Вечер пятницы

Перед лицом очередного врага, чтобы спасти любимый город, Портовая Мафия и Вооружённое Детективное Агентство вновь объединяются. Они столкнулись с организацией, у которой не было названия, зато были эсперы с очень странными способностями, которые не убивают, но сильно пошатывают эмоциональное состояние. С одной из таких способностей объединению двух организаций и пришлось столкнуться: эспер заманил большую часть членов двух организаций в одно место, в кабинет Мори, ведь битва проходила именно в здании Портовой Мафии. Затем он коснулся своей рукой Рампо, который находился к нему ближе всех, прокричал: «Способность – вечер пятницы!» и скрылся в дверном проёме. Остальные переглянулись. Никто не понимал, что происходит, потому что происходило ровным счётом ничего: никаких взрывов, разрушительной силы и убийств. Эдогава, стоявший к выходу ближе остальных, попытался схватиться за ручку двери, но не смог: рука проходила сквозь нее, как будто он был призраком. Послышался Голос: – Я создал проекцию этой комнаты и заточил в ней вас всех: вы не сможете выбраться отсюда. – Кто ты? – спросил Дазай, оглядываясь по сторонам в поисках источника звука. Остальные заняли боевую позицию, готовые кинуться в драку в любую секунду, как только смогут уличить врага. Но враг не был чем-то материальным. – Я – вечер пятницы! Повисло молчание. – Но сегодня вторник, сэр, – заметил Кенджи. – Я – способность Итана, мужчины, который пожелал задержать вас всех здесь, пока он ищет нужную ему информацию в серверной Портовой Мафии, – говорил Голос, насмехаясь над присутствующими. Дазай обходил комнату по периметру, проводя рукой по стенам и проверяя обстановку. – Хорошая попытка применить аннулирующую способность, но применять ее нужно к источнику, который давно покинул эту комнату, – объяснил Голос. – Почему ты вообще рассказываешь нам всё это? Разве мы не противники? – поинтересовался Чуя. Голос не успел ничего ответить, его опередил Рампо. – Чем ты вообще слушаешь, рыжий? Он же сказал, мы не можем отсюда выбраться, соответственно, мы ничего не можем сделать, будучи запертыми в этой комнате. Я один тут мозги включаю? Накахара потянулся за своим клинком, который всегда был при нем, и хотел было наброситься на детектива, но властная рука упала ему на плечо. Он остановился. Босс Портовой Мафии вышел вперёд, оставляя Исполнителя позади. Мори обходил комнату по периметру, держа руки за спиной. – Имеется ли у нас какая-то возможность выбраться отсюда, Голос? – Мори, как истинный босс, понимал, что ссоры и грубость не помогут, нужны переговоры. Оказавшись в руках врага, надо проявить уважение, что он и сделал, обращаясь к способности словом «Голос», давая ему хоть какую-то номинацию. – О, да, наконец-то мы дошли до моей любимой части! – Голос звучал радостно и зловеще одновременно. В этот момент в комнате взорвались хлопушки, из которых посыпалось очень (!) много (!!) конфетти (!!!). Заиграла весёлая музыка, появились диваны, пуфики, воздушные шарики, диско-шар; огромный стол с пиццей, чипсами, кучей шоколадных, клубничных, банановых пирожных, тортов и кексов, а также выпивка абсолютно на любой вкус. – Это лучшая способность в мире! – завизжал Рампо, налетая на сладкое. Акутагава и Чуя держались рядом, не двигаясь с места. Рюноске детально осматривал появившиеся предметы, опасаясь, что это ловушка и вот-вот из диванов появятся точёные пики, а еда окажется отравленной. Думая об отравленной еде, Накахара с надеждой в глазах наблюдал за Рампо, который был единственным, кто к ней притронулся. Дав возможность всем осмотреться, а Голосу насладиться своим могуществом, Мори снова заговорил. – Как нам отсюда выбраться? – Я – вечер пятницы! А что обычно делают в вечер пятницы? – спросил Голос. – Подводят итоги, подсчитывая количество выполненных за рабочую неделю заданий, и расписывают новый