Нарисуй меня, как одну из своих французских женщин

Факт. Эдди ненавидел просыпаться по будильнику. Но сильнее он ненавидел, когда его будила мать. Нет, в детстве он обожал эти утренние поцелуи в лоб, но с возрастом его начало это раздражать, потому что мать продолжала вести себя с ним, как с трёхлетним. Он понимал, что той больше не о ком заботиться, и жалел, что был единственным ребёнком в семье. Вся её «забота» доставалась ему. Так вот когда он приобрёл себе замок в свою комнату, если мать и будила его, то громкими стуками в дверь. Тоже не из приятного опыта. Но прямо сейчас Соня именно это и делала. — Эдди, котёнок, у тебя всё хорошо? Ты уже проснулся? — кричал женский голос, а рука долбилась в дверь. Каспбрак завернулся в одеяло с головой, не желая ничего слышать. Зачем она его будит? Что сегодня в планах? У Эдди сессия почти закончилась, но ещё нет, ему не надо на учёбу. — Дорогой, ты в порядке? Ты не спишь никогда до одиннадцати утра. Уже почти полдень! Полдень? Эдди вымученно простонал, начиная носом тереться о подушку. Стоит отметить, что Эдди был из тех людей, которых называют жаворонками. Он ложился рано и просыпался так же. И он очень сильно вредничал на следующий день, если вдруг на час задерживал свой режим. А вчера, насколько он мог помнить, он лёг около половины первого ночи. Он ведь правда не заметил это время, проведённое за разговором с Балаболом.. Балабол. Эдди потянулся, жмурясь от стихающих, но не прекращающихся стуков. — Я только что встал! — хриплым голосом отозвался он. — Как поздно, Эдди! Буду ждать тебя на кухне! Послышались удаляющиеся шаги, и Эдди с облегчением вздохнул. Он не хотел выходить теперь из комнаты ещё больше. Она собиралась устроить ему промывку мозгов? Вчера ведь он с ней так и не поговорил и не объяснился нормально. Но он не должен был этого делать в конце концов! Эдди лениво и медленно встал с кровати, тут же её застилая, раздвинул шторы, морщась от солнца. Взгляд его упал на ноутбук, но он быстро отвернулся, будто бы этот предмет был чем-то постыдным. Он позволял видеть на нём такие вещи, поэтому вчерашний разговор вспомнился моментально. У Эдди было два дня. Точнее уже полтора. Он мог написать Балаболу снова. Только делать это он не собирался. Не то чтобы он ощущал какую-то обиду, обижаться было не на что, но Эдди по непонятной причине злился на этого парня. Эдди не просил ничего такого вчера говорить, он пришёл показать то, что нарисовал. Но. Над ним снова постебались и после этого ещё и возбудили. Бесило, что оба этих действия мог вызвать один человек. Потому что Эдди не нравилось, когда над ним смеялись, он мог начать огрызаться, но в душе был чуть ли не на грани слёз, потому что был неуверен в себе. Эдди никогда не замечал за собой желания общаться с такими людьми, в школе он терпеть не мог задир, которые стебались по любому поводу, но сейчас он ощущал это желание продолжать общаться с Балаболом, будто хотел быть униженным его шутками. Что-то внутри него знало, что они не направлены на унижение, что это просто стиль общения, но всё же. Эдди не общался с такими людьми ради своего же благополучия. Он оделся, отпер комнату, умылся и почистил зубы. Эдди понимал, что если будет откладывать разговор с матерью, она всё равно от него не отстанет. Так что он покорно присел за стол, наблюдая за тем, как Соня хлопочет у плиты. — Наложи себе панкейки сам. — спокойно сказала женщина, перемешивая овощи на сковородке. Эдди не знал, чего ему ожидать на самом деле. Очередных лекций по поводу того, что он плохой сын? Ну, на самом деле Соня никогда не говорила ему такие слова, но он читал между строк. Каспбрак положил четыре панкейка, а после полез за клубничным сиропом. Снова сев за стол он стал есть, ожидая, когда мать наконец затронет ту самую тему. — Не простудился? Могу взбить молоко с мёдом. — таким же спокойным тоном произнесла Соня. Эдди был, мягко говоря, обескуражен. Он ждал упрёков за непослушание. Хотя всё ещё впереди. — Нет, всё нормально. — отозвался парень, отправив в рот новую порцию панкейков. — Хорошо. Овощи зашипели на сковородке, и Соня наконец прикрыла их крышкой, кладя лопаточку на подставку и оборачиваясь к Эдди. Он наблюдал за ней, а она за ним. Каспбрак решил, что она ждёт