Первый герой

Предки считали, что с появлением дешевой космической дальносвязи электронные письма окончательно уйдут в прошлое. Но нет. В марикьярском космическом флоте приказы посылались только и именно так: сухими строчками по экрану. Отвечать не требовалось: коль ты в состоянии пробормотать личный пароль, значит, и приказ выполнить способен. Даже если тебе предлагали в одиночку победить вражеский космофлот или самоубиться о ближайшую звезду. Ротгер постучал указательным пальцем по приборной панели и на всякий случай крутанулся в кресле. Но содержание письма осталось прежним. «Вице-адмиралу Ротгеру Вальдесу предписывается…» Рядом вспыхнуло еще одно послание. В этот раз на официальном дриксен, который не менялся с момента заселения Галактики. Можно было включить словарь, но суть Ротгер понял и так. Космическое адмиралтейство межпланетной Кесарии ссылалось на ту же статью Алмазного договора, что и родимый альмиранте. «…именуемого Олафом Кальдмеером следует при первой возможности передать на ближайший военный корабль Кесарии согласно части 3 параграфа 185 пункта 15 "О кибер-людях"». Вы когда-нибудь разговаривали со скрытой камерой? Не просто улыбались или махали нацеленному на вас глазку, а долго и обстоятельно обсуждали с ним… что-нибудь. Тактику космических сражений, к примеру. Или даже не космических, а совсем древних, парусных, шестнадцать метеоритов на голову увлеченного старьем болвана! Ротгер был потрясен до глубины души, когда адмирал дриксенского космофлота, знаменитый Ледяной Олаф, с охотой поддержал разговор на эту тему! И не просто поддержал, он знал такие подробности, которые Ротгеру и не снились. Кибернетическая память в восемь раз слабее человеческой, однако, в отличие от последней, используется на полную катушку. Кибер запросто перечислит каждую деталь хоть парусного вооружения, хоть двигателя космического корабля. Кстати, ему ничего не стоит дословно воспроизвести задушевный разговор с вражеским адмиралом. Результат препарирования лягушки-фрошера, то бишь, подробный анализ информации и эмоционального состояния собеседника будет передан первому встречному дриксу с нужным уровнем доступа. Кому же предстоит читать мысли адмирала с древним названием «цур зее»? Кесарю? Делать ему нечего, в лучшем случае пролистнет краткий доклад. Принц Фридрих тем более? У него для таких целей надежный заместитель. У них с Кальдмеером один заместитель на двоих, очень удобно. Небрежным жестом смахнув приказы с монитора, Ротгер открыл собственное письмо. — Душа моя Вернер! — привычно начал он, и по монитору заскакала цепочка светящихся букв. Бермессер вообразит за ними привычную насмешку, а личные проблемы Ротгер оставит при себе. Да здравствует электронная почта! Лицо выдало бы его , буквы сохранят тайну. — Скучаю по тебе непрестанно, потерял покой и сон. Встречаемся через неделю у Дельты Всадника, с меня — отличнейший подарок. С любовью и нежностью, навечно твой. Короткий пароль несекретной служебной почты — и любовное послание упорхнуло в космические дали. Приказ альмиранте будет выполнен. Ну уж никто не скажет, что Ротгер Вальдес не попытался. Однако, выходить из роли гостеприимного хозяина не стоило. Ротгер одним движением поднялся из кресла и отправился навестить Олафа Кальдмеера, размышляя, что бы еще рассказать господам из Космического адмиралтейства в лице случайно приблудившегося шпиона. Пошлый анекдот про яичницу и кесаря? Банально. Лучше показать результаты условно-спасательной экспедиции вокруг ошметков кесарских кораблей. Другого Ротгер бы пожалел, а Кальдмеер все равно не подаст виду. Одно слово — Ледяной. Кибер, закатные сельди его побери. — Выживших немного. Сами понимаете, ледяной вакуум, кровная месть. Щедрым жестом Ротгер отлистнул экран планшета на ближайшую стену: видео-отчет «Мурены-17» об очистке вверенного участка космоса. Вот щупальце присасывается