***
«Потрошитель из UA или просто Потрошитель UA до сих пор не пойман. В этот раз жертва — маленькая девочка, ученица начальной школы. Семья отказывается давать любые комментарии. Правительство настоятельно просит не покидать людей свои дома и квартиры после наступления темноты. Скоро будет принят законопроект о вводе строгого комендантского часа и дополнительных ночных патрулей, а сейчас перейдем к прогнозу погоды…» — Ох, Изуку, никуда не выходи ночью, милый. Я так волнуюсь. Это так ужасно, так жестоко. Даже герои бессильны… Дорогой, с тобой все хорошо? Мидория смотрит в омут чашки и в отражении видит свой помешанный взгляд. Обод радужки светится мрачной темнотой, на губах застыла пародия кривой усмешки. Мгновенно взяв эмоции под контроль, он ласково улыбается матери: — Не волнуйся, со мной все хорошо. Просто это все так восхитительно… — Что? — рука с чашкой замерла у рта. — Возмутительно, ха-ха. Странно, что его до сих пор не поймали. Наверное, он очень умен. — Угу, — всхлипывает мать, взволнованно покосившись на сына. — Умные люди гораздо опаснее, чем простые бандиты, а если посмотреть на его методы… просто мурашки по коже. Тебе налить еще чаю? Все говорят о нем. И только о нем. Его «жестокие методы», его «жертвы», его «умалишенный, сбитый с правильного пути рассудок». Они говорят без устали, а у Изуку в груди клокочет сердце, почти птицей вырывается, от восторга. И его самолюбие столь тешится этим, что он достигает апогея возбуждения. Тут же сбегает в свою комнату, громко захлопнув дверь. Мать думает, что он в отчаянии хочет поймать мерзавца, но ей невдомек, что Мидория кончить готов от всей этой грязи, сотворенной собственными руками. Вот этими, которые трут и оглаживают со всех сторон пах сквозь неподатливую ткань. Член настолько набухает, что чуть штаны не рвет от длительного воздержания, уже огнем горит и слегка подрагивает. Парень набирает трясущейся рукой Тодороки, плюхается на кровать, пока слушает гудки и, наконец, освобождает орган от стискивающей его ткани. Изуку просит рассказать какую-нибудь чушь. — Главное говори, говори. Только не молчи, солнце, — шепчет исступленно в динамик. Шото хочет спросить, что случилось, но просто пожимает плечами и выполняет просьбу. Все-таки вечерние звонки от Мидории не такое уж и редкое явление. Деку, слушая его спокойный, местами доходящий до монотонности голос, жестко надрачивает свой член, доводя себя до пика. Извивается на кровати, выгибается дугой, хватает ртом воздух. Тодороки нервно сглатывает, когда слышит неприкрытые стоны удовольствия в трубке и после окончания своего монолога запирается в ванной.***
Изуку ошалело смотрит на маленький экран смартфона, стоя за спинами Каминари и Киришимы. Деловитая женщина в костюме вещает горячие новости прямо с места событий. «Только что было обнаружено еще одно тело. Герои поддерживают нейтралитет, отказываясь от комментариев. Полиция же поделилась некоторыми подробностями. По сообщению, тело было найдено недалеко от станции метро. Как и у остальных жертв, никаких видимых повреждений, кроме аккуратно вскрытой верхней части туловища и «клейма» на лбу. Сомнений нет — Потрошитель UA вновь вышел на охоту, после двухмесячного затишья». — Какой кошмар! — восклицает Деку. — Такое мог сотворить только настоящий монстр. Ребята согласно кивают головами, как болванчики. Да-да, верно, только монстр, настоящее чудовище, не знающее жалости. И эти лица — полные красок отчаяния и ужаса от увиденных картин — разве не это есть подлинное удовольствие? Изуку настолько доволен собой и собственной игрой, что обещает сегодня же наградить себя очередной ночью охотничьих удовольствий. Ведь целых два месяца он развлекается только ласками своего парня. И хоть Шото достаточно искусен, это все равно не то. У Мидории скулы сводит от желания вновь почувствовать запах крови и нарисовать одну из своих дорогостоящих картин. Все рассредоточиваются по классу со звонком. В помещении атмосфера мрака и тихой злости, снедающей маленьких героев заживо. Айзава-сенсей тихо начинает, прерывая слабый шепот: — Всех учеников и сотрудников неоднократно опросили еще с начала появления букв академии на жертвах, но никаких зацепок не было найдено, поэтому вас приглашают на практику под наблюдением героев. За вами будут пристально следить, пока вы будете патрулировать улицы: это поможет выявить настоящего преступника, а невиновные будут под постоянной защитой героев. Можете отказаться, если не хотите, но тогда вас и ваших родителей ждет серьезный разговор в совсем другой обстановке. Это необходимая мера. Ребята молчат, обдумывая сказанное. Мужчина обводит взглядом класс, на секунду дольше, чем хотелось