Помнишь, как мы говорили ночами напролёт?

      Иногда ему кажется, что они с Ричи были друзьями всегда.       Честно, Эдди не может вспомнить и дня, когда его оставлял в покое этот неугомонный парень, не знающий, что такое личное пространство и рамки приличия, и именно поэтому ему кажется, что так было всегда — Ричи и Эдди, Эдди и Ричи, единое целое без шанса на разделение.       Разумеется, есть и Неудачники — Стэн, Майк, Беверли, Бен и Билл, и он тоже безумно любит их всем своим сердцем, но у них с Ричи всегда было что-то иное, особенное.       Может, это потому что класса с восьмого они стали проводить меньше времени вместе с компанией и больше — наедине.       Эдди правда не знает, когда это началось, но замечает всё чаще и чаще, как когда они вместе валяются на полу его комнаты с новым комиксом, на который скинулись из своих карманных денег, в руках, или вместе идут смотреть новую часть «Мстителей», хоть на следующий день и собирались посмотреть её вместе с остальными Неудачниками.       Вместе с увеличением проводимого вдвоём времени изменилось и что-то фундаментальное.       Эдди всё чаще ловит себя на том, как может подолгу изучать спадающий из кудрявого гнезда на голове Ричи завиток волос, цепляющийся за оправу очков каждый раз, когда парень покачивает головой в такт играющей на фоне музыке.       Или как беззаботно Ричи берёт его за руку, чтобы потащить к витрине магазина и показать на какую-то нелепую фигню, которую в конечном итоге покупает, просто чтобы было.       Или как они всегда ищут друг друга в толпе, всегда стараются оказаться ближе друг к другу, всегда садятся вместе, едва ли не на колени, и сначала обращаются друг к другу за помощью и уже только потом идут к остальным.       И количество телесного контакта...       Ричи всегда был до неприличия тактильным человеком, на регулярной основе всех пихал, щекотал, поднимал на руки, устраивал шуточные перепалки — в основном, с Майком или Биллом, и в обоих случаях проигрывал.       Но больше всего всегда доставалось Эдди.       И самая загадка в том, что его это совсем не волнует.       Эдди настолько привык к этому — к их взаимодействию — что не замечает ничего странного в том, как близко они садятся друг к другу, как у Ричи загораются глаза каждый раз, когда Эдди смеётся над его шуткой или морщит нос, что, как утверждает парень, выглядит до жути очаровательно, из-за чего Эдди морщится ещё сильней, и как тепло ему становится, когда Ричи оказывается поблизости.       Его всегда тянуло к Ричи, и это было взаимно, и ни они сами, ни Неудачники не считали это чем-то сверхъестественным или выходящим за рамки.       Иногда Эдди ловит на себе странные взгляды Беверли или Стэна, когда Ричи творит какую-то очередную херню, а он лишь наблюдает за ним с плохо скрываемой улыбкой, но когда уличает их в этом, то они сразу отворачиваются и делают вид, что ничего не произошло.       Поэтому, он делает то же самое.       Когда они все вместе поступили в университеты — Билл, Эдди, Ричи и Майк в один, а Бен, Беверли и Стэн в другой, в пятнадцати минутах езды — то стали общаться ещё ближе, если такое вообще было возможно.       Слава Богу, Эдди досталась отдельная комната без назойливых соседей, которые могли вообще не знать, что такое уборка и как включить пылесос. Билл поселился с Ричи на другом конце общежития, потому что все двойные комнаты поближе были уже заняты, а Ричи наотрез отказывался жить один — он даже пытался уговорить Эдди заселиться с ним, чуть ли не опускаясь на колени с щенячьими глазками, но при всей своей любви к нему Эдди не был готов терпеть не заканчивающийся поток громкой музыки и вечного беспорядка в другой половине комнаты.       К тому же, примерно с десятого класса Ричи перестал вести себя как раздолбай, особенно после того, как его наконец настиг пубертат, и стал проявлять заинтересованность в противоположном поле. И позднее, в выпускном году, в два часа ночи пробрался в спальню Эдди через окно, с взлохмаченными волосами и красными, опухшими глазами, и признался, что ему, кажется, нравятся и девушки, и парни, и Эдди поднял одеяло, позволил Ричи лечь рядом, обнял его и не отпускал до самого утра, пока плечи парня не перестали трястись в беззвучном плаче.       Поэтому, он не готов был мириться ещё и с явлениями личной жизни Ричи.       Не то чтобы он не поддерживает его, не гордится его бесконечной смелостью и тем, как Ричи смог перебороть и себя, и возможное неодобрение общества, признался не только ему, но и остальным Неудачникам, которые тоже, разумеется, его поддержали, и перестал скрывать свою ориентацию с поступлением в университет.       Просто в ту осеннюю ночь, когда Ричи дрожащим голосом прошептал ему, что его привлекают и парни, внутри Эдди что-то... переключилось.       С того момента прошло уже два года, и Ричи за это время успел недолго провстречаться со студенткой из параллельной академической группы и подцепить как минимум четырёх парней и шесть девушек на студенческих тусовках — не то чтобы Эдди считает, нет.       И каждый раз, когда он видит Ричи в компании кого-то другого, внутри, где-то в груди, неприятно щемит, и он не может найти этому чувству никакого объяснения.       Внимание Ричи всегда было сосредоточено лишь на нём, за редкими исключениями, будь то несерьёзная перепалка, навязчивые объятия всеми конечностями, взлохмачивание волос или рассказ очередной шутки. Это почти всегда был Эдди.       И он бы соврал, если бы сказал, что ему это не нравилось.       С самого начала обучения в институте Ричи почти каждый день заходит за ним после пар, и они гуляют по кампусу, или идут в забегаловку через дорогу и делят между собой порцию чуррос с карамелью, или вместе занимаются в одной из их комнат — чаще, у Эдди, потому что Билл, как оказалось, и сам не большой фанат уборки, из-за чего их с Ричи жилище больше напоминает пещеру, нежели комнату двух студентов факультета бизнеса.       Ещё в октябре первого курса Эдди понял, что лучше отдать Ричи свой запасной ключ, потому что тот проводил у него больше времени, чем у себя, и если до этого личное пространство между ними было равно нулю, то теперь оно ушло в отрицательность.       Ричи убирает руку с его плеча или коленки, только если ему надо куда-то отойти, словно боится, что Эдди может испариться или с ним непременно что-то случится, как только он его отпустит. И это приятно, знать, что кто-то переживает о тебе настолько, что не хочет выпускать не только из виду, но и из рук.       Каждый раз, когда Ричи всё-таки исчезает из его личного пространства, Эдди замечает за собой ухудшение настроения, или непонятно откуда берущееся желание огрызаться на каждое слово, или покалывание там, где считанные секунды назад покоилась рука парня.       И Ричи, несмотря на его трепание и знатное преувеличение своих достижений, не шляется по тусовкам и не спит со всеми подряд, пусть и обожает поныть, что ему одиноко и грустно и что он отчаянно нуждается в любви.       В такие моменты Эдди просто швыряет в него карандашом или подушкой и напоминает, что у него вообще никогда не было серьёзных отношений, так что «заткнись, Рич, тебе хотя бы есть по чему скучать», на что тот лишь по-детски надувает губы, и они возвращаются к своим делам.       Каждые выходные Неудачники собираются в квартире Бена и Беверли, которую те начали снимать после того, как наконец сошлись на рождественских каникулах ещё на первом курсе, и смотрят кино, рассказывают, что произошло в их жизнях за неделю, а потом все дружно ложатся спать на диване или надувном матрасе, пусть Ричи и постоянно влезает между Бев и Беном на кровати, а те пытаются спихнуть его во сне, и зачастую парень просыпается на полу.       Для Эдди, почти без передышки тонущего в домашнем задании по кинетике и курсовых, такие выходные — глоток свежего воздуха, и когда он не может остаться на ночь, Ричи всегда вызывается проводить его до комнаты и перед тем, как уйти, оставляет сонный поцелуй на его лбу и шёпотом желает спокойной ночи.       Такие мгновения волнуют его больше всего.       То, как Ричи ведёт себя на людях и даже в компании их друзей — громко, нелепо и безответственно, лишь бы занять руки и мысли и развеселить и себя, и всех вокруг, и каким он становится, когда они остаются наедине.       Эдди очень, очень надеется, что такого Ричи знает он один.       Что он один знает, как Ричи начинает теребить свою футболку, когда переживает или находится в ситуации, где не чувствует себя достаточно комфортно, чтобы волнение и дискомфорт не выражались на его лице.       Как он на самом деле не всегда хочет болтать обо всём и ни о чём и может лежать и слушать рассказы Эдди про какую-нибудь фигню, которая ему наверняка даже не интересна, часами, пока не уснёт, и тогда Эдди заботливо снимает с него очки и ложится спать рядом в слишком тесной для двух взрослых парней кровати.       И как Ричи моментально успокаивается, когда Эдди касается его, будь то напряжённая неделя, стычка с каким-то мудаком в баре или на вечеринке, на которую Ричи наверняка сам и напросился, или какой-то пустяк, ставший последней каплей и взвинтивший парня до предела.       Это почти завораживающе — наблюдать за тем, как загораются его голубые глаза каждый раз, когда их с Эдди взгляды встречаются в толпе, или как губы Ричи из неоткуда украшает едва заметная, но оттого не менее искренняя улыбка, когда они проводят время вдвоём, подальше от угнетающего темпа учёбы и общества.       И у Эдди в груди трепещет каждый раз, когда он чувствует приобнимающие его со спины руки, опустившийся на его затылок подбородок и знакомый запах одеколона.       Почему-то рядом с Ричи он чувствует себя в безопасности, и тот всегда может развеселить его, даже когда Эдди готов убивать, и на его губах неизменно проступает улыбка, над которой потом будет хихикать Беверли, каждый раз, когда Ричи так его обнимает, и Эдди никогда не признается, как сильно ему это нравится.       Неудачники ему как семья, и он держит их так близко к сердцу, что иногда даже не может поверить в то, как ему с ними повезло, потому что таких людей можно встретить раз в жизни, и ему очень повезло встретить сразу шестерых, и они понимают и поддерживают его как никто.       Однако он не касается их так часто, как Ричи, не бежит к ним в моменты грусти и подавленности или же, наоборот, счастья, не позволяет им щипать себя за щёку и называть этими дурацкими прозвищами, которые он на самом деле не ненавидит.       Но они же лучшие друзья. Ближе всех Эдди с самого начала общался именно с Ричи, и нет ничего удивительного в том, что он всегда сначала думает о нём и только потом — об остальных.       И даже если иногда Эдди невольно задумывается о том, что и правда может держать Ричи к сердцу ближе остальных, то ему точно кажется.

***

      На дворе начало октября, и пусть в Калифорнии в это время года всё равно довольно жарко, в глубине души Эдди почему-то чувствует, что с большей радостью оказался бы сейчас в уже окрашенном в осенние цвета Дерри.       В последний раз они с Ричи виделись три дня назад.       Да, это не такая уж и трагедия, многие друзья не видятся неделями и даже месяцами, но Эдди настолько привык к постоянному присутствую парня рядом и белому шуму, которым Ричи именует исходящие из его рта слова, что чувствует себя как-то неуютно и... одиноко.       И это совершенно нелепо, потому что они переписываются каждый день и позавчера даже созванивались, но у Ричи огромный завал на работе, поэтому он почти всё свободное от учёбы время проводит на радиостанции.       Эдди старается не обращать внимания на ноющее в груди чувство, пробираясь через часы занятий, которыми обычно по-настоящему наслаждается — просто сейчас не в настроении — и когда ему приходит сообщение от Ричи, в котором тот говорит, что Эдди может прийти к нему сегодня вечером, он старается подавить радостную улыбку, потому что никто не улыбается, сидя в первом ряду на паре по теоретической механике в девять часов утра.       Когда Эдди объявляется в дверях их с Биллом комнаты, с упаковкой попкорна для Ричи и начос — для себя, то замирает на пороге, удивлённо приоткрыв рот.       Никогда ещё в этой комнате не было так чисто.       Одноместная кровать под несколькими громадными постерами Queen и, по какой-то причине, фотографией Линдси Лохан под арестом, выглядит заправленной, пусть все подушки и разворочены так, словно там знатно кто-то потоптался, но на полу ничего не валяется, в воздухе не то чтобы не пахнет, а даже можно уловить лимонный освежитель воздуха, и прежде чем Эдди может завершить анализ комнаты и процент её прибранности — который, на первый взгляд, походит на не меньше чем восемьдесят, при привычных десяти — его сгребают в охапку, поднимают с пола и начинают крутить в воздухе. — О Боже, Ричи, опусти меня на землю!       Крики Эдди, кажется, срабатывают, и он снова оказывается на ногах, но его лицо тут же начинают осыпать мокрыми чмоками, и он продолжает возмущаться ещё сильней, пока Ричи смеётся чуть ли не на весь коридор.       Спустя пару мгновений у Эдди наконец появляется возможность отдышаться, и когда он открывает глаза и показательно вытирает своё лицо, то Ричи смотрит на него с такой широкой улыбкой, что Эдди и сам не выдерживает и улыбается ему в ответ. — Я так по тебе соскучился, Спагетти, ты просто не представляешь!       Эдди морщится и протягивает парню его упаковку попкорна, знатно помятого в процессе объятий. — Я уже было собирался сказать, что это взаимно, но ты опять всё испортил своим дурацким прозвищем, — бубнит он себе под нос и оставляет рюкзак у двери, прежде чем вновь с любопытством оглядеть комнату. — Мне очень интересно узнать, что же такого произошло, что вы с Биллом прибрались.       Сзади него доносится смех, и Эдди оборачивается к двери, на пороге которой с широкой ухмылкой остановился Билл. — Ты не поверишь, — говорит он, переводя взгляд странно горящих глаз на Ричи, стоящего за спиной Эдди. — Наш дорогой Ричи втюрился и теперь боится, что если Лея увидит состояние нашей комнаты, то никогда не ответит ему взаимностью.       Ричи недовольно стонет, и Билл начинает смеяться и подходит к своей кровати, бросая на неё спортивную сумку. — Ничего подобного, это всё клевета! — возмущается парень, из-за чего Билл только фыркает и открывает шкаф, доставая оттуда форму. — Ага, клевета, может тогда я её сюда позову, и ты повторишь всё это при ней?       Плюхаясь на кровать лицом вниз, Ричи продолжает возмущаться и даже начинает жаловаться своей подушке на предательство и потерю доверия ко всем в этом мире, пока Билл кладёт в сумку кроссовки и закрывает её, прежде чем накинуть на плечо, и затем поворачивается к нему, всё ещё ухмыляясь. — У меня тренировка, так что я пойду. Ещё увидимся, Эдди.       Эдди лишь отстранённо кивает головой в ответ, и Билл исчезает за дверью, оставляя его наедине с уже перевернувшимся с живота на спину, но всё ещё закрывающим руками лицо Ричи. — Забудь всё, что ты только что услышал, — бубнит он в свои ладони, и Эдди чувствует себя так, будто его окатили ледяной водой. — Кто такая Лея?       Убирая руки с лица, Ричи приподнимается на кровати и делает глубокий вдох, и Эдди медленно подходит к нему и присаживается рядом, но не может оторвать взгляда от своих рук. — Учится вместе с Биллом. Он познакомил нас, когда я заходил за ним после занятий.       Эдди этого недостаточно.       Его голову разрывает от количества мыслей, предположений и доводов, и он всегда любил загоняться, поэтому пары безобидных, сказанных в шутку слов Билла хватает, чтобы запустить процесс.       Ричи всегда рассказывал ему обо всём, будь то содержимое его обеда или как он в очередной раз чуть не потерял телефон, и Эдди правда не винит его за то, что про эту Лею знал только Билл, но ему обидно.       И давно Ричи не делится с ним такими важными деталями своей жизни, как что он в кого-то втюрился?       Они не виделись каких-то четыре дня, и происходит вот что? — Эдс?       Эдди отгоняет этот поток мыслей, уже наполовину загнавший его в убеждённость, что их с Ричи дружбе конец, и поворачивается к обеспокоенно наблюдающему за ним парню.       Он не будет докапываться, почему не узнал об этом первый.       Только Эдди собирается открыть рот, чтобы хоть как-то продолжить разговор, может — узнать больше, а ещё лучше вообще свести его на нет, потому что что-то внутри него совсем не хочет это слышать, как Ричи опережает его: — При всей моей любви к Биллу, ему нельзя доверять. Он заманивает людей своими очаровательными голубыми глазками и сладенькой улыбочкой, а потом как... — Рич.       Чего Эдди точно не хочет слышать, так это очередной поток воды, который Ричи начинает каждый раз, когда хочет уйти от темы.       Поэтому он наконец встречается с ним взглядами и поворачивается боком, поднимая одну ногу на кровать, чтобы оказаться с Ричи лицом к лицу, и пусть у него сейчас вряд ли получится правильно сформулировать то, что он испытывает или хочет узнать, Эдди всеми силами старается смягчить взгляд, пытаясь сказать им Ричи, что «ты можешь мне доверять».       И парень, кажется, сдаётся, потому что в следующее мгновение вздыхает и опускает взгляд туда, где его пальцы уже подцепили торчащую из футболки нитку и теперь намеренно пытаются её оторвать. — Я не втюрился. Просто... — он замолкает и делает ещё один глубокий вздох. — Ты же знаешь, я в последний раз был с кем-то больше трёх месяцев назад, а она милая и с ней есть о чём поговорить, и...       Ричи пожимает плечами и замолкает, смотря на Эдди исподлобья, словно боится увидеть что-то не то в его лице.       Как бы сильно Эдди не хотелось сейчас развернуться, как можно скорее покинуть эту комнату и даже здание, чтобы вдохнуть отрезвляющий прохладный воздух, он остаётся на месте и касается руки Ричи, и та моментально перестаёт дёргать низ кофты.       Парень наконец поднимает на него взгляд, и Эдди улыбается краешками губ. — Расскажешь?       В глазах Ричи мимолётно мелькает сомнение, и это разрывает его сердце, но Эдди не будет давить или допытывать. Однако мгновение спустя всё внезапно возвращается на свои места — когда Ричи начинает говорить, его уже невозможно остановить.       Аромат лимонного освежителя для воздуха наконец сменяет привычной этой комнате запах чипс, и кудрявая голова покоится у него на коленях, пока Эдди осторожно распутывает непослушные волосы и слушает рассказ Ричи.       И, наверное, впервые не вмешивается в его речь, лишь изредка кивая и смотря на то, как губы Ричи украшает ленивая улыбка каждый раз, когда он едва почёсывает кожу его головы.

