Лечение депрессии

      Очнулся Артур от своего многочасового транса, когда стоял около одного из самых дальних коттеджей на данной улице. Он вперился взглядом в высокие ворота и просто выдыхал небольшие сгустки воздуха в мороз. Англия, если честно, и сам бы не ответил на вопрос о том, что делал в деревне близ Москвы с небольшим чемоданом в одной руке и пакетом из алкомаркета — в другой. Просто-напросто в один момент он грузно поднялся со своего любимого кресла, где просидел целый день, и ноги куда-то его понесли.       Он стоял и стоял, пока пальцы, находившиеся в кожаных перчатках не окоченели, а сам он не замерз окончательно, и его шерстяное пальто уже не спасло бы точно. Хоть холод он чувствовал. Ведь…       Он так устал от всего происходящего вокруг него. Сначала он злился, потом горевал, затем навалилось безразличие, а сейчас он просто хотел свернуться в клубок и кануть в лету. Такое было с ним не впервые, нет. Но подобное состояние всегда было трудно переживать, особенно, когда тебя все ненавидят. Возможно, ему это знакомо…       Он не знал, почему выбор всегда падал на Россию, когда он чувствовал такое… Россия для грустных?..       Может быть, Артур мог этого не делать, но он стянул перчатку с руки — в силу привычки, не более, — и нажал на звонок. Он взглянул на свою бледную ладонь, а затем откинул голову.       — Кто там? — Артур успел засмотреться на темнеющее небо — непривычно было не видеть тучи, — поэтому и не осознал, что голос прозвучал из динамика. — Кто та-ам? — уже немного нетерпеливо протянули в знакомой манере.       — Я, — глухо отозвался Керкленд и, чуть опомнившись, откашлялся, чтобы снова, более увереннее сказать: — Я, это я, Россия.       — Какого… — донеслось до Артура, и дверь пикнула, отворившись.       Артур прошел по дорожке, пересекающей большой сад, и его встретила немного съежившаяся фигура, обрамленная светом от прожектора, висящего при входе в дом.       — Дьявола…       — Что? — пар выскользнул из рта Ивана вместе с его горячим дыханием.       — Ты хотел сказать «какого Дьявола», — уверенно сказал Англия, посмотрев на Брагинского снизу вверх.       Россия был в свитере и сложил руки на груди, в надежде не растерять оставшееся тепло тела. Он вглядывался в Артура, но тот так и не научился читать его мысли по глазам, в отличие от… Неважно. «Снова он глядит на меня этим взглядом», — вспомнилось Артуру. «Каким «этим»?» «Ну вот этим самым. Моим любимым».       В любом случае, Англия понимал, что он вторгся без приглашения, и Брагинский был вправе его сейчас развернуть на сто восемьдесят градусов, отправив на три буквы, явно не в «сад». И Артур был готов принять такое развитие событий. Покатится со своей депрессией в ближайший бар.       — Заходи уж, раз пришел, — хмыкнул Иван.       — Благодарю, — тихо выдавил из себя Керкленд и прошел вслед за исчезнувшим с порога Брагинским в тепло дома.       Артур принял предложенные тапочки, оставил свой чемодан и остановился на пороге в дом из сеней. Он набрал полную грудь царившего внутри запаха: вечно эта сладкая выпечка, она любому вскружит голову. Англия переступил порог и последовал туда, где негромко работал телевизор. И нет, работавший телевизор не был, как оказалось, в гостиной — звук шел с кухни.       Керкленд заглянул туда.       — Держи, — Иван заботливо поставил перед Джонсом кружку и клюнул его в щеку.       — Спасибо, радость моя, — улыбнулся ему Альфред и перевел взгляд на вход. Джонс лишь на секунду нахмурился, вернув затем своему лицу безмятежное выражение. — Артур.       — Альфред, — с аналогичной безликой тональностью поздоровался Англия.       — Что он тут делает? — обратился Джонс, но не к нему, а к Ивану.       — Откуда мне знать, чем всех англосаксов привлекает этот дом? Удивительно, что вы еще сюда весь блок не притащили, — пробурчал Иван, заваривая чай себе и новоявленному гостю.       — Что за намеки? — Альфред глядел ему в спину, словно тот его видел.       Хотя, думал Артур, кто его знает, этого русского. Может, у него и была такая способность.       — Не намеки, а прямой текст. И если к твоему пренебрежению к звонкам с айфонов я привык, то вот от вас, мистер, я не ожидал такого, — Брагинский развернулся к нему с фирменной улыбочкой, но звучал его голос с явным упреком.       Керкленд выдохнул. Пристыдили его.       — Я прошу прощения, — неловко вздернул подбородок Керкленд.       — Садись уже, жентельмян, — прыснул Иван, поставил на стол кружку — вероятно на то самое место, где разрешалось опуститься Артуру — напротив Джонса за столом, рассчитанным на четверых, — а сам беспардонно уселся боком на колени к Джонсу, взяв в руки пульт. — Ты пальто не снял, Артур.       Джонс внимательно наблюдал за тем, как Англия, словно робот, снял пальто, повесив его на стул, и затем сел напротив, сложив руки в замок. Он поглаживал Ивана по бедру, пока тот пил из своей чашки и щелкал каналы. Керкленд уставился в свою чашку, наблюдая за тем, как заваренный в ней черный чай колышется от его собственного дыхания. Он увидел свое отражение: подбородок оброс щетиной, синяки под глазами были темнее ночи, а глаза были как у мертвеца. Действительно, с него хоть смертную маску лепи сейчас.       — Как дела? — спросил Альфред в какой-то момент, вырвав Артура из глубины своих мыслей, но тот даже не успел ничего сказать, как он продолжил: — Дай угадаю, если бы было все хорошо, то ты бы не приехал сюда?       — Браво, Америка, — отразить этот удар и не хотелось, как и погладить Джонса по головке за проницательность, хотя у Керкленда все на лице написано.       — Я учился у лучшего.       Брагинский лишь на миг покосился на Артура, но затем снова сделал вид, что он — предмет интерьера. Странная тактика, ведь обычно он не обходил стороной любые передряги. Но он определенно подошел к проблеме с умом и решил не встревать.       — И что ты думаешь? Обо всем этом? — спросил его Англия, не совсем понимая суть своего собственного вопроса.       — Тебя все ненавидят. Как и меня, — все же нашел ответ на его вопрос Альфред.       — Ты ведь учился у лучшего, — выдавил Артур подобие ухмылки и отпил из своей чашки, но вкуса он даже не почувствовал.       — Один-один, — поджал губы Брагинский, пытаясь сдержать улыбку, а затем причмокнул ими.       — Я принес виски и вино, — вспомнил Англия, так как, оказывается, уже сразу затащил пакет с собой сюда.       — У-у-у, — грудь Джонса затряслась в смехе. — Значит, все и правда очень плохо.       — Начнем же с вина, — Иван, явно взбодрившись, резво, словно циркач, соскочил с Альфреда, а пакет мистическим образом через мгновение оказался у него в руках. — Идите-ка в зал. И дайте мне пару минут.       Он, как истинная домохозяйка, стал выуживать из холодильника колбасу, сыр и еще какие-то свои русские заначки.       Альфред встал и, когда настиг Артура, дождался, пока тот нехотя поднимется и пойдет вслед за ним. Зайдя в гостиную он включил настенный светильник в другом конце комнаты и по-хозяйски рухнул на диван, а Англия сел на другой его конец.       — Если бы он не хотел, чтобы ты здесь находился, я бы выкинул тебя сразу же, несмотря ни на что, — сказал Джонс после непродолжительной тишины, прерываемой лишь звуками, издаваемыми Иваном на кухне.       — Ты, кажется, здесь желанный гость, несмотря на то, что между вами происходит.       — А что между нами происходит? — поинтересовался Америка, делая вид, что ему приятнее разглядывать книги на стеллаже (с его-то зрением), нежели смотреть на Артура.       — Брачные игры… Не знаю, как это еще обозвать…       Устало откинувшись на спинку дивана, Артур тоже стал разглядывать стеллаж, но ни черта в этой полутьме так и не увидел.       — Брачные игры, — словно смакуя, повторил Джонс. — Значит, вот как вы называете дубль два.       — Не сказал бы, что это название так сильно распространено.       — Он в меня чуть не выстрелил, — как бы между прочим сказал Америка.       — Что? — Артур нахмурился и развернулся к Альфреду.       — Ну, когда я пришел. Он чуть не пристрелил меня. Даже когда понял, что это я. Точнее, он выстрелил, но не попал. Сделал предупреждение, так сказать, — Джонс тихо засмеялся, словно все это было одной большой забавой.       — Высокие отношения, — саркастично подметил Англия, передернув плечами.       — С ума по нему схожу, — сказал Джонс. — А ты?       Сердце Керкленда вдруг пропустило удар. Он верно понял вопрос? Америка о чем-то догадывался?       — Что я? — решил он уточнить.       — Тоже. Иногда, — сам спросил — сам ответил, еще и головой покивал.       — Что тоже, Альфред? — занервничал Артур, перестав его понимать.       