бы, задерживается на Мидории. Изуку почти подскакивает со своего места, пугая соседей по партам. — Разумеется мы все пойдем! Мы должны приложить все силы для его поимки, иначе никакие мы не герои. У Деку внутри ураган, который током прошивает каждую клеточку тела. Он едва сдерживает внутри себя хохот, и от этого его лицо неестественно скорчено. Ребята принимают эту гримасу за самое искреннее проявление сострадания к убитым. — Мидория полностью прав, — поддерживает Тодороки, смущенно отводя взгляд. — Верно! — тоже подскакивает Урарака. — Мы поймаем его во что бы то ни стало! — Я размозжу ему башку, как только встречу, — скалится Бакугоу. Рука уже на изготовке: множество маленьких петардных взрывов хлопают на ладони. Одноклассники воодушевленно начинают переговариваться, и на этот раз Айзава-сенсей их не останавливает. Сейчас Изуку на седьмом небе от счастья. Ему до покалывания в ладонях хочется поиграть со своими сверстниками, а не только с полицией и тупоголовыми героями, которые не видят ничего дальше своего носа. Весь день он как в тумане ходит в предвкушении атмосферы неудержимого саспенса, который сам и создаст. После занятий Тодороки остается, чтобы проводить Мидорию. Он часто так делал, но после юбилейного двадцатого трупа Потрошителя каждый день, каждую минуту находится рядом. Чтобы Деку был в поле зрения, под защитой. А если они расстаются, то в ход идут смс-ки, которые Шото строчит, как умалишенный. Кто бы мог подумать, что этот с виду отстраненный парень, безумный фанат текстовых сообщений. Деку не знает смеяться ему или плакать оттого, что он сам косвенно поспособствовал продвижению их отношений на новый уровень. — Ты в порядке? — взволнованно спрашивает Шото, приблизившись к парте Изуку. А Деку не здесь. Он мысленно с последним телом: водит по нему ножом, растирает пальцами в латексе выступающую кровь, перебирает мягкие волосы с комьями грязи. И как только эта картина появляется в голове — у него в штанах мгновенно теснеет. Он резко встает и без прелюдий проталкивает свой язык в рот Тодороки, засасывает в грязный, мокрый и жесткий поцелуй. Шото хочет спросить, что с ним, но у него даже воздуха набрать не получается. Может, на фоне последних событий его Изуку свихнулся, но сын Старателя не подозревает, что Деку всегда был немного не от мира сего. Деку дергает ремень и нетерпеливо просовывает руку в трусы Тодороки. Парень от такого напора резко втягивает носом воздух и стискивает плечи Мидории, тщетно пытаясь оттолкнуть: — Мы же в школе! Что ты творишь? Что с тоб… Но его затыкают еще одним влажным поцелуем, и Шото сдается. Утыкается Деку в плечо, пытается расставить мысли по полочкам, но посылает все это, сосредоточившись только на своих ощущениях и на этом парне. Изуку скользит рукой, надавливает, растирает выступившую смазку, возбуждает до чертиков, шепчет блядские слова на ухо, ловит губами рвущиеся стоны, и Тодороки кончает ему в руку с глухим рыком.***
— Знаешь, Мидория, ты иногда излишне бесчеловечен. — И кто мне это говорит? Айзава, не думаешь, что не тебе тыкать мне в человечность, — шипит парень на учителя. Сотриголова прервал ученика на самом интересном месте, поэтому второй преступает через все пороги вежливости и фамильярничает. Раздражается с каждой секундой все больше. Деку подходит вплотную, чувствует отвращение учителя своей кожей, и это приводит его в неописуемый восторг. — Знаешь, что еще более бесчеловечно? Быть кротом, черт возьми! Предавать тех, кто без оглядки верит каждому твоему слову, предавать даже близких друзей. Учитель года не иначе! Айзава-сенсей отводит взгляд. Ему больше нечего сказать. — Но вот твой сын мне нравится. Лучше любой шестерки-отброса в Альянсе. Кстати, он все просится со мной на ночную прогулку. Разве я могу ему отказать? Ведь все это столь занимательно — остывающие тела, стеклянные глаза. Все-таки злодейская причуда обрекает идти по определенной стезе. Изуку настолько увлекается своей речью и разъяренным взглядом мужчины, что не замечает за спиной гостя. И мгновенно каменеет, поймав знакомый голос. — Сенсей, что вы тут… Мидория? — полушепотом произносит сын Старателя. С пальцев еще капает свежая кровь, багровые разводы на костюме отчетливыми пятнами покрывают ноги и рукава, и эта картина лишает Тодороки дара речи. Сотриголова молчит, следит за тем, что предпримет молодой герой. Сознается, наконец? Убежит? Нападет? Деку округляет глаза и впечатывается в торс Тодороки, цепляясь за костюм, как за спасательный круг. — Ум-умоляю, помоги мне, Тодороки-кун, — хнычет Изуку. — Я… я не знаю, что со мной. Они что-то сделали, когда поймали меня. Я… я не хотел этого! Трется хлюпающим носом о грудь Шото, а последний