***

      Проходит чуть больше недели, прежде чем эта тема всплывает вновь — у Эдди относительно освободился график, давая ему передохнуть, и он старается проводить всё свободное от учёбы время со своими друзьями.       Субботним вечером Неудачники, по традиции, приходят к Бев и Бену, чтобы вместе посмотреть новый фильм, про который последнее время не затыкался Билл и, по инерции, Ричи. И Эдди уже настроился было на спокойствие и гармонию, на приятный вечер в компании близких ему людей, но у жизни, видимо, были другие планы.       Телефон Ричи звонит посреди фильма, и когда он достаёт его из кармана и смотрит на экран, то мимолётно улыбается и извиняется, прежде чем поспешно покинуть комнату.       Эдди особо не обращает внимания, потому что мало ли кто может звонить Ричи, но затем Беверли пихает Стэна локтем и что-то шепчет ему с ухмылкой, и тот издаёт смешок и что-то говорит ей на ухо в ответ.       Ричи возвращается спустя минут семь с таким выражением лица, будто ему только что сообщили, что он выиграл миллион.       Его место на диване теперь занято ногами Майка, и, судя по выражению лица парня, просить его подвинуться — бесполезная затея, поэтому Ричи недолго думая приземляется на кресло, в котором до этого спокойно сидел Эдди, чуть ли не к нему на колени. — Как с Леей поболтали?       К Стэну поворачиваются шесть голов, с разной степенью удивления и заинтересованности.       Ухмылка Беверли вот-вот рассечёт её лицо, и они с Биллом переглядываются с таким выражением лица, словно вот-вот в голос рассмеются.       И Ричи, кажется, не знает, что сказать, и это поражает всех находящихся в комнате. — Кто такая Лея? — подаёт голос Бен, обращаясь даже не к Ричи, а к своей девушке, потому что та сейчас явно обладает большим даром речи, чем уставившийся на Стэна парень. — Вы не поверите, — говорит Билл сквозь ухмылку, явно довольный происходящим.       Ричи, кажется, наконец берёт себя в руки — Эдди скорее чувствует, чем слышит, как он делает глубокий вдох и затем усмехается, ёрзая на кресле и устраиваясь поудобней, пока Майк уменьшает звук всё ещё идущего по телевизору кино. — Я смотрю, кто-то, — он бросает показательный взгляд на Билла, из-за чего тот ухмыляется ещё шире, — любит распускать сплетни.       Билл, словно сдаваясь, поднимает руки вверх, и Бев смеётся в свою ладонь, пока Майк и Бен обмениваются непонимающими взглядами, всё ещё, тем не менее, полными забавы. — А может, это был Эдди? Что за обвинения без доказательств?       Эдди настолько поражён тем, что его умудрились вплести в этот разговор, что не успевает сформировать ответ и даже обработать слова Билла, прежде чем Ричи взлохмачивает его волосы. — Мой дорогой Эдс бы никогда так не предал меня.       Эдди едва ли слышит столь ненавистное прозвище, потому что внезапно рука Ричи оказывается обёрнутой вокруг его плеча, и он правда пытается не обращать внимания на то, какой Ричи тёплый, как приятно от него пахнет и как эти слова приятно отдаются в груди, но остальные, кажется, так просто эту тему отпускать не собираются. — Хватит увиливать, Рич, выкладывай давай, — говорит Майк, поудобнее усаживаясь на диване и убирая, наконец, ноги с бывшего места Ричи.       Краем глаза Эдди замечает, как руки парня тянутся к низу его футболки, но его губы украшает ухмылка, и он, наверное, впервые не может его считать, вместо этого отводя взгляд на всё ещё идущий по телевизору фильм.       За словами Майка следует недолгая пауза, и пять пар глаз выжидающе обращены на Ричи, пока тот наконец не отвечает: — Меньше знаешь — крепче спишь, Майки. Держи свой любопытный нос при себе.       Беверли и Стэн заливаются смехом, пока Билл говорит, что он так и думал, а Ричи в одно ловкое движение выхватывает пакет попкорна со стола и пульт с диванной подушки и включает звук телевизора на полную, ещё глубже оседая в кресле.       Отчасти Эдди хочет возмутиться, но думает сейчас совсем не о том, как подлокотник кресла неприятно упирается в его спину, и затем перед его лицом предстаёт попкорн, а Ричи оставляет поцелуй на его макушке и продолжает смотреть фильм, будто бы ничего и не произошло. — Потом расскажу, — доносится до Эдди шёпот Билла, нагнувшегося к Майку и Бену, пока Бев продолжает тихо посмеиваться, и вскоре все вновь возвращают своё внимание на происходящее на экране.       До финальных титров со стороны Ричи пару раз слышится вибрация его телефона, но парень либо решает не обращать на это внимание, либо слишком увлечён спором со Стэном о концовке фильма, но Эдди неосознанно отводит их перепалку на задний план, погружённый в свои мысли.       Той ночью, когда он вернулся к себе из комнаты Ричи и Билла, у него совсем не было времени на то, чтобы обдумать услышанное, потому что внезапно всплыл ещё один тест, назначенный на следующий день, и всё его внимание было сосредоточено лишь на списке формул, которые никак не хотели укладываться в его голове.       Не то чтобы там уложилось хоть что-то за тот день.       И ему так не хочется думать об этом сейчас, в вечер в компании друзей, который должен был стать своеобразной разгрузкой после тяжёлой рабочей недели, поэтому он откладывает уже зародившиеся мысли на потом.       Этим вечером Ричи, к огромной радости Бена и Беверли, не влезает между ними на кровать, а вместо этого ложится с Эдди на слишком тесном для них двоих диване, и уже ближе к утру Эдди засыпает под его тихое похрапывание, тёплое дыхание на своей шее и обёрнутую вокруг его талии руку.       Лежащий неподалёку телефон больше не вибрирует.

***

— Почему девушки такие сложные?       Эдди никогда в жизни бы не подумал, что ему выпадет роль коуча по вопросам личной жизни, особенно когда к нему за помощью обращается Ричи, у которого с начала старшей школы особо не было проблем с флиртом и отношениями.       До недавнего времени он не воспринимал это всерьёз, потому что Ричи всегда легко привязывался к людям, да и Лея казалась чем-то не до конца реальным, потому что всё, что он о ней знал, это что у неё такие шёлковые волосы, Эдс, и такие бездонные голубые глаза, и она очень-очень классная, вы обязательно подружитесь!       Эдди почему-то так не кажется.       С каждым днём избегать этого становится всё сложнее, потому что Ричи не затыкается о Лее ни на секунду. Все Неудачники воспринимают его поведение как что-то забавное, будто их тешит маленький ребёнок, и Эдди с радостью бы разделил их мнение, но только на грудь словно давит каждый раз, когда кто-то — чаще, чем нет, Ричи — произносит её имя.       У него было три недели на то, чтобы определиться, что же он всё-таки думает по этому поводу, но проблема в том, что Эдди не понимает себя.       Это не первая заинтересованность Ричи в ком-то, даже близко нет, но впервые Эдди видит его таким.       На календаре середина ноября, и даже калифорнийское солнце поддаётся прохладному бризу и сероватым облакам, и Эдди впервые в жизни, наверное, жалеет о том, что согласился на предложение Ричи о ночёвке, потому что совсем не в настроении слушать всё это.       Предсказуемо, Ричи в очередной раз забывает надувной матрас, который предусмотрительно купил Билл ещё в начале первого курса как раз для таких случаев — потому что в общажных кроватях очень сложно уместиться вдвоём, особенно учитывая рост Ричи и его привычку спать вразвалку.       И раньше Эдди был не очень-то и против просыпаться, уткнувшись лицом в его плечо, чувствуя тёплую ладонь на своей спине.       Этим вечером он отправляет Ричи обратно за матрасом.       Когда большая часть их разговоров и взаимодействия в целом сошла до обсуждения или, скорее, монолога Ричи о своих пламенных чувствах? И их даже не назовёшь иначе, потому что у Ричи глаза загораются каждый раз, когда ему на телефон приходит уведомление о сообщении, и Беверли продолжает безжалостно высмеивать его, пока Бен с улыбкой наблюдает за остроумием своей девушки.       Ему просто хочется, чтобы всё вернулось на свои места.       Чтобы Ричи вновь отпускал свои идиотские шутки, а он — показательно кривился, на самом деле подавляя смех, решая лишний раз не тешить эго парня, чтобы они вновь могли вместе выбираться в их любимую забегаловку через дорогу в два часа ночи и делить порцию чуррос, чтобы...       Эдди искренне не понимает, почему не хочет и не может об этом ни слышать, ни думать.       Возможно, дело и правда в том, что он скучает по их разговорам. Возможно, он не привык к тому, что внимание Ричи так долго сосредоточено не на нём. А возможно, всё дело в стрессе перед сессией и в обычной усталости.       Возможно, ему просто нужно передохнуть.

***

      Две недели спустя Ричи и Лея начинают встречаться.       Когда он впервые знакомит с ней Неудачников — помимо Билла, разумеется — все принимают девушку с распростёртыми руками.       Лея и правда оказывается такой же открытой, весёлой и доброй, какой Ричи её и описывал. И, разумеется, первое время она сильно смущается, и какое-то время всё же уходит на то, чтобы ей удалось привыкнуть к новым людям, но оттуда всё идёт как по маслу.       Весь вечер они с Ричи держатся за руки, и Лея рассказывает о себе и о том, как они с Ричи познакомились — если точнее, о том, как он за ней бегал, и остальные даже не скрывают своего приятного удивления, когда узнают, что в течение последних полутора месяцев Ричи почти каждый день ждал её после занятий, чтобы проводить до квартиры неподалёку от кампуса, которую Лея делила с двумя своими подругами.       Парень лишь отшучивается, и, когда Лея с улыбкой отмечает, как он покраснел, оставляет нежный поцелуй на её щеке.       Билл, Бен и Беверли не могут перестать улыбаться, а Стэн и Майк знающе переглядываются между собой, и вечер проходит за обсуждением учёбы и планов на будущее, пока в восемь по телевизору не начинает идти новая серия «Холостяка», на котором не так давно помешалась вся компания.       А потом Лея вспоминает, что принесла испечённый ею дома ореховый пирог, и комната едва ли не взрывается радостными овациями. — Эдди, тебе положить?       Все уже уселись обратно на свои места с тарелками в руках и довольными улыбками на лице, и Эдди поглубже укутывается в плед и вздрагивает, то ли от неожиданности, то ли от прохладного порыва ветра из приоткрытого окна, когда держащая над уже наполовину исчезнувшим пирогом нож Лея зовёт его.       Весь вечер она старалась узнать о всех них как можно больше, при этом не переступая никаких черт, и когда заметила, что Эдди едва ли принимал участие в разговоре, то сама подсела к нему, пока Ричи и Билл были в магазине.       С ней оказывается так легко и приятно общаться, что Эдди корит себя за необоснованную отстранённость, потому что это девушка его лучшего друга, и какой из него лучший друг, если он даже по ему самому непонятной причине не может элементарно ей улыбнуться.       Однако Лея в пару минут раскрывает его на разговор так, словно они знакомы уже не первый год, и когда Ричи и Билл возвращаются из магазина и все вновь рассаживаются по своим местам, чтобы начать смотреть новую серию шоу, Эдди почему-то подавляет улыбку. — Спасибо, но я не голоден, — вежливо отказывает он, и девушка легко кивает и говорит, что оставит ему кусочек на случай, если он вдруг передумает.       Пока на фоне продолжает идти реалити-шоу, а остальные активно обсуждают происходящее на экране, параллельно поедая пирог, его взгляд блуждает по комнате и в конце концов встречается с Ричи.       Парень едва заметно хмурится, и в его глазах можно заметить непонимание, но Эдди лишь качает головой и коротко улыбается, кивая в сторону телевизора.       Взгляд Ричи всё же на какое-то время задерживается на нём, и он чувствует его своей кожей, но продолжает упорно смотреть в экран, отстранённо слушая спор Беверли и Майка насчёт того, какая девушка покинет шоу следующей и кто достоин розы больше.       Утром следующего дня Бен вместе со своими однокурсниками на неделю уезжает в Чикаго, поэтому они не остаются на ночь.       Билл уходит вскоре после окончания серии, потому что завтра ему надо рано вставать, и незадолго после него решает пойти домой и Майк, и Лея также встаёт со своего места рядом с Ричи и говорит, что ей бы тоже надо закругляться.       Когда Ричи предлагает подвезти её до дома, она лишь отмахивается и коротко целует его, говоря, что живёт всего в паре домов отсюда и не хочет прерывать ничьё веселье, и парень этим явно недоволен, но спустя пару минут возражений соглашается отпустить Лею вместе с Майком, взяв с него обещание доставить её до двери в целости и сохранности.       Эдди начинает собираться ближе к десяти вечера, и Стэн и Ричи присоединяются к нему под недовольным взглядом Беверли, явно желающей как можно скорее от них избавиться, чтобы провести время наедине со своим парнем перед тем, как он уедет на целых семь дней.       На улице относительно прохладно, и совсем недавно закончился дождь, и когда Эдди выходит из подъезда, то сразу же закутывается в свою джинсовку.       Сначала Ричи подвозит Стэна до его общежития, и парень сонно прощается с ними, вылезая с заднего сидения машины и не с первого раза закрывая дверь, и Ричи нагибается через Эдди и высовывается в окно, чтобы едва ли не прокричать что-то Стэну вслед, и в качестве мести Эдди щипает его за бок, и Ричи наконец садится обратно в сиденье и давит на газ.       Поездка от кампуса Стэна до их занимает не больше десяти минут, и из колонок играет одна из многочисленных составленных Ричи кассет, и Эдди, несмотря на сырость и свою уже покрывшуюся из-за прохладного ветра мурашками кожу, выглядывает из окна и закрывает глаза.       Они не говорят ни слова, потому что никогда ещё тишина не была для них проблемой, но сейчас Ричи держит одну руку на руле, а другой отбивает одному ему известный бит, стуча по двери машины, и Эдди вновь чувствует его взгляд, но не открывает глаз.       Он догадывается, что Ричи хочет спросить, догадывается, о чём он сейчас думает, и поэтому продолжает молчать, выжидая, когда парень наконец подаст голос. Но Ричи почти никогда не озвучивает свои переживания или вещи, которые его правда волнуют, вслух.       Сегодня, кажется, не исключение.       Они подходят к комнате Эдди, и он достаёт ключи из кармана куртки, уже поворачиваясь, чтобы попрощаться, как Ричи наконец подаёт голос. — Ты же знаешь, что можешь рассказать мне обо всём?       Эдди настолько поражён вопросом, что едва не роняет ключи, и, когда открывает было рот, чтобы спросить, к чему это Ричи, тот прерывает его, опуская взгляд: — Знаю, я не очень похож на человека, с которым можно поговорить по душам, но... — Конечно я это знаю, Рич, — прерывает его Эдди, вынуждая поднять взгляд со своих рук.       Долгое мгновение они смотрят друг на друга, и он пытается подобрать слова, даже мысли, чтобы перебить шум в голове — тихо играющую в машине музыку, шум ветра за окном и громкий смех Ричи, когда Лея начинает защищать холостяка после слов парня о том, что в следующий раз ему стоит засунуть розу поглубже в свою задницу, если он продолжит выгонять самых адекватных участниц — но не находит их.       Губ Ричи касается улыбка, и спустя мгновение он поднимает руку и щипает Эдди за щёку, прежде чем развернуться и направиться в сторону лифта, и тот не находит в себе желания возмутиться ему вслед.

