Сердце доброе

Восхитительно прохладная вода лизнула пальцы, и Хуан с наслаждением зачерпнул её из речки и ополоснул горевшее после долгой скачки по жаре лицо. Небольшой отряд, который вел сам соберано, наконец остановился на недолгий отдых, и парни тут же попадали кто куда, прямо на траву. Соберано Хуан лично устроил в тени ветвистого дерева, споро собрав там переносное кресло с пологом. Как и положено настоящему солдату, соберано отхлебнул вина из бутылки, не разводя церемоний, да и заснул прямо в кресле. Оставив подле него часовых, Хуан пошёл к реке. Пока поили лошадей, наполняли фляги и мыли морды, он просто сидел на берегу, любуясь водой. Он любил воду. Даже в такой мелкой речке — чего уж ждать от этих мест, чай, не Кэналлоа. Оставшись же один, Хуан решил ополоснуться. Одежда, конечно, всё равно не свежая уже, но всё поприятнее будет. Раздевшись, сложил вещи аккуратными квадратами — вбитая в него с детства матерью привычка — и двинул к речке. В самой своей глубокая части она не доходила Хуану и до пояса, но не беда. Присев, он погрузился в воду по плечи и блаженно зажмурился. — Рэй Суавес, надеюсь, я не помешал? Хуан от неожиданности едва не поскользнулся на мокрой гальке. Голос он, конечно, узнал — Ойген Райнштайнер. Генерал, доставивший соберано вести, из-за которых они все сейчас и неслись сломя голову к южной границе. Принёс же его сюда Чужой невовремя. Вон в каких-то пятиста шагах есть не менее удобный спуск к воде. Вслух, разумеется, Хуан сказал иное: — Нет, барон. — Прекрасно, — невозмутимостью этот северянин мог поспорить и с самим Хуаном в его лучшие времена, — прекрасно. Тогда я к вам присоединюсь. Хуан скрипнул зубами от досады. Вот что ему стоило нательное оставить на себе, как положено у местного дворянства, нет ведь — поперся по кэналлийской традиции купаться голышом. И глупо уже, да и трудно на корточках корячиться, надо встать. Вздохнув, Хуан поднялся в полный рост. Которым, к слову, природа его не обидела. Райнштайнер, успевший к тому моменту остаться в одних только штанах, уставился на Хуана немигающим взглядом. Хоть бы отвернулся приличия ради, подумал Хуан. Но не то чтобы очень уж переживая. Но злокозненный барон не только не отвернулся, а ещё и прищурился, откровенно разглядывая Хуана. И, не скрываясь, задержал взгляд на причинном месте почтенного рэя Суавеса. Хуан было дёрнул рукой — прикрыться, но передумал. Скрывать ему было нечего, а показать — очень даже. Раз так надо, пусть смотрит и завидует. В конце концов, это не Хуан пришёл на голых мужиков пялиться, а генерал. Пришёл. Расправив плечи, Хуан с вызовом глянул в лицо Райнштайнеру. И получил в ответ улыбку, сильно напоминавшую волчий оскал. Улыбка Хуану не слишком понравилась, но у него с генералом Райнштайнером дел, в которых нужно улыбаться друг другу, и не предполагалось. Так что Хуан пожал плечами и спокойно, с достоинством вышел из воды, направляясь к своим вещам. — Простите, кажется, я вас спугнул, — Райнштайнер стянул штаны и теперь стоял в одном исподнем. — Не спугнули, просто я закончил, — веско уронил Хуан. — Какая жалость, — и снова волчья улыбка. Ай да зубы, такими и горло перегрызть можно. Барон начинал Хуану нравиться. — А я, по правде говоря, не случайно оказался здесь именно сейчас. — Неужели? — Хуан поднял брови таким образом, чтобы они одновременно выражали и его искреннее недоумение, и его же намёк на то, что он вообще-то не против услышать продолжение. Двигать бровями Хуан учился у соберано, и в бровиных пантомимах был весьма хорош. — Именно так, — Райнштайнер, продолжая смотреть на Хуана в упор, стягивал то немногое, что ещё оставалось на его теле. Что ж. Всё понятно. И этот северянин не устоял перед «животной харизмой» (сам Хуан до такого бы не додумался, это ему виконт Валме так обьяснил) рэя Суавеса. Ну, дело житейское. Хуану не жалко. Тем более Райнштайнер в голом виде был весьма и весьма недурен. Хорош даже, хоть и бледноват на