план в своём ежедневнике, – уверенно ответил Куникида. Услышав такой ответ, Дазай, стоявший поодаль всех, у окна (за которым было – внимание – целое ничего) со вздохом опустил голову и закрыл лицо ладонью. – Зачёркивают в блокноте число дней, через которое планируют убить Тигра и пишут новое, – прозвучал убийственно спокойный голос Акутагавы. Ацуши, сидевший на диване напротив, сглотнул и отвёл взгляд в сторону от эмо-боя. – Ты делаешь это в любой вечер, – усмехнулся Чуя. – В вечер пятницы друзья собираются вместе, общаются, едят, пьют, играют в игры, а на следующий день стыдятся всего произошедшего и стараются забыть, как страшный сон, – произнес Эдогава с улыбкой, доедая шоколадный кекс. – Но мы не друзья. И мы не собираемся общаться, пить и есть, – на этом слове Директор сделал паузу, посмотрев на Рампо, у которого, кажется, уже не было места во рту, и вздохнул. – И у нас уж точно нет времени на игры, – Фукудзава достал своё оружие, готовый биться за свободу (или за возможность избежать алкогольную посиделку с Эдогавой, потому что прошлая закончилась, мягко говоря, не лучшим образом; а еще тут был Мори, с которым Юкичи также не хотел оставаться в одной «алкогольной» комнате). – Верно, – заметил Голос, – но верно лишь частично. Можете быть друг другу кем угодно – напарниками, – Голос звучал рядом с Фукудзавой и стоявшими рядом Кенджи и Куникидой, – врагами, – Голос прошептал это слово в ушко Тигру, от чего по телу пробежали мурашки, но еще больше мурашек пробежало, когда он встретился взглядом с Акутагавой, – любовниками, – Голос растянул это слово, которое начиналось рядом с Дазаем, проходило через всю комнату, а заканчивалось рядом с Чуей, заставив того выругаться себе под нос. – Но вы определённо будете играть, ведь это главное и единственное условие вашего освобождения. Поиграете – и вы свободны! – А во что мы будем играть? – поинтересовался Кенджи, явно радовавшийся перспективе бороться с врагом таким способом. Голос тихо рассмеялся и спустя паузу ответил: – Правда или действие! Снова повисло молчание. Дазай, заинтересованный таким поворотом событий, медленным шагом возвращался к эпицентру событий. – Можем ли мы выдавать ложные факты за правду? – Если вы выберете правду, но соврёте, вы будете наказаны: рядом появится проекция самого главного в вашей жизни страха, а все остальные его увидят. Позволить врагу узнать свой главный страх – так себе перспективка, верно? – усмехнулся Голос. – То есть вопросы и действия придумываешь ты, – задумался Осаму. – Интересно. Фукудзава и Мори одновременно выдохнули, обрадовавшись тому, что им не придётся отвечать на возможные скопившиеся у их подчинённых вопросы. – Давайте уже приступим и скорее покончим с этим. – Чуя плюхнулся на большой и мягкий диван. Его примеру последовал Акутагава. Исполнитель взял бутылку вина, наполнил стоявший рядом бокал, а затем предложил Рюноске. Увидев в его глазах явный знак вопроса, он сказал: – Ты хоть раз играл в эту игру? Трезвым быть нельзя. – Пьяными должны быть остальные, а не ты, глупый. Тогда они забудут всё, что ты говорил и делал, – произнёс сидевший на кресле сбоку Рампо. Чуя подскочил с места, снова доставая нож, чтобы перерезать глотку детективу, но Дазай посадил рыжего на место, сжимая ему плечо. – Называть Чую глупым и исправлять его ошибки, тем самым заставляя его злиться и вызывая желание убить – моя прерогатива, – сказал Дазай с улыбкой. – Не отнимай мой хлеб, иначе я заберу твой. – С этими словами суицидник взял тарелку с вкуснейшим карамельным тортом, над которым Рампо уже держал вилку, и поставил ее около Накахары. – А чтобы он не опьянел, пусть ест! – всё также улыбался Дазай. (Есть Чуя, конечно, ничего не стал. Не потому что не хотел, а потому что тарелку к нему подвинул именно Дазай. А еще Накахара проворчал что-то вроде «это больше не твоя прерогатива», а потом, поняв