Последняя песня китайской группы «Лотос» взорвала почти весь мир. Было написано около двадцати переводов, как на известные языки, так и на остальные. Несчётное количество каверов, причём, большая часть довольно качественных. Но никто не смог бы сыграть так же хорошо, как брат и сестра Цзян. И уж тем более, перепеть главного вокалиста группы — Вэй Усяня, точно не удалось бы никому. Возможно, получилось бы спеть по-своему складнее и звучнее, но многие признавали, что именно та интонация, которую берёт «Вай-Фай», западает в сердце и сливается со словами, с ритмом, а его голос особенно подчёркивает некоторые детали. В общем, беря все эти факты в ум, многие жители Китая съехались в Пекин на концерт только ради этой песни. Да что там китайцы, приезжали люди и из других стран!
Многие поговаривали, что по словам группы, эта песня только единожды прозвучит как раз таки на этом концерте, что только подогревало желание непременно купить билет. Уже спустя неделю от премьеры почти пятнадцать тысяч людей раскупили билеты со скоростью света — кто онлайн, а кто лично стоял в огромной очереди у касс. Репортёры без устали терроризировали членов группы, дабы расспросить и прогнать по самым популярным вопросам. Но ЦзянЧэн — барабанщик, а так же второй голос группы, постоянно отпугивал своей аурой, потому всё же интервью выбить так и не удалось. Однако вот его сестра, девушка милой наружности и очень приятная на взгляд и при общении — Цзян Яньли, с удовольствием ответила на некоторые вопросы, взяв слово, что до концерта они не просочатся в сеть. Что ж, обещание пришлось выполнить.
И вот, настал тот самый зимний день, когда снег уже давно неоднократно выпадал, а минус на улице вполне себе прижился. Это было 23 января. В этот день, начиная с шести утра, зал ломился от количества людей. Многие стояли, кто-то сидел у кого-то на коленях, где проталкивались сразу трое на одно место. Всем, непременно, хотелось услышать эту песню, а ещё узнать ответы на вопросы. «Лотос» согласился ответить репортёрам.
На сцену прошли трое главных лиц группы, следом поднялись ещё несколько юношей. Все они были одеты в одежду черно-фиолетовой палитры, отчасти строго, но всё же чуть свободно. В порядке очереди люди с микрофонами и камерами подходили ближе, и красивые лица отражались на огромных экранах за спиной. Брови Цзян Чэна были сведены на переносице, он явно не расположен к разговорам, так что началось всё с его сестры.
— Госпожа Цзян, позвольте поинтересоваться, как вам самой идея этой песни?
— Ох, могу сказать, что мне она пришлась очень по вкусу, — девушка улыбнулась. — А-Сянь написал её. Меня же попросили сыграть нежное вступление на фортепиано, так что я просто не смогла отказать, хоть и участвовала уже в музыке для некоторых песен, — говорила она о себе скромно, явно чуть принижая свои способности.
— Что ж, благодарю вас за ответ! Теперь господин Цзян, вы занимались написанием мелодии для песни?
— Да, — коротко отрезал Цзян Чэн, но осознав, что всё же придётся пояснить, вдохнул и расслабил мышцы лица. — Изначально планировалось сделать мелодию жалобной, почти плачущей. Но после непродолжительного обсуждения настрой решили сделать нейтральным, где сильные всплески эмоций, сравнимые досадой, а где нежная ностальгия, — описывая свой труд, мужчина уже не смотрел так раздражительно, явно успокоившись.
— Б-благодарю вас! — настороженно отнёсся к этой перемене репортёр, запнувшись, и подошёл теперь к главному человеку, вопросов к которому возникало больше всего.
Вэй Усянь, Вэй Ин, был явно как у себя дома и ни о чём не беспокоился. Он вёл себя раскованно и легко, улыбался, подмигивал, не подозревая, у скольких девушек в зале от этих действий подпрыгивали сердца. И сколько фейспалмов в уме уже сделал Цзян Чэн, кое-как сдерживая себя.
— Что ж, теперь господин Вэй-
— Вай-Фай! — с улыбкой до ушей поправил его парень.
— Отлично, мы с вами явно на одной волне! — репортёр сразу оживился. — Значит так, Вай-Фай, признавайся, как давно ты написал эту песню?
