POV Frank
Такое трепещущее чувство неизвестности в животе и под кожей, доводящее до исступления, как будто искры жгутся в венах, а ладони потеют от предвкушения. Желудок словно наполняется космосом, и я могу почувствовать, как его звёзды обжигают меня, и трудно понять, от того ли это, что я блевал или всё же есть в этих тридцати сантиметрах, что разделяют нас, какая-то особая магия. Я много пил сегодня, стараясь залить гремучей смесью все созвездия и кометы внутри меня, которые горели ярче, когда ты был рядом, пытался бежать как можно дальше в свой личный вакуум, трусливо прячась от эмоций, которые ты пробуждаешь во мне, но вот он я, лежу перед тобой, молча и затаив дыхание. Пытаюсь успокоиться и не довести себя до грани, дабы не сорваться на истерику перед тобой, но уже заранее знаю, что всё это тщетно, и сегодня меня ждёт неминуемая гибель в автокатастрофе. Надеюсь, что ты отвернешься и не увидишь всего безобразия моих мыслей. Как и обычно, я смог вспомнить только твой номер, а ты, словно только и ждал этого, блуждая в окрестностях. Я позволил тебе сесть за руль и отдал свою жизнь в твои напряжённые руки, но жду большего, чем беспокойные подглядывания в зеркало дальнего вида. — Ну же, — тяну я медленно, — посмотри на меня, — нарочно отвлекаю от дороги тем, что дёргаю за рукав джинсовки. — Дорогуша, побудь паинькой и позволь мне вести, — не обращая никакого внимания на меня, чуть приподняв свой острый нос, в своей манере расставляя слова, ты произносишь это, легко скинув мою руку, а я чувствую покалывания на кончиках пальцев. — А ты, — смотришь на меня буквально мгновение, играючи прищурив глаза, но меня успевает пробить заряд тока, — ты — маленькая непослушная задница, знаешь об этом? — Эй, почему это? — наигранно-обиженно восклицаю, немного косясь в сторону зеркал. — Потому что ты, блять, напился, хотя я запретил тебе, — злишься на меня, но не кричишь, а слова так приторно-ласково выскальзывают из твоего рта, что горло пережимает ком. — Твоими главными задачами на этот вечер было: первое — не напиться, и второе — не вляпаться в какое угодно дерьмо, а ты провалил обе. Я зол на тебя, — как в подтверждение своих слов, ты сжимаешь руль, и я слышу скрип его кожи, — я так, блять, зол, Фрэнки. Посмотри на меня, — приказываешь ты, а я старательно избегаю твоих глаз, — сука, в глаза мне смотри! Боязливо поднимаю взгляд, не смею ослушаться, чувствуя твоё превосходство и власть надо мной. Ты смотришь несколько секунд, твои зрачки сужаются, а брови сводятся к переносице. Теперь мне действительно страшно. Моментально вернувшись к дороге, ты вкрадчиво, тихо и гневно, сквозь зубы говоришь, но больше это напоминает рычание. — Фрэнки, ты принимал что-то, не так ли? Под чем ты сейчас? Внутри всё холодеет и сжимается, боюсь вдохнуть и сделать лишнее движение, но ты заставляешь. — Под чем ты, Фрэнк? Кому ты опять отсосал за грамм? Отвечай мне, маленькая шлюха! — кричишь ты, всё так же направив взгляд на бесконечный путь. — Н-не знаю, — судорожно всхлипываю я, — мне наверное что-то подмешали. — Не ври мне, у тебя зрачки с монету! — рявкаешь ты и бьёшь по рулю. — Но я не