извинений. В конце концов Соня просто вздохнула, опустив взгляд. Выглядела она расстроенной. — Эдди, я понимаю, что ты уже взрослый и у тебя своя жизнь. Но, мальчик мой, я переживаю. Ты никогда не приходил домой так поздно. Давно уже перестал слушать меня, даже когда я права.. Эдди хотел открыть рот, чтобы возразить, но Соня вскинула палец. — Не перебивай. Даже когда я права, ты меня не слушаешь. Что происходит? Что произошло, что ты стал таким? Что произошло?! Эдди начинал злиться. Будто Соня не видела и не понимала своих ошибок. Как он мог ей доверять после стольких лет вранья насчёт болезней?! Как он мог верить, что она права, если из-за неё у Эдди была психосоматическая астма, социофобия и ненависть к себе?! — Котёнок, я просто хочу понять, я не хочу ругаться, — мягким голосом продолжила женщина. — Конечно. И сейчас ты сделаешь виноватым меня, но это не так! — выкрикнул Эдди, сжав столовые приборы в руках. — Что ты.. — В том, что я тебе не доверяю, виновата только ты сама. Эдди не осознавал, как эти слова могут ранить любящую мать. Он правда не думал о том, что Соня еле сдерживала себя сейчас. — Всё детство внушала мне, какой я больной, что могу умереть от всего на свете. Вырастила меня во фрика, который даже друзей завести не может! — глаза Эдди грозно бегали по всей кухне, но не останавливались на матери. — И когда я это понял, уже стало поздно. Но я не собираюсь дальше жить так! Из-за тебя у меня никого нет вообще! Но вчера.. ты же хотела знать, где я был?! Вчера я впервые сходил погулять со своими ровесниками. И это было классно, несмотря на то, каким отсталым идиотом я себя ощущал. Я не собираюсь слушать тебя, потому что ты сделаешь всё, чтобы превратить меня в своего щенка обратно! Я не домашнее животное, которое может принадлежать только тебе! Эдди замолчал, взглянув наконец на мать. Губы Сони дрожали, по глазам было видно, что она очень близка к слезам. Эдди было противно от того, что на его совесть хотели повлиять таким образом. Он всего лишь сказал правду, должен же был когда-то. Он предпочитал игнорировать тот факт, что уверенность в нём оставалась всё ещё из-за того самого сеанса с Балаболом. Но здесь была не только уверенность, но и накопившаяся за долгие годы обида, злость на самого парня, с которым-то вчера переписывался, ну и то, что он лёг поздно и теперь его режим слетел к херам. Соня сделала прерывистый вздох, сильно поджав губы, быстро вытирая глаза. Эдди был благодарен за то, что она всё же не собиралась плакать при нём. — Хорошо. Если ты всё так видишь, — надломленным голосом произнесла женщина. — Я рада, что у тебя появились друзья. Всё? Нет, она не смела так играть с Эдди. Он здесь жертва, а не она. Какого чёрта она так говорит?! Она должна была накричать и сказать наконец вслух, что Эдди самый отвратительный сын из всех возможных. Каждый раз, когда она упрекала его, он слышал именно это. Тогда какого хуя она делает сейчас вид, что не злится?! — Вот и отлично! А я рад, что ты поняла, что больше не в моём приоритете. Пускай она наконец скажет, какой же он испорченный, не уважающий её ребёнок. Но Соня на него не смотрела. Эдди взял тарелку с завтраком, уходя к себе в комнату. Он запер дверь снова, но Соня бы и так не пришла к нему. Он не понимал, какого хера она так играет на его чувствах. Эта манипуляция была отвратительна, потому что совсем немного и Эдди начнёт ненавидеть себя за всё сказанное ей. Она была заботливой матерью, слишком заботливой. Но она давала ему возможность развиваться так, как хочет он, она не заставляла его поступать на врача, как хотела бабушка, она видела, что это не для Эдди. Соня так же никогда не доставала его вопросами о том, как скоро он заведёт себе подружку, когда же от бабушки эти вопросы поступали лет с четырнадцати. Соня защищала его перед своей матерью, при любом удобном случае давала ему уйти в комнату и разбиралась с миссис Шэлброу сама. Но она же и привила Эдди мысль, что он слабый, болезненный ребёнок; она же, тем, что он не ходил в детский сад, вынудила Эдди ощущать себя одиноким среди других детей. Она взрастила в нём каждый его комплекс, а Эдди безоговорочно верил, что это для его же блага. Но больше он верить не собирался. Он поставил тарелку на стол, так и не