***

      Эдди всегда хорошо умел подавлять эмоции.       И это, на самом деле, не так сложно, когда есть на что отвлечься — начинается зимняя сессия, зачёты идут один за другим, и даже на элементарное подышать нужно заранее выделять время в своём расписании.       Нет ничего особенного в том, что он стал меньше времени проводить в компании своих друзей. У них у всех есть свои жизни, все они студенты и понимают, каково это, посвящать всё своё время учёбе.       Только вот проблема в том, что они всё равно выделяют пару часов, чтобы провести их друг с другом, перезагрузиться и с новыми силами вступить в следующую неделю. У Эдди же этих часов нет.       Не то чтобы он сильно их ищет.       Нет ничего особенного в том, что Ричи периодически стал приводить с собой Лею, и она вливается в их компанию, словно всегда там и была — разумеется, большую часть времени они всё равно проводят вдвоём, но иногда девушка всё-таки появляется на их еженедельных встречах, а её имя всплывает едва ли не в каждом разговоре.       Нет ничего особенного в том, что Эдди всегда ищет причину задержаться после занятий, отклоняя предложение друзей вместе пообедать, или же пораньше уходит от Бев и Бена под предлогом недосыпа и оставшейся невыполненной работы.       Во всём этом нет ничего особенного.       От пары до пары, от лекции до лекции, от семинара до семинара, так проходит весь декабрь, и где-то в глубине души Эдди хочет зарыться с головой под одеяло и пролежать там, пока оставшиеся два с половиной года обучения не обойдут его стороной, а на прикроватной тумбочке не будет лежать уже выданный ему диплом.       И он хочет пожаловаться, хочет выпустить пар, и ему даже есть, с кем, но каждый раз, когда рука тянется к телефону, Эдди одёргивает себя и вместо этого открывает учебник.       Единственный плюс — его рейтинг теперь один из самых лучших на курсе, и о стипендии больше не стоит переживать.       И его обходит стороной необходимость по несколько часов в неделю наблюдать за тем, как Ричи едва ли не сияет каждый раз, когда кто-то упоминает имя Леи.       В первых числах месяца часть Неудачников встречается во время обеда, занимая громадный столик в кафетерии и слишком громко обсуждая предстоящие каникулы, и Ричи приземляется на скамейку вплотную к Эдди и съедает кусок жареной курицы прямо у него с вилки.       Корчась, Эдди решает даже не тратить время на то, чтобы возмутиться по этому поводу, и встаёт с места, чтобы взять себе ещё один набор столовых приборов, но когда возвращается, то обнаруживает, что с другой стороны от Ричи, между ним и Биллом, уже сидит Лея.       Стоит ей заметить Эдди, как она радостно улыбается, и когда он садится на скамейку и хочет продолжить есть, Лея заводит разговор про предстоящую научную конференцию, которую организовывает университет, прямо через Ричи, и тот этим явно недоволен, потому что продолжает тыкать её каждый раз, когда она нагибается вперёд, чтобы видеть Эдди и не прерывать разговор, тем самым в итоге переключая всё её внимание на себя.       Остаток обеда проходит так же, и Эдди окончательно забрасывает попытки привлечь всё внимание Ричи к себе, потому что в какой-то момент парень поворачивается к нему едва ли не спиной, о чём-то рассказывая Биллу и Лее, и молча продолжает есть свою еду, периодически прерываясь на то, чтобы подсказать Майку тот или иной ответ в домашнем задании, которое тот не успел сделать на предстоящую пару.       И разве это не глупо? Почему его так выводит тот факт, что Ричи разговаривает не только с ним одним? Это далеко не так серьёзно, как воображает себе его подсознание, но Эдди не может подавить лёгкое жжение в уголках глаз.       Хорошо, что рядом нет Беверли, иначе он бы почувствовал себя ещё хуже под её пронзительным взглядом, от которого под кожей начинает неприятно зудеть.       Будто он знает ответ на вопрос, очевидно мелькающий в её глазах каждый раз, когда Эдди отворачивается, не желая наблюдать за тем, как Ричи закидывает заливающуюся смехом Лею на плечо и отдаёт им всем честь, прежде чем направиться к ней домой.       Чего Эдди точно не хватает, так это думать о том, зачем они почти всегда вдвоём уходят раньше остальных.       И если он скажет, что Ричи стал уделять ему намного меньше внимания, то соврёт — потому что это не так. Да, разумеется, большую часть свободного времени Ричи проводит в компании своей девушки, потому что так отношения и работают, но он продолжает писать Эдди, и спрашивать его про учёбу, и отправлять голосовые обо всём и ни о чём в три часа ночи, будто ничего и не изменилось вовсе.       Возможно, Эдди и правда накручивает себя на пустом месте. Ему девятнадцать, не пять, он может прожить, не будучи центром внимания, и не будет никому ныть по поводу того, что его променяли.       И это даже звучит просто абсурдно, потому что когда Бев и Бен начали встречаться, разумеется они стали чуть больше времени проводить вдвоём и чуть меньше — с Неудачниками, но почему-то его это так сильно не волновало, как волнует сейчас тот факт, что в жизни Ричи появился кто-то другой.       Поэтому, во избежание взглядов Бев и прочих вещей, которые в последнее время стали доставлять ему с каждым днём всё хуже скрываемый дискомфорт, Эдди почти обрезает любые контакты в реальной жизни.       Это не длится так долго, как ему того бы хотелось, и в середине декабря, уже под самое рождество, Беверли едва ли не выбивает с ноги его дверь и силой сажает Эдди в машину своего парня, после чего все они едут в их любимый ресторан, чтобы отметить праздник до того, как часть Неудачников разъедется по домам.       Это приятно, в кои-то веки собраться всем вместе, и когда Эдди находит взглядом столик, за котором уже сидят почти все Неудачники, громко смеясь с счастливыми улыбками на лицах, то даже немного расклеивается, понимая, как сильно по этому скучал.       Вплоть до тех пор, пока напротив него не садятся Лея и Ричи.       На парне надет до абсурда нелепый рождественский свитер, с горящими огоньками гирлянды и вышитым оленем, а с его воротника свисают колокольчики, за которые Ричи никак не может перестать дёргать, и Эдди отчасти хочется высмеять его за эту просто ужасающую модную катастрофу, но его опережает Стэн.       Даже несмотря на то, какой Ричи тактильный человек, с самого начала они с Леей особо не выставляют свои отношения напоказ, и Эдди за это правда благодарен, потому что не уверен, что смог бы просидеть три часа, зажатый остальными их друзьями за слишком маленьким для восьми людей столиком, и смотреть на всё это.       Однако это не мешает им держаться за руки, и обмениваться сокровенными взглядами, и в какой-то момент девушка кладёт свою голову на плечо Ричи, и тот приобнимает её за плечи, опуская подбородок на её макушку и не прерывая разговора с Майком, пока Лея с улыбкой закрывает глаза и поглубже зарывается в его объятия.       Несмотря на отговорки Эдди касательно учёбы, Ричи продолжает писать ему каждый день, будь то блещущий подробностями рассказ произошедшей за обедом драмы между его однокурсниками или простое смешное видео в инстаграме, и Эдди отвечает на каждое из них, поэтому Ричи ничего не замечает.       Включая то, что уже третий месяц перестал встречать его после занятий, и в последний раз они проводили время вдвоём полторы недели назад, когда Эдди нужно было зайти в корпус бизнеса, где учится парень, и найти кабинет заведующего кафедрой, который Ричи ему с радостью показал, всю дорогу рассказывая про новый сериал на Нетфликсе, который ему посоветовала Беверли.       Поэтому, это не считается. — Лея, как ты будешь встречать Рождество?       Тарелки с закусками почти пусты, и вскоре официант принесёт основное, поэтому в ожидании ужина они пускаются в обсуждение своих планов на рождественские и новогодние каникулы.       Девушка переглядывается с Ричи, коротко ему улыбаясь, и тот сжимает её руку, прежде чем она вновь поворачивается к задавшему вопрос Бену. — Я уезжаю домой в Висконсин до Нового Года.       Большая часть Неудачников также разъезжается по домам, чтобы провести Рождество вместе со своей семьёй — Беверли будет с Беном и его семьёй, Стэн уезжает уже завтра, потому что Ханука начинается чуть раньше, а Ричи и Билл вместе возвращаются в Дерри одним рейсом за два дня до Рождества.       Эдди же остаётся здесь, вместе с Майком.       С самого детства он ненавидел рождественские каникулы, потому что проводил их с матерью — что скрашивало их все эти годы, так это тот факт, что у него всё-таки получалось большую часть времени провести с Неудачниками после того, как Соня решала, что хватит с неё занятного времяпрепровождения с сыном, и уходила к своим церковным подругам.       И что каждое рождественское утро, начиная с одиннадцати лет, Ричи пробирался к нему в комнату и они вместе открывали все свои подарки.       После того, как Эдди переехал на другой конец континента и начал самостоятельную жизнь, встречать этот праздник стало в разы легче — возможно, потому, что на первом курсе Ричи сказал, что останется в Калифорнии вместе с ним, когда узнал, что Эдди наотрез отказался возвращаться в Дерри, и они вместе встретили Рождество в компании друг друга, марафона ужастиков — потому что оба ненавидят рождественские комедии — эгг-нога и имбирного печенья.       Он не знает, как пройдёт это Рождество, с тысячами километров между ними, а не просто парой улиц заснеженного города, но по печальному взгляду Ричи и тому, как он поглаживает руку Леи в своей, очевидно, что его сильно расстраивает тот факт, что они не проведут праздник вместе.       Ричи знает, что Эдди остаётся в городе на все каникулы, но не предлагает остаться вместе с ним.       Эта мысль не даёт ему покоя, но есть ещё одна, от которой в груди становится тесно, словно очередной приступ ненастоящей астмы, которых не случалось уже несколько лет.       Предложил ли он Лее провести Рождество вместе, прямо как Эдди год назад?       Эдди не хочет знать ответ.       Они разговаривают о закончившихся на этот год зачётах и последних новостях, и в какой-то момент, когда Беверли предлагает включить «Искупление» в их общий список фильмов на каникулы, Ричи заявляет, что ненавидит романтические драмы, потому что все они нудные и однотипные, и Эдди хочет пихнуть его и напомнить про то, как парень едва ли не захлёбывался слезами при просмотре «Зови меня своим именем», но его прерывает Лея: — Рич, ты неделю умолял меня посмотреть «До встречи с тобой» и ещё неделю не мог успокоиться, потому что, цитирую, они заслужили счастливый конец, почему он это сделал, она в конце гуляла в пчелиных колготках, Ле-е-ей, это так несправедли-и-и-иво!       После этого Ричи совсем по-детски надувает губы, пока остальные смеются и продолжают обсуждать варианты фильмов, но Эдди не может оторвать взгляда от парня, пока в голове крутится одна единственная мысль.       Такого Ричи знает не он один.       Их взгляды встречаются, и на губах Ричи красуется противоречивая улыбка, прежде чем он замечает выражение лица Эдди и хмурится.       Его рука впервые, наверное, за вечер выпускает руку Леи — та, кажется, не обращает на это никакого внимания, не отрываясь от разговора с Биллом — и накрывает лежащую на столе руку Эдди.       И снова этот непонимающий взгляд, как в тот день у Беверли и Бена, и Эдди смотрит на место, где соприкасаются их руки, и не знает ответа.       Я просто устал, не бери в голову, всё дело в учёбе, нет настроения, я, кажется, переел, мне нужно на воздух, ты впервые коснулся меня так за долгие недели, я, кажется, тебе больше не нужен — эти слова крутятся у него на языке, оставляя после себя вязкое, горькое послевкусие, и у Эдди раскалывается голова.       Он переворачивает руку и коротко касается ладони Ричи своей, прежде чем улыбнуться краешками губ и вернуться к уже остывшей еде.

***

      Рождество проходит на удивление хорошо — Неудачники обменялись подарками ещё до отъезда и вместе открывают их, созвонившись по видеосвязи, рождественским утром, и Эдди остаётся ночевать у Майка, и эти два дня оставляют за собой приятный отголосок тёплых, уютных выходных, в которых он не знал, что нуждался.       Они играют в настольные игры, и смотрят предложенные Беверли фильмы по всё той же видеосвязи, и Майк откуда-то достаёт наивкуснейший окорок, пусть Эдди и предлагает просто заказать вок и не заморачиваться с праздничным столом.       И утром двадцать пятого декабря ему приходит сообщение от Ричи с фотографией подаренного Эдди парню винилового диска его любимой группы, о котором Ричи не затыкался последние полгода с самого выхода альбома, подписанной десятком сердечек.       Эдди поочерёдно открывает свои подарки и под конец, среди горы разорванной упаковочной бумаги, находит небольшую коробочку с пёстрым бантом и запиской, которую откладывает в сторону, прежде чем осторожно поддеть обёртку и обнаружить там красную нить с маленьким шармом-подвеской в виде ингалятора.       «Носи с гордостью, Эдс» — гласит размашистый почерк в записке, с подмигивающим смайликом в самом углу, и Эдди надевает нить на запястье и весь вечер продолжает находить подвеску пальцами, потирая её с маленькой улыбкой.