вру, Джерард, не вру! — начинаю кричать я, чувствую, что боюсь, дрожу уже всем телом и не могу контролировать это. — Я правда ничего не брал, клянусь, Джи! Тело сводит судорога. Знакомые подступы нового приступа полностью охватили меня, будто связав цепями, и стараюсь сдержать их, сжав руки в замок, но сердце начинает неистово сильно колотиться. Я сопротивляюсь из последних сил, но долго ещё не протяну. Мы уехали с трассы, свернув на каком-то из поворотов, ведущих длинным объездным путём до города. Так даже лучше, я успею прийти в себя. Ты выключил фары, дорогу теперь слабо освещает только луна, а у меня на долю секунды появилась иллюзия безмятежности и спокойствия, но в воздухе чувствуется напряжение, он будто наэлектризован, а стёкла запотели. В боковых зеркалах ничего не видно из-за кромешной тьмы, но какая разница что приходит позади? — Фрэнк, — строго бросаешь ты, поджав губы в тонкую линию, — тебе ещё не надоело? — В к-каком смысле? — не понимаю я. — В прямом, Айеро, — ещё немного, и у тебя окончательно сорвёт тормоза. — У меня уже в печёнках сидят твои постоянные звонки с просьбой забрать тебя домой. Ты бухаешь, сидишь на амфетамине, кочуешь от блядки до блядки которую неделю. Тебе вот такая жизнь не надоела ещё? — Нет, — отвечаю я с внезапной улыбкой, немного маниакальной, потому что ты не единственный, у кого нервы натянуты. — Меня всё устраивает. Всё, как и всегда, ты ведёшь, а я по-прежнему твой пассажир. Только посмотри на это великолепие вокруг, — в моих глазах разгораются костры, звезды снова взрываются под кожей, заставляют сердце биться так сильно, что, кажется, оно скоро остановится, а припадок забирает власть над телом, — все эти хромированные кнопки, пряжки, кожаная обшивка — все они ёбанные свидетели полнейшего безумия! — я начинаю переходить на крик, потому что эмоции переполняют меня, и я больше не в силах их сдержать, не в этот раз. — Ты видишь, Джи, видишь это? Это так прекрасно, разве тебе не нравится? — из моего рта осколками вылетают мысли, и я срываюсь на истерический смех. — Да я, блять, жить готов ради этого, пойми, любимый! Я буду напиваться и принимать только потому, что я хочу видеть тебя здесь. И это не просто так, нет-нет-нет, дорогой. Я добровольно отдаю тебе всего себя, чтобы ты мог сделать всё, что угодно!.. — я начинаю бить руками по бардачку, концентрируя свою внезапную агрессию на нём. Мысли начинают плыть, огни города вдалеке расплываются, смешиваясь со звёздами на небе в одну непонятную кашу. — Умерь пыл! — строго, но, тем не менее, обеспокоено кричишь ты, хватая меня за руку, но это мало чем помогает, и всё продолжает крутиться. Сквозь пелену слабо чувствую удар по щеке, но это не поможет мне. Во мне слишком много дряни, и мой травмированный мозг начинает отключаться. Слышу скрежет колёс, ощущаю, что ты вытаскиваешь меня из машины и куда-то тащишь. Вот и всё, хочешь сказать? Решил избавиться от меня, чтобы тебя не смогли ни в чём обвинить, ведь так? Эти мысли слегка проясняют сознание, я тихо и сдавленно шепчу: — Джи, — закашливаюсь, — не дай мне уйти.А дальше сплошная темнота… …до того момента, как я не прихожу в себя.