к смятому куску металла и втягивает его в корабль. Другое тянется к светловолосому трупу в темно-синей форме. Первый трофей отправят в переработку, второй через минуту станет космической пылью. Вспыхнуло вдали — наверное, Салина обнаружил шлюпку с выжившими. Каждый убирается в космосе по-своему. Ледяной Олаф внимательно смотрел на экран, ни один нерв не дрогнул на суровом лице. Леворукий побери, чудесная же идея! Кибер-человек во главе флота! Такой не знает страха, упрека, жалости. А значит, выполнит самый идиотский приказ кесаря. Вот например, Кальдмеер повел свои корабли в самоубийственную атаку, защищая грузовики — деньги, потраченные на снаряжение, оказались Кесарии дороже, чем люди. В самом деле, планет много, новых наберут. Самое глупое, что эта стратегия едва не оправдалась. Это парусному флоту было некуда торопиться, а в космическом бою бесценна каждая секунда. Там, где адмирал-человек задумается о соотношении вреда и пользы, кибер примет решение мгновенно, думая только о конечной цели. И успеет прежде врага. — Расскажете про бой в атмосфере? — по краю экрана проплывал голубоватый Хексберг, дав Кальдмееру повод сменить тему. Голос его был ровный, как у бергера после мессы. Ротгер восхитился бы таким самообладанием, не будь оно свойством машины. — Будь мы под парусами, я бы предоставил вам отчет по всей форме. Рапорт вице-адмирала Вальдеса адмиралу Кальдмееру — разве можно упустить такой случай?! Но увы, слушать мой голос вам будет скучно — другое дело запись, там со всеми спецэффектами. К прискорбию моему, ее до сих пор не смонтировали. Ротгер с улыбкой развел руками. Щупальца «Мурены» деловито тащили два тела, нет, две половины тел. У одного не хватало ног, у другого — руки и части грудной клетки, уцелевшее оплавилось черной смолой. — Доннер делал всё, что мог, и я тоже… — медленно сказал Кальдмеер, не отрывая взгляда от экрана. — Это всё, о чем стоит знать журналистам. Потом он все же соизволил повернуться к Ротгеру: — Вы знали, что помощь придет, или собирались умирать всерьез? — Считаете, победить бы не получилось? — человеку он бы ответил по-другому. Бешеный будет смеяться даже в Закате, пусть зрители, сколько бы их ни было, убедятся в этом лишний раз. Кальдмеер не ответил. *** Над Бермессером за глаза смеялись и свои. и чужие. В бою толку от него было меньше, чем от корабельного кока. Хлебом не корми, дай оспорить приказ. Кальдмеер неизменно рвался в бой, Бермессер неизменно рвался драпать. За это милого Вернера в обеих флотах славили дураком и интриганом, а главное — трусом. Однако на свидание он все же явился. Ротгер полюбовался на медленно растущую красноватую звездочку и помахал ей рукой. Все равно никто не видит. Адмиральская каюта — замкнутая капсула с обзором триста шестьдесят градусов и креслом, вытряхнуть из которого может только взрыв сверхновой. Или выстрел из близкой пушки, если корабль вокруг уже разворочен в хлам, как случилось с «Ноордкроне». Олафа выбило в космос вместе с капсулой и приблудившимся адъютантом - повезло ему, что Салины рядом не было. Вспыхнуло письмо от системы, подтверждая, что прибывший на рандеву корабль — «Верная звезда», и ничто иное. Ротгер вызвал окно внутренней почты. — Полная боевая готовность. Курс на стыковку. Абордажной партии приготовиться. Приказ альмиранте будет выполнен. Но надо же доставить и себе немного удовольствия. *** — Вернер! — Ротгер счастливо распахнул объятия навстречу поверженному врагу. — Душа моя, ты не рад встрече? Воистину, будь твой взгляд лазерным, ты бы прожег обшивку собственного корабля до самой «Астэры». Между прочим, кибер и прожег бы. Не до «Астэры», конечно, но от вражеского вице-адмирала осталась бы оплавленная дыра в переборке. Одна из причин, по которой выпроваживать из гостей чужого кибера следует как можно быстрее. Бермессер скрипнул зубами и тут же гордо вскинул голову. — С