Вону больше не может терпеть и скрывать.
Цветы душат. Оплетают легкие всё больше, сильнее сдавливая их, мешая кислороду поступать. Хотя бы глоточек воздуха…
Вону задыхается от кашля. Проклятые лепестки лилий так и рвутся наружу. На глазах — слезы. Губы кривятся в усмешке. Чону противно от себя самого.
—
Слабак.
Вону смотрит вперёд. В тени парка различаются два силуэта. Он всегда узнает его из тысячи. Нет. Из десятка тысяч.
Ким Мингю. Его чертов ночной кошмар. Его невзаимная любовь.
Вону собирает свои последние силы и проходит мимо парочки, сдерживая кашель. Он правда старается пройти ровно и спокойно. Ему удаётся это. Но как только он скрывается под глубокой тенью деревьев, ноги подводят его.
Колени больно ударяются об асфальт. Кашель безостановочно вырывается изнутри, разрывая горло. Воздуха недостаточно. Через пелену слёз Вону видит эти ненавистные белые лепестки лилий, на которых так сильно выделяются пятна крови.
Он — последнюю волю в кулак. Глухой удар о твердую поверхность. Да так, что костяшки в кровь. Будто мало той, что так тошнотворно растекается по цветам.
Чон тянется за телефоном. Руки дрожат, ничего не видно. У него только один номер. Он набирает и ждёт. Долго не приходится.
— Вону?
— Кха…забери…кха-кха…кхм…меня…
— Где ты? — обеспокоенно.
— Парк, — отключается.
Проходит не больше десяти минут, но для Вону это целая вечность, наполненная адской болью. Он думает, что больше не сможет удерживать сознание.
— Хаа, — тень падает слева, — ну и заставил же ты меня попотеть.
Вону облегчённо выдыхает и закрывает глаза, наслаждаясь липкой влагой в области затылка.
Каждое пробуждение Чона начинается с кашля.
Он подрывается в кровати и задыхается от утренней порции цветов. С каждым разом всё дольше. Наконец, глубокий вдох.
— Какой ты жалкий.
— И тебе доброе утро, Сунён.
У Вону из друзей только он. Такой надоедливый, громкий и липучий, но такой родной и верный Квон Сунён. Единственный, кто с самого детства и до конца.
— Идиот, поговори уже с ним, а, — Квон ворчит, заботливо протягивая стакан воды. — Достал постоянно помирать.
— Я не помираю, — Вону замечает, что его руки аккуратно перебинтованы. Улыбается. — Ты же меня спасаешь.
— Вот именно, что я! — Сунён плюхается на кровать, ероша свои волосы. — Страсть, как хочется вмазать этому уроду.
— Он ведь не виноват, что стал моей невзаимной любовью, — Вону откидывается назад на подушки.
— Да понимаю я. Но всё же, это же так очевидно, — блондин вздыхает и поднимается. — Ладно, иди в душ. Через пятнадцать минут жду на кухне. Не успеешь –Джихун съест всё.
Сунён уходит, оставляя Вону наедине со своими мыслями. Но сейчас совсем не до них. Ведь Квон не шутит –Джихун, его парень, и правда сам всё проглотит и даже не заметит. Не раз проверено.
Прохладная вода приносит ясность разуму. Становится легче. Он смотрит на себя в зеркало. Ну и где тот парень, который всегда радовался каждой мелочи?
— Давно сгнил, потому что был слишком наивен.
Вону отворачивается. Быстро натягивает вещи и выходит. Подальше от зеркала. Подальше от себя. Кухня встречает его приятным запахом корицы и маленьким гномом, что уплетает блинчики.
— О, гляньте-ка, оно живое, — Джихун широко улыбается.
— Тебе на зло, гном, — Вону так же растягивает губы в ответ и садится напротив.
— Что-то ты совсем раскис.
— Да брось, тебе кажется, Хуни. Я, как всегда, лучше всех.
После следует тишина. Все в этой комнате знают, что это — ложь. Но продолжать никто не смеет.
Холодный ветер вызывает мелкую дрожь, запутывается среди отросших прядей. Вону делает глубокий вдох. А после затягивается. Его легким и без того тяжело. Он понимает. Но не может перестать травить себя сигаретами.
— Хаа…Чёрт.
Есть что-то эстетическое в курении. Когда берёшь тонкую и хрупкую, но ядовитую сигарету в свои тонкие пальцы, крепко сжимаешь губами, делаешь глубокую затяжку. А потом выдыхаешь.