Их разговор прервал зашедший в зал Брагинский с подносом. На предплечье висел пакет с бутылками, а на подносе были стаканы, ведерко со льдом и тарелки, набитые незамысловатыми закусками. Поставив его на журнальный столик, стоявший перед диваном, Иван с Альфредом примерно пять секунд смотрели друг другу в глаза. Артур же глядел то на одного, то на второго, пытаясь понять суть происходящей борьбы.       — Ладно, тогда дай пройти, — первым не выдержал Брагинский.       — Вы что, читаете мысли друг друга? — искренне недоумевая, поинтересовался Англия.       — Взгляд, Артур. Он говорит больше.       Было видно, что Керкленд откровенно завис на добрых пару минут. То, что говорил Джонс, он считал откровенным бредом. Это все влияние России, не иначе.       Джонс чуть раздвинул ноги, дабы Россия прошел и сел в середину дивана, и вульгарно прихватил его за ягодицу, за что Иван наступил ему на ногу — по чуть изменившемуся выражению лица Америки можно было понять, что это — не иначе как больно.       — Держите, сэры, — он протянул один стакан с виски и льдом сначала Артуру. — И идиоты, — а второй дал Альфреду — тот на секунду схватил его за запястье, оставив на костяшках пальцев поцелуй и взял стакан.       Себе же Россия, откупорив пробку, налил вино и слегка его поболтал в бокале, наблюдая за тем, как оно оставляло четкий след на стенках и медленно стекало вниз — Иван кивнул себе.       — Ты же сказал, начнем с вина, — заметил Джонс, звякнув льдом в своем стакане.       — Я имел в виду себя, — усмехнулся в бокал Иван. — Не хочу выглядеть хуже вас, когда станет жарко.       Альфред загоготал, явно поняв его шутку, а вот Артур совсем не понимал происходящего. Джонс захохотал еще громче, когда Брагинский осушил бокал залпом, словно это был сок.       — Вино так не пьют, — цокнул почему-то Англия.       — Франциска тут нет, — подметил Иван, и налил себе еще полбокала.       — Не переусердствуй, лапа, — Джонс наблюдал за всеми действиями Брагинского с хищной улыбкой, иногда облизывая нижнюю губу.       — Я сказал, что не хочу выглядеть хуже, но это не значит, что я не хочу быть хоть немного опьяненным.       Иван откинулся на спинку дивана вместе с бокалом, подобрав под себя ноги.       — Ты пьянишь лучше любого алкоголя, — Альфред поднял стакан и громогласно заявил: — За тебя!       Артур готов был поклясться, что на щеках Ивана появился румянец, и явно не от алкоголя. Они чокнулись, осушили свои емкости и закусили. А Брагинский затем стал наливать по новой.       — И меня так все это задолбало… Почему они просто не могут оставить меня в покое?       Галстук с шеи Артура уже исчез, рубашка была расстегнута и оголяла подкачанную грудь и подтянутый живот. Он чувствовал себя откровенно пьяным, поэтому и развязался его язык, и Англия болтал без умолку о своих проблемах уже второй час.       Тем двоим надо было отдать должное — они молча слушали. И если Брагинский это делать умел, то вот такое поведение от Америки он не ожидал — тот, будучи пьяным, болтал раз в десять больше, чем обычно. Вероятно, присутствие России делало его чуть более покладистым и задумчивым.       Глаза Ивана чуть поблескивали в свете единственного горящего на стене бра, но взгляд оставался таким же осмысленным, словно бы он выпил всего один бокал вина, хотя бутылка опустела через полчаса после начала, а сам он уже перешел на свой излюбленный напиток, взявшийся из недр стеллажа. И если в опьянении Брагинского Англия сомневался, то вот Джонсу уже пора было закругляться.       Россия сидел лицом к Артуру, подобрав ноги к груди и расположившись между ног Джонса, а Альфред почти безжизненной массой повис на нем, положив подбородок ему на плечо и пьяно сверкая закрывающимися голубыми глазами.       — Все мы переживали такое. И иногда даже незначительные вещи наваливаются на нас тяжелым грузом, и их становится тяжело носить. Так у всех бывает, Артур.       — Как вы спасаетесь от этого? — он не ошибся адресом, возможно, Брагинский действительно мог ему помочь.       Иван чуть склонил голову на бок, а глаза его блеснули азартом.       — Подползи ближе, и я скажу тебе.       Артур, сначала лишь тупо моргнув, повиновался.       — Еще, Артур, не стесняйся.       Англия подполз совсем вплотную к лицу России. Он как ошпаренный отдернулся, когда Брагинский мягко коснулся его губ своими.       — И что, по-твоему, это нормально? Ты ведь рьяный собственник, — возмущенно обратился он к наблюдавшему исподлобья Джонсу.       — Я ненавижу это больше всего на свете. Но я ему не указ. Он всегда делает, что хочет. И если он позволяет тебе находиться рядом, значит, я ничего с этим не могу поделать, — пьяно пробормотал Америка, тяжко засопев. — Да и ты ведь не просто так приехал. Чего ты ожидал от него? Хлопка по спине?       Больше Джонс не сказал ничего. Он волшебным движением своих рук стянул с Брагинского свитер и стал покрывать его бледное плечо поцелуями. Брагинский же поманил Артура и откинул голову на плечо Америки. Пьяный мозг Англии колебался, но не очень долго. Он медленно развел колени Ивана, устроившись между его ногами, и стал оставлять тягучие поцелуи на его ключицах, поглаживая его талию и живот.       Брагинского несказанно разморило. Со стороны глупому человеку могло показаться, что это Иван сейчас отдавался, как последняя шлюха, но те двое знали, что доминировал в данный момент только Россия, что это они были шлюхами и отдавались здесь только они. Брагинский держал их под строгим контролем, и если бы не хотел этого, то, что Америка, что Англия вылетели бы отсюда со скоростью света.       Тело Ивана чуть подрагивало, когда горячий язык Артура проходился по его коже со светлыми волосками. Странно, что она не имело никакого яркого и отчетливого запаха, только чуть солоноватый вкус — наверное, Россия до всего этого был в душе. Керкленд оставил на линиях ключиц отчетливые засосы, а затем спустился к соскам и стал чуть прикусывать сморщенные горошинки под томные прерывистые вздохи Брагинского.       — Принеси смазку, Ал, — и тот сразу же рванул куда-то в сторону комода, над которым висел бра.       Иван сам начал стягивать штаны, а Англия ему помог. Его слегка удивило, что Брагинский был без нижнего белья, как он не заметил этого сразу? Наверное, хорошо, что он не заметил.       Америка быстро вернулся и протянул Артуру смазку, а тот, поколебавшись в неуверенности несколько секунд, принял ее. Альфред смерил его предупредительным молчаливым взглядом: только попробуй, мол, сделать что-то не так. Сам он вновь опустился за спину к Брагинскому, предварительно сбросив с себя кофту и джинсы и оставшись в одних боксерах.       Брагинский опрокинулся на него и расслабился. Член его уже окреп, и Джонс бесцеремонно сжал его у основания, а Иван вздрогнул и улыбнулся на это действие. Он повернул голову к нему и уткнулся носом Альфреду в шею, начав громко вздыхать в такт движениям его рук.       — Ты самая сладкая на свете булочка, — пробормотал ему Джонс и с жадностью стал целовать его припухшие губы.       С интересом наблюдая за ними, Керкленд выдавил из тюбика на пальцы смазку.       Внутри него все бурлило — он возбуждался. Он спал с Брагинским когда-то, в старые времена, о которых они обоюдно решили не говорить больше, но таким разгоряченным и возбужденным Керкленд прежде его не видел. Джонс, понятное дело, знал о том, как обращаться с Иваном больше. Оттого тот, кажется, и позволял себя заласкивать, не выпуская при этом когти. Такой Иван был очень желанным, и он чрезмерно взбудораживал, казалось бы, застывшее нутро Англии.       Разорвав поцелуй, Россия уставился на Артура в ожидании и чуть раздвинул ноги, открыв доступ к промежности. Артур, поняв намек, кашлянул и подсел ближе. Иван протянул к нему руки и взял в них его чуть исхудавшее лицо, и они снова слились в поцелуе. От горячего языка Брагинского у Керкленда волосы на загривке встали дыбом, а естество пульсировало в тесноте брюк.       Англия чуть поласкал кончиками пальцев сморщенный анус Ивана, и тот требовательно замычал ему в губы. Керкленд тут же ввел внутрь первый палец, а Брагинский разорвал поцелуй и томно с довольством застонал. Америка что-то шептал ему и медленно, чтобы тот не кончил раньше времени, надрачивал его член, с особым удовольствием лаская большим пальцем алую головку.       Керкленд начал двигать пальцем, хорошо размазывая прозрачную жидкость по горячим сжимающимся стенкам. Иван извивался и чуть вертел бедрами, глубже насаживаясь на палец. Его лицо и плечи приобрели густой красный оттенок, а лоб покрылся испариной, которую тут же слизывал Джонс. Он тихо замычал, когда внутри оказался уже второй палец. Артур чуть сгибал их, чтоб отыскать небольшой бугорок простаты. И нашел, судя по тому, как Россия дернулся и застонал.       