куда большим удовольствием, господин фрошерский вице-адмирал, я превратил бы вас в лягушку. — До чего генетика дошла! — восхитился Ротгер. — А гуси так уже умеют? Или только убегать, теряя перья из хвоста? Бермессер хотел что-то сказать о гусиных умениях, но Ротгер отмахнулся от него и включил планшет. — Винченто, доложите о состоянии захваченного судна. По экрану поползли строки. Разрушено… в удовлетворительном состоянии… не смогли вскрыть и откачали кислород в трех отсеках… обнаружены две посыльные яхты на грузовой палубе. Они-то и нужны! — Руперт фок Фельсенбург, он же адъютант твоего адмирала цур зее, утверждает, что сбежавших с поля боя следует вешать. Древний варитский обычай, ты о нем слышал? — Не имел удовольствия, — к чести Бермессера, побледнел он все-таки от злости, а не от страха. Светлые глаза сверкали ненавистью. — Жаль, я с удовольствием посмотрел бы на этот спектакль. Должно выглядеть куда опрятнее, чем абордаж… Вернер, я безмерно рад нашей встрече, но должен покинуть твое приятное общество. Страшная вещь — дела! Снисходительный кивок на прощание — всё, чего он удостоился. Если Ротгер Вальдес в закате будет смеяться, то Вернеру фок Бермессеру достаточно будет взглянуть на местных сельдей, чтобы те прыснули в разные стороны и никогда больше не смели беспокоить Его Светлость. Леворукий, тот и вовсе в черную дыру забьется. *** Марикьяре обожали убивать врагов вообще, дриксов в частности, и закусывать пушистыми котятами на завтрак. Альмиранте и Салина эту репутацию старательно поддерживали, но Ротгер кровожаден не был. Одно дело — защищать родную планету, и совсем другое — портить прощание с гостем лишними трупами. Да и корабль кому-то вести нужно, поэтому выбрасывать чужую команду в вакуум Ротгер не стал. Кто выжил, тому повезло, а ему приказано всего лишь вернуть кибера дриксам. — Счастлив был пользоваться вашим гостеприимством, — улыбка Олафа Кальдмеера трогала необычайно. Если не врали слухи, за нее готов был умереть весь флот, от шаутбенахта до последнего юнги. — Надеюсь, мы сможем встретиться при менее грустных обстоятельствах. — Разумеется! Всегда к вашим услугам, дорогой адмирал цур зее. — Ротгер торжественно раскланялся. — Сейчас мне полагается благородно вернуть вам шпагу, однако «Ноордкроне» сумела уйти, несмотря на все наши старания. Примите мои искренние извинения. Мальчишка-адъютант смотрел волком, бермессеров капитан Хосс — ядовитой змеей. Милейшие люди! Ротгер ни за что не отдал бы им Олафа Кальдмеера, будь тот человеком. А так ему оставалось только порадоваться за них. Пусть хоть живьем друг друга поджарят, никого не будет жаль. После абордажа и так осталось слишком много живых — места в двух яхтах ощутимо не хватало. Возроптавшим Ротгер любезно предложил остаться на «Верной звезде» — даже худосочный виконт, до того грозивший межпланетным трибуналом, спал с лица и быстро шмыгнул внутрь. Сообразил, что не стоит злоупотреблять добротой победителя. Передача так называемого «подарка» была чистейшей импровизацией. На вопрос Хосса о судьбе его адмирала Ротгер ласково посоветовал не лезть не в свое дело, но когда яхты растворились в космической дали, сам озадачился им же. Зачем, в самом деле, он сменил одного гуся на другого? К слову сказать, куда менее приятного в общении. — Я весь внимание, господин Вальдес. — Бермессер подцепил вилкой кусок оладьи и аккуратно отправил в рот. Услышав о благополучном отбытии своих людей, он совершенно успокоился, ну или по крайней мере успешно притворился спокойным. Ротгер отсалютовал ему бокалом. Еще одна не убитая прогрессом и временем традиция: сам ты можешь давиться хоть пищеконцентратом в чистом виде, но равному по званию обязан накрыть подобающий стол — с хрусталем и серебряными приборами. — Космос ужасен тем, что совершенно не подходит для светской беседы. Что, скажи на милость, обсуждать, если нет