***
Миша чувствует себя не очень хорошо. — Итак? Сергей Иванович смотрит внимательно и требовательно. Мише остаётся только поражаться этому мужчине. Их прошлый классный руководитель, не разбираясь, сразу приводил директора, родителей и школьного психолога. — Что произошло, Михаил? Миша не знает, что ему ответить. Я влюблен, Сергей Иванович, и это чмо решило пошутить? Я не могу, чтобы ваше имя вертели все кому не лень? Я хочу, чтобы вы разложили меня прямо на этом столе? Идей было много. Идей, после которых его не отправят в дурку, не было вообще. — Майборода, он… — Я понял, — Сергей Иванович отводит взгляд, будто бы не хочет, чтобы ученик заметил. Но Миша замечает. И понимает: это разочарование. — А знаете, Сергей Иванович, когда вас в следующий раз этот мудила будет называть педиком, я громко поаплодирую. Стоя, — не дождавшись хоть какого-нибудь ответа, он быстро вылетает вон, даже не прикрыв дверь.***
За школой собирается весь их класс, и Миша взглядом быстро находит свою компанию. — Че? Выговор в личное дело? — с сочувствием спрашивает Каховский. — Да не, это же Муравьёв, не будет он никакой выговор заносить, — усмехается Паша, со спины обнимая Романова. Тому, кажется, неловко, что их отношения выставлены напоказ. Но кто, в конце концов, может что-то сказать или пошутить, если это Паша? — Всё в норме, — коротко отвечает Миша, доставая сигарету. — Где эта мразь? — Баранов только что до Арбузова дозвонился. Сказал, ща они будут, — предвкушение в голосе Панова заставляет Мишу широко улыбнуться. — Миш, не надо, — Аня теребит его за рукав, сверкая красивущими взволнованными глазами. — Солнце, успокойся, все будет хорошо, — Арбузов осторожно отводит девушку, но та продолжает смотреть на Мишу. — Ань, я должен. — Анечка, ты зря переживаешь, подумаешь, набьют хлебало мудачью. Ты забыла, как он тебя подставил перед физруком? — Пестель небрежно ведёт плечом. Миша бросает окурок на землю и давит его носком кроссовок: — Эта падаль меня заебала. Давно надо было въебать. Пока Арбузов и повернувшийся Романов успокаивают девушку, Бестужев-Рюмин недовольно считает минуты. — Ребят, давайте спокойно, — подаёт голос Трубецкой, замечая идущих в их сторону Баранова с Майбородой. — Какой спокойно? Он только что дал ему в морду! — хмыкает Оболенский. Миша с отвращением смотрит на Аркадия. — Ты мне, сволочь, губу разбил, — говорит последний, грозно хмуря брови. — Я бы тебе, мудозвон, ещё и не то разбил! Скажи спасибо классному. — Че, выебал он тебя в учительской, ты теперь ручной как котенок? — сплевывает на землю Майборода, и у Миши темнеет в глазах. Кажется, Арбузов быстро утыкает Аню в свою грудь, закрывая обзор. Когда Паша с силой оттаскивает его в сторону, а Баранов делает то же самое с Майбородой, к ним уже спешат завуч с классным. Лицо Миши, кажется, напоминает отжатую губку. Лицо Майбороды — старую половую тряпку. Помутузили они друг друга знатно.***
— Сергей Иванович, как вы могли это допустить? Мише плохо. Ему совсем-совсем плохо. Мордвинов распекает его Сергея Ивановича уже двадцать минут, и все это на глазах у директора. Весь класс, кроме него, одного пидора и Ани, как старосты, стоит за дверью, старательно подслушивая. — Вы крайне неудачный классный руководитель! Гебель мог с ними справиться! Александр Павлович, я говорил вам, нельзя брать такого юного преподавателя на роль классного руководителя выпускников! Они же по возрасту его не примут. Относятся к нему, небось, как к дружку! Миша хочет плюнуть ему в рот, но продолжает украдкой смотреть на Сергея Ивановича. Хорошо, что он не смотрит в ответ. — Хватит. Достаточно. Сергей Иванович сам с этим разберётся. А вы, молодые люди, будете слишком заняты следующий месяц работами по уборке школы. Когда Романов наконец отпускает всю их шайку-лейку и они рассаживаются у себя в классе, кажется, что лучше бы он застрелился. — Сергей Иванович, — подаёт голос Аня. — Простите. — Это наша вина, извините, — громко говорит Романов. — Нам надо было остановить этих придурков, чтобы они хоть не на территории… Это Пестель, старательно тыкающий его в бок. Миша сидит неподвижно. Ему страшно поднимать глаза. Страшно за свои слова в кабинете. Страшно, что он выдаёт свои чувства одним только взглядом. Только за набитую морду Майбороды не страшно. — Не вините себя за юношеский максимализм и желание отстоять свою позицию любым способом. Когда Муравьёв, наконец, подаёт голос, Мише кажется, что мир обрёл краски. Он не злится. Не раздражен. И даже не обьявляет бойкот, как Гебель. — Все, кроме Бестужева-Рюмина, могут быть свободны. Ребята, гурьбой покидающие класс, бросают на Мишу сочувствующие взгляды, но его это, откровенно говоря, не беспокоит. Что ему может сделать тот, за кого он отдаст жизнь? — Михаил.Ну вот.
— Что будем делать? — Выпьем шампанского и застрелимся, — бурчит он, все ещё не смея поднять глаза. — Давай без суицидальных выходок, — когда ему все-таки удаётся справиться с собой и посмотреть в глаза Муравьева, то… Несите чаю, сейчас он кончит. Сергей Иванович. Его Серёжа. Улыбается. — Анна и Николай все рассказали. Могу сказать, что я крайне польщён. И очень зол. Одновременно. — Из-за драки? — Из-за твоего нежелания слушать меня. И убегать. Миша не понимает. Ничего не понимает. Побиться бы головой о парту, но тогда дурка точно примет за своего. — Сергей Иванович! — Миш. Я понял. Извини. Ты все сделал в меру своих сил. Я ценю это. Мише кажется, что его сейчас кинули на воздушные горки и он взлетает все выше и выше. — Можешь идти, — после этих слов он вскакивает, хватая рюкзак, и быстро идёт к выходу.«Нужно что-то сказать»
«Нужно объясниться»«Нужно признаться»
«Нужно просто уйти» Его когда-нибудь сдадут в дурку или выгонят из школы за аморальное поведение, но он резко разворачивается и буквально впечатавшись в поднимающегося Сергея Ивановича, целует его. Мокро. Смешно. Некрасиво. Но со всей своей любовью. — Спасибо, Сергей Иванович, но я все равно буду пиздить каждого, кто о вас так отзовётся.