Твоя нежность - моя слабость, но с тобой сильнее я.

Она, подобно весеннему ветерку, также бесконечно легко и безмерно тихо однажды появилась в Его жизни, появилась и осталась в ней уже навсегда. Сначала они были просто напарниками: они работали вместе в участке под номером двенадцать большого и шумного города Нью-Йорка, они прикрывали друг друга, помогали друг другу, когда того требовала ситуация. Все, как и положено детективам. Потом, уже с течением времени, они стали добрыми, верными и, главное, преданными друзьями, которые приходили на помощь друг другу в любое время суток, в любую погоду, при любых обстоятельствах: будь то ночь или день, шел ли проливной дождь или светило ли жаркое солнце, был ли один из них занят, а другой – за чертой города. Стоило лишь только одному из них позвать другого, и тот другой сразу же спешил на помощь. Для них дружба никогда не была пустым, ничего незначащим словом, ведь они знали цену той самой дружбе. Но когда, в какой именно момент между ними возникло нечто большее – никто из них не только не знал, но и даже не заметил. Нечто большое, нечто прекрасное, нечто неуловимое, то, что было недосягаемо для других, но только не для них двоих. То, что некоторые называли глубочайшей симпатией, другие – неимоверным притяжением, а третьи громким, но зато таким чудесным словом – любовью. Для каждого из них это было нечто особенное: то, чего никто из них не испытывал раньше. То было необыкновенно удивительное чувство, ведь дружба, которая с годами перерастает в более тёплое, более сильное чувство – это по-настоящему поразительно. Грейс Девер пришла в тот самый участок такая юная и такая искренняя, со своими большими мечтами, с щепоткой наивности, перемешанной с невинностью, но в этом и заключалось ее персональное очарование. Безусловно, бегущее всегда вперед время и окружающие люди изменили ее, но та самая ее очаровательность полностью не исчезла. С первого дня ее появления в тех самых стенах, при каждом взгляде на нее на лице Его всякий раз появлялась улыбка. Сначала то была улыбка неподдельного умиления, ведь она была так молода, но при этом так серьезна; потом же – бесконечного уважения, ибо с годами она заслужила его, она заслужила того, чтобы быть одной из лучших; и уже после – бескрайнего восхищения, потому что, в первую очередь, для него она была женщиной, девушкой. Он восхищался ею: то была такая хрупкая, такая нежная девушка с большим сердцем, которая вдруг превращалась в сильную и независимую личность, когда наступал тот самый момент. Но о своих чувствах он все также продолжал молчать и восхищался ею лишь издалека. Она замечала тот особенный свет в его пронзительно прекрасных, в его голубых, таких глубоких, как бескрайние воды океана, глазах. Свет, что излучал сам Кевин Райан. Свет, что каждый раз отражался во взгляде этого человека – касался ли его взгляд ее одной, смотрел ли он на мир, он не скрывал того внутреннего света. Никогда и никого она не знала более преданного своей работе, чем он. Но также она чувствовала его преданность и ей: преданность, как напарнице, преданность, как девушке и это было так трогательно, это не оставляло ее равнодушной. Но, несмотря на эту самую преданность, она все же не могла открыть ему то, что было у нее на сердце. Чего же боялся каждый из них? Быть ли непонятым? Быть ли не принятым? А, быть может, боялся потерять то самое чувство, которое с годами, к их удивлению, только крепчало, но никак не исчезало, не растворялось в буднях?.. Что крылось за молчанием каждого из них?.. Хотя, каждый из них понимал, что молчание, оно ведь не может быть вечным. — Я нашла его, Кевин, – в трубке, которую мужчина машинально поднял (отвечать на звонки и даже ночью – не зря это было его призванием), раздался Ее голос. Голос все такой же бесконечно мягкий, ровный и спокойный, как и всегда, только вот присутствовали в нем нотки едва уловимой грусти. Грусти, которую она попыталась было скрыть, но которая не ускользнула от него. — Кого, его, Грейс? – он посмотрел на часы, которые показывали без пяти полночь. Это был первый день, точнее, то была первая ночь, когда ему удалось появиться дома далеко не за полночь и лечь спать чуть раньше обычного. Но ее ответ, он тут же пробудил его ото всякого сна, он был для него крепче всякого кофе и важнее всего остального мира: — Я нашла отца. Своего настоящего отца. Ведь ему было известно, что его напарница искала своего биологического отца с тех самых пор, как только она впервые переступила порог участка №12. И, несмотря на то, что шансов найти этого человека с каждым годом становилось все меньше и меньше, несмотря на то, что она словно искала иголку в стоге сена, несмотря на то, что он был больше похож на неуловимую тень, в то время, как ее мать упорно молчала о своем прошлом, она не теряла надежды. Она верила, что однажды она все же найдет его. Найдет, чтобы задать те самые вопросы, которые волновали ее еще с детства. Найдет, чтобы заглянуть ему в глаза. И, быть может, увидеть в них что-то такое знакомое, почти родное. — Скоро буду у тебя. Вот это и было проявлением настоящей дружбы. И, безусловно, не только. — Не нужно. Я в парке, который находится в двух кварталах от тебя. Я ждать тебя