погоды? Сказав это, Ротгер вспомнил, что с Кальдмеером они нашли общие темы с первого же дня. Замена показалась ужасно неравноценной. — Пищесинтезатор, полагаю, сделан в Кесарии? — В этом вы нас определенно превзошли, — усмехнулся Ротгер. — Должна же и от гусей быть в космосе польза. Аппетит у Бермессера оказался замечательный, но продолжать разговор он не спешил. Не считать же за таковой короткую похвалу шаддийному автомату. Наконец приборы унесли, и Ротгер с облегчением пересел на подлокотник кресла. Парадные стулья его раздражали. — Вы весьма гостеприимны, господин Вальдес, — Бермессер откинулся на спинку кресла, холеная физиономия его выражала полное довольство. Хотелось запустить в нее чем-нибудь тяжелым, но Ротгер только махнул рукой. — Да, у меня вечно кто-нибудь гостит. — А когда этому кому-нибудь приходится вас покинуть, вы тут же находите нового. Ротгер заставил себя улыбнуться. Ради этого разговора он Бермессера и ловил. То есть, приглашал. — Некоторых гостей опасно задерживать. Не сочтите за трусость, в таких делах у альмиранте с моим мнением не считается. — Алмазный договор, другими словами. И вам пришлось исполнить этот приказ, как бы вы ни желали забыть о нем. Что тут скажешь — только руками развести. — В отличие от тебя, душа моя, я всегда исполняю приказы начальства. Хотя у нас, представь, за это не вешают. — У нас, к счастью, тоже. Я вправе оспаривать приказы адмирала цур зее — и стать вице-адмиралом согласился только поэтому. — С самого начала зная, кто будет тобой командовать? — Разумеется. Полные губы, выдающийся нос, глаза слегка навыкате — каждая из этих черт в отдельности смотрелась бы даже приятно, но сочетание выходило неимоверно раздражающим. А уж улыбка на этой мерзкой роже! Кальдмеера любят, Бермессера ненавидят, первый рвется в бой, второй боится за собственную задницу, второй обливает презрением, первый очаровывает подчиненных, первый выигрывает баталии, второй скандалит на советах. Всё говорило в пользу Олафа Кальмеера, кроме того, что он вообще не был человеком. — Я, — Ротгер тряхнул волосами. Шутки Леворукого! — никогда бы не подумал, что это скажу, но в чем-то я тебя понимаю. Сказал — и с опаской прислушался, не загорелся ли где-нибудь вакуум? Бермессер сухо кивнул, подтверждая, что понимает цену такому признанию. Впору было ему сочувствовать. Кибер идет к цели кратчайшим путем, не считаясь с жертвами, своими и чужими. Стал бы вице-адмирал Ротгер Вальдес, оспаривать самоубийственный приказ, посмел бы проиграть бой ради того, чтобы спасти команду? Корабли обходятся дороже, чем люди, но стоит ли жертвовать людьми только во имя кораблей? Точнее, во имя экономии бюджета или ради того, чтоб кесарь надел лишний орден на межпланетной ассамблее? — Вы в самом деле брали Энтенизель ко дню рождения кесарини? Маленькая система в стороне от торговых путей, совершенно бесполезная, если не считать находящегося в ее центре желтого карлика, завершающего инициалы Ее Величества Маргариты в звездном атласе Кесарии. Операция стоила Кейсарии сорок тысяч трупов, почти все дриксенские, флот защитников был совершенно ничтожный, но занимал удобные позиции и сражался до последнего. Бермессер скривился, отчего лицо его стало еще неприятнее. — Вы чрезвычайно догадливы. Изучение ваших метеоритно-минных полей заняло бы полгода, но Его Величество хотел сделать приятное супруге. Адмирал цур зее наговорил комплиментов лоцманам и пошел за ними напролом. Заметьте, успел точно к дате. — А вы с Фридрихом не оценили супружеской нежности Его Величества и устроили скандал. — Принц мало интересуется пресловутыми слезами покинутых матерей, но упускать возможность испортить дядину репутацию не в его правилах. — Попутный ветер, как сказали бы наши предки. Улыбка как символ вежливого понимания, не более. Что бы он понимал в ветрах! Бермессера хотелось покусать. Почему эти