свою ошибку, добавил «никогда не было твоей прерогативой, ублюдок!»). Рампо вздохнул и откинулся на спинку своего кресла. Он понял, что зря кинулся на еду, тем самым упустив место рядом с Директором. Когда все заняли места: Фукудзава в середине дивана, на котором была куча мягких подушек с котиками; по разные стороны от него Кенджи и Куникида; Ацуши сидел на красном пуфике, около дивана с подушками-котиками, напротив Акутагавы, и чувствовал себя мишенью; на одном диване с обладателем Расёмона сидели Чуя и Дазай, расстояние между которыми сводилось не к 0, а к числу со знаком минус, такое положение дел (а, точнее, рука Дазая, которая лежала практически на ноге Чуи) сильно удивляло некоторых присутствующих, особенно Ацуши, который хоть и слышал о том, что эти двое прежде были напарниками, но никогда не видел их в действии, особенно в таком; Мори сидел в кресле, которое стояло между двумя диванами, напротив Рампо), игра началась. – Фукудзава, ты первый. Правда или действие? – спросил Голос. Директор не горел желанием быть первым, кто узнает, какого рода действия загадывает способность, поэтому выбрал правду, ведь главное, что её задают не его подчинённые (и не Мори). – Кого бы ты спас в случае смертельной опасности, Кенджи или 9 котят, которые лишились своей мамочки и средств к существованию? Повисла долгая пауза. Юкичи чувствовал, что его сверлит взглядом сидящий рядом Кенджи. – Помни, если ты солжешь, все в этой комнате увидят твой главный страх, – напомнил Голос, прерывая повисшую паузу. – Сэр, у нас мало времени, кто знает, что сейчас творится за пределами этой комнаты. Ёсано, Танизаки и остальные могут быть в опасности, – прошептал Ацуши, сидевший внизу на пуфике. – Я бы спас котят, – вздохнув, ответил Фукузава. – Кенджи силён и в состоянии справиться самостоятельно, я верю в него, – добавил он, акцентируя внимание на последних 4 словах. – Сэр, вы сделали правильный выбор! Суть нашей организации, – оказание помощи тем, кто в этом нуждается. Я горжусь, что Вы – мой Директор, – ликовал блондин. Акутагава закрыл глаза и глубоко вздохнул. В этот момент Голос назвал его имя. Кенджи, сидевший рядом с Фукудзавой, подскочил на месте. – Но, сэр, я думал, что мы двигаемся по кругу и теперь моя очередь! – Я выбрал режим «случайный порядок», – объяснил Голос. Рюноске выбрал действие. – Играем в «kiss, marry, kill», участвуют Чуя, Дазай и Мори. Акутагава немного покраснел, но за пару секунд взял себя в руки и ровным тоном ответил: – Поцеловать Дазая, жениться на Чуе, убить Ацуши. – Но меня даже не было в списке! – Тигр вытаращил свои глаза, полные удивления, на Акутагаву. Эмо-бой ничего не ответил, продолжая сидеть неподвижно. Повисло молчание. Все ожидали увидеть проекцию страха Акутагавы за нарушение правил. – Рампо, твой черёд, – спокойно продолжил Голос. – Подождите, Акутагава явно нарушил правила игры, где наказание? – удивился Куникида, привыкший непрекословно следовать всем правилам и играть по-честному. – Суть в правде. А он ПРАВДА хочет убить Ацуши, поэтому, я здесь бессилен, – пояснил Голос. Рампо выбрал действие. – Поцелуй Чу… – Стой! – резко сказал Дазай, оглядывая всех вокруг, в попытке понять, успели ли они услышать имя, которое собиралась назвать способность. – А можно я загадаю ему действие? Это предложение всех удивило. Даже Голос отвечал с нотками замешательства: – Хм. По сути, это не будет нарушением правил, ведь мы продолжим играть. И, поскольку, такого прежде не было, мне даже интересно. Да, можешь загадать. – Рампо, покинь эту комнату. Послышались вздохи удивления. Голос был удивлён и рассержен. – Это тоже не будет нарушением правил, ведь Рампо выполнит своё действие, что является основной задачей игры. Все молчали, ожидая узнать, получилось ли у Дазая обхитрить способность. – Рампо, выполняй своё действие, – Суицидник не смог аннулировать