***

      Новый Год подкрадывается незаметно, и к тридцатому числу все Неудачники возвращаются в город, чтобы отметить вместе.       Квартира Бена и Беверли выглядит так, словно в неё проникла толпа эльфов, не оставив после себя ни единого свободного места — повсюду висят гирлянды и серебристые огоньки, бликами отливающие на мишуре, и стоящая в углу гостиной ёлка возвышается даже над Ричи и Беном.       Каждый приносит с собой что-то из еды и напитков, и Билл еле дотаскивает до кухонного стола пакет с восемью бутылками алкоголя, и это учитывая тот факт, что у Беверли есть заначка с ещё пятью бутылками, среди которых числится как текила, так и розовое шампанское.       Не успевает Эдди и шагнуть через порог квартиры, как в самых дверях ему на голову надевают оленьи рога, и лицо Ричи озаряет ослепительная улыбка, когда он оглядывает результат.       Парень писал ему в течение всей недели пребывания в Дерри, жалуясь на то, как ему скучно и что Мэгги Тозиер заставила их с Вентвортом носить связанные ею свитера, в которых они скорее напоминали двух библиотекарей, и Эдди не раз начинал улыбаться просто из ниоткуда, будучи в магазине или на пути домой, когда вспоминал присланную Ричи фотографию с его отцом и их крайне недовольными лицами.       Эта же фотография стоит на заставке телефона Леи.       Обычно Эдди особо не пьёт, предпочитая веселиться над состоянием своих пьяных по самое не хочу друзей, но сегодня решает не ограничиваться одним бокалом шампанского — это кажется неплохим решением, и он так устал от вечных рамок, в которые сам себя загоняет, что эту ночь решает провести на полную.       Стэн не может перестать смеяться, когда отобранные — скорее, охотно отданные — у Эдди рога, теперь надетые на голову Ричи, застревают в свисающей с дверного проёма гирлянде, и парню приходится умолять о помощи, потому что Бев угрожает, что прикончит его, если он сломает её гирлянду.       Эдди всё-таки приходит ему на помощь, и Ричи в знак благодарности оставляет лёгкий поцелуй на кончике его носа и коротко касается обёрнутой вокруг его запястья красной нити, тепло улыбаясь, прежде чем защекотать Стэна за его насмешки до слёз, и если на щеках Эдди проступает румянец, то в этом виноват выпитый алкоголь.       Ему настолько хорошо, что это даже пугает — последние месяца два он чувствовал себя едва ли не на дне, подавлено и закрыто, и его настроение менялось не по дням, а по часам, и этот внезапный скачок радости и счастья кажется слишком резким для того, чтобы быть правдой. — Скоро начнётся отсчёт, идите сюда!       Крик Билла из гостиной притягивает их с разных концов квартиры, и когда Беверли за руку утягивает Эдди с кухни, где они тщетно пытались поделить последний кусок лимонного пирога, он замирает в дверях, пока девушка подбегает к дивану перед включённым телевизором и падает прямо в объятия Бена.       Билл сидит рядом с ними, с головой Стэна на его плече и обнимающий развалившегося с другого бока Майка, и на головах парней надеты конусы с новогодней тематикой, и они так счастливо улыбаются, переговариваясь между собой, что Эдди сначала даже не обращает взгляд на другой конец дивана, с улыбкой наблюдающий за своими друзьями.       Эта пропитанная теплом улыбка исчезает, когда он всё-таки поворачивает голову и смотрит на то, как пальцы Леи зарываются в волосы Ричи, положившего свою голову ей на колени и держащего во рту свистульку, и его глаза горят в смеси из алкоголя и счастья.       На экране телевизора начинается обратный отсчёт, и комнату наполняет шум перебивающих друг друга голосов, и Эдди неосознанно берёт предложенный ему Беном бокал шампанского и опускается на кресло рядом с диваном, пока остальные громко выкрикивают оставшиеся секунды.       Его глаза болезненно жжёт, и он не может вдохнуть, словно что-то всем своим весом давит ему на грудь, перекрывая дыхание, и когда на часах стучит полночь, у Эдди закладывает в ушах от внезапно взорвавшихся хлопушек, радостных криков друзей и фейерверков за открытой дверью на балкон.       Чьи-то руки сгребают его в охапку, и от Билла пахнет случайно пролитым на его кофту Стэном вином, и все они крепко обнимаются и поздравляют друг друга с Новым Годом.       Однако Эдди не может пошевелиться, потому что Ричи, принимая наконец сидячее положение, улыбается Лее и целует её, трепетно и нежно, и пару мгновений спустя они отстраняются друг от друга, всё с теми же теплыми, полными любви улыбками, и он смотрит на то, как блестят глаза Ричи, буквально сияя от счастья, и как радостно он улыбается, и это худшее, что с ним когда-либо происходило.       Бокал со стуком опускается на кофейный столик, и когда Билл наконец выпускает Эдди из объятий и переключается на Майка, что-то шепчущего ему на ухо поверх громкой музыки и никак не прекращающихся фейерверков за окном, Эдди отворачивается и переступает порог на балкон.       Он всё ещё не может вдохнуть полной грудью, и глаза всё также предательски жжёт, и Эдди цепляется за железные перила и до боли прикусывает нижнюю губу, пытаясь отогнать непрошеные слёзы.       И он не понимает, почему плачет. Пару минут назад всё было просто прекрасно, и они с Беном никак не могли успокоиться, истерично смеясь над тем, как Ричи передразнивал ведущего прямой трансляции с Таймс Сквера, и резкое падение с пика радости, комфорта и счастья, переполнявших его весь вечер, до зияющей пустоты, отголоском отравлявшей его жизнь последние месяцы, выбивает остаток воздуха из его лёгких.       И Эдди всё ещё не может дышать, и подносит подрагивающие руки к лицу, чувствуя, какие влажные у него щёки, и лихорадочно трёт глаза, до боли стискивая зубы. Вокруг оглушающе громко, и фейерверки выглядят ещё живописней и даже пугающе с маленького балкона, но сквозь пелену слёз он видит лишь размытые пятна на фоне тёмного неба.       Никогда ещё он не трезвел так быстро.       Часы показывают четыре часа ночи, когда активное празднование подходит к концу, и выпиты почти все бутылки, а от еды остались лишь пустые тарелки. В гостиной разложен диван, и Беверли предлагает Эдди, который обычно ложится на нём, в этот раз поспать с ними на кровати, потому что диван уже заняли Ричи и Лея.       Помимо этого варианта остаются лишь два матраса на полу гостиной, поэтому Эдди соглашается, и ближе к пяти утра квартира погружается почти в полную тишину, не считая тихого храпа Бена и вечно ворочающейся Беверли.       И он не может уснуть, уставившись пустым взглядом в полумрак спальни, и в голове словно щёлкает, когда мучивший его все эти недели пазл наконец собирается воедино.       Эдди наконец понимает, почему всё это время в груди холодело каждый раз, когда он смотрел на вызванную не им улыбку Ричи, его обращённый не на Эдди искрящийся счастьем взгляд и обёрнутые не вокруг него руки парня.       И чёрт, это было на самой поверхности, все эти годы, прямо под его грёбаным носом, и Эдди даже смешно оттого, насколько он был слеп. Все их взгляды, проведённое наедине время, это странное чувство комфорта и эгоистичного удовольствия, когда мир Ричи крутился почти только вокруг него...       Это не дружеская симпатия или ревность, даже близко нет, и если бы тот же Билл вступил в отношения с кем-то, Эдди сомневается, что чувствовал бы себя так же.       Он был бы счастлив за него, потому что счастье Неудачников всегда означало и его счастье, тоже, но какого-то чёрта смотреть на счастливого Ричи и не быть причиной этого чувства настолько больно и паршиво, что Эдди начал, чёрт возьми, отдаляться, отказываясь признавать тот факт, что и правда держит Ричи ближе к сердцу, чем кого-либо за всю свою жизнь.       Это так глупо, и ему хочется затолкать эти непрошенные, годами копившиеся чувства по самые гланды, лишь бы в сердце перестало так жечь, потому что это невзаимно, потому что у Ричи есть любимый человек, и он счастлив, искренне и бескорыстно, и поведение Эдди, его внезапная отстранённость и непривычный холод наверняка сбивают Ричи с толку, потому что он не понимает своего внезапно отдалившегося лучшего друга.       И какой из него, чёрт возьми, лучший друг, если он не может поддержать Ричи в его чувствах, не может быть по-настоящему за него счастлив, не может даже улыбнуться его девушке и не отводить взгляд каждый раз, когда они берутся за руки?       У Эдди нет этого права собственности, он не может и не должен так себя чувствовать, и он лежит в погружённой во мрак спальне Бена и Бев и закрывает лицо руками, кусая внутреннюю сторону щеки и отчаянно мотая головой, пытаясь отогнать от себя внезапное осознание.       Но отрицать бесполезно, и он давится своей любовью, потому что не может позволить ей показаться, не может позволить остальным узнать, позволить Ричи узнать, как давится сейчас слезами, и совершенно не так Эдди представлял себе этот Новый Год.       Последнее, чего он хочет, это испортить их дружбу своими чувствами, которые не нужны никому — ни ему, ни, уж тем более, Ричи — но он уже портит её, потому что не может пересилить себя и вынести исходящие от парня свет и радость, когда рядом находится Лея.       Говорят, что когда человек наконец разбирается в себе и находит корень проблемы, ответ на изводивший его вопрос, отравляющий ему жизнь, то дышать сразу становится легче. И Эдди хочет рассмеяться в лицо человеку, который так сказал, потому что это полная чушь.       Ему не легче, даже близко нет, и его сердце колотится в груди так, словно все сосредоточенные там эмоции решили в один миг вырваться наружу.       Рядом с ним с живота на бок переворачивается Беверли, оказываясь к нему лицом, и Эдди знает, что если бы она сейчас услышала его всхлипы, открыла свои проницательные глаза и заметила изрезавшие его лицо на мелкие осколки слёзы, то поняла бы.       Потому что у него никогда не получалось скрывать от неё что-либо, и если он хочет с корнем вырвать из груди то, что испытывает к Ричи, то не может позволить ей узнать.       Он не расскажет ни единой душе и сделает всё, что потребуется, чтобы разорвать обернувшиеся вокруг его сердца кнуты, оставляя свою влюблённость позади, прежде чем всё вернётся на свои места.       Если это возможно.       Так как по тому, как сейчас, с уже плавно начинающим восходить за окном солнцем, солоноватые слёзы с привкусом душащей горечи теряются в его подушке, оставляя за собой влажный след, Эдди не уверен, что способен отпустить.

***

      Замечают все.       Не первое время, нет, потому что и сами погружены в свои дела, с зимней сессией на протяжении всего января. И Эдди не может отследить точный момент, когда его попытки сохранить всё как можно более скрытно всплывают на поверхность, но этого не получается избежать.       Неудачники не ведут себя так, словно видят, что что-то всё-таки изменилось, но каждый раз, когда он отказывается встретиться, выдумывая всё более неправдоподобные отговорки с каждым новым днём, то лишь сдержанно кивают и дарят ему короткую улыбку, не пытаясь дважды.       И Эдди ещё хуже от молчаливого смирения в их обычно сверкающих глазах, и он понимает, что сбивает их с толку, не давая никаких причин и объяснений, и ко всем поселившимся в нём чувствам к тому же прибавляется и чёртова вина.       Больнее всего, тем не менее, смотреть на Ричи.       На Ричи, который продолжает писать почти каждый день, продолжает звонить и звать его везде, и пальцы сводит мелкая дрожь каждый раз, когда Эдди сбрасывает звонок, оставляет сообщения без ответа или и вовсе выключает телефон.       Возможно, ему было бы легче, если бы они задавали вопросы. Если бы предъявили ему проблему, поставили перед фактом и отказались выслушивать его, кажется, бесконечный запас отмазок.       Однако никто не задаёт вопросов, никто не лезет и не закатывает скандал, и Эдди от этого только хуже.       С новогодней ночи проходит почти три недели, прежде чем он вновь засыпает со слезами на глазах.       Билл спонтанно встречает его сразу после очередного экзамена и предлагает куда-то сходить, и отказывать в реальной жизни намного сложнее, чем по телефону, но Эдди справляется и давит из себя улыбку, качая головой, когда взгляд парня слишком долго задерживается на его лице.       Билл не слепой, и его уж точно нельзя назвать глупым, но если он и замечает что-то, то не подаёт виду, и когда обнимает Эдди на прощанье, то прижимает его ближе, чем обычно, и шепчет, чтобы он не пропадал.       Маленькое замечание, даже просьба, однако что-то во взгляде Билла и том, что он не упомянул, даже не намекнул на то, что в последний раз они нормально проводили время вместе на Новый Год, рушит тщательно возводимый им эти три недели карточный домик.       Хрупкая преграда рушится при первом дуновении ветра, и Эдди зарывается лицом в подушку, приглушающую дрожащие всхлипы и всю переполняющую его до краёв боль, грозящуюся задушить и сбивающей с ног волной выплеснуться наружу.       После той ночи становится легче, словно вместе со слезами его покидают почти все мысли, сомнения и чувства, мешавшие смотреть на мир с привычным спокойствием и стремлением в новый день.       Пока он не сталкивается с Майком и Ричи у актового зала, куда перед началом нового семестра позвали всех студентов.       Встреча застаёт Эдди врасплох, и он сначала даже не слышит, как его окликают по имени с боковых рядов, пока не оборачивается и не замечает, как Майк машет ему, приглашая сесть на соседнее с ним место.       Они уже встретились взглядами, поэтому делать вид, что Эдди не услышал, нет смысла, и он пересекает зал и садится рядом с Майком, отвечая на его широкую, полную радости улыбку своей, короткой, краешками губ.       Прямо перед началом мероприятия в соседнее кресло садится Ричи.       Это настолько неожиданно, что Эдди осознаёт, что происходит, только когда парень крепко обнимает его и, улыбаясь, щипает за щёку. — А где Лея? — спрашивает Майк через плечо Эдди, непонимающе хмурясь и забирая протянутую ему Ричи бутылку воды. — Ей нехорошо, я пойду к ней после, — отвечает Ричи и расстёгивает свой рюкзак, показывая его содержимое. — Она обожает арахисовую пасту, поэтому я купил коробку Reese's, чтобы поднять ей настроение.       