Помни о смерти

— Ну же, Субарчик, расслабься! Я не смогу сегодня закончить с прикосновениями, если ты не расслабишься! — Да я пытаюсь! — Эй, да ты ведь всё ещё напряжён. — Кххх...легко тебе говорить! Рем мысленно вздохнула и укоризненно посмотрела на ёрзающего Субару. Сзади него на кровати сидел Феликс, мягко касающийся плечей парня. Весьма странная и, учитывая детали, забавная картина. Вообще-то они уже должны были закончить на сегодня с процедурой лечения врат Субару, но из-за постоянного беспокойства Нацуки она затягивалась. Он то и дело вертелся, ворчал и препирался с Феликсом, никак не желая расслабляться и затрудняя процесс. Это повторялось уже три дня кряду и успело несколько поднадоесть. Впрочем, Рем могла понять Субару. У неё самой привычка Феликса носить женское бельё и иногда позволять себе смущающие окружающих действия вызывала недоумение и даже некоторую оторопь. Пожалуй, она тоже не успела до конца привыкнуть к странностям лучшего целителя страны, но не подавала виду. В конце концов, хорошим горничным не полагалось проявлять сомнения или чего-то подобного. Их удел — усердно и молча служить. Поэтому Рем терпеливо ждала, пока Субару наконец уймется и Феликс сможет закончить дело. Как и в прошлые разы, всего на процедуру ушло примерно пятнадцать минут. Феликс ушёл, а Субару, устало повздыхав, распластался на кровати. — Ох... Я полагал, что уже вылечился, а до сих пор чувствую себя так вяло... — протянул он, уставившись в потолок. — Ничего не поделаешь, Субару. Твои врата были сильно повреждены. Потребуется ещё какое-то время, прежде чем они придут в норму. — утешающе ответила Рем. — Да уж... Вот тебе и первое заклинание. И как так вообще вышло? Оно же вроде простое было... — Все шлаки и мусор из твоего организма были сейчас выведены. Не лучше ли подумать об этом? Вместо ответа Нацуки вновь устало вздохнул. Рем тоже не стала продолжать и просто молча стояла рядом с ним. За эти три дня, проведённые в особняке Круш, горничная достаточно понаблюдала за Субару, чтобы понять, какое у него настроение и что он чувствует. Рем отнюдь не считала себя мастерицей видеть людей насквозь, но Нацуки был так по-хорошему прост, что даже перед ней читался как открытая книга. К тому же, горничные хорошо умеют внимательно смотреть и слушать, и Рем не была исключением. Так что она ясно видела как Субару угрюм и подавлен, хоть и пытался держаться по-привычному бодро. Последнее её даже восхищало, ведь ему хватало сил иногда натягивать улыбку даже несмотря на то, что недавно произошло. Немногие могли похвастаться такой силой духа. Уж про себя Рем этого точно не могла сказать. — Рем, — сказал вдруг Субару. — Да? — Скажи, а ты не считаешь меня жалким или что-то в этом роде? — уныло спросил он. Рем ответила не сразу. Она задумалась, как бы правильнее выразить свои мысли. Девушка знала об инциденте на церемонии начала королевских выборов, пусть и только в общих чертах. Конечно, она неприятно удивлялась мягко говоря необдуманному поступку Субару, но не высказала этого вслух, да и в мыслях упрекала его не слишком сильно. Рем рассудила, что не хочет ругать Нацуки, ведь она не была на той церемонии и не могла справедливо судить о произошедшем на ней. Ей, напротив, хотелось поддержать и утешить парня. Ведь бесполезно ругать человека за то, что он был собой и поступил по велению сердца. Намерения Субару были чисты — вот в этом Рем была уверена наверняка. Да, в итоге получилась глупость, но зато будет ему урок на будущее. Осталось только Нацуки этот урок усвоить. Поэтому, подобрав наконец нужные слова, Рем спокойно, с лёгкой улыбкой на устах ответила: — Считаю. — Ээ, думаешь?! — удивлённо вскинул на неё глаза Субару. — Так почему ты до сих пор со мной? Тебе приказали? — Думать о том, что кто-то жалок и оставаться рядом друг другу не противоречит. Я была бы здесь, даже если бы