Из-за движений очень умелых рук на своем члене и внутри задницы, Брагинский не выдержал и кончил с гулким стоном прямо в ладонь Альфреду.       — Булочка, мы же еще не закончили, ты очень быстро, — Артур и сам Иван проследили за тем, как он с улыбкой слизал капли спермы с ладони.       — Вы просто очень хорошо справляетесь, — лениво, еще подрагивая после затопившего его оргазма, сказал Иван. — Давай, Артур, не останавливайся.       — Это все — очень странно, — не выдержал Керкленд. Но он соврал, если бы сказал, что ему это не нравилось.       — От чего же?       Хитрая широкая улыбка расползлась на лице Брагинского. Глаза его хищно сверкали в полутьме, словно бы завлекали в бесконечную тьму, манили, затягивали в душу, а может, в абсолютную пустоту, кто его знает, этого русского… Быть может, это всегда и имел в виду Альфред. Возможно, он поддался и позволил себя куда-то увлечь, что было так на него непохоже. Он покорился?       Артур перевел взгляд на Америку: он смотрел на Англию, практически не моргая, заплывшими от алкоголя и возбуждения глазами. Джонс подушечками пальцев гладил Брагинского по внутренней стороне бедра, а губами скользил по его макушке, явно впитывая запах его волос.       Нет, он не просто покорился. Ему отдали взамен сердце. Их отношения были совершенно противоречивы, ведь один, привыкший раздавать любую любовь, кроме настоящей, отдал свое сердце, а другой, ценивший свою свободу больше всего на свете, покорился любви.       — Артур, может, продолжим? — нервно поджал Брагинский губы и поерзал бедрами.       К черту. Значит, игра пошла по их правилам.       Керкленд рывком подтянул к себе Брагинского за бедра.       — Легче, — рыкнул Джонс, а Иван весело засмеялся.       Англия навис над ним и стал покрывать его бледную шею поцелуями. Брагинский огладил его бока, и громко выдохнул, когда Керкленд прикусил тонкую кожу шрама и грубо сжал его ягодицы.       — Ваши игры раздражают до тошноты, — угрюмо прорычал Артур Ивану прямо в губы.       — Но в них так весело играть, не правда ли? — уголком губ усмехнулся Брагинский.       Тихий скулеж вырвался из его рта, когда Керкленд одним плавным движением зашел в него. Сильного сопротивления мышц он не встретил, что наводило на определенные мысли.       — Давно бы так, — сладко выдохнул Иван и сжал волосы на загривке у Англии.       Медленными движениями Артур стал двигаться в нем. Теснота нутра Брагинского сводила с ума, давненько Керкленд не испытывал жара. Нет, не лихорадки, а внутреннего жара, и такого гулкого звука своего сердцебиения, и спутанности мыслей. Если уж на то пошло, то у Артура в голове и мыслей-то особо не было в голове последнее время. А сейчас — шквал! Буря! И все о нем.       А он лежал и тихонько постанывал в такт его движениям, наблюдал, гладил его по волосам. Притворялся? Артуру было все равно. Он вряд ли когда-нибудь получит желаемое, поэтому и оставалось довольствоваться моментом. И даже присутствие Америки не напрягало так сильно, как должно было. Скорее, вызывало интерес и забавляло.       — А ты, так и будешь сидеть? — взглянул Артур на наблюдавшего за ними Джонса исподлобья.       — Я жду, — цокнул он и возвел глаза к потолку, ведь это так очевидно (нет).       — Чего? — очень логичный вопрос.       — Пока он попросит вступить в партию.       — Правда, что ли? — захихикал Иван и, разогнув шею, весело поглядел на Альфреда снизу. — Я хочу.       — Тогда присоединяюсь к вашему банкету, — мигом отозвался тот.       Иван первым начал телодвижения для того, чтобы сменить позу. Он привстал, и толкнул Англию на спину, а сам навалился сверху.       — Приветики. Можешь не выходить, — легкий чмок в тонкие губы. — Не тяжело?       — Пожалуй, нет, — Артур прислушался к своим ощущениям.       И нет, наличие горячего и такого живого тела сверху наоборот разжигало в нем страсть. Хотелось касаться его кожи, ощущать своим телом, как расширяется его грудная клетка в очередном вдохе, а еще ему так и…       — Полапай, если хочешь, — легким дыханием Иван опалил его скулу, прежде чем он оставил на ней поцелуй. — Но почему-то мне кажется, что пышные формы это не твой извращенский удел.       