Со стороны сцены раздаётся непринуждённая мелодия, и свет постепенно начинает приглушаться, а стоявшие до этого студенты спешат рассесться по своим местам. — Чёрт, Рич, будь моим парнем, — в шутку говорит Майк, делая несколько глотков воды.       Ухмыльнувшись, Ричи застёгивает рюкзак и поудобнее устраивается в кресле. — Извини, дорогой, но этот поезд уже ушёл.       Возможный ответ Майка прерывается, когда на сцену начинают выходить люди, включая ректора и ведущих, и свет окончательно потухает, не считая направленных на сцену прожекторов.       Аплодисменты эхом отдаются в голове, словно белый шум, ненужное жужжание, теряющееся на фоне мыслей. И мысль у Эдди лишь одна, оглушающе и тихо, подавленно одновременно.       И ты на него не успел.       В грудной клетке вновь начинает сводить, и в горле встаёт ком, мешая дышать и даже сглотнуть вязкую слюну вниз по горлу. Только во рту моментально пересыхает, и Эдди опускает взгляд на свои руки, обнаруживая, что на грани треска вцепился в подлокотники.       Резко расслабив хватку, он проводит ладонями по джинсам, чтобы скрыть заметную дрожь, сводящую пальцы. — Эдс?       Внезапный голос Ричи вырывает его из оцепенения, и Эдди поворачивает голову, встречаясь с парнем взглядом и замечая в его глазах уже пропитавшие, кажется, радужки волнение и непонимание. — Тебе нехорошо? Ты выглядишь... странно.       И чёрт, Эдди знает, как выглядит.       Как выглядел последний месяц, а может, и дольше.       Ему нравится думать, что в его недосыпе и недоедании виноваты экзамены, но сессия подошла к концу почти неделю назад, и с тех пор он спит часа по три в день, если не меньше.       Это неплохо, в какой-то мере, потому что бессонница оставляет множество свободного времени на такие вещи, как друзья, сериалы, книги и личная жизнь. Только сообщения Неудачников до сих пор не прочитаны, звонки — не отвечены, и Эдди не помнит, когда в последний раз разговаривал с кем-то дольше пяти минут.       Синяки под его глазами и более отчётливо проступающие черты лица, благо, ещё не так заметны, если не присматриваться, и поэтому Эдди не подпускает к себе никого и когда чувствует слишком долгий взгляд на своём лице, то опускает голову и поспешно прощается, выдумывая очередную отговорку.       Взгляд Ричи замирает на его лице, словно хочет вобрать каждую черту, запоминает его заново, и Эдди отворачивается так же резко, как и отозвался на своё имя, и надевает куртку, до этого покоившуюся на его коленях. — Да, что-то кружится голова. Я, наверное, пойду.       Как можно тише и незаметней поднимаясь с кресла в полумраке зрительного зала, чтобы никому не помешать, он слышит, как Майк в его спину спрашивает, куда он, и хочет повторить свои слова вновь, пока не чувствует прикосновение к своей руке.       Оно пробирает током, и каждый нерв, кажется, накаляется до предела, и даже дрожь в пальцах прекращается, оставляя за собой лишь онемение. — Останься, — шёпотом просит Ричи, цепляясь за свой шанс, когда Эдди замирает на месте. — Останься, давай сходим куда-нибудь потом. Мы так давно нормально не говорили... Я уже соскучился по своим спагетти.       И чёрт, это дурацкое прозвище, из всех вещей, которые Эдди ожидает сейчас услышать.       Что-то в голосе Ричи, в его отчаянном шёпоте, на самой грани, останавливает Эдди, и он поворачивается, вновь встречаясь с парнем взглядом. И находит там то же, что и последние месяцы.       Когда обожание и искры радости, веселья в обращённых на него глазах Ричи сменились на обеспокоенность и... тоску?       И Эдди ненавидит этот взгляд, ненавидит то, что из-за него чувствует — всю ту же вину, потому что знает, что делает Ричи больно, но так будет лучше. Лучше так, лучше эта боль, эта тоска, чем отвращение, если Ричи узнает причину его внезапной отдалённости, причину, неизлечимо, безвозвратно отравившую их дружбу.       На его языке крутятся слова, оставляя за собой горькое, неприятное послевкусие.       Я не могу остаться, потому что после ты уйдёшь к ней. — Мне правда плохо, прости, — вместо этого говорит Эдди, опуская взгляд туда, где рука Ричи всё ещё обжигает его кисть, так нежно и в то же время парализующе.       Всё, что он может чувствовать сейчас — каждый накалённый нерв, каждая отупляющая эмоция — свелось до этого касания, до тёплой, грубоватой кожи парня на его, и Эдди впервые, наверное, за последние пару минут впускает кислород в свои лёгкие.       Он ждёт, что Ричи продолжит настаивать, крепче обхватит его запястье и потянет на себя, отказываясь отпускать, как делал это всегда, если Эдди не мог или не хотел куда-то с ним идти или, наоборот, пытался оставить.       Он ждёт, что Ричи схватит его за предплечье и вытащит из зала, прежде чем загнать в тупик и выудить из Эдди правду, вывести его начистоту, отказываясь терпеть его фальшивые отговорки.       Однако взгляд Ричи, всё такой же умоляющий, пропитанный совсем не идущей ему грустью, также опускается на их переплетённые руки, и в следующее мгновение он отпускает Эдди и кивает, натягивая улыбку на едва потрескавшиеся губы. — Тогда в другой раз.       Кто-то в заднем ряду шикает на них, прося отодвинуться, чтобы не загораживать сцену, и Эдди вздрагивает и наконец делает шаг вперёд, чувствуя, как пальцы Ричи словно смола скользят вниз по его кисти, пока не отпускают окончательно.       Прохладный воздух на улице ни капли не отрезвляет, и Эдди отчасти даже жалко, что он не может, да и никогда не горел желанием курить, потому что сейчас не отказался бы от успокаивающей, затуманивающей мысли сигареты.       Рационально, он понимает, что тогда пришлось бы заранее вызвать скорую, ибо его лёгкие вряд ли перенесли бы даже одну затяжку, но сейчас это кажется таким пустяком, и где-то в глубине души его пугает внезапное безразличие, это ощущение, на грани между эмоциональным параличом и желанием кричать, срывая глотку, и Эдди поглубже закутывается в куртку и направляется в сторону своего корпуса.       Его кровать незаправлена, и это очередной красный флаг, очередной звоночек, который он оставляет без внимания, бросая рюкзак у порога и открывая небольшое окно. Застоявшийся за день в комнате воздух сменяет приятная прохлада, и Эдди проводит руками по лицу, убирая спавшие на лоб волосы, которые почти перестал укладывать, как раньше, по утрам, и наконец отпуская напряжение в плечах.       На нём надеты тёмные брюки, кофта и куртка, и когда Эдди падает на кровать, то не снимает ничего, даже не вспоминая про висящую на спинке стула пижаму и вместо этого переворачиваясь на спину и утыкаясь взглядом в потолок.       Тогда в другой раз.       Ему не кажется, что этот другой раз может наступить, а если наступит, то он вряд ли сможет его перенести. И это так нелепо и в новинку, потому что раньше рядом с Ричи он расслаблялся, забывал про все свои проблемы и невзгоды, позволяя парню окунуть себя в нелепые шутки и незаканчивающиеся объятия, чувствуя себя так беззаботно и счастливо, что в это сложно было даже поверить.       Сейчас ему едва ли в это верится.       Несмотря на все слова матери Эдди, на её убеждение в том, какой он хрупкий и деликатный, Ричи всегда говорил ему, что он смелый. Что он сильнее, чем думает, чем думают остальные, сильнее всех, кого они знают, и Эдди верил, потому что Ричи никогда ему не врал. У него просто не было на это причин.       Ему не хватит пальцев, чтобы сосчитать, сколько раз он солгал Ричи в ответ на его искренность. На его желание видеться, стремление к общению и чему угодно, лишь бы не переставать говорить. И от этого Эдди ещё хуже, потому что не только не достоин он быть лучшим другом Ричи, не только не заслуживает этого, но ему и хватает совести врать Ричи, с каждым разом всё глубже утопая в своей лжи.       Он замечает слёзы, только когда одна из них стекает вниз по его виску, теряясь в волосах и оставляя за собой леденящий при порывах ветра из приоткрытого окна след.       Место, где его коснулась рука Ричи, трепетно и в то же время отчаянно, горит, словно он прикоснулся к чему-то запретному, оставившему за собой след, и когда Эдди проводит тыльной стороной кисти по глазам, собирая влагу с уже промокших ресниц, то коснувшаяся слёз кожа шипит.       Возможно, ему показалось, и это, если честно, не первый раз, когда Эдди воображает то, чего на самом деле нет — слышит зовущие его по имени голоса и когда оборачивается, то не находит никого, и цепляется взглядом за каждую кудрявую макушку, чувствуя, как сердце замирает в груди до тех пор, пока человек не поворачивается, и его лицо не оказывается незнакомым, без озорных огоньков во взгляде и вечной улыбки, немного кривой, но оттого не менее искренней.       Возможно, дело в том, что он едва ли спит по ночам.       Возможно, дело в том, что человеку нужен социум, общение и регулярное выплёскивание своих эмоций, чтобы те не поглотили его, оставляя за собой лишь безвольное, парализованное тело.       Возможно, дело в том, что во всём этом виноват он сам.       Из груди вырывается судорожный всхлип, и Эдди открывает глаза и помутнённым слезами взглядом смотрит на ладонь, которой совсем недавно касались пальцы Ричи, и видит лишь подрагивающую, непривычно бледную кисть руки.       Никаких следов, никакой метки, клейма — ничего, и он за это благодарен, потому что воображение, болезненная фантазия, заскочившая до самого предела, кажется, знает свои границы.       Единственное клеймо, которое на нём оставил Ричи, нельзя увидеть невооружённым глазом, потому что тогда Эдди придётся вырвать своё сердце, чтобы взглянуть на оставленные там отпечатки до боли знакомых пальцев.       Одна слеза за другой, третьей, четвёртой, и на языке кружит металлический привкус, похожий на кровь, и Эдди понимает, что прокусил губу, только после того, как вновь вдыхает вечерний воздух, закрывая глаза и поднося подрагивающие подушечки пальцев к своему рту.       Желания затянуться сигаретой больше нет, но в горле вместе с комом застревает всё тот же крик, и Эдди зарывается лицом в подушку, наплевав на кровь и возможные следы, и наконец выпускает его наружу.       Выпускает ярость и отчаяние, вину и боль, в которых виноват сам, которые из-за него испытывают и близкие ему люди, и перед глазами мелькает смиренный взгляд Билла, пока в голове вновь и вновь повторяется голос Майка, не понимающего, куда Эдди уходит, но всё это теряется на фоне уже, кажется, выжженных под веками, засевших глубоко внутри него глаз Ричи и его руки на руке Эдди.       На его коленке, обёрнутой вокруг его плеч, вечно взлохмачивающей его волосы, но теперь он обнимает не Эдди, не его в шутку закидывает себе на плечо, не его щекочет до истерического хохота и слёз.       Крик сходит на нет, когда в лёгких заканчивается кислород, но Эдди не может убрать подушку от лица, не может вдохнуть, потому что всё это слишком, и он не может это терпеть.       Он не сильный, даже близко нет, и его мать была права, когда говорила, какой он ранимый и как бережно с ним нужно обращаться, близко не подпуская ничего и никого, что могло бы хоть как-то его задеть.       Только она наверняка даже не подозревала тогда, что человеком, который так гадко обойдётся с Эдди, станет он сам.       Что её деликатный, чистый и невинный Эдди влюбится в Ричи Тозиера, этого поганого мальчишку, с которым она запрещала ему общаться, и эти чувства будут медленно уничтожать его изнутри, пока не оставят после себя ничего.       И она бы назвала это болезнью, попыталась бы вылечить его, и Эдди настолько устал себе врать, что может сейчас признать, что, возможно, и согласился бы. Всё, что угодно, лишь бы всё вновь вернулось на свои места.       Чтобы его перестала раздирать ревность, на которую у него нет никакого права, и горечь утраты, в которой виноват он сам. Чтобы он мог взглянуть в глаза Ричи и увидеть там не печаль, а привычную радость и теплоту, согревавшие его даже в самые паршивые дни.       Чтобы он перестал его любить.       Но это невозможно, Эдди знает — он вынашивал в себе эту любовь годами, и она расцветала, пока он поливал её каждой подаренной ему улыбкой Ричи, каждым касанием их рук и секретом, рассказанным в сумраке их детских спален, даже не подозревая о её существовании.       Лучше бы он не знал, оставаясь в блаженном неведении и подавляя рвущиеся наружу чувства, которые не мог описать, каждый раз, когда замечал Ричи с кем-то другим. Лучше бы Ричи никогда не встретил Лею, лучше бы Билл никогда их не познакомил, лучше бы они остались друг у друга навсегда, лучше бы... — Хватит!       Крик эхом отдаётся от стен, и Эдди замечает, что перестал прятать лицо в пропитавшейся слезами подушке, только после того, как слышит свой голос, яростно и отчаянно, оглушающий до пустоты.       Он не должен так себя чувствовать, не должен завидовать чужому счастью, не должен желать чего-то столь подлого никому, не, уж тем более, своему лучшему другу. Ричи не виноват в том, что влюбился в кого-то другого, и в том, что этим человеком стала Лея, не виновата и она, тоже.       И он плачет навзрыд, задыхаясь слезами, чувствуя себя так мерзко от переполняющих его мыслей и чувств, что хочется вцепиться ногтями в зудящую кожу, игнорируя сводящую руки дрожь, и содрать её с себя, позволяя вечерней прохладе успокоить колотящееся в груди сердце. — Пожалуйста, хватит...       Его голос, тихий и подавленный, надламывающийся шёпот разодранного сердца оседает на стенах, и Эдди чувствует, как опускаются его руки. Пустота комнаты угнетает, давит на него, вынуждая как можно глубже зарыться в кровать, в себя, куда угодно, лишь бы избавиться от этого голоса в голове.       Я не хочу, больше не хочу это чувствовать, это так больно, чертовски больно, пожалуйста, хватит, пусть всё просто вернётся на свои места.       Я не хочу любить Ричи.       Пожалуйста, хватит.       Этой ночью он вновь засыпает со слезами на глазах.