в таком замешательстве, что слова в глотке застревают. От привычного хладнокровного спокойствия не осталось и следа. Айзава растворяется в темноте ночи, предугадывая действия мальчика и не желая смотреть на завершение спектакля. Мидория берет в окровавленные ладони лицо своего парня и вжимается губами в чужие губы. Шото тут же падает, коченеет, застывает живой мраморной статуей, выглядя точь-в-точь, как настоящий труп. — Ах, какая жалость, Тодороки-кун, а мне ведь было и вправду очень хорошо с тобой. Деку достает из-за пояса скальпель и смотрит в отражение. — Это моя настоящая причуда. О ней никто не знает, так что и ты никому не говори, — хихикает Мидория. — Ее название — «Иллюзия смерти». Красиво звучит. У большинства смертоносных вещей красивые названия или красивые оболочки. Ты не замечал? Шото лежит, не двигаясь. Молчит. А Деку продолжает незатейливый монолог, оттягивая момент. — Когда я целую кого-то, внешне — он умирает, но внутренне нет. Этакий живой мертвец, как ты сейчас. Естественно, это происходит только, когда я активирую причуду, — парень гладит Тодороки по щеке, едва касаясь, нежно затрагивает скулы, подбородок, обводит зажившие давно рубцы. — Я начал подозревать о ней еще в детстве и проверил на отце глубокой ночью. Все подумали на инфаркт, но я знал, что это на самом деле. Я слышал его внутренний крик. И тебя сейчас слышу. А другие думают, что вы мертвы. Мидория держит скальпель на изготовке, он уже готов приступить, но почему-то медлит. Смотрит в стеклянные глаза любимого человека. Пусть это и извращенная любовь, пусть с примесью смертельного яда, которым является сам Изуку, но он искренне цеплялся и цепляется за теплые воспоминания их совместного времяпрепровождения. — Знаешь, самое забавное из всего этого, что даже после аутопсии некоторые тела остаются в живых, продолжают функционировать, а люди хоронят своих любимых, даже не подозревая, что те еще живы и стенают в своем сознании о помощи. Тебя похоронят заживо, возможно, кремируют. Это будет большой потерей для всех, но я уверен мы справимся. Справимся… Мидория сдерживает слезы, но они все равно скатываются одна за другой. Падают на бледное лицо с обожженной кожей. Рука со скальпелем впервые так неистово трясется. Спустя минуту, Деку подскакивает, лупит кулаками о стену до разодранной кожи на костяшках, что аж латекс перчаток лопается, успокаивается еле-еле и все же приставляет скальпель к доселе любимой плоти. Внезапный стук множества ног обрывается за спиной так же резко, как появляется. Изуку оборачивается, злобно смотря исподлобья. — П-почему, Мидория? — сцепив зубы, цедит Иида. Урарака пытается сдерживать слезы, но пара всхлипов успевает проскользнуть. Другие девочки смотрят по сторонам: в стены, на землю, куда угодно. Лишь бы не на одноклассника. Лишь бы не на его жертв. Парни стоят, сцепив руки до боли и боясь двинуться, смотрят осоловело, не хотят верить. Никто не хочет верить в это. — Так ты все-таки успел отправить им сообщение, — с облегчением выдыхает Деку, вожделенно смотря на любимое лицо, и мгновенно серьезнеет. — Знаешь, мой друг, — спокойно говорит Деку, вытирая скальпель о край костюма. — Не всегда нужно делать почему-то и из-за чего-то. Мне просто нравится запах остывающей крови и ощущение внутренностей между пальцами. — Ты! Ты монстр! — выплевывает Бакугоу, надрывая глотку. — Я тебя уничтожу! — Только не с таким сожалеющим лицом, пожалуйста, а то я вот-вот расплачусь, — бросает Изуку и срывается на бег, пока никто не успел опомниться. За первым же поворотом парень исчезает в клубах черного тумана с лицом, перекошенным то ли от радости, то ли от тоски, и руками по локоть в крови. Кто бы мог подумать, что этот с виду тихий и мягкий паренек способен на такое. Весь 1-А класс разбит, раздавлен под пластом лжи и лицемерия. Но Шото больше всех. Его вылечат, поставят на ноги. И он пойдет, но кое-что Мидория сломал в нем безвозвратно, вырвал с потрохами, даже не напрягаясь, чтобы вскрыть грудину, и забрал с собой. Тодороки каждую ночь будет просыпаться с криком на сухих губах, весь в поту на скомканных простынях, но никогда не сможет забыть того выражения лица и тех слов. Парень хочет ненавидеть, хочет забыть, как жуткий кошмар, хочет никогда не встречать Мидорию в прошлом и безумно хочет вновь увидеть темный омут глаз, вдохнуть любимый запах волос, прикоснуться к теплой коже. Но больше всего хочет вернуться в тот день и ступить во тьму вслед за своим Изуку. Его причуда — «Иллюзия смерти». Его взгляд пленительный темный омут. Его кожа пропитана запахом крови. Он опасность, сама смерть. Но почему же хочется врасти в него как можно глубже и никогда не отпускать?..