Ты спишь и не знаешь

      Нос начинает предательски щипать, и горячие дорожки слез, словно реки Южной Америки, испестряют щеки. Но слезы остаются на кистях рук, когда ты начинаешь неустанно вытирать каждый поток, стремящийся из твоих темных глаз, на которые ночь накинула черную кружевную вуаль теней. Отчаявшись и оставив попытки скрыть следы твоей душевной усталости, ты взглянул в окно, в эту далёкую, холодную, бескрайнюю ночь, а слезы все идут, и капли уже ползут вниз по изящной шее. Я вижу твое беспокойство, вижу, как ты думаешь о бескрайних полях, где колосится безымянная трава, а под ней, по сырой и нагретой вечным солнцем земле, снуют обитатели этих мест — от флегматичных червей, до смелых муравьев, вижу, что ты сейчас находишься не со мной в этой темной комнате, а очень далеко, на краю света, где небо становится ближе к земле, где синева океана и неба поглощает все пространство перед тобой, где ты стоишь на краю водопада и с неба падают первые капли аризонского дождя, пропитавшие твои солодовые волосы, налившие счастьем твои глаза цвета василька, которые стали ярче то ли от слез, то ли от этого мягкого раствора, льющегося с небес.       Твои веки сомкнулись под чарами сна. Ты не спал больше суток, и лицо, некогда пышущее свежестью и солнцем, осунулось и стало печальнее. Светлые брови слегка сдвинулись на переносицу, придавая твоему богоподобному профилю серьезности, а аккуратные губы были поджаты. Но сейчас твои сладкие грёзы о далёких райских уголках мира стремительно меняли твое молодое лицо: губы были слегка надуты, отчего казались пухлыми, и радость окрасила твои щеки в персиковый цвет, а губы соткала из яркого цвета малины, который так шел твоим умиротворенным чертам. Морщинка между бровей разгладилась, и теперь вечные умиротворение и счастье украшали и без того твое светлое лицо. Я перебираю пальцами твои мягкие кудри, которые рассыпались по моим коленям, словно завитые колоски ржи, созерцаю твое внутреннее счастье и чувствую, как мерно вздымается и опускается твоя грудная клетка, в которой, словно райская птица, бьётся твое чистое сердце, такое молодое и страстное, что, порой, стоя рядом, меня будто насквозь пронизывает то счастье, которое излучает твое трепетное сердце. Ты спишь и не знаешь, что я все так же смотрю на тебя, как и во все те разы, что ты засыпал на моих руках. Ты спишь и не знаешь, как мое сердце, покрывшееся корочкой льда от воззрения уродливой реальности нашего мира, бьётся с такой силой, что может сломать все мои ребра. Ты спишь и не знаешь, что внутри меня идёт схватка двух противоречий: меня, влюбленного идиота, и меня, циничного реалиста. Словно два разъярённых льва, которые делят между собой титул вожака прайда, два моих мироощущения бьются до последней капли крови, а ты спишь и ничего не знаешь. Ты спишь и не знаешь, как я люблю тебя, Перси. Ты спишь и не знаешь.