Дым успокаивает, что ли. Ты чувствуешь его. Вот он обжигает гортань. Пробирается внутрь, всё глубже, отравляя организм. А вот он медленно возвращается, вновь раздражая горло. А дальше —
свобода.
Вону так не может. Он не дым. Он не чувствует свободу. Лишь душащие стебли цветов. Всё плотнее и плотнее к жизненно важным органам.
Вону любит квартиру Сунёна. От неё не веет одиночеством, как от собственной. Она светла, уютна и всегда приветлива. Иной раз хочется потеряться в ней и больше никогда не покидать.
Но больше всего Чон любит маленький балкон, уставленный цветами. Пусть эти цветы и убивают его изнутри. Но он всё равно без ума от их красоты, запаха. Ему сложно признаться себе, но в глубине его души кроется маленькая капля романтизма.
С балкона открывается прекраснейший вид на запад. Чуть ли не каждый вечер он приходит в квартиру друга лишь за тем, чтобы посмотреть на очередной неповторимый закат, который пробирает тебя до кончиков пальцев, вызывая неописуемые чувства. Закат позволяет почувствовать себя в какой-то степени свободным. Но лишь на мгновение.
Квартира Сунёна находится на семнадцатом этаже, когда как Вону живёт всего лишь на восьмом. Люди с балкона выглядят как муравьи. Чону нравилось смотреть на них. Размышлять, куда же они так спешат? Раньше он не понимал их спешку. Ведь вокруг так много красоты, которую легко можно упустить, пробегая мимо.
А сейчас ему всё равно. Вону уже давно не опускает голову вниз. Он забыл, когда в последний раз так делал. Да и не хочется больше. Никакого смысла.
Но Вону опускает голову вниз. Глаза моментально цепляются за знакомую макушку. Брови сдвигаются к переносице. Вону правда хочет ненавидеть Мингю, но с каждым разом влюбляется в него ещё сильнее.
Ведь невозможно не любить Мингю. Кажется, что вся доброта собрана в нём. Не было ещё такого, чтобы Ким не оказал кому-нибудь помощь. У него полно друзей. Он открыт для всех, но вместе с этим иногда кажется, что под этим дружелюбием что-то прячется. Что-то настолько темное и густое, что до дрожи в коленях.
Завораживающее.
Мингю слишком красив. Каштановые волосы развиваются на ветру. Тонкие прямые брови делают его выражение лица ещё более дружелюбным. Глубокие карие глаза смотрят с добротой и так просто, но за этим скрывается тайна, загадка, которую никому не отгадать. Смотрит так, что ты теряешься в этом омуте, утопаешь, всё ниже и ниже. На самое дно.
А губы…
слишком манящие. Цвета нежно-розовых пионов, они растягиваются в мягкую улыбку. Верхняя губа становится чуть тоньше, от чего так и хочется прильнуть к ней. Укусить. Насладиться выступающими капельками крови. Прикоснуться нежнее. Ощутить их сладость. Углубить поцелуй…
Его спортивное тело не даёт возможности отвести взгляд. Невозможно не смотреть на эту мужественную шею, которая вечно открыта. Так и хочется оставить на ней красноватую отметину, показав, что это —
твоё. На этих широких плечах, кажется, можно удержать весь мир. Но пока достаточно облегающих атласных рубашек. Мощные, но слишком мягкие и заботливые руки. От их тепла становится спокойно, ты чувствуешь себя в безопасности, как дома. Хочется утонуть в его объятьях.
Много всего хочется. Но всё, что доступно для Вону сейчас — теплая улыбка, ослепительные острые клычки и: «Доброе утро, хён».
Чон провожает макушку Мингю до самого конца, пока младший со своей очередной пассией не пропадает из виду. Вону думает, что этой «пассией» мог бы быть и он, но отбрасывает эту мысль. Ведь он — не милая девушка. В голове до сих пор всплывает воспоминание…
Вону и Мингю учатся на одном факультете. Ещё и одногруппники. Сказать, что Вону тяжело — ничего не сказать. Каждый день видеть его улыбку, слышать его смех и понимать, что это не станет твоим.
Мингю всегда говорит с Вону при любом удобном случае. Особенно любит обсуждать с ним книги, потому что знает — хён читал. Вону трудно сдерживать кашель. Иногда его выдержка предаёт и он тихонько кашляет в салфетку, сразу же выбрасывая её, чтобы никто не заметил лепестки и кровь.
Вону только и остается, что улыбаться, да радостно отвечать младшему. Но Сунён и Джихун спасают в самые опасные моменты, когда становится слишком сложно сдерживать долгий кашель. Мингю кривит недовольную моську, но уходит к другим.
