Маленькое происшествие...

Это произошло давно… Система Три-ни-сетте уже не могла поддерживать целостность Мира как раньше, да и Шаманов практически не осталось, они отдавали свои силы Системе и медленно вымирали… Сепира – одна из последних Небес - и Кавахира - один из сильнейших носителей Пламени Тумана, все же решились на еще одно разделение Три-ни-сетте после пустышек Аркаболено. Кольца Маре и Вонгола… После этого действа шаманов окончательно осталось лишь двое. Сепира, получив кольца Маре ушла к людям. А последний Туманник… Что ж, он остался вечным хранителем Три-ни-сетте в этом Мире и наблюдателем за ходом истории. Печальная участь, если вдуматься. Хотя рано или поздно это должно было измениться. И это изменится. Это было лето, прекрасное время каникул, игр и новых знакомств. Буквально недавно домой приезжал отец и светловолосый мальчик пяти лет как никогда рад был его видеть. К тому же в этот раз он приехал не один, а с теплым седым человеком, которого представил дедушкой… Что-то внутри Тсуны радуется его приезду и в то же время опасается. Мама невероятно рада впрочем как и он сам. Это же отец, как можно не радоваться его приезду? Жаль только, что уезжая они забрали с собой что-то очень важное, теплое, что всегда тлело внутри него. И не смотря на страх и боль, на его слезы, всегда жило внутри и поддерживало… Савада Нана с легким беспокойством наблюдает за своим сыном, который стал каким-то рассеянным и неуверенным. А уж неуклюжесть казалось с каждым днем проявлялась все больше и больше, как будто кто-то проклял ее мальчика, ее прекрасное золотое солнышко… Сегодня они опять гуляли в парке, Тсунаеши даже решился пойти поиграть с детьми. Чуть великоватый мяч выскальзывает из детских ручек и весело подскакивая катится к проезжей части. Тсуна склоняет голову на бок, внутри все смерзается в холодный ком, поймать его до дороги он не успеет. Уже никто не успеет, а если он побежит, то будет очень страшно и больно… Пусть он не знает, что именно случится, но… – Я возьму! – девочка чуть старше него, кажется она сказала, что ее зовут Кёко? Уже спешит за укатившимся мячом. А Тсуна отчаянно закусывает губу и срывается с места на бег, в последний момент дергая девочку на себя. Вывернувшая из переулков машина проносится в каком-то полуметре от упавших детей. Кёко вцепилась в дернувшего ее мальчишку, испуганно прижалась, хотя его трясло не меньше. В карих глазах затухали золотые искры. Почти сразу к ним подскакивают испуганные мамы, у детей к счастью нет травм страшнее стесанной коленки у Кёко и локтей у Тсуны. Разве что испуг, но женщины уверены, что с этим можно справиться. Значительно позже, уже вечером, после посещения больницы Нана выдыхает спокойно гладя своего сына по волосам. А Тсуна спит положив голову матери на колени. Сегодня он так испугался, не за себя, за другого и понимал, что ничего не сможет сделать. Кто бы что ни говорил, а он был смышленым мальчиком и многое понимал. Мама всегда старалась говорить с ним как со взрослым, поручать что-то по дому. Да, он был неуклюж и мог что-нибудь сломать, но не всегда же… Скорее всего именно это чувство беспомощности и искреннее детское желание спасти смогли пробить трещину в печати Девятого. Вот только этот случай сделал пожалуй только хуже. Пламя, Воля, Желание – они тесно связаны, а кто как ни ребенок может желать так истово и полно? Спасает подчас только неусидчивость детей, отсутствие стальной Воли. Вот только это не тот случай… Спустя четыре месяца после наложения печати маленькая трещинка превратилась в расщелину. Куски печати держались на честном слове, а за ними бушевало Пламя Неба. Чистое, прекрасное, бескомпромиссное. Готовое залить своим сиянием весь мир от края до края… И оставаясь за хрупким барьером лишь потому что его носитель обладал на диво миролюбивым характером и мягким сердцем. Чуткостью и невероятной отзывчивостью к другим. Это Пламя чаще становилось теплым костром в ночи для заблудившегося, хотя готово было развернуться всё сжигающим пожаром. И где-то в дали ему отвечали другие мягкие костерки, которые