гусиные адмиралы настолько разные?! — Возможно. Кальдмееру оказали подобающие почести, но с должности все-таки сняли, адмиралом цур зее стал ваш покорный слуга. До «Императрикс». — Только не говорите, что это тоже была идея Кальдмеера. — Полагаете, я способен в одиночку сочинить насколько сложный проект? — поганка откровенно смеялась! — Его Величество отдал приказ, наш выдающийся стратег предоставил план — мне оставалось только выполнить его в точности. — Да ты просто ангел создателев! — не выдержал Ротгер. — Канонизация не за горами, помяни мое слово. — О, разумеется, — проклятая дриксенская вежливость! Кибера от человека не отличишь! — Иные господа спят и видят возвести меня в ранг святого. Как это обычно делается, посмертно. Ради этого разговора Ротгер Вальдес тащился сотню парсеков. Ну не идиот ли? — Заметь, они почти добились своего. Альмиранте жаждал увидеть нахала, кусающего марикьярский космофлот за пятки, в гостях, иначе я бы сбросил твой корабль на ближайшую звезду и не поморщился. Нахала — это слабо сказано! Три военных грузовых транспорта перехвачены перед самым носом талигойского флота — есть от чего разозлиться! Потом неуловимый капер принялся за другие корабли, возмущенные торгаши обратились с петицией в Правительство, и только тогда за охоту взялись всерьез. — Зато я имел честь оценить ваше знаменитое гостеприимство. Тогда Бермессер тоже раздражал неимоверно. А Ротгер Вальдес был пьян, пьян победой и злостью. Салина потом еще смеялся и приглашал учиться обращению с незваными гостями у него, а Ротгер огрызался, что разносить любой вражеский корабль в клочья — дурной тон. — Душа моя, будь же снисходителен. — Ротгер с улыбкой развел руками. — Считай это попыткой задушить тебя в объятиях, я так долго стремился к встрече. Бермессер посмотрел на собеседника, чуть склонив голову на бок, и промолчал, очевидно не желая предаваться малоприятным воспоминаниям. Подождав для приличия с четверть склянки, Ротгер поднялся и, небрежно отсалютовав на прощание, вышел из каюты. *** — Остатки вашего флота, сумевшие вырваться из-под Хексберг, до сих пор не удосужился выйти на связь, — сообщил Ротгер три дня спустя, когда нашел в себе силы вновь посмотреть на холеную физиономию гостя. Физиономия, увы, приятнее не стала. — Ни единого корабля на радарах, хотя ушли многие. Даже Доннер, хотя, видит Создатель, я не хотел его отпускать. Бермессер задумчиво побарабанил длинными пальцами по подлокотнику кресла. Маникюр у него по-прежнему выглядел на зависть любой женщине, особенно на космическом корабле. Флотские дамы менее всего обращали внимания на внешность, а в комбинезонах так и совсем мало отличались от мужчин. — Ваши секретные данные могут отличаться от наших, а я не могу получать письма. — Поверь — не отличаются. Прятать флот — самое глупое, что сейчас можно придумать. Это значит, что Кесария осталась без защиты. Метхенберг волнуется, на Ротфогеле чуть не разнесли Адмиралтейство. — Кальдмеер их успокоит. Ротгер прошелся по каюте, мельком взглянул на экран бермессерова планшета — сборник легенд об освоении Галактики, ну надо же. — Ты будешь смеяться, но адмирал цур зее провалился в ту же черную дыру. Вместе со всем твоим экипажем. Впрочем, эта компания здорово напоминала пауков в банке. Если они друг друга сожрали — невелика потеря для человечества. Бермессер определенно думал иначе. На породистом лице впервые за все время проступило беспокойство. — В самом деле? Это… странно. — Не то слово, — подхватил Ротгер, пристраивая зад на подлокотник свободного кресла. — Начинаю подозревать, что в нашей уютной Галактике завелась третья сторона конфликта. Невидимая, неслышная — но весьма прожорливая. — Возможно. Возможно… — наманикюренный ноготь с нажимом коснулся подлокотника, будто собираясь его процарапать, но в последний момент отдернулся. Эта скотина определенно что-то знала и не