Теория о том, что Россия в своих умениях скрывал телепатию, каждый раз подтверждалась при наличии все новых доказательств. Это не просто пугало, это возбуждало. А быть может, дело снова во взглядах.       — Нет, но я не против иногда попробовать что-то новенькое, — усмехнулся Артур, не скрыв интереса.       — Я думал, ты консерватор, — хмыкнул Брагинский.       — Заезженное мнение. Двадцать первый век, как-никак, — Англия провел руками по его спине и перешел на упругие ягодицы.       Брагинский мягко засмеялся, а потом чуть вскрикнул, когда почувствовал боль. Альфред уже, как оказалось, подготовился.       — Америка, ты больной? Ты бы еще с разбегу! — повернул голову Иван назад и недобро сверкнул глазами, однако Джонс ничуть не испугался, сверкнув белозубой улыбкой.       — Ты заставил меня слишком долго ждать, — без капли раскаяния сказал он и наклонился, чтоб оставить на выступающих позвонках его шеи влажные засосы. Руки Керкленда, к слову, не убрал.       Артур откинул голову и гортанно застонал. Да уж, такой практики у него еще не было. Хотя, может, и было, он не все помнил. Альфред медленно двигался в Брагинском и гладил руками по его широкой спине. Артур же крепко схватил его ягодицы, раскрывая их шире, чтоб Америка входил без применения дополнительных усилий. Иван в любой момент мог просто рухнуть от переизбытка чувств на Керкленда, поэтому Джонс верно решил придерживать его под животом и грудью.       По лицу Ивана можно было судить, что ему, скорее, это доставляло дискомфорт, чем боль. Ну, или это можно было судить по тому, что Англия и Америка еще живы. Однако неописуемого наслаждения он явно не получал.       — Предел мечтаний, — начал он ворчать. — Чтоб меня одновременно трахали два англосакса. Блеск!       — Ты же сам этого хотел, — между стонами отметил Джонс.       — А знаешь, что я еще хочу? — Брагинский, аж казалось, засветился от своей внезапно пришедшей в голову идеи.       — О, нет.       — Мне очень понравится, если вы поцелуетесь.       Артур, даже придавленный нехилым весом и с опустевшей от получаемого удовольствия головой, сумел вздрогнуть от жуткого и голодного взгляда России, которым тот его смерил. Как-то не особо хотелось перечить.       — Я не уверен, что… — остановился Джонс, а Керкленд едва удержался от недовольного вздоха — хотелось немедленного продолжения.       — Ты меня не понял, А-ме-ри-ка, это не просьба, — он снова повернул голову.       Стало заметно, как Джонс сжал челюсти от злости, а крылья носа стали раздуваться — этот бой он проиграл, даже не начав.       — Твоя очередь, — взглянул он на Артура и, сцепив руки у Ивана на талии, завалился вместе с ним на спину.       Брагинский как-то недовольно выдохнул и нахмурился, когда из него исчезли оба члена. Он стал обиженно пыхтеть и извиваться на Альфреде.       — Да не злись ты, сейчас, — с завидным терпением процедил Джонс.       Альфред подцепил его ноги за бедра и поднял их, раскрыв. Иван сам ввел в себя его член и довольно откинул голову на его плечо. Артур с некой ленцой поднялся и навис над ними обоими. Он аккуратно вошел в занятое на две трети отверствие, а Брагинский громко застонал и полностью расслабился, будто бы располагался в джакузи, а не между трахающими его мужчинами.       — Я жду, мальчики, — заискивающе сказал он и чуть подвинул голову, дабы открыть Керкленду доступ к лицу Америки.       Слегка поджав губы от досады, Артур первым потянулся к Джонсу, а тот чуть приоткрыл губы. Странные ощущения, надо сказать, но не неприятные. Особой остроты добавляло в их поцелуй то, что они оба чувствовали восхищенный взгляд Брагинского, глядевшего на них с придыханием и с щепоткой зависти.       — Вау, инцест это так сексуально… — прошептал он. — Или это не инцест… Ну, вы меня поняли.       Керкленд посмел разорвать поцелуй, только тогда, когда почувствовал, как в его живот упиралось что-то горячее и влажное.       — Ты серьезно возбудился от нашего поцелуя? — недоуменно покосился он на Брагинского, а Джонс захохотал.       — Ну не от ваших же членов в моей заднице. Я люблю зрелища, — очень невинно (что совершенно не сочеталось с происходящим) хлопнул он своими опахалами, которые скромно называл ресницами. — А вы продолжайте, продолжайте. У тебя, Артур, в данный момент много важных задач.       