принадлежали только этому Небу. Дрожали болотными огоньками на кончиках тонких, с волос, нитей, но Тсуна ждал, он был уверен, что нити превратятся в прочные неразрывные цепи, так или иначе, рано или поздно… В одно прекрасное утро печать с треском раскололась… Играющий на заднем дворе, рядом с развешивающей белье матерью, мальчик в одно мгновение вспыхнул рыже-золотым пламенем. Женщина испуганно шарахнулась в сторону от вспышки и с трудом подавила вскрик. – Тсунаеши? – робко спросила она, потому что ребенок никак не отвлекся от своего занятия. Увлеченно рисуя что-то на листе чуть пожухшей от жара бумаги. – Да, мама? – мальчик поднял на нее медленно выцветающие до золота глаза и наверное это испугало ее больше всего. Женщина шагнула вперед, протянула руку и тут же отдернула назад покрасневшую ладонь. Пламя огрызалось и разрасталось все большим костром. – Мама? – Тсуна испуганно замер осознавая происшедшее, испуг заставил пламя набрать рыжие краски, оно еще больше разрослось плюясь искрами и готовясь броситься на обидчика. Внутри наливалось силой тревожное предчувствие опасности. И сейчас ее источником был он, он был опасен для собственной матери. Мальчик сглотнул и замотал головой. – Нет-нет, не подходи мама! Я… Я справлюсь! Савада Нана только отчаянно сжала ладони перед грудью, беспомощно глядя на сына, она совсем не знала как ему помочь. Сила семьи была в ее крови, но совершенно не досталась ей и ее не учили ни как усмирять, ни как применять. Последние всплески огня Ками в их роду были несколько поколений назад. После огонь прочно спал, а она и вовсе была последней в семье. Родственников уже и не осталось в живых. Да и воспринималось все даже ее родителями просто как сказки… А сейчас сказка ожила в ее сыне и она отчаянно вспоминала все, что могла. И так боялась, что потеряет своего Тсунаеши… Пламя Неба радостно трещало вырвавшись на свободу, обнимало своего носителя, согревало и обещало всегда быть рядом. Ведь оно в его крови, костях, душе… Пламя поднялось выше, налилось жаром… – Ками-сама, – тихо взмолилась женщина, – пожалуйста, пусть с моим сыном всё будет хорошо. Пожалуйста… – конечно она понимала, что простыми молитвами делу не поможешь, но любому человеку иногда нужна вера. Хотя бы во что-нибудь. Пламя в крови потомка Джотто ди Вонгола вспенилось игристым вином взывая о помощи к основателю Семьи, но кольца были слишком далеко да и активно использовались Тимотео. Дон Вонгола почувствовал легкое беспокойство, интуиция встрепенулась и тут же затихла. Хотя скорее замерла или возможно и вовсе затаилась боясь что-либо предвещать… И отчаянное желание матери, её призыв о помощи ушел ещё дальше. Ведь и у Джотто были родители… Мальчик поднял совершенно спокойные золотые глаза на замершую в секундах от паники женщину, чуть склонил голову на бок. Глаза, в которых вместо радужки казалось жило само пламя, обвели взглядом дом и двор, замершую женщину… Пламя медленно стянулось ближе к маленькой фигурке, облекло ее сияющим ореолом и пропало. Лишь оставив после себя пятно сажи на земле да оплавившиеся грифели карандашей. – Мама? – прозвучало как-то растерянно и неуверенно, женщина мгновенно метнулась вперед обнимая сына и прижимая к себе. Пламя в ее крови успокоилось и заснуло, посчитав свою миссию выполненной. – Всё хорошо, Тсунаеши. Все хорошо! – Я плохой? – тихо спросил мальчик глядя на покрасневшую ладонь матери. – Что ты, нет конечно! – Нана улыбнулась и покачала головой. – Просто ты особенный. И мы с тобой обязательно со всем справимся! Я обещаю! – И я обещаю, что не сдамся! – смешно хмурит брови ребенок, но его глаза все еще полны огня и женщина только торжественно кивает ему. Почему-то ей кажется это все крайне важным. Все так как и должно происходить, но на ее месте должен быть отец, мужчина, тот кто сможет обучить, но раз Иемицу здесь нет… Все что сможет сделает она. – Мы справимся. – еще раз подтверждает она и Тсуна наконец-то улыбается, пламенное золото покидает его глаза, сворачивается золотыми искорками где-то на самом дне. И он плачет от облегчения на руках матери.