Я пытаюсь встать, но делаю это слишком резко, и почему-то в голову не отдаёт резкой болью, а виски, на удивление, даже не пульсируют. Со страхом оглянувшись понял, что я лежу на задних сидениях, а ты сидишь на своём законном месте, и всё это время продолжал вести, от осознания чего моё сердце утихомирилось. Мы слишком долго едем. — О, ты уже очнулся, — увидев меня в зеркало дальнего вида, спокойно произнес ты. — Что случилось? — спрашиваю я, замечая хрипоту голоса. — Ты перевозбудился из-за наркотиков и алкоголя в твоей крови, и у тебя был припадок, — со скучающим, абсолютно будничным видом говоришь ты. — Я хотел перетащить твоё тело назад, но тебя тошнило, а потом ты чуть не захлебнулся в воде, которую я в тебя влил, — чем больше я слышал, тем больше не верил в реальность происходящего, — потом пришлось делать тебе искусственное дыхание. И вот он ты, на отличных, мягких сидениях, где твоим коленям будет удобно. — Хорошо, — облизываю сухие, полные маленьких трещин, губы. — Теперь, — выдохнув, тихо говорю я, вновь ложась на сидение, изгибаюсь и упираюсь руками с запотевшие стёкла и чувствую влагу на пальцах, - чтобы успокоить меня, веди, пожалуйста, в этот раз быстрее. Ты вжимаешь педаль газа ещё сильнее, а ограничения скорости ничего более не значат для нас, хотя вряд ли вообще когда-то имели значение, потому что стрелка на спидометре уже за сотню, но мы набираем скорость. Вперёди чернота дороги, а где-то вдалеке виднеется тонкая кромка луны, но она мало меня интересует, в отличие от того, что вокруг, поэтому я прошу у тебя: — Открой окна. — Зачем? — не отрываешься от дороги, только переводишь взгляд на меня в зеркало дальнего вида, и я ловлю его, но быстро теряю, отвернувшись к окну, и пристально наблюдаю за несменным мраком, будто в нём что-то жизненно необходимое, хотя, по-сути, так оно и есть. — Пожалуйста, я хочу перевести дух. Стёкла опускаются, и на меня обрушивается поток воздуха, а дыхание на секунду сбивается из-за его силы. — Этот ночной прохладный воздух, — с наслаждением прикрываю глаза, втягивая такой живой ветер, и как будто чувствую его в лёгких, — он так, — смакую слова, перекатываю буквы и звуки во рту, стараясь найти подходящие, — любопытен… — Только не высовывайся, — устало потирая глаза, кидаешь ты. — Почему это? — и как в знак протеста, чуть-чуть высовываю руку, поворачивая, сжимая и разжимая ладонь, словно пытаюсь ухватиться за темноту. — Пусть весь мир заглянет внутрь. Какая разница, кто что увидит? Я — твой пассажир, а на всё остальное плевать. Молчание, прерываемое ветром, затягивается, но тебя, похоже, это совершенно не волнует. Что-то не так. Я привстаю и смотрю на то, что впереди. Где-то там, вдалеке, виднеется тусклый свет, но моё зрение слишком расфокусированно, чтобы понять, что это конкретно. Трасса не кончается: нет поворотов, указателей, знаков — совсем ничего, только ветер. — Джи, — тихо зову я, насторожившись, — куда мы едем? — Домой, Фрэнки, — вздохнув, отвечаешь ты, — мы с тобой едем домой. — Но, должно быть, мы уже проехали Джерси, до него ведь не больше двух часов. Джи, где мы? — Мы в туннеле. — В каком ещё к черту тоннеле? — я не на шутку испугался, но ты даже не обратил на это внимания. — Вот именно, что к Чёрту, большего ты, увы, не заслужил, — скучающе говоришь ты. Паника охватила меня. Начинаю догадываться, от чего у меня не болит голова, и ты так легко реагируешь на всё. — Джерард, — шепчу я осторожно, сев и обхватив плечи руками, — кто ты такой? — Я — твой водитель, Харон, если быть точнее, — улыбаясь мне в зеркало дальнего вида, отвечаешь ты. — Какого?.. Вот оно что. Всё стало так ясно. После небольшой паузы, во время которой я понял простую истину, я подал голос: — Так, получается я?.. — Да-да, — видя моё замешательство, избавляешь от продолжения фразы, поправляя волосы, — во время припадка, а это — твоя личная река Стикс, образно говоря. Я прижимаюсь спиной к обшивке кресла, прикрывая глаза и вздыхая, пытаюсь всё уложить. Мне не грустно, только слегка обидно, что ушёл именно так. Хотя. — Продолжай вести, — разрываю тишину, накладывающуюся слоями на меня, — продолжай, и просто доведи меня до конца, до края этого мира. Можем повторить всё снова, только не останавливай машину, не оставляй меня сейчас, прошу тебя. — Ах, — вздыхаешь ты, играючи закатывая глаза и в своей манере расставляя слова, отвечаешь, — никогда, Фрэнки. Я улыбаюсь.и вот я лежу, как и всегда, по-прежнему твой пассажир