, похожими на половую щетку, такими же бровями и курносым носом. Он не внушал собой никакого авторитета и выглядел еще менее презентабельно, чем мешок картошки. Но разговаривал он приветливо, старательно улыбался и отчаянно делал вид, что заботится только о своем народе. Настолько отчаянно, что с каждым словом ему верилось все меньше и меньше.       Он уверял, что хотел оповестить Сенат о своем отлете, однако, узнав о скорых изменениях погоды на родной планете, поторопился прилететь до метели и не успел ни о чем рассказать или отправить посыльных. Ситуация с набегами кочевников пугала его до трясущихся потных ладошек, которыми он постоянно настукивал по столу.        — Подобного никогда раньше не случалось на нашей планете. И мы ни разу не сталкивались с угрозами... хм, такого характера, — суетливо тараторил он, бегая своими маленькими глазками от одного джедая к другому. — Кочевники всегда вели себя довольно мирно. И обитали ближе к центру пустыни, не посягая на наши земли. Мы понятия не имеем, что им может быть нужно. И как только мне сообщили, я не мог отсиживаться, бросив своих людей гибнуть за просто так.        — Ваше присутствие ставит наше задание под угрозу, — прямо сказал ему Геральт, не видя смысла приукрашивать премерзко складывающуюся ситуацию. Сенатор в ответ испуганно крякнул и зашлепал губами.        — Мы должны были вести переговоры вместе с вашим заместителем, — поддержал падавана Весемир. — Узнай кто, что вы лично вернулись в столицу, настроения по ту сторону могут кардинально измениться.        — Нет, — слишком уверенно для человека своего вида ответил им сенатор, продолжая постукивать руками по столешнице. — Переговоры вести обязан я.        — Об этом не может быть и речи, — Весемир спокойно покачал головой. — Вы не выйдете из столицы ни на шаг, и то, если нам не поступят указания выслать вас обратно на Корусант.        — Я никуда не полечу! — чуть ли не взвизгнул сенатор, и щетка под его носом оскорбленно подпрыгнула. — К тому же, песчаная буря продлится еще как минимум неделю. Ни один корабль не взлетит в таких условиях. А пока я остаюсь здесь, у вас недостаточно полномочий, чтобы распоряжаться моими гражданами. И мной, в том числе. Я отправлюсь на переговоры вместе с вами, пусть вам это и не нравится.       Геральт никак не мог понять, неужели в и без того маленькой голове этого глупого человека вообще не было ни капли интеллекта. Они прилетели с четкими инструкциями и с искренним желанием помочь на планету, сенатор которой мешал им всеми доступными ему способами.        — Сенатор, — все так же спокойно обратился к нему Весемир. — Вы правы, и ваше слово намного весомее нашего. Но если вы пойдете вместе с нами, то ответственность за вашу жизнь ляжет на нас. Для подобного рода заданий недостаточно двух джедаев, и вы должны были об этом знать.       Сенатор отвел взгляд и виновато потупился. Но он не выглядел потрясенным, и не чувствовалось, как будто слова Весемира удивили его или открыли что-то новое. Нет, понял Геральт. Тот действительно знал о том, что, заяви он о своем желании лично присутствовать на переговорах, Совет выслал бы на Набиру как минимум четыре боевые единицы. Но это было дороже. И погрязшая в долгах планета не могла себе это позволить.        — Вы намеренно утаили от всех свое возвращение, — пораженно протянул Геральт, распахивая глаза. Он никогда бы не мог подумать, что вот такой человечек был способен построить в своей голове настолько хитрый, пусть и неудавшийся, план.        — Ну, да. Да! — неожиданно громко воскликнул сенатор, когда понял, что юный джедай обо всем догадался. — Но вы должны понять, у меня просто не было выбора.        — И о чем вы еще умолчали? — спросил Весемир, тяжело вздыхая. В отличие от своего ученика, он был готов к чему-то подобному. Это был его не первый лживый политик, и явно не последний.        — Нет, это все, — сенатор припадочно замахал руками. — Больше ни о чем. Все остальное - чистая правда.        — Тогда, пожалуйста, опишите нам все с самого начала. Чтобы мы знали, с чем имеем дело, — Весемир опустился в большое кресло, стоявшее чуть сбоку от сенаторского стола, и свободно откинулся на спинку, всем своим видом намекая, что приготовился слушать подробный, а главное, правдивый рассказ.       По словам сенатора, набеги кочевников начались чуть больше месяца назад. Но это было терпимо до тех пор, пока те не заняли один из окраинных городов в начале прошлой недели, перебив большую половину населения и явно не планируя оттуда убираться. А то, что все подземные города были связаны между собой сетью коридоров, ставило многие из них под угрозу. Было неизвестно, какой из них станет целью нападения в следующий раз, и где следовало ждать атаки. Как сенатор уже говорил ранее, Набира действительно была мирной и обедневшей, а потому не могла содержать армию, способную охранять все проходы одновременно. Скудные отряды бойцов на всякий случай стояли на страже столицы, но на этом их резервы заканчивались.       Они договорились выдвинуться утром. Джедаям необходимо было отдохнуть, а самому сенатору - подготовить должную речь и приготовиться к переговорам, чтобы не ударить в грязь лицом. С собой они решили взять не больше десяти человек, чтобы не ставить под сомнение мирный посыл, который был основополагающим фактором их вылазки.       Геральт был недоволен настолько, насколько это только было возможно, но в разговор не встревал, а только терпеливо слушал и копил в себе. Даже то, что им выделили большую гостевую комнату с ванной не могло его унять. Он наспех смыл с себя прилипший песок, постирал пропитанную потом тунику и улегся, надеясь быстро заснуть, но его душила тревога. Он беспокойно ерзал по широкой кровати, будучи не в силах удобно выгнуться, чтобы все назойливые мысли наконец-то вышли из головы. Медитировать было некогда. Ему в любом случае нужно было поспать, а времени оставалось все меньше и меньше.        — Что тебя беспокоит? — тихо поинтересовался у него Весемир, когда понял, что даже спустя долгие часы мальчишка не мог уснуть.        — Мне не нравится все, что тут происходит. Не могу объяснить, почему, — неуверенно отозвался Геральт. — Я чувствую что-то, и оно меня пугает. Это что-то темное, и я не хочу с этим связываться. Возможно, это Сила. А может, что-то надвигается на это место. Но нас не должно сейчас тут быть. Они нас обманули, мы исходили из ложной информации. Это не может хорошо закончиться.        — Эх, — учитель глянул на него теплым, насмешливым взглядом и неожиданно поднялся со своего спального места, подходя поближе и нависая над своим падаваном. — Геральт, ты слишком молод, чтобы так часто волноваться о неудачах, — произнес он и сел около его ног, откидываясь на стену и устало прикрывая глаза. — Сила привела тебя сюда, а значит это должно было случиться. Тебе остается лишь ждать, что будет дальше.        — А если дальше ничего не будет?       Весемир с негодованием посмотрел на своего ученика.        — Ты слишком рано начал задаваться такими вопросами. Неужели я давал тебе для этого поводы? — он усмехнулся, но, скорее всего в силу усталости, его лицо быстро разгладилось и интонации стали плавнее, а голос - спокойнее. — Что будет дальше? Тебе не стоит этого бояться. Если твое тело в один момент перестанет жить, то твоя Сила станет частью Вселенной. Это станет лишь началом чего-то гораздо большего, чем ты можешь сейчас себе представить. Вот и все, — сказал он, а потом опомнился, вынырнул из своих философских рассуждений и прокашлялся. — Но, как я говорил, тебе пока слишком рано об этом задумываться.       Геральт крутил эти слова у себя в голове, пока у него не начали слипаться глаза, и уже засыпая, цепляясь за последние четкие мысли, он сказал:        — Учитель, — его голос был глубоким и хриплым. — Да пребудет c вами Сила.        — И с тобой, — ответил ему Весемир, когда мальчишка уже провалился в глубокий, беспокойный сон.       Их отряд был ужасным. Настолько неподготовленных людей Геральт прежде еще не видел, и ему оставалось лишь надеяться, что у кочевников с этим дела обстояли еще хуже. Сенатор, еще перед выходом из города одетый в длинный, закрывающий лицо плащ, быстро устал и постоянно просил сделать перерыв, и они очень сильно выбивались из должного графика. А потому нужный им захваченный город показался перед ними только после полудня.       Их встретили с опаской, но не нападали и не прогоняли. Два странно выглядящих, обмотанных в грязные тряпки воина проводили их по длинным, запутанным улицам к холлу, который скорее всего когда-то очень давно был подобием каменного сквера со статуями и фонтанами вместо деревьев. Сейчас же в нем все было порушено, ничего не работало, а вокруг были разбросаны крупные осколки.       Они ждали. Как бы то ни было странно, на встречу к ним никто не торопился, хотя, как было известно, захватчики практически сразу согласно отозвались на выдвинутое предложение о переговорах, когда сразу после оккупации города к ним засылали человека. Геральт осматривал стены, переливающиеся разными горными породами и думал, какие скульптуры могли стоять здесь раньше, и зачем их сломали.       Когда в проходе наконец замелькали неровные тени, падаван уже успел заскучать. Если его учитель все это время развлекал себя разговорами с сенатором, Геральт под конец просто пялился под потолок, восхищаясь невероятным искусственным освещением.       Сенатор двинулся им навстречу, по правую руку от него держался Весемир. Геральт настороженно смотрел им в спину и разглядывал новоприбывших. Их было пятеро, все высокие и поджарые, два из них почему-то скрывались за плотными темными капюшонами и оставались позади, кутаясь в плащах. Он смотрел только на них, и волнение вновь начало закипать в его груди. Те же стояли неподвижно, и только подолы плащей колыхались на продувающем ветре. Когда падаван заметил, что в свете ламп что-то блеснуло у одного из них на поясе, он прищурился, выжидая, когда ветер вновь вздернет послушную ткань.       Это была рукоятка меча. Он был уверен. Точно такая же была у него самого. И как только эта мысль успела перевариться у него в голове, Геральт крикнул, что было мочи:        — Назад! — его голос эхом прокатился по залу. — Назад!       Было поздно. В гроте вспыхнул неоновый красный свет, и два меча взметнулись в воздухе. Капюшоны упали, открывая всем красные, покрытые татуировками лица, на которых, подобно раскаленным углям, полыхали желтые глаза.       Геральт тут же выхватил свой меч, провернув по дуге. Воздух задрожал под потоком света, и падаван глянул на учителя, который тоже успел встать в оборонительную стойку. Он считал секунды. Раз. Два. Три, грохотали они у него в голове, мешаясь с ударами сердца. Геральт еще никогда не сражался, не считая тренировок. Он убивал бешеных зверей. Отгонял пиратов. Но сейчас он понимал, что все будет совершенно иначе.        — Охраняй сенатора, — услышал Геральт своего учителя прежде, чем двое дернулись к ним.       Весемир принял на себя два удара сразу. Три клинка ударились друг о друга, и их отбросило в сторону прежде, чем они вновь набросились друг на друга. Геральт стоял наготове, крепко держа меч, и с тревогой наблюдал за поединком. Что-то было не так, думал он. Это билось у него в голове, но он не мог понять, что так сильно его напрягало, пока вдруг ледяное осознание не пронзило его с ног до головы.       Учитель никогда не шел от обороны. В бою с двумя противниками это могло сыграть с ним злую шутку, ведь он давно уже был не молод, и ему явно не хватало скорости. Геральт самовольно дернулся вперед, запоздало понимая, что ослушался прямого приказа. Его меч столкнулся с потоком яркого, красного света, отдергивая от Весемира одного из нападавших.       Тот сражался хорошо. Двигался быстро и резко, делая короткие, частые выпады, не уводя клинок далеко, и Геральт не мог вспомнить, попадался ли раньше ему такой умелый противник. Впервые за долгое время он почувствовал, что, наконец, может сражаться в полную силу. Алый клинок рассекал воздух, падаван без особого труда ловко уходил из-под ударов, прикрываясь мечом.        — Странно, что ты дерешься не на нашей стороне, — прошипел краснорожий Геральту прямо в лицо, обнажая острые, гнилые зубы.        — Ты не первый, от кого я это слышу, — падаван с силой пнул отвлекшегося противника ногой в живот, и тот отлетел от него на пару шагов. Этой короткой заминки хватило, чтобы Геральт обернулся проверить, что происходит у него за спиной.       Сенатор валялся на земле, испуганно пряча лицо в ладонях, и на него надвигался тот, второй, раскидавший по разные стороны от себя их немногочисленный отряд. Трое, что явились к ним на встречу без оружия, валялись без сознания или были тоже мертвы. У Геральта похолодело нутро. Учителя не было видно. Он мельком пробежал глазами вдоль стен, глянул у себя за вторым плечом. Того не было.       Краснорожий замахнулся, явно намереваясь отрубить сенатору башку. Геральт дернулся в их сторону, судорожно понимая, что не успеет, как бы быстро не бежал. Его сердце пропустило удар.       А потом встало. Красный свет легко прошел сквозь тело непонятно как там оказавшегося Весемира, за мгновение до этого отбросившего сильным телекинетическим толчком уже попрощавшегося с этим миром сенатора. Учитель упал. Сначала на колени, а потом на холодный пол, вниз лицом. Меч выпал у него из руки, пропал синий луч, мелькавший до этого в воздухе. Геральт не мог вдохнуть.       Он помнил снег. Тот валил каждый день, с утра и до позднего вечера. Помнил, как Весемир нес его до космопорта на руках, не давая вымочить ноги в высоких сугробах. Помнил, как просидел всю дорогу у него на коленях, играя с мелочевкой, что была у джедая в карманах. Весемир посмеивался над его неуклюжестью и слабыми попытками поднять кубики в воздух одной лишь необузданной детской энергией. Он помнил, с какой гордостью тот смотрел на него. Всегда, что бы Геральт не делал. В Храме. Представляя Совету. И даже в треклятых барах, где мальчишке всегда перепадал отвратительный сок или ужасная газировка.       А теперь его связь с учителем стремительно гасла. Потоки Силы, что связывали их вместе, расползались, и Геральт не мог с этим ничего поделать.       Геральт закричал, срывая голос. Из его груди как будто выдрали огромный, самый важный кусок, и теперь там зияла пустота. Он не чувствовал ничего, кроме разрывающей боли и тошноты. Весь мир на мгновение остановился. А потом пришла ярость.       Он подскочил к телу учителя, проехавшись по земле и подсекая уже ликовавшего противника. Тот упал, давая Геральту время осмотреть на груди Весемира ровную круглую дыру с запекшимися краями. Он тяжело сглотнул и перевел взгляд на валяющийся меч. И, как в бреду, поддернул его во вторую руку. Тот послушно поднялся с пола и лег в раскрытую ладонь.       Геральт множество раз слышал о великих джедаях, сражавшихся с двумя мечами. Но ни разу не видел. Эта техника была слишком сложна для понимания учеников, а потому ее не преподавали в Храме. А многие мастера не практиковали ее, ориентируясь на просвещение в других областях. Этот стиль фехтования уходил в прошлое, поэтому оставалось все меньше тех, кто им владел. Что давало Геральту преимущество. Если им никто не владел, то никто от него и не умел защищаться.       Он не знал, что нужно делать, но интуитивно, повинуясь ведущей его Силе, встал, опираясь на одну ногу. Два меча сияли в его руках: синий и его, белый. Геральт думал лишь о том, как бы развешать кишки этих двух красных уродов по стенам. Клинки замелькали в воздухе, поочередно атакуя. Если раньше Геральту приходилось останавливаться, чтобы прикрыться от удара, то теперь, защищаясь одним мечом, он мог продолжать нападать вторым.       Его глаза горели. И без того золотую радужку опоясал огонь. Он жег и резал, бросал противников в стороны, как тряпичных кукол, сжимал их и вздергивал в воздух Силой, которая била из него с невиданной раньше мощью. И остановился, когда придавил ногой к каменному полу отрубленную голову, на которой застыло исказившееся в ужасе выражение лица.       Геральт вернулся к учителю и перевернул его на спину. Его лицо казалось спокойным и даже умиротворенным. Он смотрел на своего падавана немного грустным, остекленевшими взглядом, и глядя на него в ответ, Геральт судорожно втянул воздух, стараясь не пустить слезы. Он опустился на колени и закрыл ему глаза.        — Да пребудет с вами Сила, куда бы вы не отправились, — едва слышно прошептал он, и, сложив руки Весемира у него на груди, вложил в них позаимствованный меч. — Вы были хорошим мастером. И лучшим человеком из всех, кого я встречал.       Ответом ему послужила звенящая тишина. И топот коротких ног. Сенатор подошел к нему со спины и положил свою ладошку ему на плечо.        — Мне очень жаль, — неуверенно пробормотал он, но Геральт передернул плечами и поднялся, вырастая над робким человеком почти на три головы.        — У вас нет права это говорить, — сдавленно сказал джедай и тряхнул головой, отгоняя от себя все мешающие мысли. — Мы должны возвращаться, — продолжил он уже повседневным тоном, в котором не хрипело горе и боль. — И так прошло слишком много времени. Мы давно должны были быть в столице.        — Но как же... Как же ваш учитель? И мои люди? Они же все! Все!.. — сенатор сбивался и лишь обводил испуганным взглядом покрытый трупами зал.        — Пришлете за ними отряд, — коротко ответил Геральт. — Учителя я попрошу доставить на мой корабль. Я хочу вернуть его тело в Храм.        — Но, — опять забубнил сенатор. Две его мохнатые брови съехали так низко, как будто хотели поприветствовать что-то, что джедай все-таки не рискнул бы назвать усами. — На них же могут напасть, и...        — Нет, — отрезал Геральт, не видя смысла в том, чтобы дать тому договорить. — Ваши кочевники взбесились, потому что их повели за собой ситхи и их злоба. Насколько я знаю, ситхи никогда не путешествуют группами. Скорее всего, их было всего двое. И оба они сейчас здесь. Было бы больше, давно бы прибежали. Город будет свободен до вечера. Самим кочевникам от вас ничего не нужно.        — Ситхи? — в ужасе переспросил сенатор. — Это были ситхи? Как вы тогда не почувствовали их?       Геральт закусил губу. Любой джедай мог спрятать свою Силу, скрыть от чужих глаз, растворившись в окружающей его энергии. Так, чтобы даже самый опытный мастер не смог ничего заподозрить. Но все равно вина терзала его и пожирала изнутри.        — Они маскировались и были для нас невидимы, — сухо сказал он. — Сейчас это не важно. Пойдемте, — он едва удержался, чтобы не схватить сенатора за шкирку и не потащить с собой. — Не будем больше тратить время. Особенно на пустые разговоры, — на горести у него не было права и времени.       Геральт провел в медитации все время до Корусанта. Сенатор вместе с ним не полетел, оставшись улаживать внутренние неурядицы. Инцидентов после их стычки, как и обещал джедай, больше не было, и ничто не представляло угрозу. И он улетел, как только ему это позволила погода. Его никто не провожал.       На главной площади перед Храмом собрали большой костер. Его пламя вздернулось до самого неба еще до захода солнца. Геральт тоскливо вглядывался вглубь пляшущих огненных языков, туда, где покоилось тело Весемира. Цири обнимала его маленькими ручками и вытирала слезы и сопли ему о штанину. Она горестно скулила и постоянно спрашивала, точно ли его учитель уходит насовсем. Он тяжело кивал ей в ответ, в глубине души надеясь, что он ее обманывает.       Ее хватило не на долго. Вскоре она, устав, отправилась спать, все еще хлюпая и подвывая. Вслед за ней начали уходить все остальные. Геральт присел напротив догорающего пепелища и с еле заметной улыбкой принялся вспоминать все, что они с учителем пережили вместе. Он знал его буквально всю свою жизнь. Знал, что на сильную грозу у него начинало болеть правое колено. Что тот любил поспать и выпить. И то, в его жизни не было человека мудрее.        — Великим джедаем был Весемир. Для Храма большая он потеря, — горестно произнес у него из-за спины магистр Йода, тяжело покачивая головой.        — Да, — сдавленно ответил Геральт, не отрываясь от огня. — Он был для меня хорошим учителем.        — Верил всегда в тебя он, — магистр подошел и встал рядом с падаваном. Сейчас, поверни Геральт голову, они бы могли посмотреть друг другу в глаза. — Он говорил мне, что обучил тебя уже всему, что знать следовало бы тебе. А потому, учитывая на Набире заслуги выдающиеся твои, Совет готов без испытаний тебя назначить рыцарем-джедаем.       Геральт недоуменно вздрогнул и, поколебавшись немного, коротко кивнул.        — Спасибо, магистр. Для меня это великая честь. И... Извините, можно я задам вопрос? — Йода, уже собиравшийся его покинуть, замер вполоборота и посмотрел на него с интересом. — Что ситхи делали на Набире? Это ведь мирная планета.       Магистр нахмурился, погружаясь в раздумья, и спустя несколько мгновений глянул на падавана исподлобья.        — А уверен ли ты, что ситхи были это на самом деле?        — Да, магистр. К сожалению, жизнь научила меня в этом что-то понимать.        — Тогда, быть может, — Йода повернулся к Геральту спиной и медленно, прихрамывая, пошел в сторону Храма. — Планету захватить они решили. Не в первый раз для них такое. Кто ж знает.       Тот проводил его растерянным взглядом и, дождавшись, когда он останется в одиночестве, вновь вернулся в свои детские воспоминания, отпуская Весемира из каждого из них.       Ему было восемнадцать. Он, как и говорила Цири, действительно стал самым молодым джедаем за последние семьдесят лет. Но это случилось совершенно не так, как ему представлялось. Его душа ныла и болела, и он произносил клятву с застрявшими в горле слезами.