торопилась рассказывать! — Не поделишься соображениями? — А что говорит господин Альмейда? — Бермессер сделал вид, что не услышал вопроса. — Альмиранте запретил пользоваться прыжковыми двигателями аккурат после нашей с тобой теплой встречи. С тех пор мы идем на субсветовой — медленно и очень печально. До Хексберг такими темпами месяца два. Но тебе же не успеет наскучить мое общество, правда, милый Вернер? Милого Вернера открыто передернуло, но раскрывать военные секреты Кесарии он по-прежнему не желал. — Твое молчание меня пугает. Нас всех съедят? Нет ответа. Плавным движением Ротгер скользнул за бермессерово кресло и ласково провел пальцами по спинке в опасной близости от чужого плеча. — Душа моя, ответь на один вопрос. Честно, — это слово он выдохнул Бермессеру в ухо. Тот вздрогнул, но не отстранился. — У нас есть хотя бы время? — Да… Да! — наконец-то! Хоть испугался как человек! Ротгер выпрямился. — Отлично. В таком случае — подумай еще немного. Например, чем ты рискуешь, скрывая от меня эту информацию. Уходить стоило быстро. Выслушивать упреки от Салины второй раз Ротгер не имел ни малейшего желания. *** Корабельные сутки на кораблях Содружества Талиг традиционно считались по времени Марикьяры — двадцать три усредненных часа. Сумеет ли Бермессер спокойно заснуть или будет страдать о грядущей участи, Ротгер не знал. Лично ему не спалось. На мостике царил полумрак и оглушительная космическая тишина. Та самая, до дрожи пугающая новичков, и которой так не достает в увольнительной бывалым космопроходцам. На планете, на Хексберг, не бывает тихо: пищит над ухом комар, шелестит вдали море, облизывая волнорезы и песок, а то курлыкнет где-то птица. В лабиринте складов, где нет ни моря, ни птиц, жужжат чуть слышно лампы, тарахтят рефрижераторы, неистребимые крысы топочут куда-то по своим крысиным делам. На корабле любой звук съедается сотнями шумопоглощающих переборок — иначе первый вражеский залп навсегда лишит команду слуха. Салажат не оставляют в одиночестве надолго, космическое безмолвие сводит иных с ума. Ротгеру тишина помогала думать. Сверху и снизу, справа и слева раскинулась знакомая до последней звездочки галактика — такая, как видела бы ее «Астэра», имей она сознание. Проекция сдвигалась по мере перемещения корабля в пространстве, но человеческий глаз не улавливал изменений на уровне микронов. Кибер — тот бы уловил. Сбои при прыжках случаются. Незадачливый корабль размазывает тонким слоем космической пыли парсеков на шестнадцать. Бывает, и не то, чтобы редко, но флоты до сих пор не пропадали. Дриксов могло выбросить на край Галактики со стороны Холтийских систем — там радары отвратительные. Но что помешало им вернуться назад? Хитрый план кесаря зализать раны и напасть там, где никто не ждет? Допустим, прыгнут через Кадану на помощь адмиралу Бруно... и толку с них будет? Возле Ноймаринен и Доброй Придды нужны совершенно другие корабли, у бергеров с гусями своя война. К столице с одного прыжка не добраться — а если и доберутся, метеоритное кольцо Эрнани защищает центр Содружества лучше всякого флота. Кэналлоа далеко, не говоря уже о Марикьяре. Есть маленькие системы вроде той же Энтенизель, но кому они нужны? Инициалы кесарини четыре года как дописаны. Кажется, он несколько раз проваливался в дрему, но и во сне продолжал сравнивать варианты, пока веселый звон склянки не возвестил о начале корабельного дня. Ротгер выключил карту и от души потянулся. Спал любезный друг Вернер или нет, разговора ему было не избежать, если только не помер с перепугу. Ротгер почти желал, чтобы так и случилось, и потому не торопился. На «Верную звезду» он отправился пешком. Один из коридоров оказался залит водой: молоденький юнга елозил по ней шваброй и отчаянно зевал. На гражданских кораблях обходились роботами-уборщиками, да и на военных, в общем, могли бы обойтись, но флот держится