my cherry love

Сквозняк гуляет по коридору. Брр, как же холодно здесь. Парень жмётся к батарее и всё тянет рукава своего свитера, чтобы хотя бы пальцы отогрелись. Ужасно мёрзнет. Кутается посильнее, едва ли не в комок сжимается, и смотрит. Мимо всё люди проходят. Всякие. Кто во что разодет, и все болтают что-то. А кто-то из столовой идёт, да жуёт что-нибудь. Блин. Есть хочется. Но надо потерпеть до дома. Голову поворачивает, так что чёлка даже поначалу в глаз лезет. Там, с той стороны коридора, ребята из его класса стоят. Пёстрые такие, яркие, и шумные до безобразия. Он же на их фоне слишком серый, в своём верном свитере и с чуть растрёпанными прядями каштановых волос. Сердечко чаще забилось. Тук-тук. Тук-тук. Среди них Он стоит. Как всегда самый красивый, самый лучший. И голос его слышно. Слух ласкает, тоже. И глаз, и слух. У Осаму ведь правда при одном взгляде на это чудесное видение глаза блестят, только никто этого не замечает. И слава богу. Иначе бы житья ему не дали? Наверное... Звонок. Что, уже урок последний? Так быстро... Дазай подхватывает сумку бледными ручонками и тихонько идёт к кабинету. Одноклассники нагоняют. Топочут, как стадо какое-то. И смешно, и страшно вроде. Он не знает. Нет, всё-таки страшно. Кто-то логтем пихнул, да так метко. Наверняка синяк останется. О боже... Опять страшно. Сейчас же начнётся... У Осаму с самого утра сердце ускакивало в пятки от страха. Потому что сегодня не просто будний день, нет. Сегодня праздник. День Всех Влюбленных нагрянул также неожиданно, как осознание, что ему хочется поздравить кого-то. Впервые за все годы своей школьной жизни он решил написать кому-то валентинку. Дрожащими от страха и опасений руками, но всё-таки. Утром же эту самую валентинку пришлось опустить в специальную коробочку. Классная руководительница её после заперла, потому что все валентинки раздаются обычно в конце дня. Так интереснее будто бы, интригующе. А Дазай отчего-то запереживал сначала, засомневался: стоит ли? Но всё же переборол себя. Однако под конец дня опять страх накатил. Шатен осторожно прошёл на своё место, наконец попавши в кабинет после толпы ребят. Сел за свою парту, в самом дальнем уголочке, позади. Там, где никто не садился бы по своей воле, Осаму было комфортно. Он всё равно пока так и не прижился в этом новом классе. Пять раз он школу менял, и в итоге совершенно потерял всякую способность общаться с людьми. Эти три недели на новом месте оказались необычайно тяжёлыми. Сначала его совсем не приняли. Загоняли, забили, запугали, как маленького птенчика. Да и сам Дазай к одиночеству своему привык, так что вовсе и не страдал, и избавляться от него не стремился. Он только наблюдал. Наблюдал за девчонками, весело щебечущими о новой блузочке или маникюре, и мальчишками, в основном занимавшимися спортом и говорившими чаще всего о нём же. Осаму в это число не входил: здоровье слабое. Любые травмы или даже незначительные ушибы на нём держались дольше и болезненнее. Вот почему его никто теперь не трогает. И хорошо. Но среди всей этой кутерьмы ежедневных бесед и шуток, звонкого смеха и баловства Дазай нашёл Его. Сразу внимание приковалось, и чем дольше он наблюдал за Ним, тем больше Он ему нравился. Маленький ростом, да удаленький на слово и действие. Весёлый такой, шумный, активный. Друзья-мальчишки Его нахваливали: на спортивной секции Он частенько отличался. И красивый очень. Очень-очень. Волосы всегда аккуратно уложенные. Игриво рыжие, огненные – так и веет теплом. А взгляд Его... Осаму, конечно, никогда не встречался с Ним взглядом, глаза в глаза не смотрел, но знал, что они бесподобного небесного цвета, и что на всякого смотрит Он мягко, словно на родного кого-нибудь. Влюбился. Впервые за