***

      С тех пор едва ли что-то могло удержать Геральта на Корусанте. Едва покончив с одним заданием, он тотчас требовал у Совета новое, садился на первый подвернувшийся корабль и улетал на столько, на сколько это только было возможно.       Что-то с треском разбилось внутри него. Что-то пропало из жизни вместе с Весемиром. Он, и без того с трудом ладящий с другими обывателями Храма, перестал даже пытаться налаживать с ними контакт. Посторонние люди приносили ему только дискомфорт и постоянное чувство раздражения.       Его душа болела только по Цири. Но, не желая признаваться в этом даже себе, в один момент он понял, что его учитель был прав. Он позволил себе слишком привязаться к девчонке и не останавливал ее ответные чувства, хотя прекрасно знал, что это неправильно. Они должны были беречь мир, а не друг друга. И Геральт бежал от нее, переключаясь на постоянные драки, схватки и периодические внутрипланетарные войны, в которые он встревал.       Он всегда рвался работать в одиночку, но Совет не всегда был готов пойти ему навстречу. Дипломатические и исследовательские миссии зачастую обязывали его брать с собой напарника. Но в таких случаях Геральт сводил все общение к минимуму, ограничиваясь короткими официальными встречами, инструктажем, долгими молчаливыми перелетами и сухими благодарностями за помощь. Да и сами приставленные к нему, подручные рыцари не горели желанием вести с ним светские беседы. Его хмурая рожа и пронзительный взгляд пугающих глаз заставляли шевелиться волосы на затылке. И, как только задание было выполнено, они с облегчением и без особых церемоний избавлялись друг от друга прямо в зале Совета после доклада, и из дверей выходили уже в разные стороны.       Он перестал стричься, отпустил жесткую щетину и еще больше разросся в плечах. Через год в нем нельзя было узнать того сомневающегося в себе мальчишку, а еще через несколько месяцев - уже и цивилизованного человека.       И его все вполне себе устраивало, пока однажды, опять появившись перед Советом для получения нового задания, он не услышал жесткий, холодный отказ.        — Смирению и пониманию учиться должен ты, а не по Галактике скакать, подобно нерадивой белке. Джедая путь - не вечный бой, который ты себе устроил. Так шею сломать себе не долго, — строго сказал ему магистр Йода и раздраженно стукнул тростью. — Два года ты не знаешь места своего под небом. И знания твои напрасно пропадают. А потому ученика Совет решил тебе доверить.        — Но я еще не готов, — коротко ответил джедай, не желая спорить с мастерами. Они и так по-прежнему его недолюбливали, а стоило ему только проявить перед ними самовольство, тут же спускали на него собак. Поэтому он лишь улыбнулся, слегка вздернув уголки губ, и обвел всех присутствующих слегка недоуменным взглядом для большей убедительности, как ему казалось, прекрасно отыгранного удивления.       Йода устало покачал головой.        — Готовый ты. Строптивый просто больно.        — Магистр! — невольно вырвался у Геральта возмущенный возглас, и он тут же захлопнул рот, стараясь успокоиться.       Тот с силой тряхнул в воздухе рукой и указал ей Геральту прямо в грудь.        — Не думаешь ли ты, что ошибиться мог Совет в решении своем? — он с пытливым прищуром уставился на стоящего перед ним джедая.        — Я... — начал было Геральт, но запнулся, подавившись от пронзительного взгляда. Магистр уже неоднократно намекал ему, что пора немного остепениться и взять под свое крыло подрастающее поколение. Но во всем Храме был лишь один ребенок, которому он пообещался стать учителем, и тот пока не дорос. Но Цири действительно было только семь. За то время, что ей еще было положено ходить в юнлингах, с такой-то жизнью Геральт запросто мог умереть.       И вставить свое слово поперек решения Совета он тоже не хотел, поэтому, тяжело вздохнув, нехотя ответил:        — Нет. Вы правы.       В любом случае, обучив одного ученика, он сам мог бы стать мастером и распоряжаться своей жизнью так, как ему бы хотелось.

***

      Геральт не знал, можно ли было называть его ученика проблемным. Ведь проблемными обычно называли тех, в ком было некоторое количество трудностей, с которыми сложно было справляться. А его ученик весь, с ног до головы, представлял собой одну большую проблему. Сложно было сказать, что в нем было хорошо.       Во-первых, отвыкший от людей и общения Геральт столкнулся с бесконечным потоком изливающихся из Юлиана слов. Во-вторых, тот напрочь отказывался откликаться на это имя и никоим образом ни на что не реагировал до тех пор, пока кто-нибудь не позвал бы его Лютиком. В-третьих, Геральту обычно хватало первых двух пунктов для того, чтобы на весь вечер запереться в комнате и посвятить себя ночной медитации.       Но Лютик на самом деле был для Геральта "слишком". Слишком громким. Слишком прилипчивым. Слишком ранимым. И с каждым годом дела становились все хуже. Если в свои четырнадцать Лютик, выбравшись вместе с учителем на первое задание, просто умудрился получить по башке и вернуться на корабль в полной отключке у Геральта на плече. То в пятнадцать Геральт уже вытаскивал его из борделя. "Я думал, мне там нальют выпить. Те дамы мне обещали", - верещал он, едва поспевая за джедаем, крепко сжимающим его ухо.       И учился Лютик, как Геральту казалось, из рук вон плохо. Едва дело доходило до фехтования, тот начинал творить черт пойми что. Он неправильно держал меч. Неправильно ставил ноги. Неправильно двигался. Правильно он только падал, старательно закрывая голову.        — Зараза, — раздраженно цедил каждый раз джедай, силясь не закатить глаза. — Смотри на меня. Смотри! Нужно делать вот так, — он медленно показывал ему движение за движением.        — Как? Как, как? — переспрашивал Лютик и повторял все с точностью до наоборот.        — Вот так, — еще раз повторял Геральт, двигаясь настолько медленно, насколько только мог.        — Вот так? — повторял вместе с ним падаван, и Геральт просто отбрасывал в сторону клинок и умывал руки.       Лютик был маленьким и щуплым, ему на роду было написано с таким телосложением юрко прыгать у противника перед глазами и проскакивать между пальцев. Но, стоило только нависнуть над ним с мечом, он пугался и с завидной ловкостью сматывался, подгоняя себя Силой и адреналином.       Но нельзя было не признать, что он старался. Стоило его только чем-то заинтересовать, он мог трудиться над этим до потери пульса. Это не значило, что у него это обязательно бы получилось. Вовсе нет. Так, например, за месяц разбив два городских лайнера, он окончательно убедил своего учителя ни за что не пускать его к штурвалу корабля.       Поэтому и на этот раз Геральт недовольно оттащил за шкирку ученика от стойки управления и, поправив на место все выкрученные им рычажки, сам поднял корабль в воздух, мягко вышел в космос, где со спокойной душой включил настроенный автопилот - ему джедай доверял намного больше, чем взбалмошному Лютику, - а потом отошел и устало упал на диванчик.        — Не трожь корабль, — сердито сказал он ему, прикрывая глаза, надеясь подремать во время полета.       Лютик обиженно дул губы и пыхтел.        — Да ничего со мной не случится, — пробухтел он, стараясь казаться не сильно расстроенным. Геральт даже нехотя приоткрыл один глаз, чтобы удостовериться, что тот не шутит.        — С тобой то, да, ничего, — согласился он. — А с кораблем может. А я все-таки еще планирую долететь.        — Настолько мне не доверяешь? — вскинул брови ученик, и Геральт лишь коротко кивнул, надеясь прекратить этим лишнюю болтовню. Не получилось. Лютик принялся оскорбленно хватать ртом воздух и краснеть, будучи никак не в силах решить, что ему ответить.        — Не лопни, — Геральт хмыкнул. И повторил: — И не трожь корабль, — но стоило ему только вновь расслабиться и одной ногой вступить в царство Морфея, как Лютику опять приспичило открыть рот.        — А что будешь делать ты?        — Спать.        — А потом? — не унимался падаван.        — Потом мы прилетим, — к Геральту начинало подкатывать раздражение. Он плохо спал последнюю неделю и чувствовал, как обессилил организм. Ему нужно было немного вздремнуть, чтобы не грохнуться где-нибудь по прилете.        — О-о, — возбужденно протянул Лютик. — Мы же пойдем смотреть гонки? — продолжал наседать он, как будто не видел, как скривился от его вопросов учитель.       Геральт уже тысячу раз пожалел, что случайно сболтнул о бегах на нерфах, которые ежегодно устраивали на Ондероне. Вообще-то он уже тысячу раз пожалел, что в свое время не отказался от этого триклятого падавана, не сложил с себя все полномочия, не свалил куда-нибудь на Внешнее Кольцо и не купил себе ферму где-нибудь на забытой всеми планете. Но сожалеть об этом было уже поздно, а вот о гонках - в самый раз.       Он обмолвился о них просто потому, что это пришлось к слову. Лютик рассказывал ему о животных и о том, как он потрясающе-просто невероятно-ты не сможешь поверить-удивительно научился контактировать с ними с помощью Силы. И конечно же Геральту нужно было ответить, что на планете, куда им предстояло отправиться, люди вьючат несчастных, едва ли приспособленных для этого созданий, и устраивают на них скачки. Как Лютик в тот момент не подумал, что учитель вообще его не слушал? Но вместо этого ему просто приспичило туда пойти. Казалось, он сам не знал зачем. Ему просто срочно это стало нужно.       Геральт же идти туда совершенно не планировал. Потому что кроме того, что для него вся эта идея казалась очередным поводом Лютика, чтобы потратить впустую кучу денег, Ондерон был покрыт плотными джунглями, и джедай хотел нагрузить своего падавана, посадив его учиться укреплять связь с Живой Силой. А сам он мог бы наконец спокойно уйти в медитацию, чтобы тот до него не докапывался.        — Посмотрим, — туманно ответил джедай, прекрасно понимая, скажи он Лютику "нет", и тот будет перечислять, почему они должны это сделать до самого приземления.        — Но... — открыл было рот падаван, но Геральт, только заметив как дернулись у того губы, встал и, подхватив с пола дорожную сумку, пошел в подсобный отсек. Лучше уж поспать среди проводов и тряпок, чем не поспать вообще, решил он.        — Тронешь пульт и будешь месяц работать в отходниках, — пригрозил Лютику Геральт, стоя в дверях и широко зевая. — Советую не проверять.       Изис, столица Ондерона, был небольшим, светлым круглые сутки городом. В отличие от того же Галактического города на Корусанте, который со временем разросся по всей планете, а потом начал расти вверх, настраивая сверху новые и новые уровни, в Изисе люди жили куда скромнее, предпочитая не уходить далеко в воздух. Поэтому столица была застроена короткими, трех и четырехэтажными домиками с круглыми черепичными крышами и большими окнами.       Когда они прибыли, стояла глубокая ночь. По улицам летали большие, круглые фонари, висели яркие флаги и играла музыка.        — Кажется, мы пропустили какой-то праздник, — разочарованно протянул Лютик, оглядываясь. — Ну вот.       Геральт ухмыльнулся. Учи его падаван в свои детские годы политологию чуть лучше, прекрасно бы знал, что ондеронцы устраивали себе пиршества и танцы каждый выходной, восхваляя своего единого, великого Бога. Прилети они неделей позже, все было бы точно так же. Но вот то, что они действительно приземлились намного позже, чем должны были, портило Геральту все планы.        — Нам нужно найти, где переночевать, — пресно сказал он, недовольно морщась и оценивая все доступные им варианты. — Предлагаю вернуться до утра на корабль, — он не подумал о ночлежке, потому что не рассчитывал оставаться здесь надолго. — Так будет безопаснее всего.       Во время одной из последних археологических раскопок на планете было найдено два голокрона, небольших носителя информации, в которых древние джедаи хранили феноменальные объемы данных. Они были очень редки и неописуемо ценны для Храма и джедаев. А потому Совет отправил их лично забрать находки и привезти на Корусант. Но только вот Геральт рассчитывал прилететь днем, в крайнем случае ранним вечером, чтобы успеть пересечься с археологом и сразу же выдвинуться обратно. Но стояла ночь, и ни о каких встречах не могло идти и речи.        — Но, Геральт, — затянулся Лютик. — Давай пройдемся. Я же никогда здесь не был, и, может, больше никогда не буду.       Джедай смерил его хмурым взглядом. Почему, когда ему кристально чисто было понятно, что ученик несет откровенную чушь, тот этого вообще не понимал?        — Нет. Плохая идея, — отрезал он, категорично мотая головой.        — Почему?        — Опасно, — коротко пояснил Геральт, и его падаван кисло поморщился.        — Из опасного, как я вижу, здесь только вот это, — Лютик описал пальцем в воздухе круг прямо напротив лица своего малоприятного собеседника. — Того и гляди, кто-нибудь помрет от скуки. Посмотри же, как здесь красиво... — он восторженно обернулся на уходящую в даль украшенную улицу.        — Ага, очень, — абсолютно равнодушно ответил джедай. — Пойдем, нужно вернуться.        — Почему бы нам просто не снять номер в местной гостинице? Или это тоже "опасно", — Лютик выделил последнее слово, нарисовав в воздухе кавычки.        — Да, возможно, — кивнул головой тот, не желая сейчас вступать в словесные перепалки. Было уже слишком поздно, и на это совершенно не было времени.        — А как по мне, опасно спать на просиженном диване. Я не хочу лежать лицом во вмятине от чьей-то задницы, — продолжал буксовать падаван, отчаянно желая остаться. Геральт тяжело вздохнул.        — То есть ты думаешь, что в гостинице непременно будет лучше? — саркастично поинтересовался он, но Лютик принялся отвечать абсолютно серьезно.        — По крайней мере, там не будет вонять машинным маслом. И точно уж будет душ.        — Ладно, давай поступим вот как, — Геральт растер лицо ладонями, сгоняя с себя излишнюю расслабленность. — Найдешь гостиницу, не сходя с места, мы останемся. Нет - возвращаемся, и ты до утра будешь молчать, — сам он давно уже знал, что она находилась в двух кварталах на север от места, где они никак не могли решиться, что делать дальше.       Лютик задумался. Перспектива была хорошая, он уже неплохо владел Силой и мог находить общий язык с птицами и простыми млекопитающими, а значит и гостиницу скорее всего мог найти без проблем. Но он никогда не пробовал использовать Силу подобным образом. Хотя, ему в любом случае нечего было терять.        — Хорошо, — он кивнул и сосредоточился. Ему нужно было найти большое скопление людей, но с приглушенной, спящей энергетикой. В теории это казалось не сложно, но вот на практике... — Нашел! — неожиданно воскликнул он. — Вот там, — Лютик указал пальцем в нужном направлении.       Геральт выразительно и слегка удивленно смотрел на падавана, который стоял напротив и самодовольно улыбался, глядя ему в глаза. Признаться, джедай не был уверен, что тот справится. Точнее сказать, был уверен, что Лютик не справится. Потому что обычно он отвлекался на все, что попадалось ему на пути, растрачивая Силу попусту, и очень редко достигал желаемой цели.        — Что? — Лютик весело приподнял бровь. — Не рассчитывал на такое?       Геральт решил не отвечать, чтобы лишний раз не тешить эго и без того не особо старательного падавана. Любой его ответ привел бы того в дикий восторг, поэтому джедай лишь коротко сказал:        — Пойдем. Так и быть, останемся в гостинице.       Всю дорогу Лютик восхищенно разглядывал непривычную для него архитектуру. Он, большую часть жизни проведя на Корусанте, скорее был готов видеть металлические жилые конструкции высоко в небе, нежели каменные, твердо стоящие на земле. И весь местный антураж и все еще висевшая после праздника в воздухе атмосфера приводили его в какой-то детский восторг. Он тепло улыбался, и его лицо светилось наивным счастьем.       Лет через пять его уже ничего не будет так восхищать, подумал Геральт и удивился тому, насколько грустной оказалась для него эта мысль.       В гостинице он принципиально взял самый дешевый доступный номер на двоих. Лютик сразу убежал мыться, прямо на ходу стягивая с себя "грязную и вонючую" тунику. А вот Геральт задержался. По пути, совсем недалеко, он заметил небольшую, все еще работающую забегаловку. Выпить пару рюмок для хорошего сна показалось ему хорошей идеей.       Молодая барменша строила ему глазки, и он зачем-то, смеха ради, решил ей подыграть и сел прямо за стойку. Все равно это было проще, чем искать свободный столик в забитом баре. Он мельком подметил, что народа было правда слишком много, учитывая, который стоял час. Но девушка улыбалась так приветливо, что он решил, что его от недосыпа просто замучила паранойя, и заказал на один шот больше, чем планировал.       Геральт ожидал в беспросветной мгле вечность до тех пор, пока что-то не начало проясняться.       Он лежал и не мог понять, закрыты его глаза или открыты, но вокруг по-прежнему стояла густая, душная темнота, которая стискивала его со всех сторон. Мир отчаянно вращался вокруг, и в этой чудовищной качке джедай с трудом пытался поймать какие-то крохи сознания. Ужасно болела голова, хотя, казалось бы, он не так уж много и выпил накануне. А потом послышался голос. Странный, немного просвистывающий и хриплый.        — Точно тебе говорю, это он. Ты же сам видел. Все, как и говорили.        — А что говорили? — Геральт услышал второго человека и прислушался.       Он заставил себя распахнуть глаза. Тусклый свет бросился ему в лицо, и, немного проморгавшись, джедай понял, что сидит привязанный к ножке кровати, со связанными за спиной крест-накрест руками. С другой стороны с мешком на голове сидел Лютик, и Геральт подумал, что тот без сознания, потому что падаван молчал и не дергался. Все это было мерзко и чертовски плохо. Ну, хотя бы в гостиницу я вернулся, запоздало подумал Геральт, но это его нисколько не успокоило. Это значило, что кто-то посторонний вломился к ним в номер и каким-то образом вырубил и его, и падавана.       Голоса доносились из небольшого прохода у входа, прямо за углом. Видно никого не было, и Геральт решил не встревать раньше времени и сначала постараться разобраться в происходящем.        — Что-что. Что глаза должны быть желтые. Рожа страшная. Говорю тебе, что точно он, — опять заговорил первый.        — Да по ориентировке ведь не похож. На, глянь. Ну? И что? Хочешь сказать, прям одно лицо? Нет. Не похож.        — Может и не похож. А Лирка сказала, что похож!        — Лирка прям сильно разбирается, — второй фыркнул. — Она там прям как будто сильно что видела. С каждого второго себе в стакан сливает. Ночь на дворе. Увидела, что глаза желтые, и что меч болтается. Ей и хватило.        — Да не стала бы она за просто так человека опаивать-то. Не совсем же дура.       Геральт был готов провалиться под землю. Его просто напросто опоили, а он повелся на улыбку и красивое личико, как последний дурак. А еще обвинял Лютика в глупости и наивности.        — Дура, не дура... — опять заговорил второй. — А делать-то с ним мы что будем?        — Да не знаю я. Не знаю. Ну, а что? Рожа страшная? Страшная. Глаза желтые. Меч при себе имеется. Ростом со шкаф. Давай свезём его, может и заплатят что-нибудь.       Геральта осенила внезапная догадка. В том баре не было полно народа, там собирались охотники за головами и разбирали свежие заказы. А его они с кем-то спутали. Скорее всего с каким-то ситхом, за которого была положена награда. Лезть ему в это совершенно не хотелось, он и так уже слишком долго тут проторчал. Но, как только он хотел Силой подтянуть к себе меч, выпутаться из узлов, взять вещи, Лютика и спокойно уйти через открытое окно, как тот, не вовремя очнувшись, чихнул. И, видимо, открыл глаза и очень перепугался, потому что заорал во всю глотку.        — На помощь! Геральт, помоги мне. Я здесь!       Геральта опалило стыдом за своего падавана. Тот беспорядочно дергался в веревках, вместо того, чтобы включить голову и постараться выбраться. А когда Лютик вдруг всхлипнул, стыд в груди джедая превратился в кипящее беспокойство.       На вопли тут же прибежали те двое. Джедай наконец-то смог оценить их по достоинству. Один из них был тви'леком неприятного серого цвета. Длинные, свойственные всем тви'лекам отростки торчали у него из-под капюшона, а в руках он держал нацеленный на Геральта бластер. Второй был очень высоким и очень худым человеком, с торчащими скулами и сильно выпирающим носом. Ни один из них Геральту не понравился.       Тви'лек пнул Лютика мыском сапога. Тот дернулся от неожиданности и ойкнул. Человек нахмурился.        — А с этим что будем делать? — спросил он, и Геральт понял, что именно этот из головорезов сомневался, верная ли у них добыча.        — Пристрелим, — просто ответил тви'лек. — Давай. Раз, и дело с концом. Не хочется с ним возиться.       Лютик, казалось, перестал дышать. Не только из-за того, что в мешке, напяленном ему на голову, было мало воздуха, и каждый вздох давался ему очень тяжело. Он уже начинал прощаться со всем, что знал, когда Геральт решил-таки встрять в разговор.        — А его хоть за что? Он же вас даже не видел, — спокойно проговорил он, заставляя головорезов вздрогнуть. — Отпустите его, и нормально поговорим, — предложил он им, не меняя тон. Его голос звучал так ровно, как будто они говорили о погоде или завтраке.        — Ой ли, — не нашелся с ответом человек. — Хрен вас ситхов пойми.        — То есть я ситх? — поинтересовался Геральт, и ожидаемо получил неуверенный кивок. — И вот этот вот тоже? — на всякий случай спросил джедай, покосившись на Лютика.       Человек кивнул еще раз, а тви'лек вдруг оскалил зубы и зашипел:        — Хватит нам голову морочить.        — Да помолчи ты, — прикрикнул ему напарник, но тот уже вошел в раж и не собирался останавливаться.        — Это ты помолчи, — процедил он сквозь сжатые зубы. — А я уже затрахался. Этого сейчас с собой, — он злобно глянул на Геральта. — А этого, — он перевел взгляд на притихшего падавана и вскинул в его сторону пушку.       Наверняка он хотел закончить мысль перед тем, как спустить курок, и у Геральта в запасе было секунд пятнадцать. Но он не хотел больше ждать, все и так зашло уже слишком далеко. Он резко раскрыл ладонь, подставляя ее под подлетевшую рукоять. Клинок загорелся в полумраке комнаты, мигом прожигая державшие Геральта веревки. Он вскочил на ноги и выбил из слабой руки бластер раньше, чем тот успел выстрелить.       Тви'лек попятился, оглянулся и, едва не сбившись на четвереньки, бросился в сторону выхода. Геральт не стал его догонять. Его больше интересовал второй, который все еще пытался понять, как ему свинтить. Джедай стоял прямо между ним и дверным проходом, а прыгать в окно было страшно.       Геральт сделал шаг ему на встречу и прищурился.        — Ты хочешь найти хорошую работу, — убедительно проговорил он, взмахивая в воздухе рукой, и человек согласно кивнул.        — Я хочу найти хорошую работу.        — Отлично, — выдохнул джедай и уже спокойно повторил то же самое еще раз: — Ты хочешь извиниться и уйти из чужого номера.        — Извините за беспокойство, — послушно сказал человек. — Я уже ухожу, — и он ровным шагом вышел, аккуратно прикрыв за собой входную дверь.       Геральт устало опустился на колени рядом с ничего не понимающим падаваном и отбросил в сторону меч. Он осторожно развязывал узлы, стараясь причинять как можно меньше дискомфорта и без того напуганному Лютику. И когда, наконец, тот сам смог стянуть с себя мешок, они оба поняли, что все кончилось.        — Что это было? — ошалело спросил Лютик, хлопая глазами.        — Они решили, что я в розыске. Что я ситх, — пояснил джедай, вглядываясь падавану в лицо и понимая, что тот плакал. Что-то неприятно сжалось у него в груди, но он не стал на этом зацикливаться. — Вот и решили подзаработать.        — Понятно, — Лютик потирал места, где до этого его тесно обвивали веревки, а сейчас виднелись красные полосы. — А с чего они вообще взяли, что ты ситх?       Геральт недоверчиво нахмурился. Не мог же его ученик в самом деле был настолько слепым. Весь Храм обходил его стороной, едва только заметив. А Лютик, последние три года проводивший с ним большую часть времени, казалось, искренне не понимал. Это было, как минимум, странно.        — Ты хоть раз смотрел мне в глаза? — с сомнением спросил джедай.       Лютик яростно закивал.        — Ага. Красивые.        — Они желтые, — кисло сплюнул Геральт, не обращая внимания на неожиданный комплимент, а его падаван лишь насмешливо фыркнул.        — А у меня родинка на заднице. И что, плакать что ли?       Настала очередь Геральта потрясенно хлопать глазами. Лютик был настолько чист и невинен, что его существование начинало вызывать некоторые сомнения. Он был первым за много лет, кто смотрел на Геральта и видел его самого, а не "скрытое зло" в недрах его души, о котором все твердили без умолку. И он улыбался. Геральт не смог не улыбнуться ему в ответ.        — Подожди, — Лютик скептически посмотрел на учителя. — А ты как освободился?        — Разрезал веревки, — просто ответил Геральт, скользнув взглядом по подпаленной куче узлов. — Делов-то.       Падаван с сомнением посмотрел на его руки. И вдруг вздрогнул. Глубокий, ровный ожог от светового клинка проходил по запястьям. Лютик болезненно поморщился и, поймав учителя за пальцы, поднес обожженные запястья к лицу.        — Зараза, — невольно вырвалось у того, когда он и сам наконец заметил, как скверно выглядят его руки. — Долго будет заживать.        — Это ведь из-за меня? — глухо протянул падаван.        — Что?        — Ты обжегся из-за меня, — Лютик всхлипнул. — Тебе больно из-за меня, — в его взгляде вдруг промелькнуло что-то, чего Геральт там никогда не видел. Что-то тяжелое и тоскливое. Что-то, из-за чего Лютику тоже было нестерпимо больно.        — Это такая мелочь, — небрежно отмахнулся джедай. — Не мог же я в самом деле дать тебе погибнуть, — Лютик смотрел ему прямо в глаза, в те самые, желтые, и Геральт не мог понять, что творилось у того на душе.       Они проторчали на полу до тех пор, пока за окном не показалось солнце. А затем Геральт встал, отряхнулся, прогоняя с себя остатки прошедшей ночи, и напомнил, что вообще-то они прилетели за голокронами. Его голос звучал так, как будто с ними действительно ничего не произошло, и единственным, что его волновало, было то, что выспаться ему так и не удалось.