на традициях, даже космический. Бермессер выглядел возмутительно отдохнувшим. — Доброго утра, мой бесценный друг, то есть, враг! Я начинаю завидовать твоему спокойствию. Кривая улыбка была Ротгеру ответом. Только подойдя ближе, он заметил умело наложенный макияж. Оказывается, в тревожном чемоданчике Бермессер хранил косметику. С другой стороны, кому как не столичному франту уметь маскировать следы бессонной ночи? Восхитительный нахал! — Не скажу, что рад вас видеть, господин Вальдес, но, полагаю, выбора у меня нет. Что бы ни говорили злопыхатели о моей трусости, смерти я не боюсь. — Но жить все-таки хотите? — А вы — нет? Все хотят жить, даже кибер в первую очередь пожертвует окружающими и только потом — собой. Ротгер невесело хмыкнул. Особенно кибер, даром, что изобретали их для защиты человека. С этим сбоем так и не научились бороться: технически можно полностью отключить систему самосохранения, но тогда получится безвольная кукла, которая лбом пересчитает все углы. Нормальный же кибер не способен на самопожертвование в принципе, он никогда не закроет собой человека, одного или тысячу. Поэтому друзья из них не получаются, а вот адмиралы цур зее — лучше не придумаешь. — Ну, я же не обещал вас именно повесить. Есть разные, гм, способы. Ответом был полный ненависти взгляд. Один из этих способов Бермессер уже испытал на себе и повторения, судя по всему, не желал. — Желающих меня повесить достаточно и без вас. Вы проводите меня на мостик? Мо… этого корабля или вашей «Астэры», значения не имеет. Нужна карта Галактики. — Это будет свидание под звездным небом! — обрадовался Ротгер. — Позволишь взять тебя под руку? Винченто, капитан призовой команды, весело хмыкнул, когда Ротгер вкрадчивым шепотом попросил оставить их с Бермессером наедине. Стоило дежурным покинуть мостик, включилась обещанная карта — и в следующий миг стальные пальцы больно вцепились в ротгеров локоть. Ротгер рывком обернулся, готовый к драке, но Бермессер не собирался нападать. Глаза его были крепко зажмурены, лицо выражало страдание. — Вернер, сокровище! Поведай, как тебя занесло в адмиралы, агорафоб несчастный? Скрипнули зубы. — Немедленно отключите нижнюю панораму, Вальдес, — прошипел Бермессер, сильнее сжимая пальцы. — Синяки оставишь, бесценный, что о нас подумают? — возмутился Ротгер, однако режим все-таки сменил. Звездная бездна под ногами исчезла, стал виден пол. — Открой тайну, как ты умудряешься вести бой? — Лежа, разумеется. — Бермессер раздраженно одернул манжеты и принял обычный надменный вид. — Не пренебрегая мерами безопасности. В марикьярском флоте принято иначе? — Да нет… Кресло в любой момент может повернуться на сто восемьдесят градусов в любой плоскости, направляя внимание адмирала на самый горячий участок боя, забудешь о ремнях — вылетишь как миленький. Но фобия на то и фобия, что ремни от нее не помогают. Это соображение Ротгер озвучил вслух, заслужив очередной злобный взгляд. — Будто есть выбор, — пробормотал Бермессер себе под нос так тихо, что Ротгер не понял, слышал он это странное признание или был все же послан к закатным сельдям. — Однако я весь внимание. Куда Создатель, Леворукий или, скажем, Его Величество кесарь изволили заслать ваш потрепанный флот? Ротгер широким жестом обвел распахнутый над головой космос. — Его так и не нашли? — Вернер, ты испытываешь мое терпение! — Могу я присесть? — не дожидаясь разрешения, Бермессер пристроил свой аристократический зад на ближайшем кресле и сложил холеные руки на коленях. Пальцы белели в темноте. — Господин Альмейда и вы с недавних пор осведомлены о необычном происхождении нашего адмирала цур зее. Однако это не единственный его секрет. — Только не говори, что он прячет флот в карман! Моей репутации конец! Бермессер шутку не оценил. — Разделенный на части флот беспрепятственно путешествует по всей Галактике. Но собранные вместе