***

      В Калифорнии почти не выпадает снег, и за окном теплеющее с каждым днём солнце окрашивает поздний февраль в краски наступающей весны.       Преподаватели не перестают говорить о предстоящих экзаменах, несмотря на то что зимняя сессия только-только подошла к концу, но это не мешает студентам подолгу проводить время на улице, расстилая пледы прямо на траве рядом со входом в колледж, загорая и болтая обо всём и ни о чём.       Веснушки возвращаются на щёки и нос Эдди, становясь всё отчётливее с каждым проходящим днём и контрастом тёмных крапинок выделяясь на его ещё не успевшей загореть коже.       Прошлой весной он бежал на улицу, чтобы искупаться в таком недостающем в эти месяцы в Дерри солнце, при первой же возможности, но сейчас же проводит почти всё своё время либо на занятиях, запертый в душные кабинеты с заедающим кондиционером, либо в своей комнате, с зашторенным почти круглые сутки окном и плейлистом, который сделал ещё давно на случай «меланхолии».       Успокаивающий голос Эда Ширана лирикой льётся из динамиков телефона, и Эдди собирается на вечерний тренинг, куда его отправили вместе с парой однокурсников с их факультета.       Честно, он не горит желанием покидать комнату, потому что уже так привык к этим четырём стенам, где его никто не видит, не слышит и не может достать, что одна лишь мысль о том, чтобы пойти куда-то без крайней необходимости, посылает холодок по его телу.       Его одногруппник, один из тех, с кем Эдди сегодня встречается, позвал его сходить с ними в кафе после тренинга, просто чтобы пообщаться и весело провести пятничный вечер, и он отказывает на автомате, потому что слова «прости, я сегодня занят» уже напрочь засели на языке.       Эдди не помнит, когда в последний раз ходил с кем-то куда-то.       Неделю назад Стэн написал ему с предложением вместе посмотреть новый фильм Бондианы, около полутора недель назад Бев спрашивала, не хочет ли он заглянуть на чай, а позавчера Ричи в который раз написал ему, что хочет сходить на какой-то концерт в баре неподалёку, и пригласил пойти вместе.       Его отказ не удивляет никого, включая его самого.       В последний раз они с Ричи мельком виделись в коридорах, перебрасываясь парой слов и сдержанным приветствием, а находились в обществе друг друга больше пары минут в тот самый раз, в актовом зале.       Сообщений Ричи всё меньше с каждым уходящим днём, но они не пропадают окончательно — парень продолжает писать ему, будь то смешная картинка или короткое описание произошедшего с ним за день.       Почти все сообщения остаются неотвеченными.       С каждым разом смысла отвечать остаётся всё меньше.       Эдди настолько привык к ноющей боли в груди, прямо в солнечном сплетении, эхом отдаваясь влево, что воспринимает её как данное, игнорирует словно белый шум, что-то неизлечимое и неизбежное.       И он надеялся, что со временем станет легче, но на календаре почти март, а это мерзкое чувство вины и отвращения к себе становится только сильнее каждый раз, когда он давится слезами по ночам.       Они тоже входят в привычку, и проще сосчитать дни, когда Эдди не плачет, смаргивая проступающую на глазах влагу и подавляя лезущие из глубины его сердца чувства, чем дни, когда он не может успокоиться, часами вздрагивая в беззвучном плаче, потому что больше не осталось слёз.       Эдди не знает, сколько ещё выдержит таких ночей.       Не знает и не хочет знать, сколько ещё сообщений придётся проигнорировать, прежде чем Ричи наконец отпустит его, оставит в покое и позволит удавиться своей любовью, мучительно медленно задушить либо её, либо себя.       И чёрт, судьба и правда решила пройтись по нему по полной, потому что когда после тренинга, где-то в районе девяти часов вечера, Эдди решает зайти в магазин, потому что впервые за последние пару дней у него появился настоящий аппетит, а косточки запястий уже нездорово выступают из-под кожи, натягивая её так же, как и ключицы на фоне его хрупких плеч, то едва не врезается в Беверли.       Она одна, что странно, потому что девушка редко бывает рядом с их университетом, предпочитая свободное время проводить либо с Беном, либо у себя на учёбе, и это значит лишь одно — она встречалась с Майком, Биллом или Ричи. — Эдди! — голос Бев радостный и такой поражённый, что сердце болезненно сжимается в груди, выбивая его из ступора. — Я совсем не ожидала тебя увидеть! Боже, как ты? Как учёба? — Всё нормально, справляюсь, — находит, наконец, свой голос Эдди, улыбаясь ей и заходя в магазин, и Беверли следует обратно внутрь за ним.       И это первая искренняя улыбка за долгое время, первый раз за последние месяцы, когда он искренне рад видеть кого-то, потому что настолько соскучился по ней, как и по всем Неудачникам, что чувствует уже начинающие жечь глаза слёзы.       Эдди машинально отворачивается, пытаясь проморгаться и обегая взглядом магазинные полки в поисках того, за чем сюда пришёл, и девушка следует за ним, перехватывая свою небольшую сумку с продуктами. — Ты сама как? — спрашивает он, останавливаясь у полки с чипсами и усиленно вчитываясь в упаковки, чтобы избежать взгляда Бев.       Пожав плечами, она не перестаёт улыбаться, но её улыбка сменяется с радостной, неожиданной на печальную, и ей это так не идёт. — Хорошо. Бен сейчас проходит стажировку в Чикаго, так что я осталась одна на ближайшие две недели, — говорит Беверли, на мгновение отводя взгляд. — Ну, у меня есть вы, так что всё не так плохо.       Вы, думает Эдди, цепляясь за её слова. Вы, а не Неудачники, значит она до сих пор считает его их частью.       Он прикусывает щёку и отгоняет подступающие с новой силой слёзы. — Даже не представляю, как бы чувствовал себя на твоём месте.       Это ложь, наглая и бессовестная — Эдди прекрасно понимает, что Бев сейчас чувствует, потому что и сам застрял в этом Аду и с каждой попыткой выкарабкаться наружу заседает ещё глубже. Ему до боли знакомо, каково это, быть разлученным с человеком, которого любишь, и не иметь возможности поцеловать его, коснуться его руки и, заключив в объятия, никогда не отпускать.       Кассир пробивает бутылку газировки и начос с сыром, и Беверли никак не комментирует его выбор, пусть всем им и известно, как раньше Эдди относился к коле и прочим вредным напиткам, которые ему запрещала пить мать.       Неподалёку от магазина раскинулся небольшой сквер, с парой продолговатых кирпичных дорожек и маленьким фонтаном, окружённым скамейками, и солнце почти зашло, оставляя за собой лишь пропитанный жаром асфальт и тёплый ветерок, порывами колышущий разбросанные вдоль сквера кусты с наверняка выцветшими листьями.       Беверли и Эдди присаживаются на одну из скамеек, и он разрывает упаковку начос, оставляя её между ними и тем самым предлагая девушке угощаться, и она достаёт пачку сигарет и зажигалку, и мгновение спустя в полумраке освещённого мерцающими фонарями сквера в небо всплывает клуб дыма после первой затяжки.       Она курит только если что-то произошло и ей хочется избавиться от неприятных мыслей или, наоборот, погрузиться в себя, и Эдди не хочет знать, что именно стало причиной сейчас. — Мы скучаем по тебе, знаешь? Очень.       Отступившие уже было слёзы вновь собираются в уголках глаз.       Опустив взгляд, Эдди вытирает испачканные в крошках пальцы и делает глубокий вдох, чтобы взять себя в руки и оттянуть время для быстрого изобретения новой отмазки, и ему так не хочется это делать, хочется просто отпустить себя, уткнуться лицом в плечо Беверли и заплакать, излить ей свою душу, но он не может. — Особенно Ричи.       Она всегда замечала, что они выделяли друг друга из остальных. Всегда везде шли вдвоём, отказываясь расставаться на лишнее мгновение, и не переставали пререкаться, но это всегда было их фишкой, тем, что делили только они с Ричи.       И Эдди слышит, как с грохотом падают возводимые им стены, и вместе с ними вниз по щеке скользит первая из многих слёз, которые, он знает, считанные минуты спустя исполосят его лицо, выдавая с потрохами. — Если бы ты просто объяснил, что... — начинает Беверли, но дрожащий выдох Эдди привлекает её внимание, и она тушит сигарету о перила скамейки, тут же касаясь его руки. — Дорогой, ты чего? — Я просто... — он не может найти свой голос, не может подобрать нужных слов, потому что в голове лишь каша, и у него не получается зацепиться ни за одну мысль, чувствуя, как рёв в висках вырывается наружу. — Бев, я...       Упаковка между ними шуршит, когда девушка резко пододвигается ближе к нему и заключает в объятия, зарываясь пальцами в его отросшие волосы и прижимая его голову к своей груди, и Эдди хочет и отстраниться, и остаться в её тёплых руках навсегда.       Каждый его всхлип встречается успокаивающим шёпотом, тихими словами о том, что всё в порядке, ты можешь рассказать мне обо всём, и Эдди качает головой, мокрым от слёз лицом зарываясь ещё глубже в её кофту.       Пусть Беверли и любит всё знать и допытывать до белого каления, она никогда всерьёз не вынуждала его говорить то, чем он не хотел делиться, и сейчас — не исключение. — Ты можешь рассказать мне обо всём, Эдди, ты же это знаешь?       Ты же знаешь, что можешь рассказать мне обо всём?       Он отчаянно качает головой, задушено всхлипывая и цепляясь за крепко держащие его руки. Плечи Эдди мелко трясутся с каждым всхлипом, и он пытается успокоиться, но эти слова, простой вопрос, крутятся в голове словно заевшая пластинка, и слёзы никак не желают останавливаться.       Эдди не знает, сколько времени проходит, прежде чем он наконец приходит в себя, но Беверли всё равно не отпускает его, даже когда он садится ровнее и вытирает щёки, прежде чем наконец встретиться с ней взглядом.       Цепляясь за каждую деталь и вбирая его лицо, Беверли поджимает губы и касается его щеки тёплой ладонью с едва уловимым запахом сигаретного дыма, и он вновь шмыгает носом, закрывая глаза и выдыхая.       Ему так надоело прятаться, и Эдди позволяет ей посмотреть на себя, увидеть себя и сделать любые выводы, и он ни на мгновение не сомневается, что она придёт к правильному, раскусит его в пару секунд.       Он знает, что выглядит просто ужасно, с тёмными синяками под глазами, искусанными в мясо губами и бегающим взглядом, таким же непостоянным, как и нервный тик в его подрагивающих пальцах.       Что касается Бев... Сложно найти слова, чтобы описать её сейчас. Она выглядит печально, и её взгляд пропитан взволнованностью, тоской и сожалением, и Эдди не хочет думать о том, что это всё из-за него. — Мы не можем помочь тебе, Эдди, пока ты не поможешь себе, — мягко шепчет она, поглаживая его скулу. — Пожалуйста, позволь помочь тебе.       Зажмуриваясь, Эдди поджимает подрагивающие губы и накрывает руки Беверли своими, коротко поглаживая её запястье, прежде чем отстраниться. — Я не могу, — едва уловимо шепчет он. — Прости, Бев, но я не могу.       И она не добивается ответа, не требует от него объяснений. Лишь опускает руки и вздыхает, и когда Эдди в конце концов встречается с ней измученным взглядом заплаканных глаз, то видит там те же слёзы.       Никогда ещё он не видел, чтобы Беверли плакала.       Эдди не знает, что хуже — её смиренный, сдавшийся кивок или полная апатия, ни одного слова поперёк. И это не из равнодушия, нет, потому что он прекрасно знает, что Беверли не наплевать, но что-то в его глазах и лице, кажется, дало ей понять, что задавать вопросы нет смысла.       Возможно, она уже увидела там ответ. — Спокойной ночи, Бев, — тихо говорит он, улыбаясь краешками губ, и обнимает её в последний раз, отстраняясь до того, как девушка успевает ответить на его объятие, потому что сейчас это слишком.       Эдди не уверен, что сможет сдержать рвущиеся изнутри слова, если вновь почувствует её заботливые руки на своей израненной коже. — Спокойной, Эдди, — шепчет Беверли в ответ, встречая его короткую улыбку своей и крепко сжимая его руку, прежде чем окончательно отпустить.       Дорога домой не занимает больше пяти минут, и Эдди понимает, что оставил купленную им еду в парке, только когда оказывается в кровати.       Этой ночью он в который раз засыпает со слезами на глазах.