***

      После возвращения с Ондерона Лютик полностью посвятил себя фехтованию. Скорее всего, он больше не хотел чувствовать себя беспомощным и слабым, и у него наконец появилась хоть какая-то мотивация научиться держать в руках меч. Правда, по началу дела с этим обстояли не лучше, чем с его умением управляться с кораблями. И он огребал от Геральта на каждом занятии. Но каждый раз вставал обратно в стойку, и Геральт довольно ухмылялся.       Зато с Цири Лютик сражался практически на равных. Она, уже научившись ловко орудовать мечом, с радостью согласилась участвовать в их тренировках, и довольно обскакивала пыхтящего Лютика. Она брала его юркостью и скоростью, и стоило только ей победно усесться на груди поверженного падавана, Геральт недовольно тянул: "Вот ты должен делать то же самое".       Цири была счастлива. Помимо того, что ей удавалось поспарринговаться с кем-то постарше, она наконец-то нашла того, кому запойно рассказывала о юношеских годах Геральта, заставляя того хмуриться и раздраженно поджимать губы. Лютик слушал ее с таким же энтузиазмом, с каким она вспоминала все новые и новые истории. Они оба мерзко хихикали и косились на Геральта. Тот в свою очередь молчаливо клялся, что они очень пожалеют.       Когда Цири не могла прийти, Лютик учился правильно вставать и держать руки. И если уже знакомые стойки получались у него более-менее сносно, стоило только Геральту показать что-нибудь новое, тот терялся и путался в своих же конечностях.        — В чем проблема, просто повторить за мной? Ты вообще видишь, как я стою? — Геральт действительно стоял, в то время как падаван изображал из себя кривой бонсай.        — Я пытаюсь, — жалобно простонал Лютик, стараясь вывернуть ступни под нужным углом и повернуть корпус. — Мне просто нужно время.        — В бою у тебя его не будет, — шикнул Геральт, моментально оказываясь у падавана за спиной и неприятно прикладывая ему рукояткой меча. — Ты умер.       Лютик насупился и растер ушибленное место. Геральт хоть и бил не сильно, все равно потом оставались синяки. Да уж, умер он. На каждой такой тренировке он умирал и воскресал такое бесчисленное количество раз, что уже было глупо зацикливаться на каком-то конкретном. Но все-равно было немного обидно. Даже Цири отмечала, что он стал драться намного лучше. А Геральт, казалось, вообще не замечал никакой разницы. Конечно, на его фоне Лютик действительно казался абсолютным неумехой. Но, черт возьми, это же был Геральт. Лучше него мечом владел разве что магистр Йода.       Падаван встряхнул головой и опять раскорячился, выпрямил спину, стараясь не прогибаться в пояснице, и отвел плечи. И услышал, как Геральт тяжело вздохнул.        — Ну вот что с тобой делать? — устало спросил он, глядя на перекошенного Лютика.        — Я же стараюсь, — возмутился тот, процедив сквозь сжатые зубы. Стоять ему было правда тяжело. От натуги он порозовел и дышал через раз, пытаясь не опрокинуться. — Это вообще-то не так просто.        — Но и не сложно, — Геральт подошел ближе, критично разглядывая странную позу падавана. — Тебе нужно... А знаешь, стой, просто замри.       Лютик послушно застыл, прямо на вдохе, стараясь даже не моргать лишний раз. А потом почувствовал на спине тяжелую, горячую ладонь, расправляющую лопатки.        — Не сутулься, — прокомментировал джедай, прикладывая чуть больше силы, чтобы напряженные мышцы под пальцами поддались. — И подбери живот, — вторая рука тут же опустилась в район солнечного сплетения. — И не отклячивай задницу. Теряешь равновесие.       Из Лютика с тихим свистом вышел весь воздух, едва он почувствовал, как Геральт сжал ему ягодицу, стараясь сместить корпус. На и без того розовом лице проступили красные пятна, а сердце билось в ушах.        — Ну, понял? — громыхнул Геральт у него над ухом, заставляя вздрогнуть и выйти из оцепенения.       Лютик заторможено кивнул, чувствуя, как горит лицо и кожа там, где только что лежали чужие ладони. А потом пропустил носом воздух и пришел в себя, словно вынырнул из проруби. Геральт смотрел на него и щурился.        — Не отвлекайся, — жестко сказал он. — И запоминай. Ты очень проворливый. И хорошо научился пользоваться Силой. Используй это. Ускоряйся. Прыгай. Проскакивай. Толкай, если нужно. Усёк?       Лютик кивнул головой немного живее.       Геральт ухмыльнулся.        — Тогда давай. Нападай, — он поманил его рукой.       Падаван обреченно вздохнул и покачался на коленях. В воздух взметнулось зеленое лезвие и, сделав полный оборот, замерло на мгновение. А затем Лютик, наспех оценив ситуацию, ринулся на Геральта, целясь ему под руку.       Естественно, в этот раз у него не получилось. И в следующий. И даже через месяц. Зато через год он мог наконец похвастаться результатами. Лютик научился неплохо драться, и несмотря на то, что в основном он исходил из обороны, предпочитая парировать удары, уворачиваться или заходить за спину, с настроенным на победу Геральтом он смог продержаться почти четверть часа.       Это было потрясающе. И спасло им обоим жизнь, когда гребаный, мать его, Геральт, поймал плечом заряд бластера и остался с нерабочей рукой. Не то чтобы Лютику нравилось убивать, вовсе нет, но умирать ему нравилось еще меньше. И вообще, формально он никого не убил, он просто ловко отразил летящие в него выстрелы тем, кто стрелял.       Геральт тяжело, хрипло дышал, покрываясь испариной. Его глаза быстро мутнели и подергивались, намереваясь закатиться от боли, и Лютик суетно вкатил ему капсулу обезболивающего.        — Давай, — непонятно к кому обращаясь, нервно повторял Лютик, похлопывая Геральта по щекам. — Давай же, — он никак не мог понять, работало ли лекарство. — Я не потащу тебя на себе.       Почему их всегда пытались убить? Почему они не занимались политическими миссиями? Не перевозили консулов, не вылетали на переговоры? Боже, да Лютик же прекрасно знал, что большинство падаванов вообще никогда не сражались и не участвовали в стычках. Что же с ним было не так?       Они должны были просто охранять от контрабандистов межпланетарный груз, доставляемый на Селонию. Планета страдала от засухи и нуждалась в ресурсах, поэтому королевская семья выписала с Корусанта все необходимое и попросила Совет выделить нескольких джедаев для защиты. Это были просто фрукты, овощи и бочки с водой. Да займись этим кто угодно другой, до груза никому не было бы дела. Но едва за это задание взялись они с Геральтом, всей сраной Галактике приспичило наживиться на их бочках. Удивительно, но они даже смогли приземлиться без инцидентов. Но вот едва они отошли из города в лес, направляясь с небольшой повозкой к ближайшей деревне, на них тут же навалилась куча не пойми кого, паля налево и направо.       Геральт не собирался приходить в себя. Лютик отбросил в кусты отстреленный от руки кусок мяса, силясь не блевануть. Он и представить себе не мог, насколько это должно было быть больно.        — На кой хрен тогда быть легендой Храма, если тебя может убить репа с пистолетом? — бормотал он, заставляя себя не паниковать. Обезболивающее действовало плохо. Геральт все еще не пришел в себя. Его мышцы судорожно подергивались, а лицо было влажным от пота. Лютик осторожно смакнул рукавом своей туники лишнюю влагу со лба джедая и уселся возле его ног. — Даже не думай тут умереть, — пригрозил он. — Иначе я сделаю что-нибудь ужасное! Такое, из-за чего тебе придется ожить и явиться по мою душу.       Геральт не ответил. И падаван окончательно приуныл. Он не мог долго притворяться храбрым, особенно для самого себя. В глубине души он беспокоился о хмуром джедае и осторожно поглаживал его по голени, не то стараясь унять его боль, не то - успокоить самого себя.        — Был зелен плющ, и вился хмель, лилась листвы полночной тень, — дрожащим голосом пропел Лютик, стараясь отвлечься. Иногда, когда никто не слышал, он пел, и это всегда могло привести его в чувства. Сейчас же, соверешенно не зная, что делать, он не нашел ничего лучше, чем затянуться знакомыми, теряющимися между деревьев строками. — Кружилась звездная метель в тиши полян, в плетении трав... Там танцевала Лутиэн, Ей пела тихая свирель, Укрывшись в сумрачную тень Безмолвно дремлющих дубрав. Шел Берен от холодных гор, Исполнен скорби, одинок, Он устремлял печальный взор, Во тьму, ища угасший день.        — Лютик, — донесся до падавана слабый голос. Тот вздрогнул и повернулся. — Не смей петь, пока я не сдохну.       Лютика вздрогнул от неожиданности. На глаза выступили непрошеные слезы, и он незаметно стряхнул их, пока Геральт пытался проморгаться.        — Где... Кхе-кхе, — джедай закашлялся. Горло ужасно пересохло, и ему было тяжело говорить. — Где моя сумка? Дай... Дай мне. Еще обезболивающего.        — Не положено же больше одного за раз, — попытался ответить падаван, но Геральт лишь издал низкий, устрашающий рык, прозвучавший почему-то немного жалобно. И Лютик, трясущимися руками подобрав с земли походную сумку, вложил в слабую ладонь все, что было похоже на лекарства.        — Зараза, — прошипел Геральт сквозь сжатые зубы, всаживая себе в грудь сразу две капсулы с анестетиком. — Где повозка?        — За углом.        — Возвращаемся в город, — Геральт поднялся. У него кружилась голова, и все плыло перед глазами, но оставаться в лесу было нельзя. — Давай, шевелись.        — Но... — пролепетал Лютик, растеряно глядя в ответ. — Твоя рука. Она...        — Она будет меньшей из потерь, если нас здесь прирежут. Давай. Ну! — прикрикнул джедай, теряя терпение и последние силы. — Бегом, — он развернулся и пошел вперед, заваливаясь на пострадавшую сторону. Лютик поспешил за ним.       Им повезло, что по приезде их сразу же разместили в гостевую комнату во дворце, - Геральту было куда упасть без сил. Его тело с тихим стоном приземлилось на большую кровать, утопая в подушках и скрываясь от глаз падавана. Лютик топтался у входа, не зная, что ему делать.        — Я могу тебе чем-нибудь помочь? — робко спросил он, но, как и ожидал, не услышал ответа. — Хорошо, — падаван кивнул собственным мыслям. — Тогда я позову врача.       Геральт зашевелился, и над подушками показалось его помятое лицо.        — Не надо врача, — сказал он, награждая Лютика стеклянным взглядом. — Нет смысла. Тут и так всё прижгло.       Скорее всего он был прав. Его могли бы засунуть в регенеративный бокс или в бакта-камеру на какое-то время, но это заняло бы очень много времени, которого у них не было. И не облегчило бы боль. Ту же самую помощь Геральт мог получить, вернувшись в Храм.       Но ничего не делать Лютик не мог. Он чувствовал себя обязанным оказать любую помощь. Он был готов сделать все, что его бы попросили, лишь бы Геральту стало лучше. Но тот упрямо молчал и ничего не просил.        — Знаешь, — неуверенно протянул джедай спустя несколько долгих часов, которые он провел в беспокойном сне. — Ты все-таки можешь помочь. Пока я все еще не свихнулся от боли, помоги раздеться. Сам не смогу.       Лютик опешил, но послушно подошел. Геральт сидел на кровати, дожидаясь, и падаван разместился у него за спиной. У него дрожали пальцы, но вряд ли бы это можно было почувствовать сквозь плотную ткань, когда он аккуратно потянул вверх тунику. Та скользнула вверх по крепкой спине, обнажая множество зарубцевавшихся шрамов. Лютик сухо сглотнул.       Когда туника повисла на простреленной руке, Лютик замялся.        — Срежь. Все равно выкидывать, — подсказал ему Геральт, нетерпеливо передергивая плечами и морщась.       Падаван не двинулся. Геральт слышал, как тот тяжело дышал. Чувствовал, как прохладный воздух облизывал ему спину. А потом неожиданно ощутил осторожное касание к воспаленной лопатке и обернулся посмотреть, что происходит.       Лютик прижимался к нему губами. Легко, поверхностно. Трепетно прикрывая глаза.       Геральт нахмурился.        — Что ты делаешь? — холодно спросил он, и его брови едва ли не сошлись у переносицы.        — Так быстрее заживет, — смущенно пробормотал падаван, отстраняясь и еле заметно краснея.       Он думал, что они поговорят об этом, когда туника будет на полу, а они с Геральтом останутся вдвоем на кровати. Но едва тряпка оказалась у Лютика в руках, Геральт упал на прохладное белье и отрубился, оставляя его в одиночестве.

***

      Лютик пристрастился петь. Геральта это раздражало до зубного скрипа, потому что самодовольный мальчишка предпочитал горланить свои песни вместо медитации, оправдываясь тем, что это больше его расслабляет.       Лютик не просто пристрастился петь. Он научился делать это в самые неподходящие моменты. Тогда, когда Геральту нужно было побыть в тишине, или когда он сам старался расслабиться. Или когда намечался длинный перелет. Или тогда, когда всегда.       Цири была в восторге. И по возможности пела вместе с ним и зачем-то выучила все слова его дурацких песен. Геральт запомнил их не специально. Они просто прилипли к нему и словно впечатались на подкорку. Теперь, даже когда падаван всего лишь тихо мурлыкал мелодию себе под нос, в голове Геральта это превращалось в театральное выступление. И это ужасно отвлекало от работы.       Поэтому следующим заданием, которое выбрал для них джедай, была охрана праздника в честь совершеннолетия принцессы Набу. Им даже не нужно было улетать с планеты. Торжественную часть мероприятия решили проводить в самом крупном Галактическом городе.        — А когда ты в последний раз был на празднике? — непринужденно спросил его Лютик накануне. Они уже собирались с тренировочной площадки, и Геральт жалел, что не измотал своего падавана до смерти, потому что у того все еще остались силы болтать.       Джедай пожал плечами.        — Не знаю. Лет пять назад.        — О, — заинтересованно протянул падаван. — И что это был за повод? Чья-то свадьба? Коронация?       Геральт смерил его скептическим взглядом и ухмыльнулся.        — Похороны, — коротко ответил он и не соврал. Действительно, одним из самых последних заданий, которые он успел выполнить до того, как ему вручили Лютика, было наблюдение за погребением какого-то консула.        — Фе, — падаван скривился. — Совершенно в твоем духе. Надеюсь, в этот раз все пройдет веселее.       И, да, возможно для Лютика празднество действительно прошло весело. Для Геральта же оно стало еще хуже его последних похорон. Там хотя бы подавали вкусные тарталетки с икрой.       Падаван успел где-то найти бутылку шампанского раньше, чем Геральт смог определить, кто из кучи одинаковых подростков был отмечавшей день рождения принцессой. А Лютику хватило половины бутылки для того, чтобы почувствовать себя королем этой вечеринки и захомутать всех имеющихся поблизости тринадцатилетних девчонок своими душераздирательными песнями. Его следовало бы отправить прочь, в Храм, отсыпаться, но джедай побоялся, что тот попросту не дойдет.        — И вновь закат звенит зеленым, и вновь сужаются зрачки, как сопрягаются клинки из звонкой пряжи раскаленной. Коль солнце пляшет в доме Пса, Луна приходит к дому Волка, и по хребту бегут иголки, и горький дым застит глаза, - надрывался Лютик, откровенно фальшивя. Но кого, кроме Геральта, это действительно интересовало? Все слушали его, восторженно приоткрыв рты. Всем, кроме Геральта, было тринадцать.       Он стоял чуть поодаль, старательно пряча лицо и сгорая от стыда за ученика, искренне надеясь, что все происходящее можно будет не протоколировать для отчета. Но стоило отметить, что Лютик был неплох. В том, что творил, разумеется. Он обаятельно улыбался, раздавал во все стороны комплименты и постановочно взбивал непослушные волосы для красоты момента.       Черт побери, да он был хорош, невольно отметил про себя Геральт. Он и забыл, что падавану было давно не двенадцать. Он больше не был тем неуклюжим, угловатым мальчишкой, которым он его встретил. Лютик вырос, вытянулся, возмужал и окреп, но все равно выглядел очень стройно и хрупко. Девочки таких любили. Не будь он джедаем, у него могли бы быть все шансы стать завидным ловеласом.       Геральт никогда не думал об этом. Он всегда был занят тем, чтобы не дать им умереть, на подобные лирические отступления никогда не было времени. Но Лютик был достоин такого внимания. Он шутил и кланялся в ответ на громкие аплодисменты, заставляя юных зрительниц смущенно краснеть.       Он был очень хорош. Геральт смотрел на него и улыбался. Что так прекрасно в твоем лице, Я так и не смог до конца узнать. Сегодня уйти от тебя я посмел, Но завтра вернусь я к тебе опять. В подземных норах я с кротами жил, От мира уйдя и всего, что в нем. Я с ними слепцом добровольным был, Но жгло мое сердце любви огнем.       Его падаван упился в хлам. Геральт тащил его на себе домой, слушая сбивчивые завывания и обрывки всплывающих в пьяной голове песен. Лютик счастливо икал и улыбался.       До Храма было далеко. Джедай хотел вызвать для них такси, но потом Лютика начало тошнить, и эта идея сама собой отвалилась. А потому они брели по пустым улицам верхнего яруса. Геральту хотелось вернуться в прошлое и ударить себя, решившего, что им иногда можно брать и мирные миссии. Лютику же хотелось поболтать.        — Т-ф атмч-ын м-ой, — еле выдавил он из себя, пялясь на учителя мутными глазами. Тот в ответ только нахмурился. Не хватало еще разбираться в пьяном бреде Лютика, когда его и трезвого-то было сложно понять.        — Ты отме-чен мн-ой, — тут же исправился падаван, будто прочитав его мысли. — Во-от т-ут, — он неожиданно сильно и ловко схватил Геральта за руки, вскидывая их в воздух. Обычно пьяные люди вели себя намного спокойнее. — Ви-ишь? — Лютик немигающим горячим взглядом пожирал его запястья, где виднелись следы давнишних ожогов.        — Пойдем, — немного раздраженно поддернул его джедай, не понимая, что тот удумал. Но Лютик вдруг встал, не разжимая рук.        — Нет. Э-то мое! — воскликнул он, обижено дуя губы. — Э-то ра-ади ме-ня.        — Естественно. Ради тебя, — процедил Геральт, все еще ничего не понимая, но уже чувствуя, как начинало пахнуть жареным. — А теперь давай, пойдем.       Но Лютик не двинулся с места. Только его глаза вдруг стали огромными, он смотрел ими Геральту прямо в лицо. А потом он приподнялся и прижался к его губам своими. Буквально прислонился, крепко зажмурившись, и замер, все еще держать за крепкие руки.       Геральт помнил прикосновения этих губ. Но в тот раз он списал все на стресс и свой бред под превышенной дозой обезболивающих. Хотя бы для того, чтобы не разговаривать об этом. Мало ли что его падавану тогда взбрело в голову. Это же был, черт возьми, Лютик. Тот мог думать о чем угодно.       Теперь же Геральту было кристально ясно, о чем тот думал.       Лютик был пьян. Он грустно улыбался и шел впереди Геральта, пошатываясь и стараясь не свалиться с дороги. И он все еще чувствовал запах. И помнил ощущение чужих губ. Ему было горячо и отчего-то очень больно.       Лютик был пьян. Он уснул одетым, прямо поверх покрывала, а утром настороженно спрашивал, чем закончился праздник. Геральт молчал. И насчет праздника, и насчет поцелуя. Так им обоим было гораздо проще. Что так прекрасно в твоем лице, Я так и не смог до конца узнать. Сегодня уйти от тебя я посмел, Но завтра вернусь я к тебе опять.