— Думаю, ещё в начале осени, — хмыкнул тот, но чуть помолчав, щёлкнул пальцами. — Хотя нет! Сама идея у меня застряла ещё со времён школьной скамьи, я думаю. А полностью взяться за неё мне помогли мои очаровательные друзья, — он самодовольно упёрся руками в бока и окинул группу весёлым взглядом.
— Хм, неплохо! Долго выбирали название?
— Вовсе нет. С него всё и началось!
— Вот как! Интересно. Думаю, пора задать самый популярный вопрос, который уже перерос в слухи, — человек понизил голос. — В самом ли деле ваша песня посвящена Лань Ванцзи?
И тут… в зале наступила тишина. Только что стоявший и почти осязаемый гул тысячи и тысячи голосов затих. Вэй Ин сглотнул, чувствуя, как в горло запихали комок. Стоящие от него по сторонам Цзян Чэн и Цзян Яньли собирались опустить ладони на его плечи, но тот отрицательно махнул головой. Подняв взгляд на зал, мужчина ослепительно улыбнулся, но от многих не укрылась некая печаль, промелькнувшая в его глазах.
— Это так!
Шепотки пробежались по заполненному залу. Кто-то поразился, кто-то возмутился, кто-то начал припоминать слова песни. Но репортёр же, увидев, какой оборот приняло дело из-за этого ответа, быстро задал оставшиеся вопросы и покинул площадку. Концерт не заставил себя ждать. Члены группы быстро распределились по местам, только Яньли ещё осторожно и успокаивающее погладила Вэй Ина по спине.
— А-Сянь, не волнуйся. У тебя всё получится.
— Спасибо, шицзе, — вымученно улыбнулся тот.
Девушка кивнула и села за изящный стул напротив инструмента. Свет погас. Медленно загорелся боковой фонарь, окутывая сцену мягким белым светом. Пальцы девы Цзян опустились на клавиши и бережно надавили на них, извлекая чистый, нежный звук. Люди в зале замерли навострили уши, затаив дыхание.
— Сколько лет прошло… всё о том же, — медленно произнёс Вай-Фай, сжимая микрофон, — гудят провода. Всё того же ждут самолёты…
Перед глазами возник образ холодного и отстранённого мужчины в идеальном до тошноты костюме. Твёрдый взгляд, не сосредоточенный на чем-то одном, но замечающий всё, что творится вокруг него.
«Девочка с глазами из самого
Синего льда
Тает под огнём пулемёта».
«Должен же растаять хоть кто-то?...».
Глубоко вдыхая, Вэй Усянь готов. Готов осилить припев, готов осилить эту песню. Ради него, ради всего, к чему так стремился и чего не смог достичь. Он должен, обязан довести хотя бы это дело до конца, ведь обещал. Выполнить это, даже если придётся преодолеть свою боль, давящую на сердце. И он тянет:
— Скоро рассвет. Выхода нет. Ключ поверни…
«И полетели…».
В ритм вступают барабаны и электрогитары. Цзян Чэн подключается на фоновый голос, отбивая свою партию на барабанах, словно хочет вселить этот стук в сердце каждого. Звучание выходит настолько складное, но громкое, что у некоторых даже залаживает уши. Но оба мужчины продолжают:
— Где-то мы расстались, не помню. В каких городах? Словно это было в похмелье.
Картинки так и запестрили в глазах. Свежий снег хлопьями врезается в лицо, охлаждая вспыхнувшие смущением щеки. На них медленно ложатся пальцы, поглаживая мягкую кожу, принося удовольствие, остужая. Хотя, внутри уже давно всё горит, настоящий пожар! Всё те же крепкие руки опускаются, обнимают за талию, прижимая к себе. Будто… желают навсегда так остаться, никогда не отпускать. Иллюзию прерывает громкий свист проносящегося плацкартного вагона и ворвавшийся гул толпы в их с Ним идиллию.
«Через мои песни идут и идут поезда. Исчезая в тёмном тоннеле».