способность, но смог её обыграть. Детектив удивлённо посмотрел на Дазая, встал, положил в карман два завернутых в салфетку пирожных и направился к двери. – Когда будете уходить, захватите мне сладенького, – он с улыбкой посмотрел в сторону Директора, затем открыл дверь, которая на мгновение стала осязаемой, и покинул комнату. – Способность работает только в пределах этой комнаты, верно? – Осаму скорее констатировал это, а не спрашивал. – Да, всё верно. – Спасибо, что не сказал ему об этом, Голос, – усмехнулся Дазай, усаживаясь обратно к Чуе. Он поставил свою ногу так, что она соприкасалась с ногой Чуи, и положил руку на свою ногу так, что она лежала и на ноге рыжего. Чуя усмехнулся, посмотрев на шатена: – Ты сделал это, чтобы он смог помочь остальным твоим коллегам в борьбе с врагом за пределами этой комнаты? – А ты же не подумал, что я выпроводил его, чтобы он тебя не поцеловал, Чууя? – Осаму мелодично протянул имя рыжего, приближаясь своим лицом к лицу Накахары. Второй оттолкнул его, ударив в грудь. – Да пошёл ты! Как всегда уходишь от ответа, Осаму. – А ты как всегда бесишься, Чуу~. Исполнитель взял бокал вина (третий по счету) и выпил его содержимое, закусывая гавайской пиццей, а затем вернулся в обратное положение и положил свою голову на плечо Дазая. – Но я всё еще тебя не простил, ублюдок. Сердце Дазая наполнилось теплотой от близости с бывшим напарником, и он улыбнулся, слегка касаясь своей головой макушки Чуи. Куникида удивлённо за этим наблюдал. Он снял свои очки, протер их, надел обратно, снова посмотрел на Дазая и Исполнителя Портовой Мафии, но картина осталась прежней. Он повернулся в сторону Фукудзавы и прошептал: – Директор, Вы тоже видите это? – Это жило со мной в одном здании на протяжении нескольких лет, – ответил Мори. Доппо, сидевший между двумя начальниками, перепутал стороны. Покраснев (или от того, что говорил с боссом Портовой Мафии, или от услышанного – неизвестно), он отвернулся и замолчал. – Куникида, правда или действие? – Действие. – Все играют в «я никогда не». Но только один раунд, и он – твой. – Но… я.. я.. никогда не играл в эту игру! Что я должен сделать или сказать??? – Ты должен назвать то, что никогда не делал, а те, кто это делал – выпивают алкоголь. Обычно называют что-то компрометирующее. Так интереснее, – пояснил Чуя, разбирающийся во всём пьяном и компрометирующем. – Так, я.. я.. понял. Дайте мне подумать. Хм. Знаю. Я никогда не испытывал чувств к члену вражеской организации. Гробовая тишина. Все смотрели по сторонам в ожидании смельчака. Чуя отстранился от Дазая, потянулся к столу, взял свой бокал и опустошил его. Осаму широко улыбнулся и сделал то же самое. Следом за ними одновременно выпили Мори и Фукудзава, пристально наблюдая друг за другом, как на дуэли. Вздохнув, Акутагава сделал глоток из бокала с виски. Чуя, Дазай и Мори удивленно повернулись на него, на что брюнет ответил: – Желание убить – тоже чувство. У Куникиды, который и так уже был ошарашен на 11/10, отвисла челюсть, когда глоток яблочного сока сделал Кенджи. – К… к.. енджи? – Как можно не восхищаться управлением гравитацией и шляпами? – смущенно ответил парень. Дазай засмеялся. – Хоть кто-то оценил твои ужасные шляпы. – Я сейчас тебя прикончу, – прошипел Чуя. – И я буду благодарен тебе, Чууя, – улыбнулся Дазай. – Мы все будем, – сказал Доппо и выпил виски. Голос назвал Ацуши и тот выбрал правду. – Кто из присутствующих кажется тебе самым привлекательным? Недолго думая, Ацуши ответил: – Я не хочу умирать, поэтому – Акутагава. – Тигр, я не перестану хотеть тебя убить просто потому, что ты сделал мне комплимент, – огрызнулся Акутагава. – Я не хочу умирать от рук Чуи или Дазая, поэтому и назвал тебя. – А он действительно милый, – заметил Чуя. Рюноскэ был в бешенстве. (Дазай, Фукудзава и Мори понимали, что Ацуши назвал Акутагаву не потому что боялся смерти