мне не приказали. — Почему? — Потому что я так хочу. Рем улыбнулась чуть шире. В жизни каждого бывают моменты, когда он жалок и беспомощен. Это неизбежное событие. Поэтому вполне естественно считать кого-то жалким, но при этом не презирать его. Тем более, если он твой друг. — Всё-таки ты удивительна, Рем. — пробормотал Субару. — Сестра гораздо удивительнее меня. — заметила девушка. — Пора бы тебе уже прекращать обожествлять Рам... Помолчали. Субару сел и сцепил руки в замок, задумавшись. Рем прождала несколько минут, пока парень переварит их диалог и выскажет что-нибудь. К её радости, Нацуки воодушевился: — Ну хорошо! У меня немножко прибавилось сил! Скучно просто сидеть на одном месте, так что пойду-ка я потренируюсь с мечом! — Отличная идея! — поддержала его улыбнувшаяся Рем. С просьбой предоставить Нацуки меч они обратились к Круш. Та согласилась и позвала Вильгельма, сурово выглядящего старика, который оказался наставником мастерства меча в поместье Карстен. Тот выразил одобрение желанию Субару тренироваться и они втроём вместе с Рем вышли наружу, на открытое пространство. Пока Вильгельм и Нацуки бились, Рем наблюдала со стороны. Она не слишком разбиралась в фехтовании, но понимала, что навыки Субару в этом деле посредственны, а Вильгельм, напротив, чрезвычайно силён и опытен, так как отражал все атаки парня совершенно не напрягаясь. Правда, спустя какое-то время, когда Субару уже несколько раз повалялся на земле и подобрал выбитый из рук меч, Рем усомнилась в том, что это можно назвать тренировкой. Пусть Вильгельм и сказал, что хочет проверить его навыки, больше никаких толковых наставлений и советов он не давал. Разве что один раз напомнил, чтобы Субару не витал в облаках и думал лишь о мече. По мнению Рем, всё это как-то не очень помогало Нацуки обучиться владению мечом. Даже напротив: порой Вильгельм не слишком сдерживал силу удара, из-за чего у Субару оставались заметные синяки. Впрочем, горничная, как обычно, молчала, не высказывая беспокойства вслух. Мастеру ведь было виднее. Так прошло примерно минут пятнадцать, пока Вильгельму не пришлось отлучиться по какому-то делу и он не объявил перерыв. Несколько минут Субару переводил дух, а затем, немного приведя себя в порядок, был вынужден поспешить к воротам поместья — там его дожидался неожиданно прибывший Райнхард. Рем последовала за Нацуки. — Прости меня, Субару. — сразу после приветствий рыцарь с виноватым видом склонил голову. — Погоди, тебе-то за что извиняться? Уж ты точно ни в чём не виноват! — запротестовал сбитый с толку Субару, не понимая, что имеет ввиду Райнхард. — Нет. — покачал головой тот. — Я друг и тебе, и Юлиусу. И мне не хватило ума разнять двух поссорившихся друзей, а после и уговорить Винсента! В той дуэли не было никакого смысла! — Никакого... смысла? — угрюмо спросил помрачневший Субару. — Именно! Что вам дала эта дуэль? Вы с Юлиусом пострадали, а Винсент поставил пятно на своей репутации. Может, вам втроём стоит обсудить всё спокойно? Вы же просто друг друга не поняли!... — Райнхард. — А? — Я понимаю и ценю твои чувства. Ты очень хороший человек. — чуть мягче произнёс Субару. — Так ты согласен?... — с надеждой спросил рыцарь. Одновременно он глянул куда-то за плечо Нацуки, хотя до этого смотрел только ему в лицо. Заметив этот взгляд и услышав негромкий звук шагов, Рем обернулась и увидела внезапно оказавшегося рядом Винсента, мрачно смотрящего на них. Как и всегда, он подкрался почти незаметно. И пришёл явно не просто так. — Но! Мириться я с этим не... — Что здесь происходит? Собравшегося решительно отказать Райнхарду, Субару прервал спокойный и несколько холодный голос Винсента. Вздрогнув и резко обернувшись, Нацуки отошёл, или скорее даже отскочил на пару шагов влево, недобро косясь на пришедшего. В то же время на его лице читалось беспокойство, даже страх. Винсент же, почти