***

      Лютик был одной большой проблемой, но Геральт, как мог, старался быть хорошим учителем. Поэтому он честно обдумывал всю сложившуюся между ними ситуацию, вспоминал себя во все те же почти семнадцать лет, то, как дурили у него гормоны, и как он сам творил черт знает что. Конечно, невозможно было понять, что думал обо всем этом сам Лютик, но, спросив, Геральт мог распахнуть ящик Пандоры.       Лютик был милым и очень добрым, по-прежнему наивным, и Геральт не хотел случайно его обидеть или оскорбить. Но, как минимум, подобными действиями падаван злостно нарушал все существующие кодексы. А как максимум, он заслуживал намного большего, нежели угрюмого мужика, взрощенного с целью "создать идеальный баланс в Галактике". Господи, отрешенно думал Геральт одним из многих вечеров, какой вообще баланс он должен был установить, если он не мог навести порядок даже в собственной жизни. Что он должен был ответить влюбленному в него мальчишке? Что любовь запрещена и ведет на Темную сторону? Что он слишком мал? Что его песни заставляют уши кровоточить, и из-за этого они не могут быть вместе?       Но как только он начал понимать, как можно решить эту проблему, перед ним внезапно возникла другая. Требующая еще более срочного вмешательства.       Стук его сапог гулким эхом разносился по коридорам, и когда он распахнул перед собой двери Совета, там его уже ждали.        — Магистр, — без намека на смиренность начал Геральт прямо с порога. — Я слышал, Цири назначена падаваном рыцаря Роуга, — его лицо казалось жестким и угловатым, и он так сильно сжимал челюсть, что по скулам гуляли желваки.        — Слух твой не подводит все еще тебя, — согласно кивнул ему магистр. — А появление твое в таком здесь виде расстроило меня.        — Но она должна была...        — Твою ученицей стать, сказать ты хочешь? — закончил за него Йода и мотнул головой. Кто-то из собравшихся мастеров несдержанно хмыкнул.        — Умерь свой пыл, Геральт, — подхватила магистра покоившаяся на одном из кресел голограмма. — Джедай не может иметь больше одного ученика, таков закон. А на твоем обучении все еще юный Юлиан, который пока что слишком юн и не готов проходить испытания.        — Но он готов! — в сердцах ответил Геральт, упрямо глядя на голограмму. — Он... — джедай запнулся. Нет, Лютик не был готов. Лютик даже близко к этому не приблизился. Да, он был хорош и делал большие успехи, но этого было недостаточно. — Я смогу обучить их двоих, — уверенно закончил он, но в ответ на это магистр Йода удрученно покачал головой.        — Закона против хочешь ты пойти? — спросил он, косясь на перекошенное от негодования лицо. Но, видимо предвидя очевидный ответ, способный сильно испортить Геральту жизнь, сразу продолжил: — Напоминаешь учителя ты своего мне. Он тоже с Советом часто любил не соглашаться. Но за его плечами опыт многолетний был. А ты...       "А я обещал ей", - хотел ответить Геральт, но магистр сверкнул глазами, повелевая молчать.        — А ты пока что слишком молод, — закончил Йода. — К тому же, девочка не отказалась, — добавил он едва различимой с толикой сожаления.       Геральт почувствовал, как ледяной кулак сжал все его внутренности и был готов дернуть. Он помнил ее, сидящей у него на плечах. Помнил, как она смеялась, как таскалась за ним по Храму, как провожала в путешествия и с каким восторгом говорила о том, что станет его ученицей. А теперь она послушно согласилась стать падаваном кого-то другого.       Он поклонился. Двери с грохотом захлопнулись за его спиной. Магистр Йода долго понуро смотрел туда, где совсем недавно стоял молодой джедай, и на его душе было неспокойно.        — Вот зараза, — прошипел Геральт, стоило ему только оказаться одному. Он двинул кулаком по мраморной стене и недоуменно проследил за тонкой поползшей трещиной. И отшатнулся.       Внутри него разгорался огонь. Стараясь его затушить, Геральт зажмурился и осторожно, глубоко втянул воздух. Он не знал точно, столько простоял, просто дыша и пытаясь вернуться к шаткому балансу. Но когда он вновь открыл глаза, за окном стало заметно темнее, а в Храме уже включили свет.       Цири нашлась у фонтана во внутреннем дворе. Она сидела на скамейке и слепо вглядывалась в струящуюся воду. Когда Геральт опустился рядом, она не вздрогнула. Она даже не моргнула. И ничего не сказала. Джейдай тоже не стал.       Они просто сидели под открытым небом. Каждый вспоминал что-то свое, все дальше погружаясь в прошлое. Геральт пытался ее понять, но почему-то не мог. Если бы она отказалась, если бы попросила другого учителя, то им, возможно, мог бы стать и он. Но Цири лишь улыбалась, глядя на пляшущие брызги. А потом она положила голову Геральту на плечо и прикрыла глаза.        — Ты узнал, да? — тихо спросила девочка, и Геральт не стал ей отвечал. Все и так было понятно. — Узнал, значит, — она вздохнула. — Ты не обижаешься?       Джедай сдавленно хмыкнул и скосил на нее взгляд.        — Нет. Но я не понимаю, почему.        — Сейчас ты больше нужен Лютику, а не мне, — она коротко пожала плечами и приобняла Геральта за руку, на которой лежала. — А я справлюсь. Это же не на долго. И потом мы будем сражаться вместе. Спина к спине. Когда я тоже стану джедаем.       Цири была права, как бы Геральту не хотелось бы этого признавать. У него был Лютик, а у нее - своя жизнь, которая, однажды соприкоснувшись с его, шла дальше своей дорогой. Она больше не была крохотной девочкой, которую нужно было оберегать. И она была в праве самостоятельно выбирать, как поступать, даже если Геральту ее выбор не нравился.        — Да, — ответил он ей. — Конечно.       Ее посвящение прошло слишком спокойно. Геральт стоял в углу церемониального зала и смотрел на так быстро успевшую повзрослеть девочку. Он прощался с ней. Возможно, всего на несколько лет, но за это время она успеет стать совсем взрослой, самостоятельной, красивой девушкой. И, возможно, в ее жизни не останется для него места. Но пока он все еще видел в ней ту самую непоседу, колотящую его пятками и пускающую во сне слюни.       А вот в ее новом учителе он видел тогрута, в свое время сильно испортившего ему жизнь. Да, это был именно он, Геральт его вспомнил, едва только увидел. И как только счастливая Цири оставила их наедине, Геральт подошел ближе, одаривая его хмурым взглядом.        — В твоих же интересах позаботиться о ней, — сказал он, и его голос прозвучал даже более угрожающе, чем Геральту хотелось.        — Странно слышать это от тебя, — ответил ему Роуг. На его лице проступила едва заметная, самодовольная ухмылка. — И странно, что ты все еще здесь, — он выделил последнее слово так, чтобы Геральт сразу понял, о чем он говорил. Тогрут, как мог, намекал, что в Храме ему все еще не место, и злоба вновь невольно опалила Геральту грудь.        — Я предупреждаю. Если с ней что-нибудь случится, ты очень пожалеешь, — выплюнул он и, не нуждаясь в продолжении разговора, круто развернулся на пятках и вышел из зала.       Роуг сверлил глазами его спину до тех пор, пока Геральт не скрылся за поворотом.

***

      С Лютиком он конечно же так и не поговорил. Потому что не было времени, заверял Геральт сам себя. Но его внутренний голос не хотел соглашаться. Потому что его внимание тебе интересно и приятно, отвечал он. Джедай хмурился, и у него вообще пропадало желание в принципе разговаривать с падаваном.       Лютик и сам больше не рвался вступать с ним в диалог. Он стал тише, перестал без повода мелькать перед глазами, сматывался сразу после тренировок и больше не надоедал своими бесконечными вопросами. Геральт не знал причины такого поведения своего бестолкового ученика, но не спрашивал. Ведь стоило только Лютику дать повод открыть рот, его потом вообще ничем нельзя было заткнуть.       В Храме воцарилась тишина. Цири покинула Корусант, Лютик, казалось, тоже был не здесь. И через пару недель Геральт с раздражением заметил, что такое долгожданное спокойствие, о котором он грезил уже уйму времени, действовало ему на нервы. Он тратил все появившееся свободное время на бесконечные медитации и чтение бесполезных манускриптов. А потом ему надоело. Корусант настолько ему опостылел, что он выпросил у Совета задание на Внешнем кольце, лишь бы улететь как можно дальше, собрался, запихнул падавана в корабль и, толком даже не разобравшись в поставленной задаче, отправился прочь с планеты.       Лютик проторчал всю дорогу в каюте. Он не пел, не рвался к пульту и не раздражал, и Геральт, черт бы побрал этого падавана, начал о нем беспокоиться. Обычно Лютик без умолку болтал и допытывался о том, чем им предстояло заняться, но в этот раз он лишь тихо сказал, что будет у себя, и за ним съехались тяжелые двери, оставляя Геральта в одиночестве.       Корабль прибыл на Датомир в неловком молчании.       Колония, в которую их направили, была маленькой, бедной, по большей части занимающейся земледелием и живущей в основном за счет продаж скудных урожаев. Но приняли их радушно, встретили прямо у трапа и наспех ввели в курс дела, как будто Геральт без них не знал, зачем они прибыли. В пещерах около посевных полей появилась какая-то огромная тварь, с удовольствием пожирающая несчастных работников. От нее необходимо было избавиться и проследить, чтобы она не успела оставить после себя мерзкое потомство. За те гроши, что колония платила Совету, их стоило бы оставить спокойно дохнуть в голодной пасти. Но это хотя бы был не Корусант, а потому Геральт был согласен на все, что бы они не попросили.       А Лютику было все равно. Вечером, уже ложась спать, Геральт спросил, все ли с ним в порядке. Лютик отстранено ответил, мол, да, и разговор дальше не пошел. Геральт не стал лезть туда, где ему по всей видимости не были рады, а падаван впервые в жизни не стал разглагольствовать.       Море цветущей зелени волновалось под теплыми порывами ветра. Геральт упрямо прорывался прямо сквозь него, ориентируясь на пищащий маячок навигатора. Лютик торопился следом по уже проторенной дороге, отбиваясь от назойливых насекомых. Он что-то недовольно бухтел себе под нос, заставляя Геральта время от времени насмешливо ухмыляться.       Опоясывающие поля каменистые холмы появились на горизонте, когда падаван уже умудрился натереть себе на пятке мозоль и начать ныть в полный голос. Геральта это почему-то самую малость забавляло. Самому ему нравилось на Датомире. Здесь всегда было тепло и до банального просто. Тут жили простые, приветливые люди с простыми законами и правилами, с простыми убеждениями и традициями. Тут просто и легко дышалось и так же просто думалось. Будь воля Геральта, он, может быть, остался бы на Датомире и никуда не улетал.       Лютику же наоборот тут почему-то не нравилось. Его доставали мухи, ему было душно, он вспотел и мечтал только о холодной ванне и большой миске фруктового льда. И, наконец остановившись у полосы пологих гор, он понял, что они ему тоже не нравятся.        — Хотя бы в этот раз постарайся не умереть, — безрадостно буркнул он разминающему плечи Геральту. Тот в ответ ухмыльнулся и коротко кивнул. Его меч сверкнул в полумраке пещеры, и он скрылся в глубине, оставляя насупленного падавана у входа.       Лютик терпеливо ждал, когда все свернет в привычное русло и пойдет через задницу, а потому, когда уже грязный Геральт чуть ли не вверх тормашками вылетел обратно, он нисколько не удивился. У них никогда ничего не могло пройти спокойно, так, чтобы кто-нибудь не отлеживался потом в бакта-камере.       Лютик взмахнул в воздухе клинком, готовясь встретить то, что жило в зияющей темноте, и встал в уже привычную стойку. Из глубины пещеры на него вылупилось два огромных круглых глаза. Вслед за ними показалась изрытая шрамами, кожаная длинная морда с приоткрытой клыкастой пастью. Тварь неторопливо покачивалась из стороны в сторону, меряя Лютика диким взглядом. Он невольно попятился.       Геральт настороженно замер.        — Не двигайся, — жестким шепотом приказал он, и Лютик застыл на вдохе, стараясь слиться с непримечательным пейзажем. Тварь моргнула, схлопнув вертикальные веки, и наклонила голову.       Из пещеры потянулись две тонкие лапы. На каждой из них торчал один длинный, острый коготь, и они задевали землю, взрывая мягкую почву.        — Не двигайся, — еще тише повторил Геральт, стараясь сгруппироваться и незаметно перетечь в позу, которая позволила бы ему сделать резкий, достаточно сильный выпад.        — Я могу связать нас. Выйти на контакт, — едва слышно ответил ему падаван, и Геральт утробно зарычал.        — Не смей.        — Это безопаснее, — прошипел Лютик и, не дожидаясь очередного запрета, покрепче вцепился в металлическую рукоять меча, прикрывая глаза. Он знал, что у него получится. Он уже неоднократно проделывал такие манипуляции. Животные охотно открывали ему свое сознание, независимо от того, насколько агрессивными они на самом деле были.       Геральт его стремлений решать всё мирным путем разделял не всегда. Сам он больше полагался на свой клинок и использовал Силу как угодно, но не так, как это предпочитал делать Лютик. Однажды во время урагана, когда в космопорте их не смогли должным образом скоординировать, он посадил целый, мать его, корабль, Лютик тогда чуть не грохнулся от удивления. Но вот с животными Геральт не разговаривал. Либо не хотел, либо не мог. Падаван почему-то никогда не спрашивал.       Лютик потянулся к твари, стараясь как можно аккуратнее прикоснуться к ней взволнованным потоком Силы. Он не должен был ее напугать. Но едва только он дотронулся, в воздухе раздался разъяренный вой. Лютик отшатнулся и оступился, зацепившись пяткой за кочку. Уже чувствуя, что падает, он испуганно распахнул глаза.       Тварь неслась прямо на него. Она щелкала зубами, и два ее когтя мелькали в воздухе, норовя порезать падавана на лоскуты. Лютик уже видел, как она откусывала его ногу. А потом перед глазами что-то мелькнуло.       Геральт выскочил вперед, прикрывая собой Лютика, и скользнул вниз, под толстое пузо. Короткая белая вспышка бросилась падавану в глаза. Меч рассек тушу по прямой, от глотки до хвоста. Завоняло плесенью и железом. Тварь завалилась на бок, пуская слюни и пища, дернулась в судороге и сдохла.       Геральт стоял на коленях, весь обвешанный вывалившимися кишками и залитый зеленой слизью. Рукоять валялась рядом с ним в луже крови. А Лютик не мог заставить себя дышать. Глотку сдавило предсмертым ужасом и никак не хотело отпускать.        — Зараза, — прошипел джедай и сплюнул все, что попало в рот. Он поднялся. Его сапоги хлюпнули в зловонной жиже. — Ты живой? — он обернулся к перепуганному Лютику. Тот судорожно закивал, заставляя Геральта тяжело вздохнуть.        — Я. Я... Мне. Казалось, — залепетал падаван, пытаясь встать. Ноги дрожали и почти не слушались. — Я почти смог...        — На Датомире ничто не восприимчиво к Силе, — устало произнес Геральт, стараясь осмотреться, и неожиданно зашипел, касаясь пальцами щеки.       Лютик заметил, что сквозь покрывавшую лицо Геральта зелень проступила темная кровь. От середины лба до скулы виднелся глубокий, свежий порез, чудом не зацепивший глаз. Геральт брезгливо сбросил с лица густую слизь, перемешавшуюся со свежей кровью.        — Вот черт, — невольно вырвалось у Лютика. — Вот черт!        — Не верещи, — спокойно осадил его Геральт, доставая из поясной сумки знакомую падавану капсулу. Медики наверное уже разорились снабжать их анестетиком, подумал Лютик, глядя, как Геральт всаживает в себя иглу. — Поднимайся. Нужно проверить, не отложила ли эта мразота яйца.       Лютик перевел ошалелый взгляд в сторону пещеры и тихо, обреченно застонал. Идти ему туда совершенно не хотелось, но выбора у него не было, и он нехотя оторвал себя от земли.       Кровь останавливалась медленно. Всю дорогу обратно она заливала Геральту лицо, заставляя Лютика виновато тупиться и чувствовать себя полным дерьмом. Вина пережимала ему грудь, и он понятия не имел, как ее можно загладить. И когда Геральт попросил помочь ему обработать царапину, Лютик почувствовал, что наконец может спокойно дышать. Как минимум, на него не сердились.        — Ты все сделал правильно, — сказал Геральт, сидя на кровати и морщась от каждого прикосновения. Лютик, до этого пыхтевший в неловкой тишине, вздрогнул и недоверчиво покосился на учителя.        — Она кинулась из-за меня.        — Она кинулась, потому что хотела жрать, — ухмыльнувшись, ответил ему джедай. Дернувшаяся мышца треснула легкую корочку, и по щеке прокатилась очередная крупная капля. Лютик тут же подобрал ее ватой.        — Шрам останется, — грустно заметил он, бережно проходясь по вздувшимся краям антисептиком.        — Не впервой, — Геральт пожал плечами.       Лютик опустил взгляд, вспоминая, как тяжело у того нарастало мясо на пробитом плече, и как долго он не мог нормально держать в руке меч. Медики тогда чуть ли не пальцем у виска крутили и в один голос твердили, что проще срезать и прилепить протез.       Геральт смотрел на него с хитрым интересом.        — Я думал, тебе нравится.       Лютику показалось, что температура в комнате подпрыгнула градусов на десять. У него полыхнуло лицо и задрожали пальцы. Вата запрыгала у Геральта на лице, и он перехватил тонкое запястье, отводя в сторону. Но держал крепко и испытывающе заглядывал в Лютику глаза. Тот лишь упрямо краснел и прятал взгляд.        — Целовать не будешь? — продолжил Геральт, но видя, как падаван старается стыдливо вывернуться из цепкого захвата, добавил: — Чтобы быстрее зажило.       Лютик поджал губы, и Геральт критично выгнул здоровую бровь, притягивая падавана ближе.        — В прошлый раз помогло, — сказал он и хотел улыбнуться, но вовремя вспомнил, что кровь так до конца и не остановилась. — Не хотелось бы остаться без глаза, знаешь ли.       Он видел, как Лютик сомневался. Как неуверенно он прикусывал себя за щеку, как все слабее тянул на себя прижатую к чужой груди руку. Чувствовал, как быстро колотилось у него сердце и сбивалось дыхание.        — Лютик, — мягко позвал он, и тот сломался. Мягко коснулся губами здоровой кожи на лбу и тут же отстранился.        — Хм, — задумчиво протянул Геральт. — Кажется, сильно зацепило, — и он вдруг подался вперед, цепляя дрожащие губы своими.       Мир Лютика остановился на мгновение. Ему показалось, что вся Галактика на секунду замерла, чтобы потом пуститься вновь еще быстрее. Он опустил свободную ладонь Геральту на плечо и сдался. Капитулировал, отдаваясь собственным слабостям и нахальной ухмылке, которая стояла у него перед глазами столько, сколько он себя помнил.       Все, что было на Датомире, останется на Датомире, подумал он и прикрыл глаза.