здесь. И она действительно ждала его там: в глазах ее сейчас отражались бесконечно яркие и далекие звезды, а в волосах цвета карамели – лунный свет. Даже в этой ночной тьме она была невероятно прекрасна, и он невольно залюбовался ею. То были мгновения, которые навсегда останутся в его памяти и которые, как бы ему не хотелось прерывать, все же пришлось это сделать. Когда он подошел ближе, он увидел, что в руках Грейс держала папку с документами, которую она тут же передала тому, кому она доверяла больше всех. Если, конечно же, не считать Кейт Бэккет, которая была не только одной из ее коллег, но и также родственницей по линии матери. Но не ей она позвонила сегодня, не ее она хотела видеть этой поздней ночью. А Его. Она знала, что именно Райан, как никто другой, поймет ее и примет любое ее решение. Но он не стал смотреть на те самые документы, он лишь мельком взглянул на фото человека, которого она при их телефонном разговоре назвала своим отцом; для него было гораздо важнее ее признание, ему хотелось услышать ее мысли, узнать о ее чувствах, нежели читать все то, что было написано в этих бумагах. Хотя, даже мимолетного взгляда ему было достаточно для того, чтобы понять, что он знал того, кто был изображен на той самой фотографии. Он был слишком хорошо ему известен, и это его не обрадовало. Ни сколько. Неужели то действительно был папа той, чувства к которой он бережно хранил в своем сердце? — Поверить не могу, что это он. Ведь он находился ближе, чем я думала, – несмотря на весьма непростую, местами запутанную ситуацию, девушка все же нашла в себе силы улыбнуться, и улыбка ее была не грустной, не печальной, наоборот, она была полна теплоты и света. И это приятно удивило Кевина, как и удивляло его из раза в раз. Через что бы не приходилось пройти той, что в данное мгновение открылась именно ему, а не кому-либо другому, она не теряла своей веры. Веры в лучшее. — Я так мечтала найти этого человека. Я годами жила одной этой мыслью и так ждала этого дня, – она говорила чистую правду, которую более не пыталась скрыть. Только не перед своим напарником, не перед своим другом, – Теперь же.. теперь я понятия не имею, что мне с этим делать, Райан. Я не знаю, как мне поступить. Ведь мне известно то, к чему он был и будет причастен, все то, что останется с ним, даже на десятилетия вперед: то нераскрытое дело матери Кейт, которого коснулась и его рука. И, конечно же, я помню, через что вам с Хавьером пришлось пройти из-за него. Уверена, что есть еще то, что знать мне совсем не захочется. Только в эти минуты она поняла, что предпочла бы и дальше жить своими надеждами, своими мечтами, жить в том же самом неведении. Она предпочла бы и вовсе не знать правду о своем отце. — Мы пройдем через это, – в голосе мужчины была непоколебимая уверенность, которая, в данный момент, передалась и ей. Она поверила ему, – Пройдем вместе. Я обещаю тебе, – и он накрыл своей ладонью ее маленькую, хрупкую ладошку, наконец, позволив себе проявить пусть и маленькую, но все же толику того, что он чувствовала к той, что взглянула на него с невероятной благодарностью, которую излучали ее глаза. — Как же это трогательно. Если бы мог, честное слово, слезу бы пустил. Но, сентиментальностью я не страдаю. Этот голос, который был насквозь пропитан бесконечной холодностью и льдом, голос, в котором были при этом хорошо различимы нотки стали, голос, который внезапно раздался где-то совсем близко от них – застал их врасплох. Ведь эти двое знали, кому он принадлежал, и они, как по команде, обернувшись, и увидев, всего в нескольких шагах от себя силуэт знакомого им мужчины, просто не могли поверить своим глазам. Как он смог найти их? Как он смог подкрасться к ним так тихо, что никто из них даже не заметил, не почувствовал этого?.. Видимо, не зря, его называли тенью. Перед ними же был Хэл Локвуд собственной персоной – высокий, коренастый мужчина со взглядом таких же прозрачно серо-голубых, как и у девушки, глаз. Только вот в них не было ни добросердечности, ни мягкости, ничего из этого, только она, пронизывающая твердость. Это был тот, кого они вместе с коллегами искали на протяжении двух последних месяцев, искали, но не найти так и не смогли. Тот, из-за кого ранее пострадали ее напарники, Райан и Эспозито. Тот, кто являлся самым что ни на есть настоящим отцом Грейс. И вот он был здесь и сейчас. Всего лишь в нескольких шагах от них. — Ну, здравствуй, моя дорогая девочка, – обратился Локвуд к той, что не сводила с него бескрайне удивленного и в то же время отчаянно смелого взгляда. Взгляда, в котором он смог прочесть слишком много вопросов, ответов на которые она не знала, но очень хотела узнать. Она не испугалась его, и это, вне всяких сомнений, восхитило его, польстило ему. Ведь она была похожа на него даже больше, чем он мог на то рассчитывать, – Как же давно мы с тобою не виделись. Но, к счастью, у нас еще будет время, чтобы наверстать все эти упущенные годы. Ах да, твой друг, – он специально сделал акцент на последнем слове и бросил на того, кому были адресованы эти слова, свой мимолетный взгляд, в котором промелькнул отнюдь не недобрый огонек, – Обязательно к нам присоединится. Нас ждет чудесное семейное воссоединение.