не удостоив Субару вниманием, подошёл ближе и оглядел присутствующих. Шаг вперёд сделал и Райнхард. Рем обеспокоенно переводила взгляд на каждого из этой тройки. — Здравствуй, Винсент! Как хорошо, что ты пришёл! — поздоровался обрадовавшийся Райнхард. — И вам доброго дня, сэр Райнхард. Вы меня искали? — кивнул в ответ Винсент. — Да, и тебя в том числе. Прежде всего, я хочу попросить у тебя прощения за тот конфликт. Если бы я был решительней, ничего подобного не произошло бы. — Вам не за что извиняться. — Увы, это не так. Их диалог практически повторял аналогичный с Субару, хоть и был более обстоятельным. Только в отличие от него, Винсент выслушивал Райнхарда оценивающе, будто проверяя его на честность, и, в то же время, с изрядной долей скептицизма. Не совсем понятна была его реакция: то ли он подозревал рыцаря в нечистом умысле, то ли вообще не воспринимал его слова всерьёз. Рем так и не смогла определиться. Лицо Винсента нечасто давало понять, о чём он думает — его ход мыслей, в основном, по-прежнему оставался загадкой. — ...поэтому, я предлагаю вам втроём встретиться в спокойной обстановке и ещё раз всё обсудить. Уверен, вы сможете найти общий язык! — с чувством сказал ван Астрея. — Вот оно что. Хмф. — молвил приподнявший бровь Винсент снисходительным тоном. — Зря вы обратились с подобным предложением к Субару, его реакция слишком предсказуема. Могли бы не тратить время попусту. Да и сама идея в принципе бессмысленна, уж простите за прямоту. Этот конфликт нельзя было разрешить мирно ни тогда, ни сейчас. Уже всё решено. — Что? Но почему? — спросил удивлённый и опечаленный Райнхард. — В такие условия нас поставили. Мы все по разные стороны баррикад. Этим всё и сказано. — будто пожимая плечами, ответил Винсент. — Я понимаю что мы, к сожалению, теперь все друг другу соперники. Но можно же обойтись без личной вражды и неприязни! Такие разногласия не принесут ничего хорошего ни нам, ни королевству! Да и к тому же!... — Без разногласий, сэр Райнхард, не обойдется любое общество, что уж говорить о таком событии, как выборы правителя. Такова природа людей. Юлиус сам нарвался на конфликт — и закономерно получил по заслугам. Можно ещё очень долго разбирать эту тему, но ни у меня, ни, как полагаю, у вас столько времени нет, так что буду краток. Я не собираюсь с ним мириться, или что-то вроде этого. Юлиус — мой... конкурент. Мой метод не предполагает мира с тем, кто пытается мне мешать. За сим, позвольте откланяться. Винсент кивнул, развернулся и, провожаемый недоумённым и печальным взглядом Райнхарда, а заодно и Рем, направился обратно во двор поместья. Его слова оставили в воздухе неприятный осадок. Впрочем, горничная была склонна с ними согласиться, ведь он сказал всё по делу. Правда, зная Винсента и не зная подробностей дуэли, Рем также подумалось, что не всё так просто, как он сказал. — Винсент... — проговорил Райнхард. — Я ценю ваши усилия. — сказал напоследок тот. — Вы, наверное, действительно таков, каким вас описывают в народе, Райнхард ван Астрея. Но давайте не будем забывать, что, в конце концов, мы с вами тоже соперники. Если у вас будут более толковые предложения, я, пожалуй, буду готов их выслушать. Но я не задержусь в столице надолго, имейте это ввиду. Сказав это, Винсент окончательно покинул их. Троица некоторое время стояла в в молчании. Райнхард сделал последнюю попытку уговорить и Субару, но тот, ставший мрачнее тучи, отказался. Выждав, когда Винсент скроется в поместье, он тоже последовал во двор, даже нормально не попрощавшись с рыцарем. Рем, почтительно поклонившись гостю, пошла следом. Потерпевший же неудачу Райнхард с грустным видом отправился восвояси. Позже, наблюдая за возобновившейся тренировкой Субару и Вильгельма, Рем задумалась о своём положении. С недавних пор оно было весьма... странным. Здесь, в особняке Карстен, ей не нужно было