доев, и открыл ноутбук. Быстро ввёл пароль. Он не знал, что он хотел сделать. Что-то безрассудное, глупое, что не будет похоже на него совсем. Возможно то, о чём он потом пожалеет, но сейчас он не собирался думать о последствиях. Эдди просто злился. Мать не должна была выставлять его виноватым, она должна была наорать, чтобы подтвердить всё, сказанное им в её сторону. Но она, блять, этого не сделала. Не сделала. И от этого Эдди было противно. Захотелось что-то разбить, порвать, ударить. Он понятия не имел, как выплеснуть свою злость и подступающее ощущение вины. Он пытался убедить себя, что это её очередные манипуляции и что она просто выдумала себе идеальную стратегию того, как и дальше держать своего сына на привязи. Он не думал о том, что Соня могла действительно просто хотеть поговорить и решить их проблему. Все те годы, всё детство не исправишь. Надо иметь дело с тем, что есть сейчас. Эдди предпочёл это игнорировать. Чат с Балаболом всё ещё был открыт. Но со вчерашнего дня больше никаких сообщений. Эдди переключился на поисковик. Да, это был странный способ выплеснуть эмоции, но Эдди не нашёл ничего лучше. В своей комнате он не мог позволить себе что-то разбить или порвать. Он быстро вбил нужное в поисковике, перешёл по ссылке, нашёл по его мнению что-то более-менее подходящее и взялся за карандаш и блокнот. Сейчас он мог отчётливее представлять лицо Балабола, тем более он запомнил те мелкие детали, что не передавала камера, но которые описывал парень. Например, у него был шрам на правом виске, который он получил, пытаясь выпендриться в седьмом классе перед какой-то девчонкой по имени Нэнси Тунберг, закинув колесо велосипеда слишком высоко. Он упал и глубоко поцарапал себе звонком висок. И да, они говорили об этом, пока Балабол дрочил себе. Этот парень был каким-то особым пятном, с которым Эдди не понимал, что делать. Стереть к чертям или повесить на стену в рамке, как произведение искусства. Эдди всё ещё был зол на него за шутки над ним, над его матерью. Он поставил на паузу найденный порно-ролик, где парню кончают на лицо, а он сидит с высунутым языком и полуоткрытыми глазами. Эдди совсем не смущала картинка, он просто стал агрессивно выводить линии на своём блокноте, придавая скетчу всё более знакомые черты. Он не любил давить на карандаш, потому что стереть это потом было невозможно в случае чего, но сейчас его мало заботило то, что где-то он мог неправильно что-то отобразить. Тем более получалось действительно похоже. У мускулистого парня с видео были короткие волосы, ярко-белые зубы и серьга в правом ухе. На листе Эдди был худощавый парень с тёмными кудрями, блядски пухлыми губами и пушистыми ресницами. Но то, что объединяло эти картинки, было очевидно. На обеих на лицах этих людей были заметны подтёки спермы на губах и на глазах, заставляя эти самые ресницы слипаться. Эдди ещё перемотал видео назад и дорисовал руку в кудрявых волосах, но не такую, как на видео, а свою, худую и не такую волосатую. Отложив карандаш в сторону, он заметил, что прошло около получаса. Он с омерзением посмотрел на результат работы. Балабол выглядел на листе бумаги как шлюха, и Эдди было мерзко от этого. Кто знает, может тот не только работает в вирт-эскорте, но и в настоящем. Эдди ненавидел то, что этот парень в нём вызывал. Он должен был сторониться его по всем критериям, кроме внешности, но его тянуло. Утаскивало теперь будто силой. Но он не должен был это испытывать. Он всего-то платил этому чуваку за то, чтобы тот давал ему то, что Эдди хочет. Балабол делал так определённо для сотни людей, и вещи явно были не такими же безобидными. Эдди должен был его презирать. Да, Каспбрак и сам не отличался благочестивостью, он ведь был частью спроса на такого рода услуги, но свои грешки сейчас он замечать не хотел. Ему было достаточно того, что мать пыталась вызвать в нём вину. Он хотел порвать рисунок тут же. Но было одно но: Эдди был из тех людей, кто любил делиться своим творчеством и слышать лестные комментарии. Следующий его грешок: он не хотел просто рвать рисунок, ведь тот выглядел очень живо и натурально. Будто Эдди правда срисовывал это не с рандомного порно, а с реального Балабола. Поэтому пара минут и отсканированный рисунок отправляется в чат. И