от рук своего наставника или рыжего, иначе это было бы нарушением правил и все увидели бы страх Накаджимы, а, поскольку, ничего не произошло, Тигр действительно считает Акутагаву самым привлекательным. Но кто-то был слишком пьян, чтобы обратить на это внимание; кто-то был слишком шокирован происходящим вокруг, чтобы заметить несостыковку, кому-то было просто всё равно и он получал наслаждение от игры, а кто-то просто Акутагава) Голос озвучил, что пришёл черёд Мори. С самого начала игры Босс Портовой Мафии решил, что выберет действие, ведь сделать что-то проще, чем сказать правду: вдруг Голос спросит какую-то тайную информацию, придётся выкладывать всё, как есть, иначе все в этой комнате (включая его самого) узнают о его главном страхе, а это может быть использовано против него, поэтому он выбрал действие. – Назови по 3 положительных качества, которыми обладают Кенджи, Фукудзава и Дазай. Если бы Мори в этот момент пил или ел, он бы поперхнулся. Ему нужно говорить о человеке, которого он любил, ненавидел и потерял; человеке, которого он уважал и которым был предан (или которого предал сам); человеке, которого он… видел во второй раз в своей жизни. Мори не выдал своего волнения. Он повернул голову в сторону Дазая, улыбнулся и перечислил следующие качества: ум, хладнокровие и жестокость. – Сэр, последние два пункта не очень похожи на положительные качества, – заметил Кенджи, на что Мори пожал плечами и сказал: – Смотря в какой организации ты состоишь. Огай повернул голову в сторону Фукудзавы, приложил ладонь к своей щеке, оценивающе посмотрел и улыбнулся: – Ты же ходячее положительное качество, как я смогу выбрать лишь три, м? Юкичи, сидевший со скрещенными руками, вздохнул с недовольством, так и не посмотрев в сторону Мори. – Твой стиль, твоя забота о ближних и твоё мастерство в боевых искусствах. – И никакого сарказма, Огай? – усмехнулся Директор. – Боишься выдать свои страхи, поэтому готов любезничать со мной? – Никакого сарказма, Юкичи, - ответил Мори. Напряжение в комнате возросло до предела. Ненависть, старые обиды, желание убивать, любовь – всё смешалось в одно большое и непонятное чувство, парившее в этой комнате. Большинство уже выпило по несколько бокалов алкоголя (за исключением Кенджи, Ацуши и Фукудзавы). – Сэр, теперь моя очередь, – напомнил о себе Кенджи. Босс Портовой Мафии посмотрел на мальчишку, пару секунд оценивал его, а затем быстро выдал: – Доброта, трудолюбие и преданность. – Спасибоспасибоспасибо, это так МИЛО с Вашей стороны!!! – Кенджи подскочил на месте и не мог нарадоваться. Куникида схватил его за плечо и усадил на место. Мори взял бокал вина, устроился в своем кресле поудобнее и задумался о своем. Главное, что он выполнил действие, не выдав своих секретов, а далее – дело за малым: дождаться, когда игра наконец закончится, чтобы покинуть эту комнату и расправиться с врагами. Но его сильно напрягал тот факт, что очередь до его Исполнителя еще не дошла, а тот уже был пьяным. Это может плохо кончиться для Портовой Мафии. Но всё же (Огай слегка повернул голову в сторону Юкичи) в этой игре было что-то…необычно-приятное. Забытое, потерянное, старое, но приятное. – Чуя, правда или действие? Накахара выбрал правду. – Твоё самое заветное желание? Все с нетерпением ждали ответа, ведь было интересно узнать, о чем может мечтать тот, у кого есть всё: высокая должность, шикарная квартира, друзья, куча денег, природная красота и нереальная сила. Мори засмеялся, привлекая к себе взгляды. – Простите, но благодаря данному вопросу информация Портовой Мафии цела, и наконец-то это случится, – пояснил Мори, делая глоток вина, а затем повернулся в сторону Чуи и с удовольствием стал ожидать начала спектакля. В этот момент Накахара попытался максимально сосредоточиться и придумать такой ответ, которым бы он не зарыл себя в землю. Но алкоголь дал о себе