Каждую ночь Хонджун стучит в дверь Сонхва, опять и опять врываясь в его жизнь. Второму кажется, что первый ищет лишь успокоение, кто угодно мог быть на его месте. Хонджун же думает, почему Сонхва не пытается стать ближе, когда ему прямым текстом говорят: «помоги мне, пойми, перестань относиться ко мне так равнодушно, я готов отдавать». Но они оба не понимают, почему всё равно продолжают надеяться рассмотреть при открытии двери во взгляде напротив нечто иное, что помогло бы им ответить на поставленные вопросы.
Хонджун заходит в комнату и видит Сонхва, сидящего на полу рядом с кроватью. Его голова занята размышлениями: как уследить, как успокоить, как сохранить, как остаться тем самым трезвым человеком в их дуэте, который продолжает давать советы, а главное, оказывать поддержку, хотя у самого уже давно опустились руки. Хонджун присаживается рядом и утыкается носом в чужую ключицу, медленно выдыхает, старается успокоиться, успокоить их всех. Сонхва зарывается пальцами в лохматую макушку перед собой, поглаживает. — Может… — Нет, Сонхва. Мы это уже обговаривали, они не одобрили. С чего их сыну шляться не пойми где, а тем более покидать родительское гнёздышко на несколько лет, чтобы ничего не добиться и вернуться обратно, верно? — с явным сарказмом, на который он только способен в такой ситуации, говорит Хонджун. Ему самому больно, когда он вспоминает все эти слова: слова, пропитанные не верой, а сплошным разочарованием. — Нет. — Сонхва моментально злится и случайно тянет пряди сильнее, за что сразу же извиняется. Он бы сейчас был счастлив: теплое дыхание в районе шеи, чужой нос, зарывающийся в ключицы, неподдельная искренность любимого человека. Но. Хонджун приходит ночью, чтобы вылить душу, довериться, но никак не остаться до рассвета, чтобы заварить утренний чай, обнажить себя полностью, не только когда сумрак располагает к откровениям. Иногда кажется, не будь Сонхва, Хонджун бы нашёл кого-то другого: такого же несговорчивого, но слушающего и слышащего. Однако эти надежды разбиваются каждое чёртово утро. Сонхва ненавидит это время дня, потому что Хонджун не рядом. Хонджуну придётся столкнуться с очередными истериками и семейными разборками.Но оба понимают, что всё это закончится явно не в их пользу, сколько ни борись.
Мокро. Слёзы. Надо обвить свои руки вокруг талии Сонхва и прижаться ближе, надо, надо, надо. Это не своевольное желание Хонджуна, это необходимость. Сонхва удивляется, но не подаёт виду, как обычно. Такое происходит впервые. Хонджун поднимает голову и смотрит прямо в глаза напротив, пытается найти что-то, застрявшее на дне. Усмехается, там пусто. — Пожалуйста, обними меня. — Сонхва слушается. Он не понимает эти усмешки, перепады настроения. Но одно осознаёт точно: Хонджун на грани. Нужно что-то сделать, спросить о чём угодно, отвлечь, дать совет. «Тёплый» — думают оба. — Не закапывай себя глубже. — в ответ нездоровый, истеричный, громкий смех Хонджуна. Он отрывается от Сонхва и откидывает голову на каркас кровати, даже не пытаясь остановить истерику. Хонджун уже закопал себя с этими никому не нужными чувствами. Ему действительно смешно. То ли Сонхва насмехается над его беспомощностью, то ли не понимает, почему Хонджун приходит именно к нему каждую блядскую ночь. Поворачивает голову в сторону старшего и с безумной улыбкой на лице смотрит. А Сонхва наблюдает, казалось бы, спокойно. Но. Крошится. Ломается. Он выбегает из комнаты, хлопая дверью. Добегает до ванной, включает холодную воду. Пытается втереть её в своё лицо, чтобы отрезвиться, не поддаться влиянию эмоций. Бросает бритву, щётку из кружки в ванну. Наливает. Идёт обратно, туда, где ещё слышен чужой и совсем не счастливый смех с завываниями. Тремор рук. Повсюду капли. Всплеск. Удар кружки об пол. Сонхва падает на колени рядом и тянет на себя мокрого Хонджуна, крепко обнимает. Тяжело дышит. — Всё хорошо, я тут, я рядом. — Дрожит всем телом, трётся, старается прильнуть к Хонджуну ещё ближе. Младший молчит, но такими же дрожащими руками сцепляет ладони за спиной Сонхва. Сонхва притягивает Хонджуна рукой за шею к себе, оба соприкасаются лбами, неотрывно смотрят друг другу в глаза. — Ты тут. До утра ты со мной, всё хорошо. Сейчас я не потеряю тебя. — Тормоза спущены. Сонхва смотрит сквозь Хонджуна, убеждая самого себя, что они в порядке. Кладёт обе руки на чужие плечи, опуская голову вниз. Дышит глубоко-глубоко, пытается восстановить дыхание. Не получается. Хонджун шокирован. Это первый сильный эмоциональный всплеск у каждого перед друг другом. Он берёт в ладони лицо Сонхва и гладит такие родные щёки. Большими пальцами смахивает слёзы и вытирает засохшие дорожки. Одаривает доброй улыбкой. Молчание — Так вот оно что. — незлобная усмешка. Они смотрят друг на друга и всё понимают. Осознают свои ошибки. Обоим становится понятно, почему между ними возникла стена. Хонджун находит чужую ладонь и медленно сплетает пальцы, когда как замерший Сонхва наблюдает, жадно поглощает эту картину глазами. — И утром. — произносит Хонджун И утром. Наконец-то.