только потом Эдди вырывает этот лист из блокнота, разрывая на мелкие кусочки, и выбрасывает в урну. Эдди добавляет только одну подпись: «да, я хотел бы тебя трахнуть именно так, как ты описал, и не только» Эдди будет стыдно позже, но сейчас он точно не был настроен на смущение. Он желал сейчас заставить этого парня выглядеть и ощущать себя так же, как было плохо Эдди. И вот только на этих мыслях Каспбрак затормозил, будто приходя в себя после комы. Он не должен был вообще думать ничего из этого. Балабол выполнял свою работу, ничем не был обязан Эдди, и даже если вёл себя как мудак, это не было оправданием того, что Каспбрак должен был ответить ему такой чуть ли не агрессивной формой. Эдди правда думал о том, что если бы сделал это с Балаболом, то заставил бы его чуть ли не плакать и желать, чтобы Эдди остановился. Это мерзко. Эдди был мерзким. Он правда, злясь, думал о насилии над другим человеком? Этому не было оправданий. Этому правда не было оправданий. Эдди тут же немедленно начал печатать ещё одно сообщение. Unknown: чёрт, прости, я не собирался отвечать тебе так и вообще писать Unknown: я злился на тебя и в целом, но я не должен был это рисовать Unknown: мне жаль, я не хочу, чтобы ты думал, что я считаю тебя только тем, кто может только трахаться и ничего больше. мне ужасно стыдно за этот рисунок, но ёбаный чат не даёт его удалить Unknown: я пойму, если ты не ответишь, просто хочу извиниться, ты не заслуживаешь такого И сейчас сторона, которая тянулась к Балаболу, как к человеку, а не предмету, который можно рисовать, взяла разум Эдди под своё управление. Заставив его задуматься о том, что натворил Эдди и какой же он мерзкий тип, если думал о том, чтобы причинить боль незнакомому человеку. Человеку, которого эта сторона хотела узнать в реальной жизни, узнать как личность, а не как рандомного представителя эскорт-услуг. Эдди не смел ставить себя выше этого парня, тот занимался своим делом, которое ему, очевидно, нравилось, и у Эдди не было права ревновать его к другим клиентам и считать его шлюхой, с которой можно обращаться как угодно. Эдди поджал коленки, забравшись на стул с ногами, и уткнулся в них лицом, желая сжаться в невидимый комок. Он даже не мог узнать, прочитал ли парень его сообщения. Эдди бы не стал отвечать на его месте. Но ему очень хотелось получить от Балабола ответ. Он даже понятия не имел, как того зовут, он не знал ничего о жизни парня сейчас. Только истории некоторых его шрамов, места родинок, тот факт, что Балабол такой же разговорчивый и в жизни, что тот пошло шутит и что, чёрт возьми, уделил ему одну бесплатную минуту в предыдущий сеанс, а потом переписывался с ним так же, не требуя никаких денег. Эдди сам сделал вывод, что парню надо было, чтобы Эдди купил ещё одну «встречу». Но Балабол ведь мог общаться и ради реального интереса. Он же сам сказал, что ещё не встречал на этом сайте никого похожего на Эдди, не был натурщиком для кого-то, и к нему не придирались за его неграмотность раньше. Возможно, он решил, что ему интересно будет говорить с Эдди, но Каспбрак всё испортил тем самым рисунком, скорее всего приравняв себя ко всем тем извращенцам, которые приходили на этот сайт. Он и был им, не нужно было врать самому себе. Расстроенный и разочарованный в себе, Эдди лёг на кровать. Злость перешла в ненависть к себе снова, ему хотелось плакать над своей убогой жизнью и тем, кем он был. Он уже не винил мать и бабушку, он не думал о них совсем, просто в голове были мысли о том, что сейчас испортил он всё сам. За одно только утро, а точнее уже день, эмоций завались. Телефон Эдди провибрировал, и он притянул с тумбочки его к себе, видя на экране уведомление с Фейсбука. Новое сообщение от: Бен Хэнском. «Эдди, привет. Не знаю, занят ли ты или нет, но..» Дальше нужно было открыть само приложение, чтобы прочитать. Эдди присел, оперевшись спиной на спинку кровати, шмыгнув носом, и разблокировал телефон. Бен Хэнском. 12:48 РМ Эдди, привет. Не знаю, занят ли ты или нет, но мы сегодня с ребятами снова собираемся встретиться. И ты им всем очень понравился, они хотели бы тебя видеть. Ричи прям особенно хочет познакомиться, потому что все о тебе хорошо отзываются Хорошо отзываются? Знали бы они, какой на самом деле Эдди. Хотя нет, им определённо не нужно было это знать. Эдди не достоин общаться с такими классными людьми. Он просто не может. Они прекрасные, действительно прекрасные ребята, и Эдди и мечтать о таком не мог, но он рано или поздно всё испортит своей вспыльчивостью. Эдвард Каспбрак. 