***

      Легче не становится.       И Эдди хотел бы удивиться, но не то чтобы у него остались на это силы.       Да, он привык к душащим изнутри чувствам, переполняющим его двадцать четыре часа в сутки — злости, ревности, самобичеванию, тоске и, важнее всего, вине. Но это не значит, что он не скучает, что ему не больно, что его сердце болезненно не сжимается каждый раз, когда что-то или кто-то напоминает ему о том, от чего он решил отказаться, навсегда вычеркнуть из своей жизни.       Эдди пытается подавлять эти эмоции, пытается закрывать на них глаза и игнорировать всеми оставшимися в нём силами, но выходит... не очень.       Мягко говоря.       С каждым днём он всё больше напоминает тень, призрака, и всё меньше — себя. И обеспокоенные взгляды тоже входят в привычку, и Эдди больше даже не дёргается каждый раз, когда кто-то спрашивает про его самочувствие.       Потому что если бы он сам взглянул на себя сейчас, то не смог бы не заметить вечно припухшие глаза, то ли от недостатка сна, то ли от раздражающего трения в попытках отогнать слёзы, и бледный, нездоровый цвет кожи, причиной которому стала нехватка солнца и внутренней гармонии.       Эдди уже забыл, каково это — быть с собой в этой самой гармонии.       И только ему кажется, что всё налаживается, что самое ужасное осталось позади и совсем скоро всё вновь будет в порядке — возможно, у него даже получится вновь наладить общение с Неудачниками, словно ничего и не было вовсе, потому что он знает, что они не смогут не принять его обратно — как всё возводимое Эдди спокойствие и жалкая пародия на счастье в одиночестве рушится в последний раз, окончательно и безвозвратно.       На часах почти два ночи, и он лежит в своей кровати, разрываясь между бессмысленным листанием ленты и разглядыванием потолка, который, кажется, уже выжег на внутренней стороне век.       На его телефон приходит уведомление.       Уже на рефлексе пролистывая его и возвращая взгляд в совсем не интересную и уже выученную до малейших деталей пустоту комнаты, Эдди вздыхает и закрывает глаза, уже решая ложиться спать или хотя бы притвориться, потому что вряд ли сможет уснуть, как, в прочем, и всегда.       Пока до него наконец не доходит.       Судорожно цепляясь за уже отложенный было телефон, Эдди едва дрожащими руками открывает снэпчат и долгое мгновение смотрит на иконку пришедшей ему фотографии.       Контакт отправителя гласит имя Ричи.       И в этом нет ничего такого, пусть парень и почти перестал ему писать, словно сдаётся с каждым проходящим днём, с каждым неотвеченным сообщением, но сейчас Эдди почему-то трясёт.       Это фотография, порция чуррос с карамелью в пустой забегаловке, куда они раньше ходили почти каждую неделю, когда хотели укрыться от остального мира, забот и проблем и просто остаться вдвоём.       Он не знает, что ответить, но слезам в последнее время не нужно приглашение, чтобы вмешаться в его и без того гадкие дни.       Эдди чувствует, что находится на грани истерики, стоит на самом краю, и достаточно лишь лёгкого дуновения ветра, маленького толчка, чтобы оказаться за гранью. И он понимает, что вряд ли сможет выдержать её сейчас, после всего того, через что ему пришлось пройти из-за нежелания Ричи просто, чёрт возьми, отпустить.       Это же не так сложно, не писать и не звонить, просто позволить Эдди делать то, что лучше для них обоих, но Ричи, кажется, плевать, потому что никак иначе Эдди не может объяснить это грёбаное сообщение.       Вместе с уменьшением количества сообщений и попыток связаться Ричи стал пропадать как в своём профиле, так и у остальных — если раньше Эдди открывал ленту инстаграма и видел чуть ли не еженедельные посты Неудачников, запечатляющие улыбающегося парня, или его смех, или его приобнимающие Лею руки... Да даже истории, и те Ричи выкладывал чуть ли не каждый день, потому что не мог не делиться своей жизнью с миром.       Теперь же фотографий стало в разы меньше, и даже если Ричи и появлялся в том или ином посте, то без привычной улыбки и радостного выражения лица, кривляющихся рожиц для приватных историй.       Но Эдди не хочет думать об этом, не хочет погружаться в мысли о том, что происходит в жизни Ричи, потому что у парня есть, кому о нём позаботиться, и он уж точно не будет писать и узнавать, всё ли в порядке.       И только он хочет сжать телефон в руке, едва ли не до треска, и швырнуть его в стену, лишь бы положить конец этому Аду, поставить, наконец, точку и забыть, потому что он больше так не может, не может подавлять свои чувства, не может делать вид, что всё в порядке, не может врать ни себе, ни Ричи, как телефон вибрирует вновь.       Замутнённый слезами взгляд опускается на слишком яркий для полумрака комнаты экран, на котором написано всего лишь пару слов.       Помнишь, как мы говорили ночами напролёт?       Дуновение ветра, всего в пару слов сбивает его с ног и толкает за грань.       Из груди Эдди вырывается задушенный всхлип, и мгновение он не может дышать, не может взять себя в руки, вернуть контроль над ускользнувшим дыханием, и его сердце разрывается так, что он чувствует эту боль физически.       Ему хочется закричать, подняться на ноги и вломиться в чёртово кафе, чтобы швырнуть это Ричи в лицо — он помнит, пусть и до дрожи в пальцах не хочет, и вряд ли забудет все те часы, проведённые вместе под покровом летних ночей, каждый рассказанный секрет, каждую сокровенную, тайную улыбку, каждый тёплый взгляд и касание таких родных рук.       Эдди не знает, что хуже — жить без Ричи, без каких-либо воспоминаний о нём, никогда не знать его вовсе или помнить каждый момент, каждый миг разделённого счастья, но понимать, что никогда не получит Ричи так, как отчаянно хочет.       Продолжить издеваться над собой, до последней слезы, до последнего всхлипа, последнего дрожащего вдоха, или отпустить, смириться с тем, что всё кончено, и продолжить свою никчёмную жизнь.       Любая жизнь без Ричи никчёмна, и Эдди бы так хотелось не знать её совсем.       Но он живёт ею уже который месяц, существует, пробираясь сквозь серую массу дней, один похожий на другой. Справляется, пусть и из последних сил, но понимает, что не может протянуть дольше, не может пробраться через этот кошмар наяву и выйти из него сильнее, чем когда либо.       Потому что он — слабак, последний трус, и у него даже не хватает совести взять себя в руки и напечатать простой ответ, лишь пару слов, чтобы успокоить Ричи или просто заткнуть его, послать куда подальше и попросить никогда больше ему не писать.       Надо было поступить так с самого начала, не удаляться и делать вид, что всё прекрасно, а поставить чёртову точку, распрощаться и вычеркнуть Ричи из своей жизни без малейшего шанса на возвращение.       Но руки всё ещё трясутся, Эдди всё ещё не может дышать, а сообщение всё ещё не отвечено, и он блокирует телефон и обнимает себя за подрагивающие плечи, пытаясь подавить надрывающийся плач.       Почему Ричи нужно всё так усложнять? Почему он продолжает издеваться над ним, продолжает писать и делать вид, что не понимает, что происходит и почему Эдди делает всё это?       Разве это так сложно?       Разве так сложно — отпустить? — Я помню, Рич, — шепчет Эдди в пустоту комнаты, зарываясь мокрым от слёз лицом в ладони и до крови прикусывая губы в тщетной попытке успокоиться.       Конечно, я помню.       И вряд ли смогу забыть, даже если захочу.

***

Мне очень нужен диск The Beatles, который я оставил у тебя в начале года. Можешь поискать?       Билл — единственный, с кем Эдди до сих пор поддерживает хоть какой-то контакт, и пусть они почти не говорят, как раньше, о своих переживаниях и жизнях, оставаясь на поверхности и не смея нырнуть глубже, Эдди это ценит.       Он благодарен за то, что Билл не лезет, не настаивает и не пытается вмешаться, спасти его, вытащить из этой ямы, в которую Эдди сам себя и закопал, правда благодарен, но всё же не может перестать думать о том, что так не должно быть, каждый раз, когда пересекается с ним.       Так не должно быть — они должны смеяться, делиться друг с другом каждой деталью своих жизней, от начала до самого конца, и переживать вместе абсолютно всё, как многие годы до этого, всё их осознанное детство.       Но Эдди сам выбрал такой путь, сам загнал себя в эту клетку, и если Билл уважает его решение и не давит, не делает всё ещё хуже, а довольствуется тем, что есть, то у него нет права на претензии. Конечно, зайдёшь за ним вечером?       Его руки по привычке дрожат, когда он набирает сообщение, и Эдди даже не может объяснить, почему.       Они с Биллом виделись где-то неделю назад, когда пересеклись в кафетерии и Майк заметил его на кассе и предложил сесть вместе с ними. И только Эдди хотел отказаться и удалиться куда-то в коридор, чтобы пообедать в одиночестве, параллельно доделывая домашнее задание, как парень добавил, что Ричи с ними сегодня нет.       И ему так мерзко от того, что Майк почувствовал необходимость сказать ему об этом, уцепился за эти слова как за приманку, что-то, на что Эдди не сможет не согласиться, что и без того слабый аппетит покинул его окончательно.       Он не хочет думать о том, почему Ричи не обедает с Биллом и Майком и когда эта причина стала такой весомой, чтобы уговорить Эдди пойти куда-то, убедить, что никакой опасности нет, что он может расслабиться, будто всё дело в Ричи.       Так ли это?       Нет, даже близко нет. Потому что Эдди бежит не от Ричи — он бежит от себя.       И проигрывает, в который раз. Постараюсь.       Заблокировав телефон, он убирает его в рюкзак и возвращает внимание на читающего лекцию преподавателя, периодически делая заметки и одёргивая накрывающий голову капюшон — свет в лекционном зале всегда до абсурда яркий, и его сухие, воспалённые после бессонных ночей глаза вряд ли могут это выдержать.       После окончания всех пар Эдди поспешно собирает вещи и возвращается к себе в комнату, чтобы найти тот самый диск среди хлама разбросанных по комнате вещей. Он даже не хочет думать о том, когда в последний раз нормально убирался, и в процессе поисков перерывает прикроватную тумбочку, где обычно хранит всякие диски и кассеты.       С верхней полки вываливается одна, разрисованная кучей смайликов и парой не совсем цензурных надписей, и на мгновение Эдди замирает, смотря на упавшую на пол кассету, одну из многих, которые для него сделал Ричи.       Это микс лирических песен, и он помнит, как слушал именно его на протяжении всего одиннадцатого класса, стесняясь признаться парню в этом, и они никогда не говорили о том, что эта кассета кардинально отличалась от всех тех, которые Ричи делал ему раньше — с выдержками лучшего рока, альтернативной музыки и даже хип-хопа.       Потому что когда Эдди послушал её в первый раз, тёплой июльской ночью, прямо после того, как Неудачники ушли с его семнадцатого дня рождения, то до самого рассвета пролежал в своей кровати, не в силах найти слов.       Той ночью ему показалось, на самую долю мгновения, один скоропостижный миг, что это может что-то значить. Что Ричи не просто так сделал эту кассету, не просто так подобрал именно эти песни — что он хотел что-то этим ему сказать.       И сейчас, спустя почти три года и путь, который они прошли, с постепенным накаливанием, сближением до почти несуществующих границ и резким обрывом, полётом в никуда, Эдди сковывает задушенный смех.       Поднимая кассету и убирая её обратно в коробку, он закрывает глаза и делает глубокий вдох, отгоняя совсем не нужную жалость к себе и своей семнадцатилетней наивности — это просто набор песен, просто музыка, которая, как решил Ричи, могла ему понравиться, и всё это ничего не значит.       Эдди пишет Биллу, что нашёл диск, и кладёт его на свой стол, прежде чем достать ноутбук, чтобы дописать уже курсовую, до сдачи которой остались считанные дни.       Время пролетает незаметно, и учёба помогает прогнать непрошенные мысли и додумки, всеми силами рвущиеся в его сознание, и Эдди почти заканчивает написание заключения, когда слышит стук в дверь. — Открыто, — говорит он, не оборачиваясь, и тут же прокашливается, потому что впервые, наверное, за последние дни заговорил в полный голос.       Позади него открывается дверь, и Эдди быстро допечатывает заключающие предложения, не обращая внимание на то, что звук закрывающегося замка достигает его слуха секунд пятнадцать спустя, словно Билл замер в дверях и собирался с мыслями, прежде чем наконец войти.       Его рука тянется, чтобы закрыть ноутбук, когда он слышит обращённый к нему голос. — Привет... Я пришёл за диском.       Эдди замирает на месте, и у него уходит долгое мгновение на то, чтобы взять себя в руки.       За его спиной, Ричи прокашливается, и он может буквально представить, как тот сейчас неосознанно дёргает за низ своей футболки.       Их взгляды пересекаются, когда Эдди наконец поворачивается в кресле, лицом к улыбающемуся парню, и этой доли секунды, мгновенного взгляда в направленные на него впервые за долгие недели глаза Ричи достаточно, чтобы только что собранная заново выдержка едва ли не покатилась к чертям.       Он не может найти голос, то ли от неожиданности, то ли из страха, который непонятно почему пробирает его изнутри, застревая в горле вместе со словами, поэтому ещё раз прокашливается, прежде чем задать очевидный вопрос, нарушая хрупкую тишину: — А где Билл?       Выходит грубее, чем Эдди предполагал, и он сдерживает острый порыв зажмуриться до тех пор, пока не откроет глаза и не обнаружит, что вновь остался в комнате один.       Ричи, очевидно, думает о том же, потому что стоит вопросу слететь с языка Эдди, как улыбка исчезает с его губ, и он едва заметно хмурится и отводит взгляд, замечая лежащий на краю стола диск. — У него в последнюю минуту поменялись планы, так что... — он обрывается, вновь переводя взгляд на Эдди, словно хочет, чтобы тот сам закончил это предложение, сам додумал всё и смирился с тем, что этого было не избежать.       Они смотрят друг на друга, не говоря ни слова, потому что оба, кажется, не знают, что сказать, и взгляд Ричи сменяется с полного... надежды, горевшей в его глазах, когда он только зашёл сюда, на отстранённый и такой... пассивный.       И чёрт, как они до этого докатились? Как они докатились до того, что не могут найти ни единого слова, и воздух в комнате заряжён, пропитан холодящим напряжением, и Эдди задыхается.       Он не был к этому готов, не успел собрать себя в единое целое или даже привести свой внешний вид в порядок, выстроить очередную бетонную стену вокруг своих оголённых чувств, чтобы встретиться с Ричи лицом к лицу, остаться с ним наедине и не сломаться.       И прошло сколько, три месяца? Четыре? Неужели он не может отдать Ричи грёбаный диск, не расклеившись, словно маленький ребёнок, не умеющий управлять своими же чувствами? — Ладно, — тихо соглашается Эдди, отворачиваясь и не замечая, как Ричи прослеживает малейшее его движение, когда он берёт диск и, непонятно зачем мимолётно осмотрев его, протягивает парню.       Их руки не соприкасаются, когда Ричи забирает коробку, и Эдди за это благодарен, потому что не только чувствует, но и слышит, как что-то глубоко внутри него разрывается, треща по швам, под взглядом Ричи, словно он пытается заглянуть внутрь, за эту совсем не похожую на Эдди маску, потому что знает, что это не он.       Эдди не знает, где находит силы продолжить ломать эту чёртову комедию, будто актёр погорелого театра, и, когда Ричи наконец убирает диск в свой рюкзак, он отворачивается и делает глубокий вдох, чтобы взять себя в руки и скрыть любые эмоции, которые могли ненароком показаться на его лице.       Закрывая ноутбук, Эдди откладывает его в сторону и поднимается с кресла, не поворачиваясь к Ричи и начиная убирать рабочий стол, ожидая, когда парень наконец уйдёт.       И Ричи, кажется, собирается сделать именно это, но замирает на месте в последний момент. — Ты всё ещё её носишь.       Его голос в который раз застаёт Эдди врасплох, и он замирает, пытаясь понять, что Ричи имеет в виду. — Нить. Ты всё ещё её носишь, — объясняет Ричи, словно читает его мысли, и усмехается, так тихо и горько, что внутри всё неприятно сводит, обдавая ледяным холодом.       Взгляд Эдди опускается на обёрнутую вокруг его запястья красную нить, с уже протёртой подвеской, за которую он дёргает, когда нервничает или не может найти себе места, и глаза начинает предательски жечь. — А почему нет?       Эдди всё ещё избегает его взгляда, но чувствует его своей кожей, прямо посреди лопаток, прожигающий насквозь, и с каждым мгновением в груди становится всё тесней. — Ты мне скажи, Эдди.       Эдди.       Не Эдс, не Спагетти, не очередное дурацкое прозвище, и слёзы скапливаются в уголках глаз, потому что всё уже не так.       И он ищет ответ, пытается подобрать разумное оправдание, но выходит лишь: — Не понимаю, о чём ты.       В Ричи словно что-то переключается, и Эдди никогда ещё не слышал такого его голоса. — Не строй из себя идиота, ты прекрасно знаешь, о чём я.       Отбиваться бесполезно, и он и сам понимает, что притворяться дураком нет смысла, потому что это сделает всё лишь хуже, и последнее, что ему сейчас нужно, это закатить скандал.       Почему Ричи не может просто, чёрт возьми, уйти?       Первый всхлип Эдди теряется на фоне повышающегося с каждым словом голоса парня. — Ты отдаляешься, делаешь вид, что мы не знаем друг друга, и мне хватит пальцев одной руки, чтобы сосчитать, сколько минут мы общались за последние пару месяцев, — начинает Ричи, взмахивая руками и наверняка зарываясь пальцами в свои волосы. — Ты даже, блять, не можешь посмотреть мне в глаза.       Его голос эхом отдаётся от сероватых стен, и он, кажется, замечает свою внезапную громкость и делает тяжёлый вдох в попытке подавить наступающий ураган. — Пожалуйста, просто объясни мне, что произошло.       Плечи Эдди напрягаются, и он цепляется пальцами за край стола, до боли прикусывая щёку, чтобы сдержать рвущиеся наружу слова, отчаянный крик, чтобы заткнуть Ричи, выплеснуть всё то, что копилось в нём всё это время, и внутри него закипает голая, отравляющая злость. — Я не могу, Ричи, — шепчет он.       Умоляющий голос парня волной разбивается об спину Эдди, и он всё ещё не может найти в себе силы, чтобы обернуться. — Почему?       Для твоего же блага, так будет лучше, разве ты не понимаешь? Уж лучше мы разойдёмся так, лучше ты будешь думать, что надоел мне, что я больше не хочу общаться, чем возненавидишь меня за то, что я к тебе чувствую.       Просто отпусти меня. — Почему? — переспрашивает Эдди, и его голос разрезает напряжённую тишину, пропитанную мольбой и непониманием, на мелкие куски. — Ты правда хочешь знать, почему, Ричи?       Его взгляд наконец находит голубые глаза, полные ярости и отчаяния, желания понять и вернуть всё на свои места, и Эдди больше не может держать всё это в себе. — Разве ты не понимаешь, что так будет лучше?       Кисть Ричи сжимается в напряжении и злости, и пусть Эдди и знает, что он никогда не поднимает на него руку, но всё равно делает шаг назад, вжимаясь бёдрами в край стола. — Нет, Эдди, я не понимаю! Ещё в начале года всё было прекрасно, а потом ты ни с того ни с сего начал закрываться в себе и избегать меня, а теперь и вовсе говоришь, что это к лучшему! Мы, блять, лучшие друзья, ты не можешь просто вычеркнуть меня из своей жизни и не объяснить причины, — голос Ричи пропитан раздражением и отчаянием, и заметно, что он прикладывает немало усилий, чтобы не переходить на крик, но следующие слова выходят намного тише. — Я скучаю по тебе. Пожалуйста, дай мне шанс всё исправить... Чёрт, я даже не знаю, что сделал не так, но пожалуйста, просто дай мне шанс всё исправить. — Я не могу! — прерывает его Эдди, срываясь на крик, и тут же закрывает лицо ладонями, прячась от поражённого, пропитанного обидой и болью взгляда Ричи, потому что не может смотреть ему в глаза. — Я больше так не мог, Ричи. Мне нужно было время, потому что это раздирало меня изнутри, и я так не хотел портить нашу дружбу, но...       Голос Ричи звучит мягче, словно он борется с желанием подойти ближе, протянуть руку и коснуться, спрашивая, тихо и умоляюще: — Что, это?       И Эдди срывается, потому что не может больше давиться этими словами, не может держать их в себе и ждать, когда они уничтожат его изнутри.       Он сдаётся, оглушающе и окончательно. — Я люблю тебя, Ричи. Чёрт, я... Я так сильно тебя люблю. И раньше я думал, что это нормально, что у меня в животе бабочки порхают каждый раз, когда ты рядом, но когда я увидел тебя с Леей... — его голос надламывается, и первые слёзы наконец капают с ресниц, оставляя за собой влажные дорожки вдоль непривычно впалых щёк. — Она такая хорошая, и я же вижу, как вам хорошо вместе, как ты счастлив рядом с ней, и это убивает меня, Ричи, и я ненавижу себя ещё сильней. Я должен быть твоим лучшим другом, должен поддерживать тебя во всём, и я искренне желаю тебе только счастья, но просто....       Эдди может представить себе взгляд Ричи, чувствует его кожей, но не может оторвать глаз от своих дрожащих рук и всхлипывает, крепко жмурясь и отгоняя слёзы, мешающие говорить. — ...просто я хочу быть тем человеком, который делает тебя счастливым. Я хочу смешить тебя, держать за руку, поднимать тебе настроение, хочу быть твоим самым любимым человеком, тем, к кому ты первым обращаешься за помощью и поддержкой, в любое время суток и по любому поводу. Я хочу быть твоим утренним поцелуем, хочу готовить с тобой завтрак и вместе проводить всё свободное время, целуя тебя когда мне только вздумается, но я понимаю, что это невозможно, и это разрывает меня изнутри. Я больше не могу быть твоим другом. Я больше не могу засыпать сквозь слёзы, не могу скрывать это, давить свои чувства и пытаться избавиться от них, потому что они отравляют меня, Рич. И это так больно, смотреть на то, как ты счастлив с кем-то другим... Прости меня, но я так больше не могу. Мне больно, и я больше не могу это терпеть.       Он теряется в своих же словах, и истерика накрывает его с головой — он слишком долго держал это в себе, и каждая фраза, каждый признанный вслух секрет с оглушающим рёвом вырывается из онемевшей груди.       Вся та боль, которую он скапливал в себе словно сосуд, игнорируя и запихивая как можно дальше, в самый глубокий ящик, лихорадочной дрожью пробирает его изнутри, и Эдди зажимает ладонью рот, пытаясь подавить эти ужасные всхлипы, скрыть свой плач, но делает лишь хуже.       Касание Ричи его подрагивающего в истерике плеча едва не сбивает с ног, и Эдди не находит в себе ни сил, ни желания, чтобы отпрянуть, забиться в самый дальний угол и умолять оставить его в покое.       И прежде чем он может вновь найти свой голос, собраться с мыслями и попросить прощения, забрать все свои слова обратно и умолять забыть их навсегда, Ричи прижимает его к своей груди, сгребая в охапку и зарываясь одной рукой в волосы Эдди, другой успокаивающе поглаживая его напряжённую спину, и Эдди плачет ещё сильней.       Утыкаясь мокрым от слёз лицом в кофту Ричи, пытаясь вдохнуть его запах в сжавшиеся лёгкие, Эдди ближе прижимается к такой знакомой и тёплой груди, утопая в руках парня и лишь отдалённо слыша мягкий шёпот, не несущий никакого смысла.       Он цепляется пальцами за его кофту, содрогаясь в беззвучном плаче, и глубже зарывается лицом в шею Ричи, чувствуя, как горит его кожа там, где руки парня нежно касаются его в попытке успокоить.       Эдди не знает, сколько проходит времени, прежде чем пробирающая его тело с каждым судорожным всхлипом дрожь начинает отставать, и чувствует, как Ричи опускает его на кровать, ни на мгновение не выпуская из рук, и накрывает одеялом, и мягкий шёпот обволакивает его сознание.       Он ловит лишь обрывки слов, «тш-ш, я рядом» и «всё в порядке, Эдс», и слёзы наступают с новой силой, и Эдди не знает, сколько ещё он может плакать, сколько ещё выдержит его тело, прежде чем сдастся, но крепко обёрнутые вокруг него руки Ричи, его тёплые и такие родные объятия, знакомый запах и убаюкивающий шёпот в конце концов успокаивают его.       Этой ночью он впервые за долгое время может уснуть.