***

      Это не осталось на Датомире. Получив позволение однажды, Лютик не смог удержаться и не поцеловать Геральта после очередной выматывающей тренировки. После очередного задания. После того, как завалился к нему в комнату с первым подвернувшимся учебником по истории. После того, как Геральт пробурчал что-то про его голос и попросил спеть что-нибудь не особо противное.       Лютик просто оставлял поцелуи там, куда мог дотянуться. И они никогда об этом не говорили.       Он выучил все его шрамы. Все его недовольные фразы, которые звучали по утрам, стоило только проснуться раньше положенного. Запомнил, как гулко билось сердце, и как прищуривались золотые глаза в ожидании очередного поцелуя.       Лютик не хотел об этом говорить, потому что обычно после его разговоров все портилось.       Он валялся на широкой кровати и разглядывал расслабленное лицо на соседней подушке. После обеда они должны были улетать с Набу, и он наслаждался последними спокойными часами их уединения. Геральт не спал. Только красиво притворялся, чтобы подарить себе еще хотя бы немного покоя и тепла мягкого постельного белья.       Лютику было жарко. Он уже выбрался из-под тяжелого одеяла и открыл окно, но теплый воздух никак не помогал ему остыть. Он даже стянул с себя легкую пижамную накидку и остался в одних штанах. Но снимать и их не решался. Вряд ли бы Геральт это одобрил. Лютик знал из базового курса человеческой анатомии, что, сними он штаны, это сразу бы привело к неловкости и той стороне интимной жизни, которую он пока еще не знал. Ну, то есть знал, но еще ее не касался.       Они не заходили дальше поцелуев. Иногда, когда он особенно сильно прижимался к крепкой груди, у него привставало, и бедра непроизвольно начинали подергиваться. А потом Геральт его осаждал. Ничего дальше поцелуев. Хотя Лютик считал себя уже достаточно взрослым, чтобы снять наконец штаны. Ему было уже двадцать. Он неоднократно видел, что творилось в барах, куда ему наконец-то было можно. И не понимал, почему они с Геральтом не могли сделать что-нибудь, что хотя бы отдаленно походило на это. Но они никогда не говорили об этом, хотя с каждым днем Лютику хотелось обсудить это все больше и больше.        — Слушай, — неожиданно для самого себя протянул Лютик, до конца не определившись, что он вообще хотел сказать. Наверное, стоило заговорить о погоде или завтраке. Или об отлете. Или о том, что иногда по утрам у него стояло так, что он не мог лежать на животе, и вообще-то это мешало.        — Я сплю, — буркнул в ответ Геральт театрально поставленным, заспанным голосом. — Отстань.       Падаван критично выгнул брови. Спал он, конечно. Прямо так Лютик и повелся. И именно поэтому на лице Геральта была самодовольная, победная улыбка, назло которой Лютик уселся поверх широкой груди и скрестил на груди руки. Геральт, не открывая глаза, наотмашь махнул рукой и куда-то попал. Лютик ойкнул и свалился обратно на подушку.        — Ну тебя, — Лютик обиженно надул губы.        — Что ты хотел? — Геральт недовольно приоткрыл один глаз, скорее проверить, куда тому прилетело, нежели поддержать беседу. Но Лютику этого хватило.        — Тебе пора вставать. А то мы останемся без завтрака. И корабль улетит без нас, — бойко затараторил он, нетерпеливо ерзая на кровати. — Уже почти полдень. Джедай должен жить в строгости, а не валяться в подушках, пока не затечет зад. Давай, поднимайся.       Геральт обвел его хмурым взглядом и демонстративно отвернулся на другой бок.        — А падаван должен уважать своего учителя, — на тот же лад ответил он. — И не докучать его болтовней.        — Скоро стану рыцарем. И хрен что ты мне тогда скажешь.        — Неужели? — Геральт лежал к нему спиной, но Лютику и не нужно было видеть, чтобы понять, что тот улыбнулся.        — Тогда я уйду из Ордена и стану музыкантом. Буду петь и жить там, где захочу.       Геральт даже обернулся. И сквозь плохо скрытый смех, лучащийся из заспанных глаз, посмотрел на падавана, как на конченного придурка. Тот хмыкнул.        — Испугался?        — Да. Боюсь, слишком много народа пострадает от твоего пения, - почти серьезно ответил джедай.       Лютик возмущенно надулся, но решил не спорить. Лишь, слегка остыв, растянул губы в хитрой, широкой улыбке и нарочито фальшиво протянул:        — Радость моя, подставь ладонь, можешь другой оттолкнуть меня. Радость моя, вот тебе огонь, я тебя возлюбил более огня.       Геральт обреченно простонал и рывком поднялся с нагретой постели.        — Я все. Вот. Встал. Только замолкни.       Улыбка Лютика стала еще шире, хотя казалось, шире уже некуда. И, естественно, замолкать он даже не думал.        — Запрокинутым солнцем слепящего дня, меднотелым звоном быков, я с тобой говорил языками огня - я не знаю других языков.       Дверь ванной комнаты громко захлопнулась, и тут же зашумела вода, ударяясь о глубокую ванну. Поэтому следующие строчки Лютик пропел так громко, чтобы даже сквозь этот шум Геральт смог его услышать.        — И в лиловом кипящем самуме мне дано серебром истечь: я принес себя в жертву себе самому, чтобы только тебя изречь.       Он довольно откинулся на пустую кровать, радуясь своей маленькой победе. Геральт редко давал понять, что ему было приятно его пение. Его все еще раздражало, что падаван предпочитает незамысловатые, девчачьи песни привычной джедаю медитации. А Лютик все равно пел, никогда не признаваясь, что каждая из его песен была для Геральта. Каждая песня была про Геральта. Он сочинял их одинокими ночами и во время долгих перелетов. Но никогда об этом не говорил.       Они никогда об этом не говорили. Хотя возможно - только возможно - Лютику и хотелось поговорить.       Лютик знал, что хочет быть с Геральтом. Знал с тех самых пор, когда на одном из занятий, еще будучи юнлингом, услышал, что в Храме есть джедай, которому напророчено установить баланс Силы светлой и темной стороны. Сначала он просто жил мечтами о том, чтобы стать его учеником. А потом, когда магистр сказал, чьим падаваном ему суждено стать, Лютик чуть не взлетел от восторга. Тогда, как помнилось, он насильно удержал себя на земле и лишь сдержанно кивнул, но в глубине души у него взрывались праздничные фейерверки.       Геральт несомненно был одним из сильнейших воинов Храма. И оставаться настолько умиротворенным, насколько положено джедаям, у Лютика выходило из рук вон плохо. Он знал, что чувство спокойствия, обещанное ему рядом с учителем, происходило из должного уважения. Но почему-то у Лютика это сработало совершенно не так. Уважение со временем привело к восхищению, которого Геральт безусловно заслуживал. Восхищение превратилось в симпатию. А симпатия - в страсть. Лютик понял это так давно, что даже не мог точно сказать, сколько лет назад это было.       Он был паршивым падаваном, сбившем колени в медитациях и попытках убежать от своих чувств и вернуться к внутреннему равновесию. Ему нельзя было чувствовать все то, что горело у него внутри. Он прекрасно знал, к чему это может привести, но ничего не мог поделать.       Он хотел только одного. Он хотел только Геральта. Он метался, злился и ревновал, даже к Цири, которая всегда приветливо ему улыбалась. Вспоминая то время, Лютик был готов отвесить себе такую оплеуху, чтобы в ушах зазвенело, ведь когда-то он действительно считал ее угрозой. Ему казалось, что именно она была для Геральта тем необходимым светом, в котором тот нуждался. А должен был быть он, Лютик. Однажды он так бухнулся на колени, торопясь забыться в очередной бесполезной медитации, что разбил себе ногу.       Он был паршивым падаваном. Суетным и беспокойным. Все его напыщенное спокойствие сходило на нет, стоило только Геральту одобрительно хлопнуть его по плечу или растрепать волосы. Вряд ли тот это понимал. Скорее всего, Геральт не понял это даже тогда, когда взорвал мир своего падавана тем самым первым поцелуем.       Лютик понятия не имел, что было у Геральта в голове. Но ведь Геральт выбрал его. Отпустил Цири. Остался с ним. Позволял себя целовать и обнимать во сне. Лютику было этого вполне достаточно. Да, ему было уже не шестнадцать. Он был взрослым и хотел большего. Намного больше. Он тонул в своих эгоистичных желаниях и пел, стараясь избавиться от них хотя бы на какое-то время. Но он все равно был счастлив. И боялся испортить разговорами это хрупкое счастье, которое у него наконец появилось.        — О чем думаешь? — спросил его Геральт, переключая тумблеры на приборной панели. Они опять куда-то летели. Куда-то, откуда Геральт вернулся бы с очередной боевой отметиной, а Лютик - с беспокойством и волнением.        — Сочиняю песню, — шутливо отмахнулся падаван, и получил в ответ короткий смешок.        — И о чем она будет?        — О девушке, которая влюблена и не может этим поделиться, - Лютик внимательно следил, поменяется ли лицо Геральта. Но оно не поменялось. На нем лишь появилась легкая усмешка.        — Боюсь, любовь джедаям недоступна. И непонятна. Лучше пой о том, в чем разбираешься, — протянул Геральт, и будь у Лютика воля, он бы его пнул. Геральт был беспросветно туп. Или слеп.       Или уже накормлен болью, о которой Лютик не знал.       Он не решался заговорить, чтобы не испортить то, к чему так долго стремился. Держал в руках, как великую драгоценность. Но оно все равно испортилось. Лютик даже мог сказать, когда. Он мог назвать точное время. Ту минуту, когда его жизнь раскололась на то самое стереотипное "до" и "после".       Над пультом управления мигнул и загорелся передатчик. Голографическая миниатюра магистра вылезла напротив панорамного стекла, и Геральт, только что обнимавший падавана на корабельном диванчике, тут же оказался напротив нее. Он был собран и серьезен, как будто весь полет готовился к неожиданному разговору. И еще до того, как на борту прогремели первые слова, что-то в груди Лютика сжалось в нехорошем предчувствии.        — На собрание немедленное требует тебя Совет, Геральт, — сказал магистр Йода, и его голос звучал взволновано и резко.        — Но, магистр, ведь наше задание еще не окончено, — спокойно проговорил в ответ джедай, глядя прямо в передатчик.        — Предупредил Совет о вашей неявке уже. Собрание наше не терпит отлагательств, - голограмма удрученно покачала головой, и Геральт кивнул. — Вернуться вы должны, не медля.       Серьезный тон магистра заставил Геральта нахмуриться и отказаться от привычных пререканий. Если Йода действительно был готов прервать политическую миссию, значит дело было куда важнее всего, что на них возлагала Республика.        — Я буду на Корусанте, как только смогу, — ответил джедай, и передатчик одобрительно погас, оставляя их в звеневший тишине. Лютик не решился лезть. Если магистр ни разу не обратился лично к нему, значит происходящее его никак не касалось.       В зал Совета его не пустили. А потом выгнали даже из прилежащего холла, отправив на спарринги юнлингов, потому что ведущего мастера так же, как и Геральта, затребовали к себе магистры. Жизнь в Храме замерла, сосредоточившись на верхнем этаже, где в кругу Совета собрали всех джедаев, кто был способен явиться.       Все магистры присутствовали лично. Геральт не мог вспомнить, когда такое еще было на его памяти. Чаще всего те, кто находился в отдаленных углах Галактики, транслировали в зал лишь свою голограмму.        — К сожалению, вы все оказались здесь ввиду чрезвычайной ситуации, — начал один из них. Магистр Монхи, если Геральт не ошибался.        — Насколько чрезвычайной? — спросил кто-то, стоящий рядом с Геральтом, но Йода мгновенно вскинул руку, возвращая слово Совету.        — Чрезвычайной очень, мастер Свон, — магистр Йода сверкнул на него глазами. - Такой, что собрание пришлось собрать нам.        — На Джеонозисе образовался союз, о котором нам прежде не было известно, - продолжил магистр Монхи. — Его намерения пока не ясны, но по всей видимости, его участники настроены исключительно враждебно. Мы предполагаем, что он нацелен на свержение Республики. Если наши опасения верны, и это действительно сепаратистское движение, появления которого мы так опасались, Совет будет вынужден ввести военное положение.        — Откуда у Совета такая информация? — донеслось откуда-то у Геральта из-за спины, и Йода смерил всех присутствующих холодным взглядом.        — Один из рыцарей Ордена был направлен с исследовательской миссией на Татуин. Джеонозис же расположен на расстоянии менее парсека оттуда, и Совет дал распоряжение проверить волнения в том квадранте, — спокойно ответил третий магистр, которого Геральт видел впервые. Обычно его кресло пустовало, не удосуживая собрания даже рябым изображением. Теперь же он держался ровно и спокойно, как будто дела Совета его по-прежнему мало волновали.        — Магистр Винду, — опять прозвучало у Геральта сзади. — Кто именно был отправлен на Татуин, и какие сведения он предоставил? Не слишком ли опрометчиво объявлять военное положение, полагаясь на слова одной разведывательной пары?       Магистр Йода печально уронил голову, по всей видимости устав осаждать встревоженное собрание, и тяжело вздохнул.        — Не пары слова эти были. Вернулся рыцарь Роуг с Джеонозиса один. Падавана его мы потеряли. А потому нет у Совета оснований сомневаться. Нападение очевидно это, и союз враждебный не беспокоить нас не может.       Геральт замер. Все, что не касалось его до этого момента, огрело его с такой силой, что весь воздух вылетел из легких, и у него потемнело в глазах. Он окаменел. Его лицо стало серым и угловатым, а глаза вспыхнули, и он едва сдержал себя в руках, чтобы не оскалиться.        — В каком смысле потеряли? — прочеканил он, словно не услышал ничего, что было произнесено магистром после этого.       Йода посмотрел на него с сожалением и коротко покачал головой, подтверждая его догадку. Падаван Роуга не вернулся с Джеонозиса.       Падаваном Роуга была Цири.       Остаток собрания прошел для Геральта, как в тумане. Приглушенные голоса изредка пробивались сквозь тяжелую стену, которой он огородился от Совета, не давая никому почувствовать всю кипящую в груди ярость. И лишь когда все стали покидать зал, Геральт судорожно вынырнул из своих переживаний.       Совет смотрел на него с сомнением, намекая, что и ему пора бы свалить восвояси. Но он стоял, меряя всех ледяным взглядом.        — Я прошу разрешения отправиться на Джеонозис, — сказал он наконец. Двенадцать пар глаз пронзили его насквозь, но Геральт даже не повел бровью, сосредоточившись лишь на том, кто из всех присутствующих мог его понять.       Магистр Йода окинул его равнодушным взглядом, совершенно нечитаемым для случайной жертвы, но для Геральта в нем виделось строгое предупреждение.        — Не даст такого разрешения Совет тебе. Нет наших полномочий там, и появление твое привести к последствиям непоправимым может.       Маятник качнулся. Геральт почувствовал, как внутри него что-то лопнуло, как шар с едкой кислотой. У него больше не было желания терпеть и смиренно исполнять все, что якобы было важно.        — Но, магистр. Мне это разрешение. Необходимо, — он проговорил последнее слова по буквам, вбивая его в головы членов Совета. Кислота шипела, просясь наружу. Геральт ее практически слышал. Магистр Монхи, вероятно, тоже.        — Единственное, что тебе необходимо, это запротоколированный выговор, Геральт, — жестко ответил он. — Совет годами закрывал глаза на твое неповиновение. Так же, как в свое время на самовольство твоего учителя. Тебе с самого начала была позволена невиданная свобода, которой ты теперь смеешь бросаться нам же в лицо?        — Мы всегда высоко ценили твои заслуги перед Орденом и Храмом, — кивнул магистр Винду. — Но в этот раз ты переходишь всякие границы. На тебя всегда было возложено много ожиданий и надежд. Не в твоих интересах заставить нас в них усомниться.        — Магистр Йода, — повторил Геральт, не обращая внимания на все прозвучавшие в его адрес слова. — Цирилла была падаваном рыцаря Роуга. Кодекс обязал его хранить и оберегать ее. Ее жизнь стала выше его, когда он взял на себя обязанности учителя. Но, как я понял, он пренебрег всем этим, в страхе бежав с Джеонозиса, спасая лишь себя. Темная сторона опутала его. Но она. Девочка. Ее жизнь все еще в руках Храма. Поэтому я прошу разрешения. Отправиться. На. Джеонозис.        — Волнения твои понятны мне, — Йода покачал головой, понуро хмурясь и вглядываясь Геральту в лицо. — Но рассуждать, кто Темной стороне поддался, а кто - нет, не вверено тебе. А что до падавана Роуга, то Храма в руках не только ее жизнь, но и Республики всей. Дозволения лететь не даст тебе Совет.        — Но, магистр!.. — воскликнул Геральт, и его слова эхом пролетели по залу, заставляя магистра Монхи напряженно подобраться на кресле.        — Ты так часто сомневаешься в решениях совета, Геральт, — с сомнением протянул он. — Нам необходимо знать, действительно ли здесь ты чувствуешь душевный покой и спокойствие. Или же для этого тебе необходимо назначение за Внешнее Кольцо. Есть много исследовательских станций, которые с радостью примут тебя к себе на борт. Или ты, может быть, и вовсе желаешь покинуть Орден?       Геральт вдруг лишился дара речи. Впервые он не знал, что ответить. Он поклонился. И замер.        — Иди, — проговорил магистр Винду, продолжая его буравить жестким взглядом. — И как следует обдумай слова Совета.       Геральт склонился еще ниже и до крови прокусил губу, исходясь от бессилия. Он не мог сделать ничего.        — Иди, — мягко повторил Йода, а потом глубоко и задумчиво добавил: — Спокойствие найди в душе своей, прежде чем снова вернуться к нам.       Геральт вышел. Тяжелые двери захлопнулись за ним с таким грохотом, что вздрогнул каменный свод. Лютик смотрел на него огромными, перепуганными глазами, слегка приоткрыв рот. Скорее всего, он хотел что-то сказать, но, как часто с ним случалось, не успел придумать, что.        — Ты все слышал, — хмуро констатировал Геральт. — Почему ты здесь? Ты должен был быть внизу.        — Собрание давно закончилось, — растерянно пролепетал он. — Мне разрешили подняться и дождаться тебя тут.        — Понятно, — Геральт устало вздохнул. У него не было ни сил, ни желания вести с падаваном бесполезный разговор, но тот продолжал на него смотреть и мяться на месте.        — И что мы теперь будем делать? — вдруг спросил Лютик. — Продолжим миссию?        — Нет.        — А что? — продолжал допытываться тот, наивно хлопая глазами.       Геральт поднял на него тяжелый взгляд. Он знал, что должен был делать. Но Лютика это не должно было касаться.        — Я улетаю на Джеонозис, — холодно сказал он. — А ты остаешься.       Лютик почувствовал, как со звоном разбился на миллионы осколков, и попытался сложить из них неловкую, недоверчивую улыбку. Он судорожно заглянул Геральту в глаза, но те были нечитаемыми и как будто пустыми. Лютик пытался понять.        — У тебя хреновые шутки, — неуверенно протянул он и надколото хмыкнул. А Геральт - нет. Он не улыбнулся. Потому что он не шутил, запоздало признался себе падаван. — Но Совет же не дал тебе добро, - пробормотал он, выхватывая в своей голове обрывки фраз, которые слышал из-за дверей зала.        — Там Цири. Я лечу, — отрезал Геральт без тени сомнения в голосе.       Лютик хотел бы не чувствовать ничего. Он же джедай. Это должно было быть просто. Но не было. Это было так, как будто его выбросило с корабля в открытый космос без костюма. Он леденел под жестким, холодным взглядом, осыпался и задыхался.        — Но, — он попытался возразить, но Геральт так на него зыркнул, что слова встали поперек горла.        — Ты остаешься, Лютик, — повторил Геральт и сделал первый шаг. В бездну, подумал падаван и зажмурился, пряча подкатывающие слезы.       Геральт прошел мимо. Спустился на посадочную площадку и взял первый бросившийся в глаза корабль. И, уже сидя в пилотском кресле и держа руки над панелью управления, он обреченно застонал и растер ледяными руками лицо. Что он делал? Он видел перед собой Весемира, разочаровано качающего головой. Даже мимолетная любовь, которой ты позволишь проникнуть в свое сердце, может привести к боли, говорил он ему. Геральт старался не слушать. Так же, как старался не слушать, еще будучи падаваном.       Он включил двигатели и долго смотрел на пульт, не решаясь поднять корабль в воздух. Было ли то, что он совершал, предательством? Изменой? Пренебрежением волей Совета. Да, наверняка всем сразу. В лучшем случае его изгнали бы из Ордена. Что было бы в худшем, он не думал.       Корабль взмыл в небо, сразу же выходя в космос. Геральт поставил и сразу же заблокировал автопилот на тот случай, если на середине пути он бы передумал. Обычно так делали, перевозя арестантов, опасаясь угонов и смен маршрутов. Автопилот послушно запищал, подтверждая блокировку. Джедай обессилено откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.       Весемир, видимо окончательно разочаровавшись в своем бывшем ученике, пропал из его сознания. И на его место почему-то тут же пришел Лютик. Он ничего не говорил. Просто смотрел и улыбался. А потом запел. Геральт хотел бы не слышать, но голос звучал прямо в голове, и от него невозможно было убежать. Там танцевала Лутиэн; Ей пела тихая свирель, Укрывшись в сумрачную тень Безмолвно дремлющих дубрав. Шел Берен от холодных гор, Исполнен скорби, одинок, Он устремлял печальный взор, Во тьму, ища угасший день. Его укрыл лесной чертог, И вспыхнул золотой узор Цветов, пронзающих поток Волос лутящих Лутиэн.       Он знал эту песню. Лютик когда-то очень давно пел ее, когда сам Геральт чуть не откинулся на Селонии. Когда думал, что он, будучи в бреду, его не слышал. Но Геральт помнил эти слова и исполнявший их дрожащий голос. Помнил, как тогда Лютик встревоженно на него смотрел. И как робко в тот день впервые коснулся его своими губами. Сколько лет назад это было? Пять? Это казалось таким далеким, как будто случилось в прошлой жизни.       Геральт помнил вкус его губ. Он осел у него на языке, такой мягкий и сладкий, как все их поцелуи. А его улыбка, видимо, пропечаталась у Геральта на обратной стороне век, потому что стоило закрыть глаза, он видел только ее. Видел, хотя и не хотел.       Лютик пел, и Геральт выворачивался наизнанку от звучащего в голове голоса. А корабль неизменно шел по заданному курсу, и его невозможно было развернуть назад. Лютик оставался все дальше, на Корусанте, куда сам Геральт мог больше никогда не вернуться.       Но между ними все еще была связь. Они были сцеплены данными друг другу клятвами и потоками Силы, как учитель и ученик. Геральт тоскливо потянулся к нему, будто бы желая извиниться за все, что происходило. И едва он коснулся сознанием легких всполохов, соединяющих его с Лютиком, голос стал громче, а слова в песне - гораздо разборчивее. Он поспешил на этот свет, Плывущий меж густой листвы, Он звал, но слышался в ответ Лишь шорох в бездне тишины. И на соцветиях травы Дрожал под ветром светлый след На бликах темной синевы, В лучах бледнеющей луны.       Это звучало так, будто падаван как всегда был у него за спиной. Как будто он валялся на диване, болтая в воздухе ногами, и всячески действовал ему на нервы. Геральт распахнул глаза и на всякий случай обернулся.       Лютик валялся на диване. И болтал в воздухе ногами. И он сразу же заткнулся, стоило только Геральту на него уставиться.        — Зараза, — невольно вырвалось у джедая, и он раздражено подскочил, намереваясь хорошенько приложить падавана о металлическую дверь. — Что. Ты. Здесь. Делаешь? — выплюнул он, достаточно успокоившись, чтобы не устраивать рукоприкладства. — Я же велел тебе остаться в Храме.        — А Совет велел тебе забыть про Джеонозис, — тот просто пожал плечами. — Так что, мы тут с тобой примерно по одной и той же причине. И вообще, как бы у тебя от одиночества не поехала крыша. Поэтому, можешь считать, я тут для того, чтобы проследить за твоим здоровьем. Как-никак, ты же мой учитель, — он весело подмигнул. — Не мог же я отпустить тебя одного.       Геральт грузно упал рядом с ним. Лютик едва успел подвинуться, чтобы тяжелое тело не придавило его к сиденью, и внимательно на него уставился. Отослать его обратно Геральт не мог. Падаван, первое время прячась в подсобке, слышал, как тот настраивал автопилот, и знал, что назад они уже точно не полетят. А спасательные капсулы в кораблях такого типа были не предусмотрены.        — Я хочу быть с тобой, — убедительно произнес Лютик, глядя Геральту прямо в лицо. Чтобы тот, мать его, наконец понял, о чем он ему говорил. Но, естественно, тот опять ничего не понял.        — В этот раз не будет ничего интересного, — ответил джедай. И притянул падавана к себе, укладывая на грудь. Это случилось так резко, что Лютик даже ойкнул. А Геральт впервые с самого отлета смог спокойно вздохнуть.        — Мы ее спасем, — зачем-то сказал ему Лютик, поднимая глаза и встречаясь с ним взглядом. А затем, растянув губы в самодовольной улыбке, он протянул: — Ты пел мою песню. Я все слышал.       Геральт только закатил глаза и легко щелкнул его по затылку, заставляя поморщиться и замолкнуть.       Лютику было страшно, но он считал мерные удары сердца в груди, прямо у себя под ухом, и это заставляло его верить, что все будет хорошо. В любом случае, они были вместе, а это уже было в два раза лучше, чем если бы каждый из них поодиночке торчал в разных частях Галактики.       Джеонозис был сухой, горячей пустыней с редко торчащими скалами и сталактитами. Геральт запоздало думал, что в пустынях никогда не случалось ничего хорошего. Особенно с ним. Вообще-то, именно с ним в пустынях случалось редкостное говно. И поэтому он долго колебался прежде, чем ступить с корабля на землю.       На Джеонозисе жили мерзкие, насекомоподобные и, к сожалению, разумные существа, которые сами по себе от природы были чрезвычайно агрессивными. Они сбивались в группы и в основном передвигались большими кучами. Наверное именно из-за этого они в свое время и не вымерли. Их раса была ужасающе непривлекательной и туповатой. У них был тонкий скелет и маленькая, вытянутая голова с муравьиными челюстями. Разговаривали они посредством щелкающих звуков и стрекотанием крыльев.       Когда вокруг, со всех сторон, послышалось это едва различимое щелканье, Геральт приготовился и, отставив руку, велел Лютику тоже не расслабляться. Их окружили. Геральт чувствовал каждый бластер, нацеленный в его сторону, и каждый взгляд круглых, тупых глаз.        — Мы не хотим драться, — прокричал он, на всякий случай поднимая вверх раскрытые ладони. — Мы прилетели с миром. Нам нужно забрать подругу.       Джеозы, поняв, что их раскрыли, взмыли в воздух. Щелкнул взведенный курок каждой из десятков винтовок. Геральт вскинул руки выше и настороженно замер. Джеозы переглядывались и стрекотали что-то между собой. А потом один из них спустился на землю и дулом указал направление в сторону одного из ближайших сталактитов. И выстрелил себе под ноги. Лютик вздрогнул.        — Они нас убьют, — безрадостно подытожил он. Бежать до корабля не было смысла, он был надежно спрятан от посторонних глаз, и указать аборигенам его месторасположение было равносильно согласию на расстрел. А попытка вступить в бой была чистой воды самоубийством.        — Не посмеют. Они не знают, что мы явились без ведома Совета, — тихо, одними губами проговорил ему джедай. — Если убьют нас, это будет означать начало войны.        — Как будто все вот это может означать что-то другое, — Лютик обреченно обвел взглядом окруживших их отряд.       Геральт напрягся. В словах его падавана была, хоть и малоприятная, но правда. Если опасения Совета были верны, и на Джеонозисе в самом деле собирались сепаратисты, нацеленные на свержение Республики, война была очевидна. В таком случае их убийству ничего не могло помешать.       Но тогда они пристрелили бы нас на месте, думал Геральт, не торопясь вышагивая под прицелом в нужную сторону. Джеозы беспокойно перещелкивались у него за спиной, но все еще не нападали.       А затем мир Геральта замер. Все вокруг стало неподвижным, кривым изображением, когда за очередным поворотом он увидел тело. Оно, как брошенная тряпичная кукла, нелепо валялось на месте, вывернувшись под неестественным углом. Геральт сразу понял, что это она. Несомненно, она выросла за то время, что он ее не видел. Но не узнать было невозможно.       Он дернулся в ее сторону. Пара предупреждающих выстрелов улетело в небо, а потом - ему в ноги. Ему было все равно.       Она лежала неподвижно, уткнувшись лицом в землю. Геральт дрожащими руками перевернул ее на спину. Она посмотрела на него мутными, стеклянными глазами. Пульса не было. Он не чувствовал его ни пальцами, ни Силой, которой до этого всегда слышал бьющую из девочки нескончаемую энергию. Она была мертва. Он пялился в изрешеченный мелкими дырками живот, на обожженную, прикрывающую его тунику, а она слабо улыбалась ему холодными губами, застывшими на окоченевшем лице.       Она была мертва. Давно. Еще задолго до того, как он прилетел. Когда в нее стреляли, она не бежала, - остался бы глубокий след, и края дыр были бы смазанными. Но, нет, она погибла, держа в руках меч, который, выпав из ее руки, теперь торчал из бархана. Она умерла. Чтобы ее учитель мог бежать.       Геральт зажмурился и так сильно сжал зубы, что хрустнула челюсть. Перед ним полыхало алое зарево, а грудь жгло и давило. Он, мать его, должен был принести в этот мир справедливость. Но почему-то все, кто приближался к нему, умирал. Один за одним. А он ничего не смог сделать, в то время, как Орден вообще не обращал на это внимания.       Ему нужна была эта справедливость. Жизнь за жизнь. Одна боль за другую.       Он распахнул глаза. Золото опоясал огонь, и воздух задрожал в предвкушении чего-то ужасного. В одну ладонь привычно скользнула холодная металлическая рукоять меча, висевшего до этого у него на поясе. В другую Геральт Силой выдернул горячий, торчавший в песке клинок Цири. И развернулся.       Джозы зло смотрели на него, ожидая отмашки для выстрелов. Ее не последовало. Возможно, потому что их капитан замешкался. А возможно, потому что Геральт так сжал направленным взглядом потоком Силы его голову, что она взорвалась.       Один за одним джозы поднимались в воздух и, роняя на землю бластеры, хватались за горло.       Лютик слышал, как хрустели их ломающиеся кости. А Геральт не двигался, прожигая их горящими глазами. Ярость и злоба разливались из него, затапливая песок. Лютик чувствовал его боль, но боялся шелохнуться.       Куча тел разом осыпалась на землю, трупы валились один на другой. Жизнь вылетела из них, как пробка из шампанского. Тихая энергия присутствия затихла, оставляя Лютика наедине с Геральтом. Тот все еще не мог отдышаться. Мечи дрожали по две стороны от него. А его глаза... Лютик никогда таких не видел, но прекрасно знал, что это значит.       Он сделал осторожный шаг навстречу. Геральт не двигался и даже не моргал. Лютик шагнул еще раз. Еще. А затем подбежал и обхватил лицо джедая ладонями, заставляя опустить взгляд.        — Смотри на меня, — прошептал Лютик. — Смотри. Ну.       Геральт смотрел на него дикими глазами, но будто бы не видел. У Лютика сжалось сердце.        — Геральт, — мягко позвал он. Его голос дрогнул, и из груди вырвался невольный всхлип. — Все кончилось. Давай, приходи в себя, — Лютик постарался выдавить из себя кривую улыбку.       Ничего не поменялось. Боками он чувствовал жар обнаженных лезвий и видел, как дрожащий свет пляшет на угловатом, зажатом в руках лице. Геральт упрямо смотрел сквозь него и не видел ничего, кроме застывшего перед глазами гнева. Он кипел. Сила бурлила в нем, лопаясь черными пузырями.       Лютик вглядывался в него в ответ с теплотой и щемящей грустью.        — Мне много пришлось исходить дорог, но эту, увы, до конца не пройти. Пусть прошлое пылью лежит у ног. Ведь это счастливый конец пути, - пропел он звенящим, бьющимся голосом. Ну же, Геральт, стучало у него в голове. Пожалуйста. Я же все еще здесь. Лучше бы ты и мне сломал хребет и утопил в море трупов. Что так прекрасно в твоем лице, Я так и не смог до конца узнать. Сегодня уйти от тебя я сумел, Но завтра вернусь я к тебе опять. А что на Земле? На Земле война. Какая по счету? Но что мне в ней, Покуда я всю не испил до дна Ту чашу, где тайна красы твоей. И видел я трупы взаимных убийц Им в спины вгрызались слепые кроты. Слетались к ним стаи голодных птиц, Сплывались к ним тысячи пестрых рыб.       Лютик прижался к нему губами, ожидая, что один из клинков все-таки разрежет его пополам, избавляя от тошноты и сковавшей печали. Но вместо это Геральт неожиданно ответил, даря горький, сухой поцелуй.        — Мы возвращаемся, — тихо сказал он. — Я возьму ее тело, — в его глазах по-прежнему горела Темная сторона, но сознание вернулось. Не смогло вытерпеть лютиковских песен, отметил про себя Геральт, отрываясь от чужих губ.       Геральт не знал, что будет дальше, но его это мало волновало. Корабль медленно возвращался обратно на Корусант, давая ему время все обдумать. Его разрывала вина. За то, что Лютику пришлось увидеть. За то, что он обещал ему и не выполнил. Он не так часто давал кому-то свое слово, чтобы его не сдерживать. А они ведь так и не сходили на гонки на нерфах.       Вспоминая, какие еще свои обещания он благополучно спустил на ветер, Геральт неожиданно понял, что практически все. Все его слова, данные Весемиру, оказались пустым звуком. О том, что он говорил Цири, джедай вообще старался не думать. Но был единственный человек, слово перед котором Геральт все еще планировал сдержать. Даже если бы это ознаменовало конец всему, что он знал.       Вся дорога прошла в тишине. Они оба не знали, что стоит говорить. Один раз Лютик неловко коснулся светлых растрепагных волос, пропустив их сквозь пальцы, и Геральт перехватил его запястье и легко коснулся его губами. Но никто ничего не сказал.       Геральт открыл рот, когда корабль уже висел над посадочной полосой. Он был хмур и серьезен, и его голос дал Лютику по дых.        — Когда тебя спросят, ты скажешь, что я заставил тебя полететь, — его глаза наконец-то стали прежними. Но вот намерения, уже прочно засевшие в голове, не изменились. — Сможешь приукрасить, как захочешь.        — Подожди, — неловко начал падаван, но Геральт заткнул его грубым поцелуем. Иначе бы Лютик закричал. Он рвал их связь, выдергивая из нее росток за ростком, прикусывая чужие губы, чтобы не застонать самому. И когда между ними окончательно ничего не осталось, он втолкнул Лютика в подсобный отсек и, наспех заблокировав дверь, прижался к ней лбом.        — Извини, — горько прошептал он и вышел, как только корабль приземлился.       В Храме было пусто и тихо. С тяжелой душой вспоминая, как он шнырял здесь, еще будучи ребенком, Геральт проходил один коридор за другим, пока не остановился напротив жилого блока. Он знал, какая именно комната ему нужна. Чувствовал исходящую от нее энергию. Слышал человека внутри.       Геральт прикрыл за собой дверь, тихо защелкнув изнутри замок.       Тогрут сидел к нему спиной и молчал. Впервые за много лет он не решался на издевки или подколы. Он даже дышать старался как можно тише, прекрасно понимая, кто стоял прямо за ним.        — Тебе что, нужны объяснения? — едко спросил он наконец, старательно пряча страх за напущенной храбростью. Геральт спокойно мотнул головой, мол, нет, можешь подавиться своими объяснениями. Он стоял, чувствуя, что кипящая ярость внутри него превратилась в ледяной гнев, и почему-то это придавало ему уверенности, которой и так было с избытком.        — Я все равно тебя убью, — жестко и холодно ответил он, и, кажется, в этот момент Роуг до конца осознал, что происходит, потому что вскочил и схватился за меч.        — Ты, — зашипел он и попятился. — Ты предатель.       Геральт надвигался на него, неторопливо разминая затекшие плечи и словно не замечая направленного в его сторону оружия.        — Зато я не бросал падавана прикрывать мне спину для побега, — его слова обжигали Роуга, разбиваясь о лицо ледяными пощечинами. Он дергался от каждого нового звука и отходил все дальше. — Я говорил. Ты пожалеешь.        — Тебя изгонят из Храма! — завизжал Роуг, едва коснулся стены. Отступать дальше было некуда. На его лице проступил пот, а глаза хаотично бегали по комнате, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы ему помочь.        — Ну что ж, — Геральт театрально, якобы расстроено вздохнул и не смог сдержать ухмылки. — Все равно меня тут больше ничего не держит.       В воздухе вспыхнул свет второго клинка. Лицо тогрута в ужасе исказилось, когда он понял, что в руках Геральта был зажат меч его бывшего падавана. Он хотел закричать, начать молить о пощаде. Но не успел.       Геральт легко вскинул руку. Его глаза сверкнули сквозь длинный след от лезвия меча. Когда он отвернулся, тут же раздался глухой удар об пол, как будто кто-то уронил громоздкую подушку. Геральт облегченно вздохнул и, напоследок мельком осмотрев комнату, поднял со спинки стула темный плащ, набросил себе на плечи, прикрывая лицо капюшоном, и вышел.       Сначала в коридор. Затем на улицу. И в конце - в открытый космос.       Возможно, самую малость он и приврал, когда так смело заявил, что в Храме у него ничего не осталось. Да, он потерял учителя, Цири, свою веру и преданность Совету. Но его сердце ныло, стоило вспомнить Лютика.