12:50 РМ Извини, Бен, но сегодня я занят. Как-нибудь потом Да, сегодня не беспокоить, я занят ненавистью к себе и злостью на ёбаную жизнь. Почему это выглядит как тупая шутка. Эдди с силой провёл руками по лицу и запустил ладонь в волосы, сжимая их у корней сильно, чуть ли не до боли. Бен Хэнском: 12:50 РМ Жаль, значит в следующий раз! Теперь точно не отвертишься от моих предложений, потому что теперь предлагать буду не только я Что это значило? И тут Эдди увидел уведомления о просьбе добавить в друзья. Беверли Марш, Уильям Денбро. Больше никого из той компании, но Эдди не расстроило это. Майк изначально был настроен к нему, видимо, скептически, а Стэна Эдди, наверное, всё же обидел своей реакцией на его ориентацию. Ричи ещё его не знал, поэтому ему и не было смысла добавляться в друзья. Эдди принял заявки, но не стал рассматривать профили «друзей». Он зашёл в беседу своей группы, посмотрел скинутое старостой расписание на следующий семестр, почитал нытьё одногруппниц о том, как они ничего не успевают к просмотру работ. У Эдди же уже всё было нарисовано, потому что он не прогуливал пары и был действительно заинтересован в учёбе. Некоторые, в группе, тоже были такими, но всё же Каспбрака они, как личности, не интересовали. Большая же часть, к сожалению, пришла учиться ради того, чтобы потом вести дурацкие курсы, пропагандируя безвкусицу и щеголяя своим дипломом об окончании художественного колледжа, как будто он гарантировал статус великого художника. Так ничего и не ответив Бену, Эдди положил телефон обратно на тумбочку и встал с кровати. Он собирался закрыть ноутбук, но сердце пропустило удар, стоило ему взглянуть на диалог, который он не закрыл, и поэтому не было оповещений о новых сообщениях. Trashmouth: ого это что-то новенькое Trashmouth: я прочитал все, что ты написал и немного переживаю о том, не вскрылся ли ты там сейчас от стыда Trashmouth: скажу одно: фантазия у тебя что надо, я почти поверил что ты реально срисовывал меня Trashmouth: в смысле я даже с такого ракурса не сидел, но ты все равно нарисовал так будто видел меня Trashmouth: не скрою, это жутко, но у тебя явно талант Trashmouth: и не загоняйся. то, что ты извинился за подобное отношение, это мило даже Trashmouth: я привык к нему, но извинения за то, что ктото видит во мне шлюху, я не получал Trashmouth: не грузись, милашка, я не обижаюсь ◕ ᴥ ◕ Эдди серьёзно был готов заплакать. Боже, этот парень просто не мог быть лучше, правда не мог. И как теперь убеждать себя в том, что его не тянет к Балаболу? После таких-то слов. Unknown: ты не шлюха, это я еблан Эдди уже печатал следующее сообщение, как ему пришёл ответ. Значит сейчас Балабол не занят. Но всё равно он на сайте. Скоро сеанс? Это определено не дело Эдди, он старался убедить себя в этом. Trashmouth: звучит как название твоего домашнего видео Unknown: мне правда жаль Trashmouth: все ок, ты все же пришел на сайт не за разговорами, а подрочить. ну или в твоем случае еще и порисовать как ктото дрочет Unknown: но ты все еще человек Trashmouth: нет ты не прав, я пришелец Unknown: и долбоёб Trashmouth: фу снова буллишь меня Unknown: прости Trashmouth: хватит извиняться, ромашка Unknown: сколько ещё прозвищ ты выдумаешь? Trashmouth: зависит от тебя Unknown: придурок Trashmouth: ощущаю все твое обожание через одно слово Trashmouth: мне уже пора. так что если еще найдутся рисунки, жду ♡♡ Эдди не заметил, как глупо улыбался всё это время. Ему правда стало легче, и трепет в груди он не мог унять ещё долгое время после. Он размышлял о том, стоит ли написать Бену, что он согласен погулять всё же, но потом решил, что сегодня с него скачков эмоций хватит. Поэтому, вооружившись уже другим блокнотом, где он обычно рисовал людей в кофейнях или в студенческом кафетерии или просто какие-то вещи, которые ему нравились, Эдди забрался к себе на подоконник, где никогда не было цветов, а был расположен плед, включил музыку в наушниках и принялся рисовать.