заниматься своей обычной работой, но вместо этого Розваль дал ей особое указание: присматривать за Субару и помогать Винсенту. Казалось бы — ничего сложного, при таком-то количестве внезапно появившегося свободного времени. Но оказалось, что выполнить этот приказ Рем будет гораздо труднее, чем она думала изначально. Дело было в том, что со дня церемонии между Субару и Винсентом пошёл серьёзный разлад. Горничная это заметила с самого первого дня. Между ними произошло что-то такое, из-за чего Субару стал целенаправленно избегать Винсента и старался лишний раз не заговаривать с ним, явно проявляя некоторый страх. Винсент же, занятый своими делами, если и обращал на него внимание, то общался исключено в пренебрежительной манере и не упускал случая как-либо задеть или уязвить Субару. Каждый раз, когда эти двое по какой-то причине оказывались рядом, обстановка накалялась, особенно со стороны Нацуки. До драки, конечно, не доходило, но взаимная неприязнь была видна невооружённым глазом. Поэтому большую часть времени они проводили в разных местах, явно не желая мириться в ближайшее время. И именно из-за этого Рем приходилось нелегко. Её вся эта ситуация очень печалила. Не было ничего хорошего в том, что два человека, которым она обязана жизнью и с которыми пыталась построить нормальные дружеские отношения, поссорились и даже не хотят друг с другом разговаривать. Рем думала, что узнала Субару и Винсента достаточно, чтобы считать их хорошими людьми, в общем и целом. Об этом она много размышляла. И ей было неприятно видеть, как обернулись их и без того не совсем понятные отношения. Даже не учитывая приказа Рем была вынуждена, фактически, метаться меж двух огней, пытаясь присматривать за обоими и поддерживать хрупкое равновесие. Выходило с переменным успехом. Если за Субару, не особо активным в первые два дня, было следить довольно просто, то вот поспеть за Винсентом было той ещё задачкой. Он, очевидно задумавший очередной хитрый план, безделию не предавался: то внимательно, но ненавязчиво изучал особняк Карстен и его обитателей, прохаживаясь туда-сюда, то запирался у себя в комнате с книгами и четким наказом его не беспокоить, то пропадал в городе, уходя незаметно и возвращаясь только к приёму пищи. Как поняла Рем, Винсент активно разведывал информацию о других кандидатках. Словом, следить за обоими было весьма трудно. Трудностей прибавляло и то, что негатив от ссоры Субару с Винсентом иногда выливался и на саму Рем. Субару, пусть и пытался вести себя нормально, иногда своим поведением демонстрировал неуважение и даже безразличие по отношению к тем, кто пытался ему помочь. А Винсент порой пребывал в том самом своём мрачном настроении, из-за чего как-либо контактировать с ним не особо хотелось. Всё это угнетало, печалило и даже злило Рем. Она понимала, что повздорили парни явно не на пустом месте и что инцидент на церемонии, похоже, оказался куда серьёзнее, чем могло показаться на первый взгляд, но это не мешало ей испытывать раздражение. Во-первых, ссора сильно мешала исполнению приказа, а во-вторых, была неприятна ей самой. Рем была уверена, что это надолго, и потому чувствовала сильную досаду. Ведь только она начала знакомиться с ними поближе — и тут такое. Субару с Винсентом не только спасли ей жизнь, но и помогли обрести вкус к этой самой жизни, пусть сами об этом могли и не догадываться. Рем теперь хотелось жить не только ради служения Розвалю и искупления тяжкой вины перед сестрой. Она сама не очень-то понимала, как так вышло и почему те два похода в лес оказали на неё такое влияние, но впервые за долгие годы Рем почувствовала, что живёт, а не просто существует. И теперь, видя какими проблемами оказались окружены Винсент с Субару, Рем твёрдо захотела им помочь. Пусть не сразу, но помирить их, поддержать в трудные времена и стать тем самым надёжным человеком, что