свою недолгую жизнь Дазай испытал на себе это странное ощущение, чувство, которое ему было непривычно и одновременно пугало. Но было также единственным, что согревало среди холодных серых будней. Вот только... Разве можно ему любить мальчика? Мальчик мальчика может любить как друг, как брат, как сын. А он как? А он очарован. И боится от этого ещё сильнее, так что к рыжеволосому сокровищу не смеет даже приближаться. Ведь неправильно это... Голос учительницы заставил поднять голову и отогнать все страхи и мысли. «Мне? Кто мог мне...» — испуганно глядел Осаму непонимающими глазами, когда прозвучало его имя. Это здесь так заведено: ученики друг другу сердечки дарят, но не лично, а опустив в «почтовый» ящичек. А учитель их потом раздаёт. Это для того, чтобы только адресант и адресат знали. Тайно, стало быть. Вот поэтому шатен своими продрогшими пальчиками взял подарок и сейчас совсем-совсем не знал, от кого он ему пожаловал. Дазай садится обратно на своё место под характерные перешёптывания в классе. Видимо, не только он удивлён этой валентинке. Она ещё и не простой оказалась: это вам не лёгкая открыточка какая-то. Это была целая маленькая коробочка в форме сердечка. Осаму с изумлением понимает, что отправитель не указан. Только его имя красуется, и почерк такой аккуратный. Чей только? Знать бы... Кто это ему конфет подарил, да ещё в такой красивой коробке? Интересно... «Накахара Чуя» — прозвучало в классе. Осаму сразу опять захотел стать крошечным комочком от страха: его валентинку вручают. У Чуи на парте их уже несколько лежит, но каждую он выходит забирать с улыбкой. Да и понятно – он всем нравится. Но Дазай не ревнует. Он даже и не знает, что это такое. К тому же, для Чуи он не больше, чем маленькое серое пятнышко где-то в конце класса. Какой тогда смысл в этой «ревности»? Пока он ломал голову над отправителем своих конфет и одновременно боялся того, какая реакция последует на его признание, он совсем-совсем опустился. Голову на руки положил, глаза закрыл. «Всё» — думает. Конец. Сейчас Чуя прочтёт его душевный порыв и будет смеяться своим красивым звонким смехом. А Накахара открыточку в руки взял, посмотрел внимательно, прочитал, и заулыбался только сильнее. Тук-тук. Тук-тук. Сердце сейчас опять в пятки убежит. Долго ещё в классе гул стоял. Радостные возгласы какие-то, обсуждения. Осаму же как сидел, голову опустивши, так и просидел до самого звонка. Даже глаза защипало от безысходности, но сейчас не время для слёз. Осталось только кружок художественный отсидеть, и можно будет наконец домой пойти да спрятаться под одеяло, подальше от всех переживаний. Ребята засобирались. Дружно поздравили учительницу и начали из кабинета выскакивать. Дазай нехотя вышел, тоже сказав робкое «с праздником» классной руководительнице напоследок. Горько как-то на душе. А от чего – непонятно. Шатен устроился на подоконнике около батареи. Всё равно ещё до кружка ждать. А он никому тут вроде как не мешает: сидит себе тихонько, разглядывает коробочку. Решил открыть, и съесть конфетку. Вкусные хоть? Осторожно скотчик отлепил, крышечку снял. Много конфет. Маленькие, но много. Дазай аккуратно вытащил одну и развернул. Шоколад вкусный, любимый его, молочный. Во рту тает. Ммм, прелесть. И начинка какая-то нежная, восхитительная. Заулыбался невольно. Осаму, вообще-то, редко улыбается, особенно в школе. Особенно зимою, когда он мёрзнет сильнее обычного. А сейчас так приятно и сладко на душе вдруг стало, что даже улыбка получилась. Взгляд зацепил на внутренней стороне крышки бумажечку. Тук-тук. Тук-тук. Сердце заколотилось. Уж не мерещится ли? Всё тем же красивым, плавным почерком подписано заветное имя отправителя. То самое. Самое желанное, и одновременно