Их профессор, Чхве Сынчоль, с которым Вону частенько заводит беседы на различные темы, проводит дополнительные пары, на которых он показывает социальные ролики. Многие ходят на них даже ни смотря на то, что они проводятся после всех пар.
Вону всегда интересовало подобное. Ему нравилось вникать в тему, обсуждать, высказывать свою точку зрения, спорить с кем-то. Он с удовольствием ходил и наслаждался. Пока на одну из таких пар не пришёл Мингю.
Вону думал, что не сможет выдержать. Темой ролика были нетрадиционные отношения. Какая ирония судьбы. Чон не мог сконцентрироваться на протяжении всего видео. А Мингю же, наоборот, казался увлечённым.
— Что ж, обсудим? — Сынчоль сворачивает видео, опирается на стол и скрещивает руки на груди. — Мингю, ты сегодня пришёл впервые. Тебе и слово.
— Ну…как сказать, — Ким зарывается рукой в волосы, неловко улыбается. — Я не могу осуждать таких людей, ведь это их жизнь. Им выбирать, кого любить. Но…это довольно-таки, хм…неприятное зрелище. Как-то даже
отвратительно.
Вону больше ничего не слышал. Последнее слово отдавалось эхом в голове. Приступ кашля неожиданно резко подступил к горлу. Он выбежал из аудитории, прикрывая рот рукой, по которой стекала кровь.
Кашель не прекращался. Лилии вырывались из лёгких в большом количестве, большими комками. Вону почти не дышал. Он задыхался. Первый раз Вону и правда решил, что это конец.
Приступ прошёл. Вону вдохнул и откинул голову, ударяясь затылком о холодный кафель.
«Отвратительно». Да, Мингю прав —
любовь Вону отвратительна.
Вону заходит обратно. От резкой перемены температуры кружится голова. Сунён как всегда сидит за столом, не отрываясь от книги. Джихуна нигде нет, видимо, ушёл в студию для создания очередного шедевра. Сунён поднимает глаза.
— Ты бы спал побольше. Смотреть на тебя страшно, — Сунён кивает на свободный стул, и Вону садится.
— Да ты и сам не всемирный красавчик.
— Пф, — Квон откладывает книгу. — Как ты?
— Ну, если не учитывать тот факт, что стебли каждый день сильнее стягивают лёгкие, а Мингю видит во мне лишь хёна, то я вполне в порядке, — Вону пожимает плечами.
— Идиот.
— Знаю.
Больше они ничего не говорят друг другу. Вону накидывает свою не особо спасающую от холода тонкую кофту и выходит. Пора домой.
А дома снова одно и тоже. Чувства мешают дышать, переполняя с ног до головы. Давят на грудную клетку. Ломают рёбра. Это лишь сравнение, но больно по-настоящему.
Мысли обрушиваются на тебя огромной лавиной снега, придавливая тебя, не давая даже малейшего шанса выбраться. Слишком больно. Слишком омерзительно от самого себя.
Вону не хочет всего этого. Ему бы освободиться от этих оков, взмахнуть крыльями, как бабочка, да улететь подальше. Но он продолжает заливать в себя кофе, пытаясь игнорировать навязчивые мысли и сдерживать очередной приступ.
И так каждую ночь. Снова и снова на протяжении полугодия.
Утро. Снова кашель.
Снова кровь и белые лилии.
Вону не хочет идти в университет. Он бы навсегда остался здесь. На своем любимом холодном полу. Лежать всю жизнь, смотреть на белый потолок, размышлять. Но вместо этого, Чон неохотно поднимается, надевает первое попавшееся и выходит.
Лекции проходят слишком незаметно. Вону даже не успевает понять, что все пять пар прошли. Даже на обеденном перерыве Сунён не приставал с очередным глупым вопросом, только молча поедал что-то приготовленное руками Джихуна.
Сегодня четверг. По четвергам проходят дополнительные пары с Сынчолем. Вону хочет пропустить. Он уже разворачивается, но, похоже, он долго думал, потому что слышит знакомый звук шагов.
— Вот ты где, хён. Я искал тебя, — от голоса Мингю Вону пробивает дрожь. Дышать тяжело. — Пойдём, профессор ждёт.
— Да, пойдём, — и Вону двигается вперёд. За Мингю.
Вону упускает смысл темы, потому что его глаза видели только Мингю. Он впервые не запоминает содержимое ролика, растерянно смотря на Сынчоля, который предоставил Вону возможность высказаться. Но Чхве замечает потерянное состояние Чона и больше не трогает его. Вону не понимает, зачем вообще пришёл сюда.