вкус Хуана. — Ну, если очень надо, я могу тут подзадержаться, — Хуан повёл плечом и выразительно посмотрел в сторону ближайших довольно-таки густых кустов. — Надо, — уверенно кивнул Райнштайнер. А молодец барон-то. Не разводит лишних политесов там, где они и не нужны. Однако нужно было сразу прояснить один деликатный момент. — Я сверху, — вежливо, но непоколебимо объявил Хуан. — Я так и планировал, — Райнштайнер снова сверкнул хищной улыбкой. — И у меня нет ничего. Ну, для… Хуан для пущей деликатности не договорил. — Рэй Суавес, или, если позволите — Хуан, — Райнштайнер подошел вплотную и интимно погладил предплечье Хуана, — я же сказал. Я здесь не случайно. Всё уже готово, дело за вами. И неожиданно для Хуана Райнштайнер крепко ухватил его за локоть и буквально потащил к кустам. «Эге-гей», — подумал Хуан. А барон-то не промах. С таким, похоже, в койке не заскучаешь. Ну, и в кустах не заскучаешь тоже. Мужской орган Хуана на решительность барона откликнулся всяческим одобрением, что от внимания оного барона явно не ускользнуло. — Рад видеть, что я в вас не ошибся, дорогой Хуан. Вы ведь позволите так вас называть? — рука Райнштайнера вовсю оглаживала зад Хуана, так что вместо ответа тот только хмыкнул. За кустом, надёжно отгоражившим желающих уединиться от лагеря, обнаружился отличный плоский булыжник. Как специально тут положенный. Хуан уж собирался на этот булыжник опереть своего почти любовника, когда тот тряхнул светлыми волосами — Хуан аж залюбовался — и ловко стёк на колени перед Хуаном. Ну тут возражений у Суавеса, конечно не было. Хочет взять в рот — зачем лишать человека удовольствия. Однако Райнштайнер оказался парень с воображением и, очевидно, с немалым опытом — заставив Хуана расставить ноги пошире и упереться задом в тот самый камень, на котором Хуан его самого разложить собирался, он принялся вылизывать мошонку, одновременно лаская руками уже стоявший колом член. Ещё и так ловко иногда в промежности поглаживал, что Хуан аж взмок весь. Не в каждом борделе шлюху с такими умениями найдешь! Ай да генерал Райнштайнер! У Хуана уже глаза закатывались, когда генерал прекратил свои замечательные ласки и поднялся. Ростом он был с самого Хуана, да и сложением не уступал. В том числе по мужской части — член, торчавший в сторону Хуана, был почти такого же размера, что у самого честного рэя Суавеса. В душе Хуана шевельнулось смутное беспокойство, но он был слишком разнежен, а потому добр, так что просто исподлобья взглянул на любовника: мол, всё уже обговорено, на смену диспозиции не рассчитывайте! Райнштайнер только хмыкнул и, развернувшись спиной, уперся руками в нагретый Хуановым задом камень и прогнулся, да так призывно… Дальше Хуану объяснять не надо было. Дело мужское он знал преотлично, и товар решил показать, в некотором смысле, лицом. Не посрамить честь кэналлийских клинков, и всё такое. А уж когда выяснилось, что генерал не врал про планирование, и зад у него уже смазан и даже немного растянут — ну тут уж Хуан со всем пылом и уважением приступил. Полчаса спустя, когда всё было кончено, и Райнштайнер почти сполз с булыжника на траву, Хуан решил проявить всяческое вежество и поинтересовался, всё ли в порядке и не нужна ли помощь. — Благодарю, всё просто прекрасно. Знаете, Хуан, с самой Торки таких, гм, приключений не припомню. — Я смотрю вы не дурак так поприключаться-то. Со всем уважением. Райнштайнер весело рассмеялся, зажмурившись. — А вы тонкий, проницательный человек, Хуан. Совсем как мой любимый друг. То-то вы мне сразу его напомнили. Усов вот только не хватает. — А, так я на полюбовника вашего похож? В этом дело? — сообразил Хуан. — Не без этого. Поначалу, во всяком случае. Но вы впечатлили меня и сами по себе. Так что если не возражаете, я бы повторил парочку из недавних упражнений. — Ну отчего не повторить, мне не жалко, — кивнул Хуан. А и то. Сердце доброе из груди не вырвешь, отчего не помочь человеку, раз так просит.