знать; сюда же подключились волнение и тот факт, что Чуя никак не ожидал вопроса именно сейчас, и вообще вопроса такого рода. По этим причинам Исполнитель совсем забыл о последствиях вранья. – Моё самое заветное желание – собственными руками убить Предателя, Дазая Осаму. Мори заметно напрягся и подался вперед, ставя свой бокал на стол. Он знал, что это не было правдой: – Чуя… (Мори не хотел, чтобы главный страх его Исполнителя узнали остальные, ведь тогда они смогут использовать это против Портовой Мафии) Рыжий непонимающе посмотрел в сторону Босса, но тот не успел договорить, как в пространстве появилась проекция. В этот момент Накахара осознал, что произошло, он вспомнил про условия, но было уже слишком поздно. Проекция была такой реалистичной, будто это происходило здесь и сейчас: показалось знакомое всем место в Йокогаме. Особо оно было знакомо Дазаю, который внимательно следил за разворачивающимися событиями. Он с широко раскрытыми глазами посмотрел в сторону Чуи, который едва встретившись с ним взглядом, опустил голову. Проекция показывала кладбище Йокогамы. Затем показалась знакомая фигура. Это был Чуя. Он шёл, держа в руке цветы. Подойдя к одному из надгробий, он упал на колени. Вокруг лежало много красивых букетов: они все были пышными и красивыми, а главное – ни одного повторяющегося, с разной комбинацией цветов. На этой «цветочной поляне» было много свежих букетов: кто-то приходил сюда каждый день. Исполнитель положил букет, который принёс сегодня, и протянул руку к надгробию, на котором было написано «Осаму Дазай». Чуя провёл рукой, смахивая пыль. Или это была попытка взаимодействия с его бывшим партнером, ведь ничего другого у него не осталось. По его щекам стекали слёзы. Накахара спрятал лицо в ладонях. Его плач переходил в истерику. Спустя несколько минут рыжий, весь в слезах, лег лицом к земле. В этот момент Рюноске встал с дивана и строго сказал: – Достаточно. Края его плаща хаотично водили по воздуху, в попытке разрезать проекцию на части. Спустя несколько секунд она исчезла по воле Голоса. Акутагава взял бутылку виски, налил полный бокал и передал его в руки Чуи, занимая своё прежнее положение – рядом с Исполнителем. Глаза Осаму от увиденного были полны удивления и.. боли. Он встал, подошёл к окну и, поворачиваясь спиной к остальным, сказал: – Продолжаем. Мы и так здесь засиделись. А сам погрузился в свои мысли. – Кенджи, правда или действие? – Я выбираю действие, – ответил блондин, как всегда с улыбкой. – Выбери любого из присутствующих здесь и потанцуй с ним под песню, которую я включу. Кенджи встал и пританцовывая подошёл к Чуе (выбрал он его по личной симпатии или для того, чтобы отвлечь его от произошедшего – так и останется загадкой). Парень протянул Исполнителю свою руку: – Мистер модная шляпа, станцуем? Накахара посмотрел на него своими синими глазами. Спустя пару секунд он встал с дивана (однако, свою руку блондину не дал) и пошёл к танцполу (отличная возможность сделать что-то, что позволит остальным (и ему самому) забыть увиденную мгновение назад проекцию). – Покажем им мастер-класс, мелкий. Кенджи вприпрыжку побежал за старшим. Заиграла песня «Toxic». Дазай, стоявший у окна, явно заинтересовался происходящим, отвлекся от своих мыслей и сел на место, с которого танец был виден лучше всего. Танцевали оба, но все взгляды были прикованы к Чуе, который двигался очень элегантно, пластично и сексуально. I’m addicted to you Don’t you know that you’re toxic Накахара двигал бедрами в такт музыке. Под конец он повернулся к зрителям спиной, нагнулся (задержавшись в таком положении на несколько секунд), опираясь на пол руками, а затем сделал тройное сальто назад. Мори свистнул своему Исполнителю. Ацуши покраснел. Дазай подался корпусом вперед, рассматривая каждую деталь танца: – Я восхищаюсь его мастерством! – Да, твои глаза только на его