— Вону, задержись на минутку, — Сынчоль кивает Чону, когда все остальные выходят из аудитории.
— Хён, тебя подождать? — Мингю останавливается рядом.
— Нет, иди без меня, — Вону давится улыбкой и дожидается, когда все выйдут. — Так что Вы хотели?
— Вону, я же говорил тебе звать меня по имени, не такой я уж и старый, — Сынчоль присаживается на своё место, а потом впивается в Чона взглядом. — Ты в последнее время какой-то отрешённый. Всё в порядке?
— Не беспокойтесь, Сынчоль-хён, — Вону отвечает спокойным голосом, — со мной всё хорошо.
— Уверен? Если что, ты всегда можешь поговорить со мной.
— Возможно, я просто чуть-чуть устал из-за учёбы, — Вону растягивает губы в улыбке, стараясь звучать более правдоподобно. — Тяжёлая нагрузка, работы всё больше и больше, отдыхать практически некогда, вот и даю слабину. Ничего страшного, я поправлюсь.
— Ладно, — Сынчоль кивает. — Не перенагружай себя. И говори мне, если тебя что-то тревожит. Я всегда выслушаю, — он подмигивает. — Можешь идти.
— Хорошо, спасибо. Приятного вечера, — Вону кланяется и выходит.
После этого разговора стало ещё хуже. Вону ценит заботу хёна, но сейчас его это раздражает. Почему его просто не могут оставить в покое?
Он выдыхает и идёт по коридору в сторону лестницы. Но на повороте замирает, слыша голоса.
— Что? Правда не слышал? — звучит озадаченный голос.
— Об этом уже весь универ говорит, — раздаётся второй.
— Это глупости, — голос Мингю.
— Ты правда не замечал, как на тебя пялится Вону? — Чон задерживает дыхание. — Друзья так не смотрят.
— Да-да, он точно втрескался в тебя. Видел бы ты, как меняется его выражение лица. «Ох, Мингюшечка, ты — весь мой мир». Ахахах! Грязный гей! — Вону становится противно. Он еле сдерживает рвоту.
— Да бросьте, парни. Хён не гей, это же слишком
мерзко, — Мингю издаёт смешок.
Вону пробивает крупная дрожь. Он падает на колени, привлекая внимания парней. Рвота подступает к горлу, но вместо неё он откашливает комок лилий. Но пол льётся кровь. Вону ничего не видит пред собой.
Он сгибается, кашляя всё сильнее. Противные лилии разлетаются вокруг него, алые пятна пачкают одежду. Кислорода категорически не хватает. Вону хватается за горло, царапает его неосознанно.
Всё это и правда — мерзко?
Его чувства к Мингю были такими искренними. Вону любил в нём всё — звонкий смех, очаровательные ямочки. Терпел и медленно умирал каждый раз, когда видел младшего с новой девушкой. Он любил даже скрытую ото всех, пугающую сторону Мингю.
Мерзко?
Вону нравилось проводить даже долю секунды рядом с Мингю. Он наслаждался и упивался этими моментами. Они были его спасительным кругом. Как отрывки любимого кино, которое он готов пересматривать вечность.
Мерзко?
Вону не в силах понять, почему его чувства так отвратительны. Он же человек. Он ведь тоже в праве любить, как и все остальные. Почему любовь к своему полу считается чем-то неправильным? Кто вообще придумал это «правильно»? Почему Вону должен скрывать свою любовь, прятаться и жить в страхе, что твою тайну узнают?
Мерзко?
Да. Даже слишком. Так мерзко жить в этом мире и знать, что тебя никогда не примут таким, какой ты есть на самом деле.
Вону поднимает глаза, продолжая задыхаться от кашля. Он уже дышит через раз. Смотрит в испуганные глаза младшего. Видит подбегающего Сунёна. Но он не может оторвать взгляд от Кима. Мингю всё понимает. Вону знает.
Вону чувствует, как руки немеют. Дышать стало ещё тяжелее. Кровь и лилии по всюду. Его кто-то трясёт за плечи, выкрикивая его имя. В глазах начинает темнеть. Липкое страшное чувство разрастается внутри. Вону смотрит в глаза Мингю. Неожиданно приходит осознание.
Вону больше не любит Мингю.
Тяжёлые оковы слетают с запястья. Цепи глухо ударяются о пол, звеня в ушах. Вону чувствует, будто за спиной расправляются крылья. Становится так легко и спокойно. Он понимает. Улыбается.
—
Свобода… — выдавливает из себя Вону.
Он делает свой первый свободный шаг и — падает в темноту.
