Равнодушие

Почему так больно? Дождь бьет больно по щекам, взъерошивает черные волосы и сгоняет уставшие слезы. Весь мир серый. И дождь тоже. Рукой проводит по гладкому камню, убирает лишние капли. Бессмысленные надписи жестоко смотрят снизу, пытаются сломать, расколоть на части. Отчего-то подкашиваются ноги, бьются колени о землю. Слезы скатываются противно по бледным щекам, но он знает — это не вернет ему ничего. Он упирается в землю, шепчет ее имя. Зовет ее, хочет, чтобы проснулась, вновь обняла так тепло и нежно, как раньше. Чтобы вместе пошли домой, укрылись под пледом и говорили обо всем на свете. Мысль не укладывается в черной голове, он шепчет ее имя снова. Почему так больно? Сжимается сердце, противно от того, что у него оно бьется. Хочется дать ей свою душу, чтобы она снова дышала. Чтобы так мило сопела под боком каждую ночь, чтобы просто жила. Он уже не боится, плачет в голос от беспомощности, от бессильной ярости, от ужасной тоски. От недетской усталости, от равнодушия, от любви. — Кэсси! Он кричит уже ее имя, будит измученную душу. Кассандра ходит рядом и смеется, трогает за плечи и снова уходит. Он ждет ее уже намеренно, хочет поймать руку, когда она снова будет проводить по опущенным плечам. Хочет поймать ускользающую душу, но не может. Она опять игриво смеется и убегает в тень серых деревьев. Вэриан плачет снова в колени, дождь больнее бьет по лохматой макушке. Девушка выходит из тени, смотрит грустно и виновато, не может понять, в чем ее вина. Садится рядом, гладит по тощей спине, утешает, как может. Плачет вместе с ним, смотрит на камень с равнодушными надписями, не обращает внимания на свое имя на нем. Сидит печально, смотрит в землю, хочет проснуться. Почему так больно? Ее уже ничто не вернет. Надежда умирает последней. Значит, он уже давно умер. Кассандра поднимает его голову, пытается стереть со щек влажную соль, но не получается. Вэриан улыбается, понимает, что она не настоящая. Но обнимает ее так же нежно, так же тепло. Пытается согреть ледяную душу, но она уже не будет теплой. — Кэсси… — шепчет снова он, проводя по холодной щеке. Улыбается, но слезы все еще душат от осознания, что это не она. Что-то горячее трогает за плечо сзади, и Кассандра вздрагивает и уходит. Вэриан злится на непрошеного гостя, снова зовет брюнетку. Она выглядывает из-за деревьев, не хочет подойти ближе. Вэриан оборачивается, смотрит на Рапунцель равнодушно, без ненависти или печали. Он мокрый, а она сухая, под черным зонтом. Садится рядом на влажную землю и молча смотрит на камень. — Тоскуешь по ней? Дождь бьет шумно по зонту, а Кэсси боится шума, не подходит близко. Вэриан вздрагивает от непривычного человеческого голоса, вслушивается внимательно. — Нет. Рапунцель удивляется, смотрит на струйки слез на веснушчатых щеках, понимает, что врет. Она не любит ложь. Кладет тонкую ручку на такие же худые плечи и вглядывается в голубые глаза, но не видит там ничего. — В этом нет ничего стыдного, все люди плачут, — говорит она утешающе и сама еле слышно всхлипывает. — Все люди могут скучать. — Но слезы мне ее не вернут. Принцесса улыбается устало, стирает влагу со щек и, подобно королеве, все еще держит спину прямо. — Но это поможет тебе вернуть себя. Она встает медленно и кладет на землю ромашки. Белые-белые, красивые, как Кэсси. — Она всегда со мной, — улыбаясь, шепчет он и смотрит на смеющуюся девушку в тени деревьев. Рапунцель все слышит. Она сочувственно оглядывается на него напоследок и уходит. Кэсси теперь уже бесстрашно подходит к мальчику, разговаривает с ним молча. Боль проходит, а на ее месте пусто. Равнодушие съедает изнутри, не дает нормально жить. Каждый день Вэриан сидит на могиле, общается с воспоминанием. Но это не она. Та Кэсси, которую он любил, спит. Как жаль, что она уже не проснется. Теперь уже ничего нет. Нечего терять, нечем дышать, не для кого жить. Противно от бьющегося сердца внутри. Несправедливо — он дышит, а она нет. Теперь он уже не плачет каждый раз над могилой. Только смотрит равнодушно на гладкий камень, а глупое-глупое солнце бесчувственно выходит из-за туч, ничего не понимает. Как и его сердце. Почему так больно?