в нужный момент прикроет спину. Эти двое были в разной степени не от мира сего и, вдобавок, во многом являлись противоположностью друг друга. Такому дуэту определённо была нужна точка соприкосновения, кто-то средний, кто сможет принять крайности обеих сторон и помочь им обрести взаимопонимания. Не до всего из этого Рем додумалась головой — многое почувствовала душа. Но ей определённо подумалось, что если уж кто и подходил на роль "посредника", так это она. Рем была готова им стать. И не только потому, что хотела отдать долг... Четвёртый вечер в особняке Карстен. Закончив с ужином, Винсент поднялся к себе в комнату и запер дверь. Сегодня у него было не слишком хорошее настроение. Мягко говоря. Поэтому он, как всегда, отгородился от раздражителей, чтобы отдохнуть и ещё раз обдумать всё пополняющийся объём информации полученной за эти дни. А его было достаточно — граф многое сумел вызнать как здесь, в особняке, так и во время своих вылазок в город. В основном его происки касались конкурентов Эмилии — их личностей, сторонников, сфер влияния и тому подобного. Но мимоходом Круэлл узнал пару фактов о Королевстве Лугуника, начав понемногу вникать в его внутреннее устройство, а также о соседних странах — Карараги и Империи Волакия. Всё это пришлось как нельзя кстати. Ибо противники у Винсента были серьёзные. — "Круш Карстен. Нынешняя глава семьи Карстен, одной из самых влиятельных во всей стране. Умелый и способный лидер, текущий лидер в гонке за престол и та, с кем Эмилия заключила договор. Пожалуй, единственный достойный уважения оппонент... и в то же время — одна из главных угроз моим планам". На церемонии Круш произвела на Круэлла двоякое впечатление. С одной стороны, она казалась единственным здравомыслящим человеком помимо Маркоса и Майкрофтова, думающим прежде всего о деле, а с другой её противоречащей устоям Лугуника лозунг вызывал только непонимание и сомнения. Когда же граф поближе познакомился с ней и её лагерем, его мнение изменилось. Пожалуй, в лучшую сторону. Под руководством Круш дом Карстен сильно упрочил своё и без того немаленькое влияние в стране. Она показала себя искусным лидером и управленцем, собрав вокруг себя, помимо всех прочих, таких известных личностей, как лучший целитель и водный маг Феликс Аргайл и "Демон меча" Вильгельм ван Астрея, судя по всему, приходившегося родным дедом Райнхарду. Территории, люди, деньги и личные качества — Круш хватало всего. Её влияние быстро росло. И, что самое главное, её авторитет был прочен даже несмотря на сомнительный лозунг, и подданные были готовы идти с ней до конца. Так что даже вызнать что-то особенно важное у слуг практически не представлялось возможным, а уж о переманивании и говорить было нечего. Круш поступила мудро, окружив себя надёжными людьми. Всё это позволило госпоже Карстен не только занять лидирующую позицию в борьбе за трон, но и, вопреки всему, завоевать уважение самого Винсента, чего удостаивались очень немногие люди. Круэлл достаточно вызнал о характере Круш, чтобы понять, что она — волевой, трудолюбивый, сильный и благородный человек, трудящийся на благо страны и собственных идеалов. Она не предавалась праздности и грехам, как многие другие из знати, а поставила себе высокую цель и твёрдо шла к ней собственноручно проложенным путём. Конечно, Винсент не спешил прекращать наблюдение и был готов к не самым приятным подробностям, но пока что Круш пополнила список людей, которых он был готов признать не только за способности, но и как личностей, достойных его уважения. К сожалению, это не отменяло того факта, что Круш стала одним из главных препятствий на пути к достижению Эмилией трона. А к противникам, пусть даже таким, Круэлл проявлять сострадания не собирался. Он был непоколебим в своём методе. Круш предстояло быть очень трудным оппонентом. И Винсент без колебаний пошёл бы на