В секунду Керкленд вспыхнул, как девственница, но в который раз промолчал. Он начал двигать тазом в осторожном темпе; теснота вокруг его естества, создаваемая сжимающимися после каждого его движения мышцами и вторым членом, сводила с ума, мысли из головы снова выветривались, но губы не переставали целовать Альфреда, а свободная рука стала надрачивать Брагинскому.       Больно вцепившись в его спину, Иван уже просто выкрикивал какую-то словесную окрошку: их имена, поощрительные возгласы, грязные пошлости и еще что-то на своем русском. Не мудрено, что первым не выдержал он. Его слегка передернуло, и Россия грубо оттянул Артура от Америки за волосы, впившись в его влажные губы поцелуем, а затем он размяк на Альфреде, прикрыв глаза и тяжело вздыхая.       Артура знатно перекосило, когда Иван сжался вместе с их членами. Он, поняв, что уже находился на грани, вытащил свой член и с довольным стоном кончил на бледный живот России. Кекркленд верно решил откинуться на спину, оставив этих двоих.       — Славно, — прошептал Джонс.       Каким-то ловким движением, словно Брагинский был пушиночкой-снежиночкой, Америка оказался над ним, а сам Иван на спине и головой на животе у Артура. Альфред стал двигаться в нем с неописуемой скоростью так, что диван опасно поскрипывал, а у России перехватило дыхание, и только обрывки фраз доносились до затуманенного разума Англии.       — Джонс… Диван… Третий… За полгода… Убью, — судя по алому и перекошенному лицу Джонса, Иван впился в него пальцами слишком сильно, сжимая его талию еще и ногами.       Когда Джонс с громким, почти звериным рыком кончил в него, то слился с Брагинским в страстном поцелуе, и Артур заметил, что по его щеке потекла кровь.       — Жесть, — почти неслышно и несколько испуганно прошептал он.       Америка завалился на Ивана, и спина его тяжело вздымалась.       — Чертов дикарь, — весело и совершенно беззлобно сказал Россия и стал ласково гладить его по голове.       — Сегодня ты не был настроен на нежности, — пробурчал Джонс ему в живот.       — Это ты у нас любитель ласковых поцелуйчиков, и если так на тебя действует алкоголь и присутствие Англии, то надо устраивать такие посиделки почаще, — довольно причмокнул Брагинский.       — Ну уж нет, — отозвался именно Артур. — В такое я больше ни ногой.       — О, ты пришел в норму? — Иван поднял на него любопытный взгляд, но затем грустно произнес: — Жаль.       — Да ты охренел, Брагинский, — рыкнул Англия.       — Точно пришел, — поднял голову Альфред и устало усмехнулся.       — Ал, можешь подготовить спальню? Мы здесь не уместимся.       Они снова обменялись молчаливыми взглядами — сам бы Бог не понял, что они там выясняют между собой, — но все-таки Джонс встал, направившись к лестнице.       Иван выдохнул и сел, потянувшись, словно кот.       — Что вот сейчас было? — первым начал Артур.       — А? О чем ты? — беззаботно спросил Россия так, словно это не они сейчас устроили очень странный секс втроем.       Хотя Артур посмел предположить, что это могла быть их не единственная практика.       — Ты еще и издеваешься? — фыркнул он и осуждающе помотал головой.       — Тебе же легче?       Керкленд замолчал и прислушался ко внутренним ощущениям. Да, он устал, но отчего-то энергия бурлила в нем. Он снова стал чувствовать, хотелось без устали на всех ворчать, хотелось… вновь прикоснуться к этой нежной коже… Способности к мышлению и влечение вернулись.       — Наверное, да, — отмер Артур.       — Иногда нам приходится делать что-то из ряда вон выходящее, — с некой таинственностью в голосе начал Брагинский, снова нацепив свою излюбленную улыбочку. — Чтобы второе дыхание открылось.       И тут до Англии дошло нечто, что он до нынешней минуты считал безрассудным и нелогичным.       — Так вот в чем суть… Ваших брачных игр, имею в виду. Вы просто раз за разом вдыхаете в друг друга жизнь, делая, как ты выразился, нечто из ряда вон выходящее? — Иван пожал плечами, мол, трактуйте, как хотите. — Вы подходите друг другу, — это прозвучало грустнее, чем планировалось.       Брагинский опять на него смотрел, словно пытался одним своим взглядом залезть в душу к нему.       — Мы убиваем друг друга, — он вмиг как-то погрустнел и перевел глаза на свои ладони. — И при этом жить не можем без друг друга. Это ужасные чувства, будто каждый раз, находясь рядом, мы висим над пропастью.       — Тогда почему не расстанетесь? — Артуру показалось, что это очень логичный вопрос.       