***

      Лютик стоял посреди апартаментов одного из новоприбывших на Корусант консулов и с интересом разглядывал валяющийся на полу труп неудачливого телохранителя. Вокруг копошились люди, а магистр Йода, решивший лично присутствовать на задании такой важности, молчаливо стоял у окна и ждал, когда им все-таки вынесут записи камер наблюдения. За последний месяц было убито уже трое, и каждый из убитых каким-либо образом был связан с Сенатом. Совет был крайне обеспокоен, хотя до последнего старался поддерживать мирные настроения.       У покойника была насквозь пробита нога и свернута шея, но во всем остальном Лютик находил его еще вполне ничего таким. По сравнению с предыдущей жертвой, этот мужик почти даже не мучился. Помер быстро и безболезненно, разве что слегка пожгло ногу.        — Магистр, — к ним подбежал один из сотрудников охраны, размахивая перед собой накопителем. — Передали записи.       Йода неторопливо развернулся и кивком головы дал знать, что готов просмотреть все, что сохранилось в момент нападения.       В воздухе повисло трехмерное изображение зала, в котором они находились. Все было точно так же, как и сейчас, только покойник все еще был на ногах и торопливо собирался, натягивая на себя пиджак. В дверях мелькнула темная фигура и замерла. Сначала Лютику даже показалось, что это баг голограммы, слишком уж неподвижно застыл силуэт. А потом голубоватую модель залило яркой вспышкой, картинка стала двухцветной. Одна ее половина фонила белым, а вторая - красным. Живой покойник приглушенно закричал, упал на колено и сразу же взмыл в воздух, дрыгая ногами. А потом грохнулся и больше не поднимался. Свет погас, моделька опять стала бледной и синей. Темная фигура осмотрелась и вышла, так же спокойной, как и появилась.       Лютик заинтересованно пересмотрел фрагмент еще раз. Магистр отослал охранника прочь, приказав оставить передатчик.        — Считают все они, на консула что нападенье это было, — недовольно сказал он, поглядывая на Лютика. Тот скривился.        — Вы тоже так считаете?       Йода категорически мотнул головой.        — Отнюдь. Как будто сам не знаешь ты, хотел бы он консула убить, убил бы, - магистр перевел взгляд на зациклившийся силуэт убийцы. — Достаточно он сильный стал, чтобы убить, кого захочет.       Как будто он когда-то таким не был, подумал Лютик, внимательно вглядываясь в модель. Магистр смотрел на него с едва заметным интересом.        — А ты что скажешь мне? Догадки есть у тебя какие?        — Вряд ли покойный был хорошим человеком, — Лютик коротко пожал плечами и мельком глянул на валяющееся на полу тело. — Может, насиловал детей или тратил государственные деньги.        — Убийцу оправдать неужто хочешь? — Йода критично выгнул бровь, и Лютик готов был поклясться, магистр непременно бы усмехнулся, не будь он в своем статусе. А так - было не положено. — Причину ищешь всех смертей, как вижу.        — Он не может убивать просто так, — Лютик кивнул и почувствовал себя чрезвычайно глупо. Магистр испытывающе смотрел прямо на него и, видимо, в какой-то мере был с ним согласен.        — Хорошим джедаем стал ты, Юлиан, — вздохнул он и ткнул ему в грудь тростью. — Но здесь, — палка уткнулась Лютику в ребро. — Здесь слеп ты. Причины не должны тебя касаться. Опасность чувствовать ты должен. А он, — трость прорезала голограмму и остановилась у темной фигуры. — Опасен стал слишком. Такой Джар'Кай давно не видел я. Владение двумя мечами не всем доступно, а значит, Сила растет его. Остановить его необходимо, пока Республики угрозой он не стал.        — И что я должен сделать? — растерянно протянул Лютик, не понимая, о чем ему хотел сказать магистр. Тот хитро прищурился, и Лютику показалось, что он попросту над ним издевался.        — Учитель бывший твой он, а не мой, — Йода развел в воздухе руками. — Найти его ты должен. И остановить. Иного пути не вижу я.       Лютик едва сдержался, чтобы не засмеяться. Ему только что показалось, что магистр сказал ему убить одного из сильнейших джедаев Галактики. Он уже был готов похвалить удачную шутку, в таком преклонном возрасте подобное чувство юмора было редкостью. А потом он понял, что Йода не шутит, и смешок застрял у него в горле, заставляя закашляться.        — Простите, что? — переспросил он, мечась взглядом между магистром и изображением, на котором раз за разом умирал вооруженный бугай. — Кого? Его? — он ткнул пальцем в силуэт убийцы.       Йода нахмурился, остужая вспылившего юного джедая, и стукнул тростью о пол.        — Совет решение это принял, Юлиан. Вы связанные были раньше, возможно, и сейчас еще остались. Найти его ты сможешь, без сомнений.        — Но как я его убью? — лихорадочно пробормотал Лютик. — Он же... Почему я? Магистр Винду лучший мечник Ордена. Мне не сравниться ни с ним, ни с... — он встревоженно покосился на голограмму.        — Магистр Винду не сражался с ним ни разу. А ты, как помнится, потратил много лет на это.       Лютику захотелось выйти. Прямо в открытое окно. Потому что он бы в любом случае умер. То, о чем его просил Совет, было сродни самоубийству. И со стороны мастера было нечестно упоминать ученические спарринги, которые, кстати, всегда заканчивались одинаково. Лютик всегда был повержен и оказывался на полу. А полет с небоскреба хотя бы гарантировал ему быструю смерть. Возможно, у него еще до падения просто остановилось бы сердце.       Сейчас же оно колотилось так быстро, что Лютику было больно вдыхать полной грудью. Он не видел бывшего учителя с того самого рокового дня. Прошло уже несколько лет. Несомненно, Темная сторона поглотила его душу. Но все равно от мысли о встрече с ним Лютик чувствовал, что задыхается и горит.        — Магистр, я, — растерянно пробормотал он. — Я не уверен, что...        — В решении Совета сомневаешься ты? — Йода заинтересованно выгнул бровь и внимательно посмотрел на джедая.        — Нет, — обреченно вздохнул Лютик, качая потяжелевшей головой. Да, ответил голос в его голове. Если Совет действительно считал, что он справится с такой задачей, то им предстояло очень разочароваться.        — Тогда, — магистр развернулся и направился к выходу. — Да пребудет с тобой Сила, Юлиан, — за ним съехались тяжелые двери, и Лютик остался один, окруженный людьми консула и назначенными Сенатом следователями.       Он так сильно сжал в руке передатчик, что тот хрустнул. Изображение мигнуло и погасло, навсегда скрывая все случившееся. Лютик едва слышно простонал и, замерев на секунду, выбросил его в окно, садистски наблюдая за тем, как он падает и скрывается в облаках.        — Что б тебя, — зашипел Лютик и растер лицо холодными руками.       Он никогда его не искал, хотя в первое время было сложно заставить себя не подорваться и не пойти по еще свежему следу. Кто-то сказал ему однажды, что это будет похоже на рывок пластыря. Мол, пережить такое и отпустить будет страшно и больно, но только на долю секунды. Но это не было похоже на пластырь.       Это было похоже на бесконечный полет в бездну, за который он успел пройти все пять стадий принятия и, к сожалению, не сдох, приземлившись. Но со временем нарывающая, не дающая спать по ночам боль стала приглушенной и привычной. Он просто смирился. Если бы Геральт вернулся, он, конечно, бросился бы ему на шею. Но Геральт не возвращался, а поэтому пошел он в задницу.       От Геральта ему осталась только пустота внутри, заученная до скрипа боевая стойка и вкус поцелуев, который невозможно было вытравить из головы. ***       Геральт торчал на Корусанте второй месяц. И беспросветно заливался пивом, каждый вечер заваливаясь в один и тот же бар у мотеля. Ему с трудом хватало денег на оплату сразу двух заведений, поэтому иногда, когда было сухо и тепло, он спал на улице. В отличие от кровати, от выпивки он отказываться не собирался.       Он слишком переоценил себя, решив, что уже мог позволить себе вернуться и взять парочку заказов на этой планете. Знакомые виды в первый же день так огрели его по морде, что он тут же спустил все накопления, нажрался и проснулся на городской свалке. Наверное, стоило бы задуматься о том, куда катилась его жизнь, и взять себя наконец в руки. Перестать перебиваться с одного скупого поручения на другое, найти работу и закончить-таки свои игры в напророченного джедая.       Всю жизнь на дух не перенося наемников, он, по иронии судьбы, в конце концов стал одним из них. Отличным, стоило заметить. Он был первоклассным охотником. И неплохим убийцей. Мог бы быть лучше, не мешай ему сраные, взрощеные годами принципы. Но косить лицемерных, двуличных и жадных политиков они ему не мешали, поэтому по прилете на Корусант у него наконец-то завелись деньги. Политиков тут было много, и заказывали их часто.       Он сидел в своем привычном углу, в том самом баре, где с ним уже начинали здороваться, и пил третий стакан чего-то очень крепкого и дешевого, когда кто-то опустился на стул напротив.        — Я не в настроении, — не поднимая глаз, хмуро сказал Геральт этому кому-то. Кем бы он ни был, ему было лучше найти себе другое место.        — Как будто бы когда-то бываешь в настроении, — ответил ему бодрый голос, и на стол опустилось сразу два бокала яркой, рыжей жижи. — Твое здоровье, — один из них взмыл вверх и, повинуясь удерживающей его руке, подлетел ко рту. Следивший за ним Геральт вздрогнул, тут же жадно хлебнул из своего стакана, и спирт пережал ему глотку.       Да. Именно спирт. Точно он, а не довольное, знакомое лицо, мельтешащее прямо перед ним. Лютик самодовольно лыбился и прихлебывал свою оранжевую хрень как ни в чем не бывало.        — Как ты меня нашел? — хрипло выдавил из себя Геральт, некрепко опираясь на стол.        — Это было просто, — Лютик простодушно пожал плечами. — Ты же валил тех, у кого был один и тот же заказчик. А значит и виноваты они были в одном и том же. Ты знал, что они прикрыли кандидата в Сенат? Да? А еще тебя запомнил таксист. Тебе никогда не говорили, что нельзя пользоваться общественным транспортом с такой рожей? Он подбросил меня досюда. А потом бармен сказал, что ты часто здесь ошиваешься. Я просто подождал, — он вылил себе в рот остатки первого коктейля и отставил пустой бокал в сторону.       Геральт понуро смотрел на него из-под опущенных бровей.        — Ну и зачем?        — Может быть, я соскучился? — Лютик внимательно уставился на дно нетронутой посудины, стараясь выглядеть как можно более непринужденно. Выходило паршиво. Он больше походил на идиота, нежели на того, кто мог легко и трезво вести беседу.        — Тебя послали меня вернуть или убить? — пояснил свой предыдущий вопрос Геральт.       Бокал подпрыгнул у Лютика в дрогнувших пальцах, и улыбка покосилась. Он принялся рассматривать свою рыжую жижу с таким интересом, как будто надеялся найти в ней слиток золота. И поджал губы. Геральт не смог этого не заметить и кивнул.        — Всего хорошего, — он допил горькие остатки, которые ему было жалко оставлять на дне. Все-таки за них он уже заплатил. А затем тяжело поднялся и твердым шагом вышел на воздух.       Вечерело. Солнце мазало небо розовым цветом, слабо пробивающимся из-за парящих домов. Было свежо. Его колотило. С перепоя и холода, буркнул про себя Геральт, укутанный в кожу и плащ.        — Я не договорил, — Лютик вывалился из бара прямо следом за ним и чуть было не растянулся на земле. — Ты никогда меня не слушал. Имей совесть.        — Слишком много болтаешь, — Геральт стоял к нему спиной, стараясь сбросить с себя пьяную дымку, и не шевелился. — А я уже все сказал. Всего хорошего, — он поднял ногу, намереваясь сделать шаг и наконец свалить как можно дальше, но Лютик налетел на него всем телом, чуть не сшибая с ног.       Он держал его за плечи, обхватив поперек руками, и дрожал. Геральт не выдержал. Он круто развернулся, легко вырываясь из слабого захвата, и, схватив Лютика за ворот туники, поднял его в воздух, будто тот вообще ничего не весил.        — Слушай, Лютик, — рыкнул он сквозь сжатые зубы. — Я очень советую тебе не лезть, — на мгновение его глаза устрашающе полыхнули в сумраке и тут же погасли, стоило только Геральту вернуть себе холеное самообладание.       Лютик лишь растерянно, глупо улыбнулся.        — Они решили, что я смогу тебя убить.        — А ты не сможешь? — зачем-то поинтересовался Геральт. Лютик в ответ слабо мотнул головой.        — Не-а, — он почувствовал, что снова коснулся ногами земли, но вот удерживающие его руки никуда не делись. — Правда хочешь, чтобы я свалил? — он уставился на Геральта оленьими глазами.       Тот тяжело вздохнул, цепляя ноздрями знакомый, сладкий запах, и еще крепче сжал пальцы.        — Если хочешь, пока оставайся, — буркнул он. Совсем ненадолго, критично добавил голос у него в голове.       Лютик слабо кивнул, словно сомневался.       Совсем ненадолго, разрешил он себе, и счастливо зажмурился.