самые крайние меры, если бы это потребовалось для смещения Карстен с поста лидера и выбывания её из гонки. Хотя, по возможности, он бы и предпочёл не причинять ей и её людям непоправимого вреда. — "Анастасия Хошин. Родом из Карараги, президент Торговой Компании Хошин и второй фаворит в гонке за трон после Круш. С ней мне уже всё ясно... да и проблем она явно доставит не меньше". Своё отношение к Анастасии Винсент определил ещё на церемонии — типичный помешанный на прибыли капиталист и наглая интриганка, от которой ему очень хотелось избавиться побыстрее, чтобы не мозолила глаза. И всё же, он был вынужден признать, что способностями и влиянием она не сильно уступала Круш. Её Торговая Компания являлась без пяти минут монополистом в Карараги и имела очень обширные связи. Причём сделала её такой именно Анастасия. Раньше ТКХ носила название Деловая Ассоциация Рьюсика и была довольно заурядным бизнес-предприятием. Анастасия же, поднявшись с самых низов компании и использовав свои врождённые предпринимательские способности, накопила достаточно средств, чтобы выкупить Ассоциацию, переименовать её и развить в одну из самых успешных торговых компаний на сегодняшний день. "Из грязи в князи" — именно этой поговоркой можно было описать Анастасию Хошин, к слову, даже не скрывающей истории своего карьерного роста. Её положение было весьма устойчиво. Связей, денег, и, соответственно, людей ей было не занимать. У Анастасии была даже личная наёмная армия телохранителей — группа Железный Клык. Также у неё был заключён союз с влиятельной семьёй Юклиус, а Юлиус являлся её рыцарем. Всё это делало Хошин угрозой номер два планам Винсента, от которой, впрочем, он избавился бы без всякого сострадания и деликатности. "Побыла князем, окуну в грязи" — так решил Круэлл. — "Присцилла Бариэль. Про неё удалось узнать не так много. Баронесса, несколько раз вдова, получила солидное состояние от покойных мужей, родом из Империи Волакия. Стерва — иначе про неё и не скажешь. Готов поспорить, что сама и отправила на тот свет всех своих муженьков. Мерзость. По сути, больше ничего добавить Винсент и не мог. Про Присциллу было известно не так много, да и занят он был больше Круш и Анастасией, так как Бариэль была не слишком популярна в народе и, соответственно, представляла меньшую угрозу. Хотя, если бы это было в его силах, Круэлл устранил бы её первой, естественно, полностью и с летальным исходом — пожалуй, никто бы и не опечалился. Присцилла казалась ему самым настоящим живым воплощением худшей черты порочной аристократии — непомернейшего самомнения. То есть, автоматически перешла в разряд не просто заклятого врага, а олицетворения всей испорченной знати, архиврага. Такому человеку Винсент просто не мог позволить жить. Она должна была умереть — неважно, во время или после гонки. Сокрушив этот своеобразный идол, Круэлл нанесёт своему врагу удар в самое сердце. Он, по сути, даже не воспринимал Бариэль как соперницу Эмилии. Она была для него гнойным наростом, который необходимо было безжалостно выжечь. — "Фельт. Про неё так вообще никому практически ничего не известно. Насколько я знаю, девчонка никакими качествами не обладает, хотя и ходят слухи, что она обладает внешними чертами королевской семьи. Как бы то ни было, она на данный момент самый слабый и неинтересный противник. Другое дело её рыцарь — Райнхард ван Астрея..." Про саму Фельт Винсент знал, пожалуй, даже больше, чем окружающие, ибо был знаком с ней лично и никаких особенных качеств не выделил. Гораздо интереснее был её рыцарь, Райнхард. Нынешний Святой меча, член Королевской Гвардии и "идеальный человек", являющийся самым сильным воином не только в Лугунике, но и за её пределами. По одному из прошлых витков Круэлл уже знал Райнхарда и теперь его знания дополнились. Что тогда, что на церемонии и во время произошедшей день назад встречи