Опустошение и лёгкое чувство ущемлённости. Мороз снова окутывает тело, уже озябшие пальцы и искусанные губы. Грубо убирая ладони в карманы, парень провожает поезд печальным, таким печальным и жалобным взглядом. В серых глазах застывают снежинки, тают, превращаясь в слёзы, жаль, не горячие, не способные согреть вновь замёрзшие щёки. Он чувствует себя, как ребёнок, у которого отобрали любимую игрушку и единственного друга. Хочется истерить и отвоевать её назад, но…
Это взрослый и жестокий мир. Тут нельзя так сделать, это не работает, как бы мы не сокрушались.
«Лишь бы мы проснулись в одной постели…».
Касания, трепетные, но обрывающиеся. Вэй Усянь уже давно устал от этих воспоминаний, они отягощали его, его сердце. Ему было трудно идти с этим грузом на плечах, каждый раз в мыслях возвращаясь к одному и тому же человеку. Желание оказаться снова рядом, доверить ему все свои переживания было действительно сильнее его самого, но… что он мог сделать? Что он вообще мог сейчас? Вот и осталось только взяться за ручку и неспеша выводить иероглифы, которые всё равно прыгали и качались из стороны в сторону. Не то, что Его идеальный почерк…
— Снова рассвет! Выхода нет! Ключ поверни и по-ле-те-ли, — эмоции просто переполняли мужчину. — Нужно вписать… в чью-то тетрадь…
Цзян Чэн подхватывает: — Кровью как в метрополитене.
Внезапно перед глазами вспыхивает свет. Вэй Усянь чувствует, как сводит его живот. Он покачивается от нахлынувших воспоминаний, и во рту становится кисло. Невыносимо. То, как странно он покачнулся, заметили только брат и сестра Цзян. Ваньинь сжимает в руке барабанную палочку так сильно, что она вот-вот разломится на части. Он же предупреждал, что не стоит затевать этот концерт! Пусть они и договорились, что он будет проведён только один раз, это мало чем помогло!
Но Вэй Усянь выпрямляется, а его взгляд стекленеет. Перед ним не зал с кучей народу, где и яблоку негде упасть. Перед ним искажённое злобой лицо конкурента по шоу-бизнесу — Вэнь Чжао, направляющий дуло пистолета прямо в лоб. Перед ним крепкая мужская спина, одетая всё в тот же отвратительно строгий белый пиджак. Багровое пятно распласталось чуть выше груди. И это горькое выражение лица. Сожаление в глазах, янтарных, потемневших за этот миг.
«Выхода… Нет!».
Сожаление. Смешанное с глубокой и преданной любовью.
— Сколько лет пройдёт… всё о том же… гудеть проводам, — голос слегка дрожит, словно…
«Вэй Усянь!», — мысленно взвывает Цзян Чэн.
На экранах крупным планом показывается лицо с правильными чертами, на котором все привыкли видеть беззаботную улыбку и заразительное веселье. По щеке скатывается слеза, и уголки губ тянутся вверх. Весь его вид выражает сожаление.
Сожаление. Смешанное с ответной любовью, которая не успела добраться до Его сердца.
— Всё того же ждать самолётам.
— Девочка с глазами из самого
синего льда. Тает под огнём пулемёта.
— Лишь бы мы проснулись с
тобой в одной постели!
Зал заворожённо вслушивается. Теперь понятно, почему именно в этот день решили поставить концерт. И эти слова явно посвящены Тому человеку.
Песня, посвящённая смерти Лань Ванцзи, когда он защитил Вэй Усяня от нападения Вэнь Чжао.
Лань Сичэнь, наблюдающий прямой эфир с концерта, горько улыбается.
— Ванцзи… Его сердце откликнулось.
Возможно, если бы тогда им не пришлось расстаться на перроне. Если бы Ванцзи не пришлось скоропостижно уехать в родную резиденцию. Они бы успели связать свои сердца крепко и навсегда. Но это всё «если бы». Прошлого не вернуть. И всё, что ни делается…
— Всё к лучшему, — произносит в микрофон Вэй Усянь, поднимая руку.
Он смотрит прямо в камеру и машет, улыбаясь. Может… он это увидит? Вдруг…
— С днём рождения, Лань Чжань!
Пусть мы больше никогда не увидимся. Но я всё равно буду любить тебя. И мы обязательно встретимся в следующей жизни. И тогда… Я буду готов произнести эти слова ещё раз.