***

       — Почему ты так уверен, что я тебя не отравлю? — насмешливо поинтересовался Лютик, зачерпывая из котелка вторую миску собственноручно приготовленного рагу.       Геральт, сидящий рядом на мягкой куче перегноя, нехотя оторвался от тарелки и глянул на Лютика поверх нее. А затем хмыкнул, мотнул головой и вновь принялся голодно заталкивать в себя кусок за куском.        — Разве ты не пытался это сделать все время до этого? — он наигранно вскинул брови. — Странно. В любом случае, к твоей стряпне у меня уже нихреновый иммунитет. Иначе бы я уже помер.       Лютик принялся возмущенно хватать ртом воздух, не находя подходящего ответа. Не так уж плохо он готовил. Да, иногда это было совершенно несъедобно. Но это было редко. По крайней мере не сейчас. На этот раз же вышло неплохо. Вон, Геральт жрал уже четвертую порцию и не жаловался. Даром что до этого они не ели пару суток.        — Если не нравится, отдай. Я съем, — фыркнул он наконец. Геральт только крепче прижал к груди миску.       Он сидел грязный, измазанный чем-то с ног до головы и раздетый. На Ондероне было так же жарко, как Лютику помнилось со своего прошлого визита. Геральт быстро вспарился в своих кожаных доспехах и скинул их, как только они разбили лагерь.       Лютик знал, что он уже кого-то убил. Они не говорили об этом. Геральт только якобы ушел в город за продуктами, проторчал там несколько часов и вернулся с пустыми руками. Отобрали, сказал он тогда, и конечно же Лютик купился. Он бы посмотрел на того, кто попробовал отобрать еду у оголодавшего двухметрового шкафа. Но ладно, отобрали и отобрали. За то время, что Лютик торчал в лагере в одиночестве, на него покусились обитатели местной фауны, и к возвращению Геральта рагу уже доваривалось. Так что еда у них все-таки была.       А то, что Геральт не исходился волнами испепеляющей ярости значило, что его поход выдался удачным. И деньги у них тоже теперь были.        — Не хочешь сходить куда-нибудь? — едва слышно буркнул Лютик, дожевывая последний кусок мяса. Не то чтобы ему надоело торчать в джунглях и постоянно наблюдать перед собой вечно чем-то недовольное лицо. Но им обоим было бы полезно проветриться. Выйти в люди. Вспомнить, как разговаривать нормально, а не вставлять каждую новую фразу в штыки.        — Что? — не расслышал Геральт. Или сделал вид, что не расслышал.        — Сходить. Куда-нибудь, — повторил Лютик, чувствуя себя чрезвычайно глупо. Геральт скосил на него скептический взгляд.        — И куда ты хочешь? — спросил он без особого энтузиазма. Но он впервые за долгое время был сыт и не хотел устраивать перебранки.        — Не знаю, — протянул Лютик, задумавшись. — Куда-нибудь, где тебе не будут пытаться отпилить голову. В прошлый раз нас тут вообще связали за просто так. А сейчас твое лицо на первой полосе, - он насупился и сердито зыркнул на Геральта. — Надеюсь, ты счастлив.        — Ну, я же тебя не на курорт приглашал, — тот пожал плечами. — Ты знал, на что шел. Так что не думай жаловаться.       Лютик даже подпрыгнул от негодования.        — И откуда я по-твоему должен был знать? Я же понятия не имел, что ты теперь живешь в лесах, ешь, что припрыгает, и моешься раз в тысячелетие.        — Ну надо же, — Геральт насмешливо фыркнул. — Оказывается, Орден не спонсирует отступников и ситхов. Какая жалость. Кто бы мог подумать.        — Чем ты вообще занимался, когда свалил? — Лютик попытался сменить тему и вытащить себя из того вязкого болота абсурда, в которое сам себя затянул. Действительно, одернулся он, ты же ошиваешься с тем, кого должен грохнуть. На что ты надеялся? На пятизвездочный отель?       Геральт тяжело вздохнул и, закинув за голову руки, откинулся на траву, предварительно подложив по себя смятый плащ.        — Летал, — туманно ответил он. — Потом деньги кончились, и пришлось искать, чем заработать.        — И много где ты успел побывать? — не отставал Лютик, и Геральт выгнул на него бровь.        — Достаточно.        — Ну и что ты делал? Ну, пока не начал всю эту свою мясорубку? — Лютик заинтересованно заерзал и пододвинулся поближе.       Геральт прикрыл глаза и ухмыльнулся.        — Ты не поймешь.       Лютик смерил его хмурым взглядом и толкнул мыском сапога.        — Я постараюсь, — вызывающе сказал он, продолжая в упор пялиться на неразговорчивого собеседника. Ухмылка Геральта стала мягче и глубже, как будто тот задумался о чем-то далеком, и действительно непонятном для Лютика.        — Искал снег, — наконец произнес он с таким видом, как будто это должно было все прояснить.        — Снег? — не понял Лютик. — Типа как... Ну. Белый и холодный? Как на Илуме?        — Нет, — Геральт категорично покачал головой. — Илум - это кусок льда посреди космоса. А я искал горы. И сугробы по колено.        — И зачем тебе нужен был снег? — продолжал допытываться Лютик, нагло и громко встревая в сонливый покой. Геральт недовольно поморщился.        — Я же сказал. Ты не поймешь.        — Так ты ничего и не объясняешь, — Лютик взвился и подъехал еще ближе. — Почему снег? Что в нем такого?        — Я его помню, — нехотя ответил Геральт. Его голос был тихим и ровным, несмотря на то, как на него наседал Лютик, сидя уже в плотную, разве что только не залезая в лицо. — До того, как меня забрали в Храм, я жил где-то. Там всегда шел снег. Я хотел найти это место. Только вот я не помню нихрена, кроме этого снега, мороза, луны и волков, которые постоянно за ней гонялись.        — Гонялись, — повторил Лютик и захлопал глазами. — Точно! Гонялись, — он восторженно упал сверху на вздрогнувшего Геральта, от неожиданности распахнувшего глаза, и одарил его довольной улыбкой. — Мы же на Ондероне. Пойдем на гонки? Мы же так и не сходили в прошлый раз.       Геральт вымученно простонал и сбросил с себя распластавшееся тело.        — Нет. Это очень опасно.        — Ой, да ладно, — Лютик небрежно махнул рукой, подскочил и принялся отряхиваться. Выглядел он, конечно, так себе, но выбирать не приходилось. — Там будет столько народа, что тебя никто не заметит. Давай. Мы быстро. Одна нога там, а другой уже улетели.        — Ну конечно, — буркнул Геральт и демонстративно отвернулся, давая понять, что ни на какие гонки они не пойдут.       Он стоял на трибуне и ошалело глядел на кричащего и взмахивающего руками Лютика. Ему казалось, он ясно говорил, что никаких гонок для них не будет. Так почему, мать его, они все-таки поперлись и теперь стояли у всех на виду?       Лютик мельком повернулся и окатил его восторженным взглядом, в глубине которого взрывались звезды. А затем все его внимание вновь было приковано к бегущим нерфам и облакам остающейся за ними пыли. Он семафорил руками, поочередно вскидывая их в воздух, и краснел от царящего ажиотажа. Ах да, именно поэтому они тут оказались, едко хмыкнул внутренний голос, и Геральт еле сдержался, чтобы раздосадованно не зашипеть.       Чертов Лютик. Если бы в Галактике давали кубок за мастерское заговаривание зубов, он непременно стоял бы у этого мальчишки на полке.       Лютик был красный, потный и донельзя возбужденный. И когда номер, за который он так яростно болел, пришел к финишу первым, он бросился Геральту на шею и заорал так громко, как будто выиграл сам.        — Ты видел? Видел? — верещал он, брызжа во все стороны слюной и в нетерпении прыгая на месте.       Нас точно убьют, подумал Геральт, но в ответ только криво улыбнулся. Ондеронский землевладелец, тело которого должны были найти только утром, вышел ему в два входных билета и графин лимонада, который Лютик усосал в одно лицо. Великолепно.        — Нет, ну ты видел? — тарахтел Лютик, будучи не в силах успокоиться. Они уже шли обратно в лагерь, и Геральт просто надеялся, что не поймает спиной шальной снаряд. — Это было потрясающе. Ух как они! А тебе что больше всего понравилось? Тебе же понравилось?        — Угу, — пресно протянул Геральт, пропуская все слова мимо ушей.        — Они все такие быстрые, — галдеж тут же продолжился. — И такие красивые. И такие быстрые! И красивые. Ими же наверное безумно сложно управлять. Этому учат? Как думаешь, я смогу научиться?       Геральт смерил его критичным взглядом и фыркнул. Его бывший падаван даже с металлическим кораблем не мог справиться. Какие ему еще нерфы?        — Не знаю, — коротко ответил он, стараясь не вызвать лишних споров. А то оскорбленный Лютик своими завываниями вынес бы ему мозги.        — То есть, нет? — догадался тот и скуксился.        — То есть, не знаю, — тверже повторил Геральт, передергивая плечами и надеясь, что от него, наконец, отстанут.       Лютик отставать явно не собирался. Он ухватил Геральта за руку, настойчиво поворачивая к себе. Тот напрягся. Они стояли у края дороги. Конечно, это была не оживленная улица, - до леса было ближе, чем до первых жилых домов, - но все равно эта ситуация внушала некоторые опасения. Ему хотелось бы покинуть планету живым, на своих двух. А не замороженным или, что еще хуже, с дыркой в голове.        — Пойдем, — Геральт напрягся и дернул Лютика вперед. Тот на слабых ногах просто впечатался в него лицом, недовольно вскинул голову. И замер.       Геральт видел, как тот отстранено посмотрел на его губы и судорожно облизнулся. Он хотел его поцеловать. Безусловно. Но их последний поцелуй случился так давно, что долгие месяцы ожидания следующего превратили должный взволнованный трепет в какую-то глупую неловкость и стыд.       Лютик вздрогнул. Его взгляд прояснился и бросился в землю.        — Пойдем, — сдавленно сказал он, и Геральт не стал возражать.

***

      С того момента все, что происходило между ними было до абсурдности неловко. Это чувство висело над головами едким, токсичным облаком, не давая нормально дышать. Каждый вздох рядом с Геральтом был хриплым и судорожным, как будто легкие отказывались работать. Лютика это раздражало. Раньше же ничего такого не было. Они спокойно разговаривали, ели из одной тарелки и спали рядом. Теперь же по ночам он не мог сомкнуть глаз и долго пялился Геральту в лицо, надеясь, что тот тоже не спал, и они наконец-то смогли бы поговорить обо всем происходящем.       Но они же никогда не разговаривали. Ни разу не обсуждали отношения. Которых не было. Точно, никогда не было никаких отношений. И Лютик уверял себя в том, что они ему были не нужны. Еще слишком свежа была боль, охватившая Лютика после того, как Геральт покинул Корусант и Орден. Она царапала изнутри, и не все оставленные ей раны успели зарубцеваться.       Медитируя свободными вечерами, он вспоминал, как просто все когда-то было. Когда они вдвоем могли быть уверены в завтрашнем дне и друг в друге. Лютик вспоминал губы и обнимающие его руки. Правильно ли было то, чем они тогда занимались? Для него - да. Для него это было правильнее чего-либо еще. Для него это было сияющим, трепещущим счастьем, мысли о котором успокаивали Лютика даже сейчас. Он бы хотел вернуть все назад, но время неумолимо летело вперед, обгоняя их бороздящий космос корабль.        — Я думал, ты не медитируешь, — прозвучало у Лютика прямо над ухом, и он вздрогнул, выныривая из глубин своего сознания. Геральт стоял за спиной и заинтересованно разглядывал, чем тот занимался.        — Бывает иногда, — Лютик растерянно пожал плечами и поднялся. Геральт насмешливо кивнул.       Их очередная стоянка была самой мерзкой из всех, которые он только видел. Возможно, когда-то давно Геральту и приходилось ночевать в еще более затхлых дырах, но тогда хорошо, что Лютика в тот момент с ним не было. В этот раз вымотанный долгим перелетом Геральт ткнул пальцем в первую попавшуюся пещеру и сказал, мол, располагайся, чувствуй себя как дома. Из пещеры на Лютика что-то пялилось. Он даже не успел понять, что это было. Геральт просто вскрыл этому чему-то кишки, залив кровью их новое пристанище, и выволок тушу наружу.       Воняло железом и тухлятиной. Выдернутый из медитации Лютик ощущал это в полной мере. А еще было очень холодно.        — Хорошо, что не поёшь, — услышал он, но был слишком занят твоими трясущимися руками и стучащими зубами, чтобы отвлекаться на такие заезженные подколы.       Его колотило от душного смрада и мороза. Геральт перестал ухмыляться и сдернул с себя заляпанный плащ.        — На, — он протянул его Лютику, и тот послушно замотался в него, но теплее почему-то не стало. Его все равно трясло, как бы он не старался сосредоточиться и перестать дрожать. Даже Сила, которой он пытался прогреть себя изнутри, текла вяло, медленно и совершенно не помогала.        — Тебе надо двигаться. Вставай, — уверенно сказал Геральт, в ответ на что Лютик только замотал головой. Он только-только смог собрать вокруг достаточно теплого воздуха, чтобы не думать, что у него коченеет мозг. — Вставай! — громче повторил Геральт и навис над ним, загораживая свет. Тот раздраженно посмотрел остекленевшими глазами и не двинулся.       В воздухе сверкнула красная вспышка, освещая его побледневшие губы. Геральт, державший в руке меч, твердо произнес:        — Либо ты встаешь. Либо я сейчас оттяпаю тебе руку, — он демонстративно расчертил лезвием воздух. Лютик вяло хлопал глазами.       Ничего он не сделает, только успел подумать Лютик и прикрыть глаза, как клинок взметнулся у него над головой и дернулся вниз. И отскочил, остановленный мечом, который Лютик рефлекторно выставил перед собой.        — Ты что делаешь? — испуганно заорал он. — Совсем рехнулся? Ты же мог меня убить.       Геральт оскалился.        — А разве не в этом смысл? — он замахнулся еще раз. — Попробуй не сдохнуть. А может, если получится, даже убьешь меня наконец.       Лютик отпрыгнул из-под удара и проскочил под тяжелой рукой, замерев у Геральта за спиной. Сделал пробный выпад, целясь в незащищенный бок, но его меч пролетел мимо, даже близко не приблизившись к противнику.        — Слишком медленно, — констатировал Геральт. — Слишком. Медленно, — он сам уже был на другом конце пещеры и, оттолкнувшись от стены, полетел вперед.       Воздух дрогнул у Лютика перед лицом. Он еле успел уйти вниз прежде, чем лезвие прошло сквозь его голову, разделив пополам лицо.        — Черт, — судорожно выдохнул он, действительно испугавшись. Глаза Геральта горели, наводя еще больший ужас. — Ты чего?        — Неужели ты стал сражаться еще хуже, чем раньше? Просто убегаешь от атаки? — Геральт ухмыльнулся, пропустив вопрос мимо. Казалось, он вообще не слышал Лютика. И видел его только как нелепую мишень. — Мне даже стыдно, что я был твоим учителем.       Лютика обожгло обидой и потоком пронесшегося рядом света.        — Но я не хочу с тобой драться, — сказал он, пытаясь еще раз достучаться до ополоумевшего джедая. И это опять ни к чему не привело. Удар за ударом сыпались на него, вынуждая лихорадочно защищаться и перекатываться на еще нетронутое боем место.        — Тогда я тебя убью, — просто подытожил Геральт. И Лютик наконец разозлился.       Его учитель даже понятия не имел, чему он научился за все это время. Он хорошо помнил, как тот на каждой тренировке вбивал в его голову, что он маленький и ловкий. Что ему нужно пользоваться этим преимуществом. И он воспользовался.       Сила таскала Лютика по пещере быстрее, чем Геральт успевал взмахивать мечом. Он просто проскакивал под лезвием, уворачивался от сильных рук и отвешивал Геральту один пендель за другим, с каким-то садистским удовольствием замечая, как тот начинал беситься. Ему для этого даже не нужен был меч. Убить бы он, конечно, никого так не смог, но вот издеваться мог бесконечно.        — Самовлюбленная скотина, — шикнул Лютик, подбивая Геральту колено. Тот оступился, припал на одну ногу и выронил из руки клинок.       Он мог нанеси удар. Пальцы судорожно перехватили рукоять. Он мог бы закончить это здесь и сейчас, сесть на корабль и улететь обратно, вернуться в Храм, к своей прежней жизни. Лютик замер на мгновение. Его сердце тоже.       Геральт увидел, как лезвие стремительно приближается к лицу, и его ухмылка стала еще шире.       Повисла тишина. Лютик тяжело дышал, стараясь понять, что произошло.       На каменный пол упала прядь белых волос.       Геральт рассмеялся.        — Серьезно? Все-таки не можешь меня убить? — его смех был теплым и растекался по воздуху, мягко обволакивая Лютика со всех сторон. Тот вообще ничего не понимал, только пыхтел и хлопал глазами.        — Ты проиграл, — растерянно ответил он, не чувствуя никакой радости победы. — А я выиграл.        — Ой ли? — Геральт выгнул бровь, продолжая смеяться, легко поднялся и заправил за ухо то, что осталось от некогда длинного вихра. — Так и выиграл?       А потом все, что они уронили во время драки поднялось в воздух: сумки, небрежно сброшенный плащ, погасший клинок, которым сражался Геральт. И Лютик. Он, едва почувствовав, что отрывается от земли, от страха даже перестал дышать. Геральт медленно подошел к нему вплотную.        — Думаешь, я бы дал тебе так легко меня убить? — в его глазах бесились смешинки, а улыбка была непривычно широкой и на удивление искренней. — Я же даже второй меч не вытащил.       Лютик вздрогнул. Его сковал ледяной ужас, и сердце билось так громко, что грохотало в голове.        — И что это тогда было? — раздраженно спросил он, стараясь не показывать, насколько в самом деле испуган.       Геральт был совсем рядом. Еще шаг, и он бы уткнулся носом в свою жертву.        — Ты согрелся?       Лютику показалось, что он ослышался.        — Что? — недоверчиво переспросил он, и Геральт фыркнул от нелепости ситуации.        — Ты согрелся? — мягко повторил он, заглядывая Лютику в глаза. Те хаотично метались из стороны в сторону, а потом замерли и уставились на Геральта в ответ.       Сердце колотилось, как бешеное. Лютик думал о том, что скорее всего сейчас умрет. И о том, какой Геральт, мать его, красивый. Безумно красивый. И стоял так безумно близко.        — Да, — отчужденно ответил он. — Согрелся.        — Тогда выиграл я, — довольно протянул Геральт и наклонился, касаясь Лютика губами. Так же, как делал это когда-то раньше.       Густое, душное облако неловкости взорвалось у Лютика перед глазами с оглушающим грохотом. Он почувствовал, что падает. Действительно падает, без метафоричных преувеличений. Сила Геральта больше не удерживала его в воздухе, и он схватился за крепкую шею руками, пытаясь удержаться. А потом, решив, что ему, собственно, наплевать, обхватил его поперек торса ногами, стараясь быть как можно ближе.        — Наконец-то, — горячо выдохнул он в поцелуй.       Геральт самодовольно хмыкнул и прижал его к стене, наваливаясь сверху.