Если двое, находясь рядом, испытывают только боль, то зачем все эти самоистязания?       — Было дело. Но мы снова и снова возвращаемся к этой пропасти. Смотрим в глаза дикими влюбленными взглядами и молчим. Потому что мы — слабость друг для друга. Мы боимся и за себя, и за окружающих, потому как, случись что с одним, второй уничтожит все к чертовой матери.       — Значит то, что вы творите, это еще цветочки? — обалдевши спросил Англия.       — Пока все под контролем, — Керкленд выпучил глаза и поднял брови, мол, серьезно? — Относительно.       — Да вы просто издеваетесь…       — Запомни, Артур, всегда может быть хуже, — Иван обиженно прищурился. — Ведь даже мы не всегда знаем, что твориться в наших головах и что в них взбредет в ту или иную секунду.       — Это походит на угрозу.       — Предупреждение. Это предупреждение.       Воцарилась тишина. И только тихие скрипы половиц над их головами нарушали ее.       — Ты любишь его, — сделал вывод Англия скорее для себя.       — Любовь… — мечтательно прошептал Брагинский. — Пожалуй, если наше существо на такое способно, то да, люблю.       — У меня нет ведь шанса?       При всем при том, понимая, что он ступил на опасную дорожку, Артур не удержался от мучившего его вопроса.       — Ты всегда будешь занимать особое место в моей душе. Как и многие другие. Но мое сердце уже отдано другому.       Боль. Наконец-то. Смешение восторга за возвращение полного мироощущения и разбитого сердца нахлынуло на Англию.       — Я думаю, мне надо уехать.       — Нет, останься, иначе он поймет, что между нами была дикая откровенность.       — Мой член был в твоей заднице, куда еще откровенней.       Иван усмехнулся, и Артур, не выдержав, тоже.       — Он, вероятно, тоже меня любит, поэтому и позволяет, порой, вытворять такое. Он знает, что я слишком падок на чужую любовь. И ты еще жив, потому что он дорожит тобой, несмотря на прошлое, и хотел тебе помочь, как и я. Но за откровенные чувства он тебе снесет голову.       — Не понимаю, — Артур действительно запутался.       — Я тоже. Но он, кажется, понимает мою натуру лучше меня. Вероятно, он боится, что я поддамся на чужие чувства, ведь я так люблю любовь. А тело… Ни с кем без его присутствия, но подобные эксперименты мне позволены.       — Тогда, кто из вас главный?       — У нас нет такого понятия. Если у одного голова пустеет, то второй — берет обоих на себя, думаю. У него она пустая, когда видит меня голым, а у меня — когда мне признаются в светлых чувствах. Кому-то приходится держать ситуацию под контролем.       Россия говорил об этом в такой спокойной манере, что Англии стало не по себе.       — Да вы конченные! — выкрикнул Артур.       — Слышатся знакомые нотки английских манер, — Альфред, к слову, так и оставшийся нагим, усмехнулся, уперевшишь плечом о дверной косяк. — Ваше ложе готово, Ваше Величество, — обратился он к Ивану.       Брагинский мило состроил губки бантиком и протянул руки в направлении Альфреда. Тот приподнял одну бровь, но через секунду выдохнул и, приблизившись к ним, взял Ивана на руки.       — Прости, Арти, но ты в королевский кортеж не поместишься, придется тебе на своих двоих передвигаться к спальне.       Иван подмигнул Артуру, взглянув на него через плечо удаляющегося Джонса, и потом пристроился на этом самом плече. Керкленд почесал шею и, поняв, что сопротивление, как и всегда, бесполезно, поднялся, направившись за ними.       Когда он зашел в спальню Ивана, то тот уже сидел на кровати, а Альфред заботливо вытирал следы их прошедших забав.       — Мне что, с вами ложиться? — наверное, Артуру стоило попридержать свой нрав, но он довольно долго находился в безмолвной депрессии, что сейчас все из него рвалось бесконтрольно.       — Можешь лечь на коврике возле кровати, если тебя что-то беспокоит, — шутливо сказал Джонс.       — Манеры, Америка, — процедил Артур.       Америка повернулся к нему, скосил глаза и показал язык, а Иван тихо захихикал.       — Я сдаюсь.       — Давно пора, Dad.       Глубоко вздохнув, Артур прошел и лег с противоположной стороны. Иван бухнулся рядом и завернулся в одеяло. Альфред лег рядом с ним и приобнял его за талию.       — Неплохое средство для лечения депрессии, верно? — с явной смешинкой произнес сонным голосом Иван.       — Определенно, — одновременно произнесли англосаксы.