ван Астрея не вызвал у Винсента серьезных подозрений. Он всегда казался этаким паладином — добрый, честный, благородный, справедливый, сострадательный. Как бы не искал граф фальши в его характере, он не преуспел. Порой он даже подозревал вмешательство магии — ну уж слишком хорош был Райнхард, и при этом все чувства Винсента, чуткие к обману, молчали. Оставалось только согласиться с этим откровенно гротескным, будто сошедшим со страниц романов образом и внимательно изучать рыцаря дальше. В силах Райнхарда Круэлл тоже был не уверен. Многие говорили, что он невероятно силён как в мече, так и в магии. Его считали едва ли не человеком-оружием, способным справиться с любой бедой. Всё это нужно было тщательно проверить. — "Таков список наших с Эмилией оппонентов. Что ж... Придётся повозиться." — мрачно подвёл итоги Винсент. Это была ирония. Работы ему предстояло невпроворот. Требовалось ещё много чего сделать. А ведь помимо всех связанных с выборами дел у него итак была куча проблем: познание основ мира, разборки с Субару, "воспитание" Эмилии... И, самое главное, собственное состояние. Винсент пересел со стула на кровать, прикрыл глаза, нахмурился и наконец испустил тяжкий усталый вздох. — "Проклятье... Нужно терпеть. Терпеть до крайности. Иначе... недолго я здесь протяну." Теперь, когда граф не был сосредоточен на мыслительном процессе, он очень явственно почувствовал это. Вялость. Легкую слабость, пронизывающую до самых костей и мышц. И назойливый, подтачивающий само естество голод. Спустя почти две недели фактического пребывания Винсента в этом мире жажда магии незаметно подкралась и обвила его своими когтями, становясь основной угрозой самой его жизни. — "Видимо, тренировки достаточно закалили меня, чтобы я смог продержаться столько времени без последствий. Пожалуй, это можно считать настоящим чудом, что осложнения начались только сейчас. И всё же... Зараза... Я хочу маны..." Круэлл сжал зубы. Это началось три дня назад, аккурат к прибытию в особняк Круш. Он проверил — никто в особняке к этому не мог быть причастен. Слабость и навязчивое чувство голода с каждым днём всё усиливались. Для мага мана сродни пище. Без неё Винсент постепенно слабел, а искушение достать из артефакта и поглотить заветный кристалл росло пропорционально. Конечно, он был крепким орешком и на его физических способностях голод почти не сказывался. Но продержаться в таком состоянии Круэллу нужно было как можно дольше, чтобы сэкономить запасы маны. Ибо поразмыслив, он выдвинул себе неутешительную гипотезу: — "Моё тело не будет получать столько маны, сколько получало в родном мире. Лишь фиксированные дозы. Что-то сродни голодовке или диете. А раз так... стоит предположить, что со временем я буду хотеть всё больше и больше." По мнению графа, эта гипотеза работала бы и в обратном направлении, то есть если бы он утолял голод при самых первых признаках слабости. Со временем организм стал бы требовать больше, закономерно желая вернуться к привычному объёму потребления. Как бы мерзко это не звучало, с этой точки зрения магия напоминала скорее наркотик, чем пищу. Так что экономия в любом случае становилась залогом выживания Винсента — средств на эксперименты у него не было. Запас кристаллов ограничен. Сколько он на них протянет? Год, возможно полтора, максимум два. И за это время ему любой ценой нужно было найти альтернативный источник силы. Если Круэлл, конечно, не хочет впасть в безумие и отправиться к праотцам, так и не завершив своих дел. И именно такая участь — полного краха и забвения — пугала его больше всего. Поэтому он должен был терпеть, тянуть время, экономить. Кристаллы на вес золота, на счету каждый выигранный день. Переборов страх и голод, он должен держаться. Вот только... — "Две недели я прожил без последствий. Три дня терплю голод. И не факт... что продержусь ещё хотя бы день."