***

      Проснувшись одним из многочисленных холодных дней и не обнаружив Лютика рядом, Геральт не удивился. Только коротко хмыкнул и подумал, что ему не обидно. Нет. Не горько и не жалко. Лютика никогда и не должно было быть с ним рядом. У него все еще было место, куда он мог вернуться. У него был Храм и Орден, придающий его жизни смысл. Нечего ему было ошиваться вместе с ним.       Скорее всего, Лютик просто улетел обратно. Наверняка ему надоело шарахаться по помойкам вместе с наемником, работающим за гроши.       Скорее всего, Лютик понял, что не сможет выполнить доверенную ему миссию и вернулся с повинной. Ему бы тогда объявили выговор и оставили заниматься с детьми, пока не забыли бы такую оплошность. Но такой исход был бы правильным. В отличии от того, на что он обрекал себя, оставаясь вместе с Геральтом.       Геральт не стал тратить время на поиски. Все равно это было бы бессмысленно, он и так прекрасно знал, что все это значило. Он неторопливо собрался и зачистил лагерь, скрывая за собой все следы и стараясь не думать, что ему не хватало недовольного бубнежа, который всегда сопровождал их отлеты. Лютик смылся, напомнил себе джедай. Был и кончился. Ты прекрасно знал, что все это ненадолго.       А потом внезапно замер. На земле под спальным мешком было свежее, еще влажное пятно крови. Геральт вспомнил, что накануне они не разделывали мясо и не готовили. Все его нутро свело дрянным предчувствием. Лютика не было, а кровь была.       Сваливать, не попрощавшись, было совершенно не в стиле его бывшего падавана.       Геральт зарычал, сбросил с себя все навьюченные сумки и замер, прислушиваясь к свистящему ветру.        — Зараза, — он сплюнул на землю и накинул на голову капюшон. Рядом точно кто-то был, и Геральт его не знал. Едва доносящаяся до него энергия чужого присутствия была новой и холодной, не внушающей ничего хорошего. — Во что ты опять вляпался? — спросил он, словно Лютик был рядом. Тот, как и ожидалось, не ответил.       Их было пятеро. Геральт почувствовал каждого еще до того, как двинулся с места. Только вот Лютика среди них все равно не было, и это кипятило внутри Геральта черную злобу. Он знал, куда идти. Его вела Сила и темные, разбросанные по земле капли. Кривой, наспех поставленный лагерь появился перед глазами быстрее, чем через полчаса.       Естественно, там его ждали. Каждый из пятерых был вооружен до зубов, но Геральта это не волновало. Все его внимание было приковано к рваной, измазанной кровью накидке, разложенной на камнях. В такой Лютик ходил весь последний месяц и держал в ней клинок, в большом переднем кармане. Рукоять и сейчас торчала оттуда, поблескивая в слабых солнечных лучах.       Послышался выстрел. Геральт, не глядя, отразил его легким взмахом меча.        — Твою мать, — прочеканил он сквозь зубы. Кто-то за спиной выругался и выстрелил еще раз, но так же безуспешно.        — Сдавайся, — донеслось до него, и он криво ухмыльнулся. — Тебя разыскивает Республика.        — А пацана? Его тоже? — спросил Геральт, замечая, как с каждым словом злоба ломает вырывающиеся звуки. Грудь горела от ярости, и он держал себя в руках, чтобы не вывернуть всех наизнанку. — Где он? — прозвучало совсем уже жутко.        — Сдавайся. Тебя разыскивает Республика, — повторил все тот же бравый голос, но на этот раз менее уверенно.       Терпение Геральта было не таким безграничным, каким полагало бы быть терпению джедая. Но и он больше им не был. Поэтому, угловато вывернув голову в сторону нападавших, Геральт решил, что следующий его вопрос будет последним.        — Где. Пацан? — сокрытие с его глаз спало, обнажая его Темную сторону. Ожидаемый вылетевший из бластера снаряд на этот раз он отразил стрелявшему в ногу. Тот взвыл и повалился вниз. — То есть отвечать не будете? — на всякий случай уточнил Геральт, но так и не услышав ответа, наконец выпустил своих изголодавшихся демонов наружу.       Две шеи треснуло сразу, и на землю грохнулись уже безжизненные тела неудачливых похитителей. Еще двое из них болтались в воздухе, пытаясь сбросить с себя сжимающую горло невидимую руку. Последний, с простреленной ногой, обмочившись, пятился на заднице и пялился на Геральта полными ужаса глазами. Тот так и не тронулся с места, пожирая присутствующих ненавистным взглядом.        — Самый последний раз, значит, — произнес он, милостиво давая воздух одному из подвешенных. — Пацан. Куда вы его дели?        — Тебя. Ра-зыскивает. Рес-руспублика, — тут же прохрипел тот, заставляя Геральта раздосадованно застонать.        — Какие же вы, зараза, тупые, — протянул он, легким кивком проворачивая голову упертого болвана на кругу. И, наигранно печально проследив, как та безвольно повисла, слегка разочарованно добавил: — И слабые. Республика не могла послать кого-нибудь, кто хотя бы не ссытся в штаны?       Четвертый, болтающийся в воздухе, был уже синий, едва ли не фиолетового цвета, с залитыми кровью глазами и явно тоже не живой. Поэтому Геральт без сожалений уронил его, сосредотачиваясь на последнем, все еще живом, и, как он надеялся, болтливом.       Он повел в воздухе мечом и шагнул. Тот сразу же заорал, и Геральт поморщился, собственноручно пережимая ему глотку.        — Ты тоже не будешь со мной разговаривать? — нетерпеливо спросил он, стараясь не сжать пальцы слишком сильно.       Мужик судорожно замотал головой и беззвучно зашлепал дрожащими губами.        — Скажешь, что меня разыскивает Республика, и останешься совсем без ноги, — предупредил его Геральт прежде, чем дал сделать тяжелый, сиплый вдох. — Нахрена. Вам. Пацан?        — Заложник, — взвизгнул мужик, едва почувствовал, что может говорить. — Нужен был заложник!        — Ну и где он? — Геральт устало прикрыл глаза, силясь не вскрыть мерзкому уроду брюхо. — Что вы с ним сделали?        — Ничего. Ничего! — продолжал визжать тот. — Ничего с ним не делали.        — Где? — рявкнул Геральт ему прямо в лицо, чувствуя, как дрогнуло зажатое тело. — Не скажешь, и будешь страдать до тех пор, пока не сдохнешь от боли.        — Там. В пещере. Прямо за деревьями! — мужик прокусил себе губы и заплакал. — Пощадите. Здоровый он. Живой. Только пощадите.       Геральт разжал пальцы и смерил его брезгливым взглядом. Он был мерзкий и жалким, но даже несмотря на это, от мысли о том, что его руки могли касаться Лютика, у Геральта клокотало нутро. Поэтому он их отрезал. Чтобы тот больше не трогал. Они шлепнулись вниз, и мужик заорал, как свинья со вспоротым пузом, и, подтянув к себе оставшиеся культяпки, кубарем покатился по земле. Геральт пнул это веретено сапогом, отгоняя прочь.       Он подобрал меч Лютика, который все это время не упускал из виду, и пошел в указанном направлении, намереваясь вернуться и все-таки отрубить мужику его омерзительную башку, если он ему соврал.       Лютик, сжавшись, сидел спиной ко входу, с перетянутыми за спиной руками. Он казался таким маленьким, что Геральту невольно стало тошно, что он так долго провозился на улице. Должен был прийти быстрее. Должен был ему помочь.       Услышав шаги, Лютик мелко вздрогнул, но не обернулся, - хватило силы воли. Геральт опустился рядом и аккуратно попытался развязать тугой узел, чувствуя, как Лютик расслабляет спину, поняв, кто пришел.        — Слава Богу, ты живой, — тихо прошептал он сорванным голосом, как будто это было единственным, что его волновало. Как будто ему не было больно. Как будто это не его, а Геральта обезоружили и силком тащили через лес.        — Конечно я живой, — ответил Геральт, стаскивая с запястьев веревку. — Что со мной случится? — он осторожно развернул Лютика к себе за плечи, и тот посмотрел на него покрасневшими, больными глазами.        — Я волновался, — на покрытом ссадинами лице проступила робкая улыбка. — Думал, тебя опять подстрелили.       Геральт сдавленно хмыкнул.        — Почему ты не убил их? — горько спросил он, бережно оглаживая пальцами горячую щеку.       Лютик сильнее прижался к его ладони, пряча смятенный взгляд.        — Потому что я...       Потому что он джедай, запоздало подумал Геральт и едва не огрел себя за тупой вопрос. Джедаи не могут убивать без прямого приказа. А Лютик все еще чтил кодекс и соблюдал должные правила. Хотя у него были проблемы и с приказными убийствами, промелькнуло у Геральта в голове, заставляя его улыбнуться.       Он уткнулся носом в растрепанные, пропахшие пылью и затхлостью пещеры волосы и, позволив себе наконец осознать, что с Лютиком все было в порядке, легко подхватил его на руки и вынес на воздух. Тот пискнул и довольно улегся на широкую, теплую грудь.

***

      Когда они смогли позволить себе снять номер в гостевом доме, Лютик восторженно вытанцовывал по комнате, вальсируя с подушкой. Как же он соскучился по простым человеческим удобствам. Скажи ему кто-нибудь пару лет назад, что он будет радоваться унитазу и застеленному матрасу, он бы рассмеялся. Сейчас же он с упоением заглядывал в туалетную комнату и не мог поверить, что теперь, захоти он опорожниться, ничто не будет кусать его за зад.       Он даже не знал, как называлась эта планета. Геральт коротко объяснил, что она не входила ни в один политический союз и являлась нейтральной территорией, на которой им ничего не угрожало. И Лютик дальше даже не слушал. Ему и этого хватило.       Господи, блаженно думал он, валяясь на кровати, я самый счастливый человек во всей Галактике. У меня есть одеяло.        — Не пачкай постельное белье, — тут же охладил его счастье Геральт, раскладывая их скудные пожитки по полу. — Помойся сначала, а потом уже ложись.       Лютик недовольно заерзал, но спорить не стал и послушно поднялся. Наспех заглянув в ванную комнату и проверив наличие душевой кабины, он скинул с себя засаленную тунику и смешно выпрыгнул из сапог прямо на ходу. Геральт только тихо хмыкнул.        — Шею себе не сломай, — бросил он вслед Лютику, торопящемуся под долгожданный душ. Тот уже не слушал.       Лютику понадобилось немного времени для того, чтобы смыть всю прилипшую грязь. Она стекала с него, а то, что держалось крепче, он довольно соскабливал с мочалкой. Он проводил рукой по волосам, стягивая шампунь, и морщился, когда мыльные потеки попадали на ссадины на лице и спине. В последней передряге ему сильно досталось, удивительно, как его вообще не прибило. Наверное, именно поэтому Геральт решил взять перерыв и немного отдохнуть.       Стоя под струями воды, Лютик думал о том, что странно быстро смирился с тем, как круто вывернулась его жизнь. Он ведь так ни разу не отправил отчет в Храм, хотя мотался с Геральтом уже долгие месяцы. Возможно, Совет считал его погибшим. Но тогда ведь за Геральтом послали бы кого-нибудь другого? Но никто так и не явился. А значит, Совет ждал возвращения Лютика.       Он не мог вернуться. Потому что не мог убить того, кого ему поручили. Предателя. Отступника. Монстра. Лютик слышал, что болтали о Геральте на улице, но принять для себя это не мог. Может потому, что этот самый монстр был с ним с самого начала. А может потому, что Лютику он был слишком дорог. Он его любил. Да, он раздражал его до зубного скрежета, и его новые, хреновые жизненные установки Лютику совершенно не нравились. Но это все равно ничего не меняло. Его сердце окончательно определилось с выбором и наотрез отказывалось его менять.       Когда дверь в душевой приоткрылась, он не услышал, только мелко вздрогнул от окатившего его потока холодного воздуха и обернулся.       Геральт стоял напротив и, прикрываясь полотенцем, вызывающе заглядывал Лютику в глаза и улыбался.        — Можно? — спросил он, как будто для этого ему нужно было разрешение. — Потру тебе спину.       Лютик замер и наспех проверил, не сбились ли краники, потому что вода неожиданно стала такой горячей, что он готов был загореться. С водой все было в порядке. А вот с ним - явно нет. В ответ на наглую улыбку у него пересохли губы и сбилось дыхание. Геральт же терпеливо ждал.       Он знал, что это когда-нибудь должно было произойти. Они, конечно, никогда об этом не говорили. Господи, да они вообще никогда о таком не разговаривали. Но то, как глупо они прерывались, стоило только рукам заскользить ниже обычного, Лютика уже раздражало. Ему было мало объятий и долгих вечерних поцелуев, после которых у него стояло так, что иногда даже ледяные горные ручьи уже не спасали. Он его хотел. Мечтал трогать, гладить и кусать там, куда еще даже не заглядывал.       И, видимо, Геральт разделял это его желание, потому что полотенце на его бедрах выразительно топорщилось, а сам он жадно облизывал взглядом мокрую мальчишескую фигуру.        — Можно я зайду? — повторил он, и на этот раз его голос был ниже.       Лютик кивнул и с замиранием сердца смотрел, как Геральт сматывал с себя полотенце. Он хотел это запомнить. Впитать в себя этот долгожданный момент и вспоминать одинокими вечерами, когда он мог бы трогать себя и представлять крепкие, сжимающие его руки.       Они оба понимали, что будет. Оба смотрели друг на друга нетерпеливо и немного смущенно. Но Геральт просто встал под струящуюся воду и прикрыл глаза, довольно расслабляясь. Лютик изо всех сил старался смотреть ему в лицо и, может быть, на то, как от его груди отскакивали крупные капли. Никак не ниже.       У него горели щеки и сладко тянуло в животе, и он яростно принялся растирать себе плечи мочалкой, стараясь отвлечься. Геральт быстро перехватил его запястье, строго заглядывая в глаза.        — Ты и так весь исцарапанный, — сказал он. — Давай лучше я.       Лютик подавился воздухом и не стал спорить, послушно подставляя спину. Геральт коснулся его так осторожно, как будто боялся, что он рассыпется, и почти невесомо огладил лопатки.       Геральт, мать его, мог задушить человека взглядом. Мог кому угодно переломить руками скелет. И он боялся дотронуться до него, чтобы не показаться грубым и не напугать. У Лютика от этой мысли что-то больно защемило в груди, и он оперся руками и стену кабины, чтобы не броситься Геральту на шею.        — Ты такой красивый, — вдруг отрешенно протянул Геральт, и Лютику показалось, что он просто пытался его прикончить. Из него с тихим стоном вылетел весь воздух, и чуть не подкосились ноги. Он растерянно улыбнулся, не решаясь оборачиваться, но чувствовал, как Геральт тяжело на него смотрит. — Можешь тоже сказать что-нибудь, если хочешь.       О, Лютик много хотел бы ему сказать. Вечности бы не хватило для его монолога. Они были вместе столько лет, прошли через все, что только можно представить. Но впервые за все это время Лютик был готов открыться перед ним до конца. Потому что нечего его было подначивать.       Он набрал в себя побольше свежего воздуха, готовясь изверзнуться пылкой тирадой. И передумал.        — Мне нечего тебе сказать, — он сдавленно хмыкнул и почувствовал, как Геральт в ответ на это настороженно замер. — Все, что я мог бы сказать сейчас, я давно уже спел. Я пою тебе... Лет с пятнадцати? Тупица. Или ты настолько не понимаешь метафоры?       Геральт молчал, и мочалка застыла в его руках. А Лютик, уже начав выливать из себя годами накопленные откровения, не мог заткнуться.        — Каждая моя песня была для тебя. Все они были о тебе, — с горькой усмешкой проговорил он. — Что мне еще нужно тебе сказать? Ну, просто, а что ты еще не слышал? — он дернулся и все-таки повернулся к Геральту лицом, с вызовом заглядывая ему в глаза. — Я влюблен в тебя.       Он ждал, что Геральт после этих слов выйдет и свалит. Снова. Куда-нибудь далеко, где он уже никогда не сможет его найти. Но тот лишь прижал его к себе, зарываясь в мокрые волосы.        — Когда-нибудь ты очень сильно об этом пожалеешь, — тихо сказал он, покачивая головой.       Лютик прыснул, подавив неуместный смешок.        — Еще сильнее? — он вскинулся и, добродушно улыбаясь, коснулся легким поцелуем щетинистой щеки. — Тебе придется постараться, чтобы меня удивить, — Лютик обнимал его, чувствуя, как сильно бьется сердце в чужой груди. — Может поцелуешь меня?       Геральта не пришлось простить дважды. Он прижался к его губам своими. И этот поцелуй был не похож ни на один, что у них был до этого. Он был пропитан извинениями за все, что Лютику пришлось пережить. За все царапины, обиды и несправедливости, в которых он был виноват. Геральт извинялся, касаясь горячими ладонями мокрых, подрагивающих от волнения плеч, и вдыхал уже родной, сладкий запах, мешающийся с отдушками шампуня.        — Я хочу тебя, — виновато пробормотал он с неловкой улыбкой, и Лютик просто закатил глаза. Наконец-то. Он довольно перетащил руки Геральта к себе на задницу и нетерпеливо потянулся за следующим поцелуем.       Они вывалились из ванной, не отрываясь друг от друга. С них лилась вода, и Геральт, держа своего падавана на руках, недовольно морщился, когда капли с его челки залетали в рот. Простыни прилипали к мокрым телам, и, кажется, Геральт просто срывал их с кровати, скидывая на пол. Лютик улыбался.       Он чувствовал его руки везде, даже там, где сам никогда себя не касался. Геральт жадно хватал его за бока, за ягодицы и бедра, вскидывая ближе, так, чтобы было удобно присасываться губами и оставлять яркие отметины. Лютик довольно постанывал и зарывался пальцами в длинные волосы, рефлекторно толкаясь вверх и стараясь спустить Геральта как можно ниже, туда, где от желания у него все ныло и жарко тянуло.       И когда Геральт взял наконец его подрагивающий, текущий член в руку, Лютик восторженно вскрикнул, отбрасывая голову и жмурясь. Перед ним взрывались звезды. Одна за другой, с каждым движением крепкой ладони. Снова и снова. У него дрожали бедра, и ему хотелось, чтобы это просто было немного быстрее. Совсем чуть-чуть. Он подтолкнул его голову вниз и охнул, когда Геральт, облизнувшись, горячо выдохнул на сочащуюся головку.        — Пожалуйста, — простонал Лютик, сам не понимая, что именно ему было нужно. Хоть что-нибудь. Уже. Глубже.       Он вскинул бедра, и Геральт, ухмыльнувшись, приоткрыл губы, пуская его внутрь и поглаживая пальцами напрягшийся живот. Лютик, забывшись, метнулся вверх, стараясь толкнуться дальше, но сильные руки удержали его на кровати. Он всхлипнул.        — Пожалуйста, — повторил он, так сильно сжимая в кулаке волосы, что Геральт поморщился. — Я сейчас с ума сойду, — он протяжно застонал и, сорвавшись, всхлипнул, стараясь разглядеть мутным взглядом, как покрасневшие губы накрывают его член.       А потом они опустились до упора. И Лютик не смог вдохнуть. Ему казалось, он взорвется от переизбытка чувств и эмоций. А Геральт просто гладил его бедра и, Лютик, блять, это чувствовал, на каждом толчке прихватывал языком, прижимая к щеке.       Ему не нужно было много. Он исходился в ожиданиях так долго, что, едва стоило только обхватывающим его губам сомкнуться чуть уже, выгнулся всем телом, грозя сломаться пополам, и кончил с немым стоном, восторженно глядя, как Геральт слизывал белесые капли, попавшие ему на пальцы.       Сил не осталось, все тело стало вялым и неподатливым. И поэтому, когда Геральт сел ему на грудь и сказал открыть рот, послушно сделал все, о чем его просили. Он был чертовски красивым. Таким, что никаких слов не хватило бы, чтобы описать. Лютик старался подцепить кончиком языка крупную головку, которую Геральт надрачивал, иногда задевая ему губы. Он хотел тоже попробовать. Хотел бы облизать, почувствовать теплую тяжесть члена во рту, хотел бы касаться его пальцами. Он зажмурился, пытаясь представить, как бы это было, и в этот момент сперма залила ему лицо, беспорядочно попадая на щеки и губы. Лютик облизнулся, мельком подсматривая, как довольно Геральт подергивается, выжимая из себя последние капли, и как ходит напряженный пресс.        — Вау, — только и смог сказать он, когда Геральт перекатился набок и, обтерев Лютика кружевной, явно не предназначенной для этого салфеткой, накрыл их обоих легким одеялом. — Почему мы не сделали этого раньше?       Геральт довольно ухмыльнулся и приобнял его за плечи, подтаскивая к себе ближе, так, чтобы голова Лютика оказалась у него на плече.        — Мне по кодексу было не положено, — объяснил он, и его губы растянулись еще шире.        — А сейчас что? — Лютик заторможено захлопал глазами, но они все равно слипались. Он уже очень давно не высыпался, и теперь окутавшая его послеоргазменная нега и мягкие подушки гасили перед ним свет, настойчиво отправляя в царство Морфея.        — А сейчас в гробу я видел этот кодекс, — Геральт тихо фыркнул. Он и сам уже засыпал. Номер был оплачен до следующего обеда, и он хотел успеть отоспаться и привести себя в порядок.        — Знаешь, — вдруг проговорил Лютик, на мгновение сбрасывая с себя дремоту. — Не хочу я тебя убивать. Я хочу быть с тобой. Всегда.        — И что прикажешь мне с тобой делать? — мозги Геральта действительно наверное уже спали, раз ему сейчас хватило дурости на это ответить. Они могли бы поговорить утром. Или ночью. Или в любой другой момент, когда проснулись бы.        — Ну в смысле что? — Лютик широко зевнул, поерзал, устраиваясь поудобней, и прикрыл глаза, стараясь лучше представить их совместное будущее. — Будешь и дальше убивать всех этих разных тварей. Денег немного, но мы же справляемся. А я музыкантом стану. Помнишь, я когда-то тебе уже говорил. Буду петь. Тоже какие-никакие деньги. Я даже уже песню придумал. Хочешь послушать?       Геральт мученически вздохнул, но не отказался, надеясь, что она будет монотонной и унылой, чтобы он отрубился под нее, и Лютик больше его не трогал. Тот, счастливо поморщившись и, как и следовало ожидать, приняв молчание за согласие, тихо запел, понимая, что с каждым новым словом силы покидают его все больше и больше. Потому, что снег летит вертикально вверх, Потому, что не будет выше, смелее и слаще. Потому, что жизнь легко перешла на бег, Мы бежим друг от друга - и дальше, дальше. На высотах, где спят орлы, дальше мы бежим налегке, Наконечником скифской стрелы я зажатый в твоей руке. В небе — звезды, огонь и лед, ледяные колокола, Голос их пронзает небесный свод, как пущенная стрела. А за гранью свода небес тикает часовой механизм — Значит, времени нам в обрез. Главное, не обернуться вниз. Ритм шестерней и турбин не позволит сбиться во мгле. Если колокол мой упадет с вершин, схороните его в земле.       Геральт сквозь подкатывающий сон улыбался, прижимаясь щекой к растрепанным волосам, и думал, что из Лютика на самом деле вышел бы неплохой исполнитель. Только говорить ему об этом он, естественно, не собирался.       Кодекс запрещал им любить. Любовь причиняла нестерпимую боль, и он не по наслышке это знал. Любовь могла переломать кости и, вырвав сердце, раскромсать душу на мелкие лоскуты. Но она же могла и сшить их воедино. И он был готов рискнуть еще раз. Потому что в сонных, слипающихся глазах Лютика было что-то, что было достойно этого риска. Да и он сам уже достаточно нажрался этой самой боли, чтобы не дать себе шанс почувствовать себя счастливым.       Они оба заснули, стоило только Лютику замолчать. Геральт крепко обнимал его во сне, надеясь никогда не отпускать.

***

      Магистр Йода задумчиво смотрел в небо сквозь стеклянную крышу одной из башен Храма и едва заметно улыбался. Джедай, которому было напророчено установить баланс света и тьмы, наконец-то его нашел. Хотя бы для самого себя.       А Галактика могла пока подождать, все равно ей некуда было торопиться.