мастерство и смотрят, – съязвил Мори. Чуя уступил центральное место Кенджи, который показал парочку зажигательных движений, а в конце оба сели на шпагат. Зрители аплодировали. – Куникида, почему ты снял свои очки? – спросил Директор. – Они мне больше не нужны, я уже достаточно видел за сегодня, – вздохнул Доппо. Кенджи и Чуя были довольны своим танцем. Поблагодарив остальных за аплодисменты, они вернулись на свои места. Дазай проводил Чую взглядом от танцпола до своего места. Когда Накахара сел, Осаму продолжал пялиться на него. Его «наблюдения» были прерваны Голосом: – Правда или действие? Голос не использовал имя при обращении, было и так ясно, кому адресован вопрос: в комнате остался лишь один человек, который еще не играл. «Мы добрались до самого интересного», – подумал каждый в комнате, кроме Акутагавы (который слишком сильно злился на Дазая за предательство Мафии, а также за Чую) и Кенджи (главной несбывшейся надеждой которого было увидеть трюк со шляпой). Осаму встал, прошелся по комнате и снова подошёл к уже привычному для себя месту – к окну. Стоя спиной к присутствующим, он сказал: – Я не гожусь для правды: я даже не помню, когда в последний раз НЕ уходил от ответа, НЕ использовал сарказм и подколы в разговоре с другими людьми. Я не помню, когда я был честен с окружающими, а главное – с собой. Но, думаю, я задолжал немного правды некоторым из вас. Поэтому, я выберу ее. Чуя и Мори усмехнулись такому ответу, а Акутагава и Ацуши одновременно испытали чувство гордости за Осаму. – Что бы ты изменил в своем прошлом? Под прошлым я имею в виду то время, когда ты ушёл из Портовой Мафии. Эти слова отразились болью в сердце многих присутствующих: Чуя опустил голову, не желая смотреть в сторону Дазая, боясь услышать его ответ. Сердце Акутагавы забилось сильнее: что, если его Наставник сейчас скажет, что он остался бы в Мафии, будь у него возможность вернуться. По той же причине билось сильнее сердце Накаджимы. Глаза двух парней встретились, и Ацуши удивился, потому что перестал видеть желание убивать в глазах Акутагавы, а видел что-то другое – смятение. Лицо Мори напряглось, он прожигал взглядом спину суицидника. Фукудзава, Куникида и Кенджи тоже испытывали сильное напряжение, но в отличии от остальных, они этого совсем не показывали. Дазай вздохнул. – Будь у меня возможность вернуться назад, – он запнулся, помолчал пару секунд, а затем продолжил: – Я бы изменил всё. Но если мы говорим именно о моем уходе из Портовой Мафии, то – ничего. Я сделал то, что сделал и ни о чем не жалею. Осаму хватило одной секунды, чтобы заметить в отражении окна (с этой целью он и стоял именно там, чтобы видеть всех, но не быть увиденным никем) маленькие искры появления проекции и он мгновенно продолжил: – Но… – в этот момент проекция исчезла, так и не успев быть замеченной остальными – После этого я бы вышел на связь с одним человеком… нет, даже с двумя. В этот момент из уст Акутагавы вырвался непонятный звук удивления и смятения. Чуя повернулся к нему и, улыбаясь, слегка кивнул. – Я бы сделал то, чего никогда прежде не делал: поговорил с ними о том, что я чувствую и о чем я думаю. Это не изменило бы тот факт, что я ухожу, но… возможно, это изменило бы что-то в их жизнях. Как только он закончил это предложение, всё исчезло – стол с едой, диваны, кресла, шарики. Те, кто сидел – упали на пол. Они снова оказались в кабинете Мори. Игра закончилась. Присутствующие обменялись долгими взглядами, а затем рванули к выходу, спеша на помощь своим людям. Осаму был рад, что оказался последним, и все разбежались, не успев переварить сказанные им слова. Последним выходил Накахара, но Дазай остановил его, цепляясь за рукав его плаща: – Чуя, подожди… – прошептал шатен. Не поворачиваясь, Исполнитель буркнул: – Чего тебе? Осаму взял рыжего за плечи и развернул к себе лицом. Лицо это было недовольно. – Говори