***

      В комнату сквозь закрытые шторы проникает лишь пара солнечных лучей, но они не похожи на утренние, только что взошедшего солнца, и когда Эдди наконец просыпается, чувствуя себя лучше, чем за последние недели, и в то же время измотано, словно его выжали до последней капли, то долгое мгновение не может прийти в себя и понять, который час.       Зажмурившись и поглубже зарывшись лицом в такую мягкую подушку, он тянется к прикроватной тумбочке, чтобы взять телефон и узнать, сколько сейчас времени, и натыкается рукой на кого-то рядом с собой.       Его заспанные, всё ещё мутные ото сна глаза открываются в удивлении, и мгновение спустя Эдди замечает лежащего рядом с ним Ричи.       Их взгляды встречаются, и он всё ещё не привык к этому заново, не привык к пропитывающему такие выразительные глаза Ричи теплу и спокойствию, и ему с трудом верится, что тот всё ещё здесь.       Воспоминания прошлого вечера пробирают его так же внезапно, как Ричи коснулся его вчера, и Эдди не может найти слов.       Он вспоминает, как плакал навзрыд, как излил Ричи свою душу, поделился своим самым грязным, самым сокровенным секретом.       И Ричи всё ещё здесь, всё ещё лежит рядом с ним в одной кровати, в считанных дюймах, очевидно не отвращённый Эдди и его чувствами, и смотрит на него с такой теплотой, что Эдди чувствует это своей кожей.       Рука парня, прежде покоившаяся под его лицом, медленно поднимается с подушки и касается щёки Эдди так осторожно и нежно, словно он боится его спугнуть или не до конца верит, что не наткнётся на воздух, будто всё это ему мерещится.       Тёплая ладонь огибает лицо Эдди, подушечками пальцев скользя по скуле, и он борется с острым желанием закрыть глаза и податься навстречу, позволить себе утонуть в руках Ричи с головой. — Доброе утро, — шепчет парень, даря ему улыбку, и она пробирает Эдди до кончиков пальцев, окутывая и поглощая в слишком хороший, чтобы быть правдой, комфорт.       Эдди всё ещё не знает, на какой почве они стоят, и поэтому не позволяет себе надеяться раньше времени, пусть взгляд Ричи и его нежные пальцы, выводящие одному ему известные узоры на щеке Эдди, подталкивают именно к этому.       Ему так хочется верить в то, что всё в порядке. — Прости за вчерашнее, я... — начинает Эдди, тут же обрываясь, когда взгляд Ричи с тёплого сменяется на непонимающий, с оттенком лёгкой тревоги, словно он не хочет слышать, что будет дальше, и Эдди загоняется ещё сильней. — Мне не стоило так нагружать тебя, тем более, я совсем не подумал о Лее. Это было так эгоистично с моей стороны, и...       Рука Ричи поверх его щеки на мгновение замирает, прежде чем обхватить его лицо, вынуждая замолчать. — Мы с Леей приняли решение расстаться пару недель назад, — говорит он, не отводя взгляда, и его голос не звучит... расстроенно.       Мгновение Эдди изучает его лицо, словно ищет там хоть что-то, выдающее ложь, потому что с трудом может поверить в эти слова, но не находит в глазах Ричи ничего, кроме обнажённой, уязвимой искренности. — Я не знал, — шепчет Эдди, борясь с желанием от внезапного смущения отвести взгляд.       Ричи тихо усмехается и перекатывается на плечо, чтобы оказаться с ним лицом к лицу, всё ещё не убирая свою руку с щеки Эдди, продолжая поглаживать его скулу подушечкой большого пальца и наверняка замечая, как горит кожа под его касаниями. — Что ж, я бы удивился, если бы ты знал, — говорит он, пожимая одним плечом. — Не то чтобы мы много чем делились в последнее время.       После этих слов Эдди разрывает зрительный контакт, опуская взгляд на оставшееся между ними пространство и прикусывая щеку.       Однако прежде чем его вновь может одолеть гадкое, удушающее чувство вины, напоминающее ему, что всё это произошло из-за него, и его сознание успевает свернуть к цепочке мыслей о том, почему Ричи и Лея решили расстаться — о чём он совершенно не хочет думать — парень поддевает его подбородок и вынуждает вновь посмотреть ему в глаза. — Ты не сделал ничего плохого, Эдс, — мягко начинает Ричи, и чёрт, Эдди впервые в жизни, кажется, рад этому дурацкому прозвищу.       Ему с трудом в это верится, учитывая то, что Ричи до сих пор никак не дал понять, что всё-таки думает по поводу всего сказанного им прошлым вечером. — Но ты всё ещё ничего не сказал... — бормочет Эдди, чувствуя, как предательски смущённо горят его щёки.       И прежде чем он может убедить себя в том, что Ричи просто жалеет его и пытается как можно мягче сказать о том, что они больше не могут быть друзьями, просто подняться с кровати и навсегда уйти из его жизни, Ричи отвечает: — У меня просто не было слов... Чёрт, я ожидал услышать что угодно, что ты нашёл кого-то другого, более смешного и интересного, и просто не хотел говорить мне об этом и поэтому решил пустить всё на самотёк, но это последнее, чего я ожидал.       И Эдди от этого ни капли не легче, потому что он всё ещё не понимает, и он отводит взгляд и шепчет, как можно тише: — Прости, я не хотел тебя напугать. — Эдс, — прерывает его Ричи и пододвигается чуть ближе, второй рукой касаясь его щеки.       Эдди прожигает кофту парня взглядом, и, когда обе ладони Ричи обхватывают его лицо, слёзы вновь собираются в уголках его глаз.       Ему так страшно, и это наверняка заметно на его лице, и он так устал бояться и просто хочет зарыться лицом в кофту Ричи и никогда его не отпускать, оттянуть мгновение, когда всё это окончательно закончится, без шанса на возобновление общения, которое Эдди же и упустил.       Он ждёт чего угодно, жалости, отрицания, убеждений в том, что всё в порядке, что они могут просто сделать вид, что ничего не произошло, и продолжить жить как раньше, пусть Эдди и понимает, что это невозможно, что он даже в глаза Ричи не может смотреть дольше пары секунд, скованный стыдом и сожалением, этой глупой наивностью, убеждённостью в том, что станет лучше, если он расскажет Ричи о своих чувствах, выпустит всё это наружу.       Но этого не случается. — Я люблю тебя.       Голос прорывается сквозь уже окутавшие сознание Эдди мысли, загоняющие его как можно глубже в себя, и он поднимает поражённый взгляд и смотрит в глаза Ричи, скользящие по его лицу так, словно он пытается считать его.       Всё, что сейчас наверняка выражает лицо Эдди, это удивление, и он не может найти ни единого слова, чтобы ответить, нарушить повисшую между ними тишину.       Но Ричи, кажется, не закончил. — Эдс, я так давно тебя люблю, что убедил себя в том, что это не может быть взаимно, что ты никогда не посмотришь на меня так. И, когда ты признался мне вчера, я просто не мог найти слов, — мягко говорит он, поглаживая скулу Эдди. — Мне кажется, что я любил тебя ещё до того, как узнал, что это такое. И я так боялся, что ты поймёшь и больше не захочешь быть моим другом, что научился жить с этим и виделся с другими людьми, всё это время храня эти чувства в себе, даже не смея надеяться, что ты ответишь взаимностью.       Эдди вбирает каждое слово будто жаждущий — долгожданную воду, и его сердце колотится так быстро, что вот-вот пробьёт грудную клетку и вырвется наружу, прямо в руки Ричи, и он ни на мгновение не сомневается в том, что там ему и место.       И чёрт, думает он. Месяцы, они упустили месяцы, годы, пряча свои чувства за нелепыми шутками, слишком долгими для дружеских взглядами и страхом не получить того же взамен.       Столько лжи сквозь стиснутые зубы. Столько потраченного впустую времени, столько, чёрт возьми, времени без него. — Боже, мы такие идиоты... — с мокрым смешком бормочет Эдди, понимая, что вновь плачет, но сейчас это иные слёзы, и он не может дышать по совершенно другой причине.       И Ричи тоже смеётся, тихо, но оттого не менее искренне, и ему так тепло, что с трудом верится в то, что всё это — взаправду.       Взгляд парня замирает на губах Эдди, и он затихает, улыбаясь и накрывая одну из рук Ричи своей. — Ричи, как я мог тебя не любить? — шепчет он, подаваясь навстречу скользнувшей к уголкам его губ подушечке большого пальца, и его кожа невольно покрывается мурашками от нежности каждого прикосновения, каждого проходящего мгновения. — Знаешь ли, ты выбрал очень странную тактику, чтобы дать мне знать, — парирует Ричи, отвечая на его улыбку своей, столь же радостной и счастливой, и у Эдди в животе вновь порхают давно знакомые бабочки от чистого обожания в его взгляде.       Он не знает, кто подаётся вперёд первым, но мгновение спустя их губы встречаются в поцелуе, и Эдди с трудом сдерживает рвущийся наружу всхлип, потому что никогда бы не подумал, что это может быть возможно.       Ричи целует его мягко, но в то же время настойчиво, и его губы на вкус слаще шоколада, и он хочет просто раствориться в Ричи, остаться в этом мгновении навсегда.       Когда Ричи проводит языком по его нижней губе, Эдди не сдерживает тихий стон и податливо открывает рот, и его кожа горит везде, где Ричи касается его, и он отвечает на поцелуй, зарываясь пальцами в тёмные кудри волос парня, чтобы оказаться ещё ближе к нему.       Эдди понимает, что плачет, когда Ричи мягко разрывает поцелуй и собирает пару слёз с его щеки, чуть хмурясь и встречаясь с ним обеспокоенным взглядом.       И Эдди хочет убедить его, что всё в порядке, что это слёзы счастья, но не может найти слов — Ричи, кажется, понимает всё и так, потому что долгое мгновение всматривается в его лицо, каждую черту, словно не зная, на чём остановиться, и Эдди улыбается и мягко качает головой, прежде чем вновь поцеловать его.       Он следует за внезапным порывом и перекидывает ногу через бёдра Ричи, оказываясь сверху и ни на секунду не отрываясь от его губ, и парень под ним стонет и углубляет поцелуй, опуская свои ладони на поясницу Эдди и вырывая из него всхлип.       Хватка рук Ричи становится крепче, и он отстраняется, улыбаясь краешками губ, когда Эдди подаётся вперёд в погоне за его губами, не желая останавливаться, и садится на кровати, начиная осыпать чувственными, пропитанными любовью и нежностью поцелуями шею парня в его руках.       Ещё крепче цепляясь за волосы Ричи, Эдди наслаждается ответным стоном и отклоняет голову, оголяя шею под губами парня и блаженно закрывая глаза.       Это настолько хорошо, настолько приятно и изумительно, и его и без того накалённое тело воспламеняется, когда ладони Ричи скользят под его футболку, трепетно и так нежно, но не смея опуститься ниже, и он отчаянно двигает бёдрами, и его рот распахивается с громким стоном, когда он чувствует член Ричи сквозь слой одежды.       Руки парня моментально опускаются на его бёдра, словно в попытке остановить, и в следующее мгновение Ричи шепчет, оставляя нежный, обжигающий поцелуй за его ухом: — Мы можем не торопиться, Эдс.       Тихо фыркая, Эдди вновь встречается с ним взглядом, вкладывая туда всё то, что не может сейчас сказать — они упустили так много времени, и он ждал слишком долго, чтобы останавливаться сейчас, и не видит ни одной причины, чтобы сделать это. — Я доверяю тебе, — шепчет он в губы Ричи, прежде чем вновь поцеловать его, и купается в ответном стоне, позволяя себе утонуть в нём с головой.       Слова Ричи, столь неожиданно-приятные, едва не сбившие его с ног, вновь и вновь крутятся в голове, словно оставляют там свой отпечаток, те самые три слова, которые Эдди даже не надеялся услышать, и он не может перестать улыбаться в солоноватые от слёз поцелуи.       Он выпивает каждое касание их тел, каждый звук, будь то стон или неосознанный шёпот, оставляющий за собой табун мурашек по возгарающей с каждым мгновением коже, и Эдди подаётся навстречу, следуя за малейшим движением и так медленно избавляясь от одежды, обвивая шею Ричи руками и зарываясь пальцами в его волосы, пока губы парня продолжают бродить по его шее и обнажённым плечам, словно не могут найти себе места, хотят поцеловать его везде, до куда только могут добраться.       Эдди не страшно, ни капли, потому что он чувствует себя так спокойно и счастливо рядом с Ричи, в его объятиях, пока руки парня трепетно поглаживают его тело и неторопливо опускаются ниже, обжигая, и под кожей начинает приятно зудеть.       Как можно осторожнее проникая первым пальцем в чуть напряжённое тело Эдди при помощи взятой из рюкзака смазки, Ричи успокаивает его мягким шёпотом, вовлекая в очередной поцелуй и глотая его болезненное шипение, когда к первому пальцу спустя пару долгих минут добавляется второй, и поражённый, сладкий стон, когда задевает простату.       Эдди кажется, что он тянет каждое мгновение, специально не торопясь, и ему хочется больше, хочется утонуть в Ричи, раствориться до последней капли, и он крепче цепляется за плечи парня и начинает сам медленно насаживаться на растягивающие его пальцы, прикусывая нижнюю губу и довольствуясь гортанным стоном Ричи и тем, как пальцы его свободной руки впиваются в его бёдра.       Лучи вечернего солнца, к сожалению, не достигают кровати, и ему бы так хотелось сейчас распахнуть шторы, чтобы взглянуть в освещённые солнцем глаза Ричи, но в следующее мгновение любые мысли покидают голову Эдди, когда поверх тихих, пропитанных жаром стонов до него доносится звук разорванной упаковки презерватива.       Ричи, кажется, чувствует внезапное напряжение в его теле, потому что оставляет нежный поцелуй где-то в ключицах Эдди, и тот выдыхает и зарывается лицом в шею парня, приподнимая бёдра, и когда головка члена Ричи касается его, скользя между ягодиц, так близко и всё же не там, с его губ срывается поражённый и возмущенный стон, одновременно.       С первым плавным толчком Эдди сильнее цепляется за плечи Ричи, невольно откидывая голову назад, и с беззвучным стоном распахивает рот, но парень касается его подбородка и вовлекает в мокрый поцелуй, и только его губы удерживают Эдди на земле.       Цепляясь за волосы Ричи и едва проводя ногтями по коже его головы, в ответ на что получает гортанный стон, Эдди приподнимает бёдра и сам насаживается на член Ричи вновь, стараясь задать нужный угол, чтобы вновь ощутить на самой грани невыносимого удовольствие, когда головка члена задевает комок нервов внутри него.       Его тело пробирает сводящая пальцы дрожь, и он не может остановить свои слёзы, потому что Ричи продолжает осыпать его кожу поцелуями, шепча: — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя...       И Эдди с трудом может дышать, и руки Ричи на его теле, его член внутри него и каждое слово, каждое признание перекрывают кислород.       Это почти что слишком, в самом хорошем и плохом смыслах, и Эдди подаётся навстречу каждому прикосновению, отвечает на каждый толчок, отдавая Ричи полный контроль, потому что доверяет ему и знает, что находится в надёжных руках, там, где и должен быть.       И он отвечает на его признание, шепчет те же слова в ответ, так нежно и сокровенно, и Эдди прокричал бы их с крыши самого высокого дома, если бы это означало остаться здесь, с Ричи, вот так, навсегда.       Под кожей приятно жжёт, и его тело словно плавится изнутри, и Эдди даже не пытается сдержать ни слёз, ни стонов и всхлипов, и ближе прижимается к Ричи, потому что всё ещё боится, что вся та любовь, то счастье, которые сейчас заполняют его до краёв, могут испариться в любое мгновение словно самый прекрасный сон.       Но Ричи всё ещё здесь, всё ещё нежно обнимает его, задавая неторопливый и оттого изнуряющий темп, и Эдди медленно, обжигающе-плавно сходит с ума, теряя себя во мгновении.       С каждым толчком в коже становится всё теснее, жарче, и вместе со всей той любовью, которую Ричи даёт ему с каждым поцелуем и мягким касанием, Эдди заполняет и сводящее с ума наслаждение, и губы Ричи на вкус как их слёзы и всё то, что наконец выплеснулось наружу из израненного, забившегося парой минут назад с новой силой сердца.       Вбирая нежную кожу шеи Эдди в рот и слегка прикусывая её, Ричи оставляет очередную метку и опаляет жарким, обрывистым дыханием его кожу, и Эдди задыхается, чувствуя, как топчется на самой грани, в мгновении от оргазма просто от губ Ричи на своей шее и его члена глубоко внутри, заполняющего до самого предела и так изнуряюще и оттого пленительно задевающего его простату с каждым метким толчком, и он хочет оттянуть мгновение, хочет остаться здесь на как можно дольше, сколько только Ричи ему позволит.       Но когда парень вновь вовлекает его в поцелуй, проникая языком в его рот и вырывая из горла сладкий, судорожный стон, и плавно, до упора насаживает Эдди на свой член, перед глазами неизбежно и так восхитительно темнеет, выбивая остаток кислорода из свихнувшихся лёгких.       Его губы распахиваются с громким стоном, и Эдди кончает, до боли впиваясь в плечи парня и прогибаясь в спине, словно его тело хочет оказаться ещё ближе к Ричи, и пару мгновений спустя тот, не в силах терпеть то, как Эдди судорожно и так тесно сжимается вокруг него, достигает пика следом, изливаясь в презерватив и утыкаясь лицом в шею Эдди.       Долгие пару минут они не могут наладить дыхание, предпочитая сосредоточиться на плавно отступающих жару и дрожи, и Эдди обвивает руками шею парня и касается его лба своим, искренне и так счастливо улыбаясь краешками губ. — Я люблю тебя, — в который раз шепчет он, встречаясь с Ричи тёплым взглядом, и в его глазах видит ту же любовь, то же счастье, и целует его, снова и снова, улыбаясь в губы Ричи и чувствуя его мягкую улыбку в ответ.       Эдди не может и не хочет подбирать слова, чтобы описать, как сейчас себя чувствует — не считая лёгкой боли в ногах и едва уловимом покалывании там, где Ричи оставил свои метки на его коже, и он чувствует себя счастливее, чем за всю свою жизнь. — Никогда больше не оставляй меня, — тихо говорит Ричи, когда они вновь ложатся на кровать, всё ещё не выпуская друг друга из рук, и чёрт, Эдди даже не находит в себе сил возмутиться насчёт нелепости этой мысли и поэтому лишь качает головой и убирает локон волос Ричи за его ухо, поглаживая едва покрытую испариной кожу лица парня. — Хорошо, — шепчет он в ответ. — Никогда.

***

      Тяжело сказать, изменился ли Дерри за четыре года — всё те же заезженные улицы, потрёпанная вывеска единственного кинотеатра и такая дорогая детству пустошь, несущая в себе столько воспоминаний, что к глазам невольно подступают слёзы.       Возможно, у этого города нет шанса на изменение к лучшему, но одно Эдди знает точно.       Изменились они.       После выпуска Неудачники решили на пару дней вместе вернуться в Дерри, кто-то, чтобы в очередной раз навестить семью, а кто-то просто за компанию, потому что несмотря на все неприятные произошедшие здесь вещи это место также несёт так много тёплых воспоминаний из детства, что сложно было сказать нет.       И Эдди чувствует себя по-другому, когда впервые за очень долгое время ступает по знакомым улицам, и ему мерещится детский смех, разодранные в мясо коленки и летние, полные счастья и совсем ребяческой радости дни.       Несмотря на всё то что произошло с ним здесь в детстве, Эдди не может отрицать, что именно благодаря этому городу стал тем, кем является сейчас, встретил самых близких ему людей и обрёл настоящее счастье.       Радостно смеющийся при виде Аркады Ричи вызывает у него такую улыбку, что невольно начинают ныть щёки, пока парень не сжимает его руку в своей и не тянет внутрь, умоляя сыграть, как в старые добрые времена.       И Эдди не думает о том, что это Дерри, не думает о возможных посторонних взглядах, потому что всё это не имеет значения — это такой пустяк, по сравнению с тем, что он чувствует рядом с Ричи, благодаря Ричи, и сердце в груди замирает каждый раз, когда он смотрит на него и думает о том, как же ему повезло.       Если бы не этот город, не Бауэрс, не его слегка помешанная мать, Эдди бы вряд ли был здесь, сейчас, вряд ли встретился бы с Ричи, как и с остальными Неудачниками, и это единственное, за что он благодарен этому месту.       Они проводят три дня, на которые приехали в Дерри, за походами по местам, где любили проводить время, будучи детьми, с улыбкой вспоминая самые приятные и не очень события, через которые им пришлось пройти, как вместе, так и поодиночке.       Эдди понимает, что эта поездка — своеобразный конец, барьер между детством и настоящей взрослой жизнью, и не может избавиться от мысли, что перед самолётом обратно, в Калифорнию, оставит здесь какую-то часть себя навсегда.       И не то чтобы он против, нет, потому что вскоре они с Ричи вместе въедут в квартиру, их новый дом, и начнётся новый этап жизни, которого Эдди правда не может дождаться, но что-то всё-таки не укладывается в его голове.       В последний день, за пару часов до отъезда, когда все уже собрали свои вещи и готовятся выезжать в сторону аэропорта, Ричи пишет ему с просьбой встретиться у пустоши.       Эдди это немного удивляет, потому что он не очень хочет опоздать на самолёт, но соглашается, потому что знает, что Ричи не позвал бы его просто так. — Ричи?       Дорога занимает немного времени, и вскоре Эдди подходит к такой знакомой улице, ведущей в сторону каньона и клубного домика, и замечает стоящий дальше по дороге силуэт.       Ричи оборачивается на его голос и машет рукой, зовя его к себе, и Эдди вздыхает и, краем глаза взглянув на часы, направляется в его сторону. — Что-то случилось? — спрашивает он, когда останавливается рядом с парнем.       Рука Ричи находит его, и Эдди хочет встретиться с ним взглядами, но не может, потому что Ричи смотрит куда-то вперёд. — Просто хотел показать тебе кое-что, прежде чем мы уедем, — отвечает он, наконец поворачивая голову, и словно взволнованно улыбается краешками губ.       Хмурясь, Эдди уже собирается было спросить, что же это, но затем его взгляд привлекают перила моста, на которые он сначала даже не обратил внимания.       Только сейчас до него наконец доходит, где они находятся, и Эдди не может сдержать тихого оха.       Мост Поцелуев.       И новый вопрос уже назревает в голове — что такого особенного Ричи хотел здесь ему показать, но мгновение спустя парень поднимает руку и касается верхнего перила моста.       Сотни зарубок, вырезанных на дереве букв, непонятных символов и не самых цензурных выражений, но взгляд Эдди привлекает лишь одно.       «R + E». — Я вырезал это, когда нам было по тринадцать, — подаёт голос Ричи, не отрывая от него взгляда и чуть крепче сжимая его руку в своей, и несложно заметить, как едва потеет его ладонь, словно в волнении. — Думаю, я должен был тебе это показать.       И Эдди хочет ответить, хочет сказать хоть что-то, убрать это подрагивание в непривычно тихом голосе Ричи, но не может найти слов.       Когда Ричи, ещё тем апрельским вечером, почти два с половиной года назад признался, что любил его ещё до того, как знал, что это такое, Эдди даже подумать не мог, что это было всерьёз.       Что у Ричи правда были к нему чувства, когда они были детьми, и он не нашёл иного выхода, кроме как увековечить их в месте, куда изливали свою душу сотни таких же подростков, потому что тогда это считалось пиком, самым правдивым показателем истинной любви.       И он, будучи ещё слишком громким, но в то же время таким скрытным подростком в полном ненависти, отрицания и гадких, осуждающих людей городке, вырезал их инициалы на Мосте Поцелуев, потому что не знал, куда ещё выплеснуть свои чувства.       Потому что это казалось единственным выходом.       Потому что он любил Эдди и боялся признаться ему в этом, боялся спугнуть их дружбу, которую ценил, пусть и всем сердцем жаждал чего-то большего, оказаться ещё ближе, и Боже, сколько же времени они потратили впустую.       Но у них есть сейчас, есть уже проведённые вместе два с половиной года, и Эдди ценит каждое мгновение, каждый день рядом с Ричи, и ни за что не отпустит его, не после всех тех препятствий, преград и испытаний, бессонных ночей и пролитых, пропитанных болью и неразделённой любовью слёз, через которые им пришлось пройти, чтобы наконец добиться того, чего они оба так пламенно желали, даже не подозревая, что это взаимно.       Взгляд Ричи ни на мгновение не покидает его поражённого лица, и Эдди не может оторвать собственного взгляда от вырезанных на мосте символов, таких незамысловатых и уже едва заметных спустя все эти годы, но оттого не менее значимых.       Достав из кармана джинсов перочинный ножик, Ричи присаживается на корточки и, глубоко вдохнув, вырезает их инициалы заново, один за другим, трепетно освежая оставленное им признание в любви, которое тогда никому не суждено было услышать.       Эдди наконец выдыхает только когда парень поднимается на ноги, убирая ножик в карман, и вновь берёт его за руку. — Я любил тебя тогда, — шёпотом говорит Ричи, сжимая его руку в своей, потому что, кажется, понимает, что Эдди не может найти слов. — И я люблю тебя сейчас.       Губ Эдди касается улыбка, тёплая и такая нежная, и мгновение спустя он наконец поворачивается к терпеливо ждущему его реакции Ричи и вовлекает в поцелуй, которым хочет высказать всё то, что чувствует сейчас.       Что чувствует каждый день, благодаря ему.       Родные, слегка подрагивающие ладони касаются его талии, и Ричи прижимает его ещё ближе к себе, и Эдди обнимает его за шею, разрывая поцелуй и касаясь его лба своим. — Спасибо, что показал мне.       Ричи оставляет короткий, но оттого не менее нежный поцелуй на кончике его носа, и Эдди не сдерживает порыв сморщиться, что вызывает у парня лишь улыбку.       И она ослепляет искренним счастьем, радостная и полная обожания и любви, и Эдди надеется, что будет видеть её всегда.