самое невозможное из всех, что могло там оказаться. Даже голова закружилась чуть-чуть. — Ну как, вкусные? Шатен вздрогнул. Голос знакомый, приятный. Любимый голос. Повернул голову и увидел Чую. Он стоял около стены и улыбался. Как это так Осаму не услышал, что он поднялся на этаж? — Вкусные... — ответил с горем пополам, легонько кивнув. — Я не знал, какие ты любишь, поэтому выбрал с вишнёвой начинкой, — Накахара чуть ближе подошёл. — Спасибо... — Дазай вновь почувствовал, как сердце учащает свои удары. Рыжеволосый паренёк заулыбался сильнее, и присел на подоконнике рядышком. — Ты очень красиво пишешь, — произнёс он чуть тише, пристально всматриваясь в начавшее заливаться краской лицо Осаму. — Я это... Я просто... — растерялся, уже сгорая от стыда за свои душеизлияния в той самой валентинке. — Я бы мог раньше к тебе подойти и познакомиться получше, сказать всё, но было чуть страшно и... Слишком много ребят вокруг... Будут потом ещё сплетни разносить, а нам ведь это не нужно, правильно? Когда он сказал «нам», у Дазая сердце пропустило удар. — Ты тоже мне понравился, Осаму. И мне всё равно на то, что мы мальчики.             Абсолютно всё равно. Шатен не помнил себя, когда Чуя подвинулся к нему вплотную и сжал ладошку своей тёплой рукою. Не помнил себя, когда его горячие губы коснулись алеющей щеки. Не помнил себя даже после, на кружке, когда преподаватель с недоумением глядел в чуть шокированные карие глаза. А потом сердце вдруг заколотилось бешено-бешено, и Дазай понял наконец, что его чувства, кажется, взаимны.

***

Солнечные лучики резвятся на занавеске. Переливаются, поблёскивают. Тепло, хоть сейчас и февраль. Осаму всё ещё предпочитает сидеть у батарей. Но не сегодня. Сегодня всё по-другому. Он глядит в окошко, чуть щурясь от яркого света. Сидит на подоконнике и смотрит на прохожих, как и всегда. Но если год назад он смотрел просто так, то сегодня он глядит туда ради Него. Ждёт, и желает увидеть исключительно Его образ. А у Накахары под ботинками хрустит подтаявший снег. Хрустит и почему-то заставляет улыбаться. Нужный дом показывается – улыбка только сильнее. Дазай замечает прелестнейшее в его жизни созданье и машет рукою. Так приятно на душе, так сладко. Снова, снова. Тук-тук. Тук-тук. Сердечко громко бьётся. Чуя аккуратно вешает куртку на крючок и проходит в гостиную. На столе оказываются букетик цветов и прелестная такая коробочка конфет. — Ты уже выбрал, что мы будем смотреть сегодня? — произносит ласково, утащив шатена на диван и заключая в желанные объятия. — Есть несколько вариантов, я не могу решить... Осаму отвечает сквозь смех от неожиданной щекотки. Чуе нравится, когда его мальчик улыбается или смеётся. Особенно зимою, когда улыбка его кажется ещё теплее среди окружающих холодов. Тук-тук. Тук-тук. Сердца стучат в унисон. Шатен не отрывается от кино. Кутается в белое худи, и прижимается к своему парню. Накахара в парном чёрном худи обнимает покрепче, чтобы согревать своё солнышко. — Мы сейчас прямо как Инь и Ян, — шепчет рыжий на ушко, и легонько взъерошивает каштановые пряди. Дазай пытается скрывать свой румянец, как и всегда. И как всегда выглядит от этого ещё милее. — Прелесть, — объявляет на это Чуя. Теперь Осаму улыбается каждый день. Теперь Осаму знает, какого это, когда твои чувства согревают тебя изнутри с полной силой. И покуда на столике в День Всех Влюбленных у него стоят конфеты с вишнёвой начинкой, а тёплая ладонь возлюбленного сжимает длинные пальцы, покуда мягкие губы сливаются в осторожных и нежных поцелуях, покуда запах знакомого парфюма остаётся на одежде, а фильмы и плед делятся на двоих – так тому и быть.             И совсем ведь не важно, что они мальчики, если это чистейшая на земле любовь.