быстрее. У меня нет времени на твою болтовню. Суицидник продолжал молчать, смотря в синие глаза. Они оба застыли, растворяясь во взглядах друг друга. – Твой главный страх – потерять меня? – прошептал Осаму. Накахара изменился в лице при мысли о смерти Дазая, взгляд померк. Исполнитель погружался в воспоминания проекции, но он быстро взял себя в руки и буркнул: – Мой главный страх, что ты умрешь без моей помощи, ублюдок! – Это значит «да»? Чуя хотел отвернуться, но шатен аккуратно прикоснулся к его подбородку, не давая отвести голову в сторону, заставляя смотреть себе в глаза. – Чуя… – прошептал он. – Да, – резко ответил рыжий, оттолкнув руку Дазая и разворачиваясь к нему спиной. Шатен приблизился к нему сзади, положил руки ему на плечи, а свою голову – на его макушку. Сегодняшняя игра явно развязала ему руки и он сам не ведал, что творит. Давно (много лет) они не позволяли себе чего-то подобного (даже встреч у них почти не было, что уж говорить о телесном контакте). Он вдыхал запах его волос: всё тот же шампунь, тот же парфюм. Он не помнил, когда в последний раз был так близок к своему бывшему напарнику до сегодняшнего дня. Этот день вообще был волшебным, честно говоря. Для обоих. Каждый из них узнал о том, о чем они никогда друг другу не говорили (но всегда знали). Но сейчас оба молчали. Чуя повернулся и нарушил тишину первым: – А ты о чем поговорил бы с членами Портовой Мафии? И с кем? Накахара ожидал чего-то в стиле Дазая Осаму: сарказм -> увиливание от ответа -> отсутствие ответа. Но шатен коснулся рукой его щеки и ответил: – Я бы встретился с тобой после всего произошедшего: поделился своими мыслями, эмоциями и рассказал бы о принятом мной решении. Я бы в любом случае ушёл, Чуя, но я бы хотел вернуться и попрощаться по-человечески, чтобы не причинять тебе ту боль, которую я причинил, – из головы не выходил образ плачущего Чуи на могиле Дазая. – Но… – он отстранился, опустив голову и отняв руку от лица Чуи, – но это был бы не настоящий я. Настоящий я сделал то, что он сделал. Видимо, это то, кто я есть. – Я принял и настоящего тебя, и то, что ты сделал, Дазай. – Правда? Когда? – удивился Осаму. – Сегодня. – Ого, тебе потребовалось столько лет? – шатен засмеялся. Самая трудная часть этого разговора позади: открыться, признаться. Это далось тяжело, но после всего, Дазай был должен это ему. – Столько же, сколько и тебе, ублюдок. Что же на тебя повлияло? – Твоё мастерство в танцах и, может быть совсем чуточку, алкоголь, - суицидник пожал плечами. Он старался больше не говорить о проекции. Ему было тяжело снова вспоминать это, хотя, этот образ навсегда останется в его памяти как напоминание. – А на тебя? – Твоё НЕдерьмовое отношение к Акутагаве. Будь благодарен ему за то, что я тебя простил, – а еще будь благодарен алкоголю, и, может быть, совсем немного моим чувствам, с которыми я не был в состоянии совладать. – Я смотрю, вы двое сблизились, – Дазай говорил это с улыбкой, но и с напряжением, сам не понимая, заставляет ли его этот факт испытывать ревность. Но следующие слова разогнали все его сомнения: – Кому-то нужно было присматривать за этим ребёнком, когда ты ушёл. Ему было тяжело, но он справился без тебя и стал сильнее, – Чуя испытывал чувство гордости за Рюноске. И не упускал возможности сказать Дазаю, (и позлить его, ударив по самолюбию) что они оба справились без него. Шатен задумался о своем бывшем подчинённом, и чувствовал, что и ему он был должен что-то перед своим уходом. Именно поэтому, отвечая на вопрос Голоса, он говорил о двух членах Портовой Мафии. – Акутагава действительно стал сильнее, – Осаму искренне считал, что он вырос и превзошёл ожидания своего учителя. Именно в этот момент в комнату возвращался Рюноске, который хотел поторопить Исполнителя, но, услышав слова своего бывшего семпая, упал, потеряв равновесие и, возможно, сознание.