корабли в прыжке всегда следуют за своим адмиралом цур зее — и только за ним. Иначе — адмирал следует за флотом. Они не могут перемещаться по отдельности. — Что не помешало лично тебе удрать, то есть, прости, организованно отступить с поля боя. Да и остальному флоту, в общем, не помешало. Хотя уверен, альмиранте не отказался бы от такого подарка, кто бы на его месте отказался? — Именно поэтому система срабатывает только если адмирал цур зее находится на военном корабле, в настоящий момент принадлежащем Кесарии. И только во время прыжка. Ротгер тряхнул головой. Дриксы все же были странными. — Это объясняет исчезновение твоей команды во главе с Хоссом, но куда все-таки девались остальные? Бермессер запрокинул голову и обвел взглядом звездный купол. Цветом лица он походил на не особенно свежего покойника. Хотелось все-таки винить освещение. — Не имею удовольствия знать. — А знал бы — не сказал? Впервые за этот разговор Бермессер снизошел посмотреть собеседнику в глаза. — Я в самом деле не имею понятия. И вы глубоко ошибаетесь, если думаете, что меня это беспокоит меньше, нежели вас. *** — Мне пришлось выдать вам государственную тайну, чтобы вы не вздумали пользоваться прыжковым двигателем, а не тут же собрались к Леворукому в зубы! Бермессер только что ногами не топал, от хваленого самообладания не осталось и следа. Приятно посмотреть, а то как неживой. — Полагаешь, тебя немедленно повесят? А как же трибунал или что у вас полагается? — А в космическую пыль вы превратиться не боитесь? Вероятность весьма отличная от нулевой! — Я? Боюсь? Вернер, меня еще никогда так не оскорбляли. Изволь думать, что и кому ты говоришь. Возникла пауза, которую при большом желании можно было принять как извинение. Затем главный трус всея Кесарии вновь бросился в атаку. — Сомневаюсь, что господин Альмейда одобрит подобную авантюру. — Ты пытался сбежать, а я тебя ловил. — Сравнение с первокурсником космического училища вас не очень оскорбит, господин вице-адмирал? Ротгер возвел очи горе. Гостя в который раз хотелось отправить на родной Эйнрехт пешком сквозь вакуум. — Душа моя, о чем спор? В конце концов ты ведь все равно не посмеешь отказать мне, правда? — склонить голову на бок, улыбнуться. Ну же, Вернер, вспомни, с кем имеешь дело, и не буди в добром хозяине марикьяре. Выражение бермессеровой физиономии нельзя было принять за одобрительное даже при очень большом желании. — Вернер, кесарь с тебя шкуру спустит. Убедится, что ты у него остался единственный — и спустит, и Фридрих не защитит, нужен ты ему теперь. А Его Величество страшен в гневе. — Выбор в самом деле не велик, — усмешка на перекошенном от ненависти лице смотрелась странно. — Я к вашим услугам, господин Вальдес. Пусть «Астэра» отойдет подальше. Сборы заняли пару склянок. «Астэре» было велено следовать прежним курсом и ждать известий. Команда Винченте заняла боевые посты, Бермессер — ненавистное ему кресло в адмиральской рубке, Ротгер скромно примостился там же в углу. — Курс на Хексберг. *** Быстрое перемещение корабля в космическом пространстве называли «прыжком», хотя это не совсем точно передавало ощущения. Ротгер как-то описывал малолетним племянникам свое представление о процессе. Так изображают скачок лошади через каньон в исторических драмах: медленно отрываются от земли передние копыта, затем задние — и вот уже под тобой ничего, кроме пустоты. Кружится голова, сердце сладко замирает… замирает… замирает (у некоторых — навсегда, хотя детям этого, конечно, не рассказывают) — когда ты уже начинаешь задыхаться, «лошадь» касается копытами земли — и дрожь удара прошивает тело, возвращая тебя к реальности. Ротгер как всегда обнаружил, что зажмурился, и поспешно разлепил глаза. Во всяком случае, они остались живы. Даже Бермессер, хотя тот и не спешил снимать защитное полотно с глаз. — Где мы? — послышался его глухой голос. Легко спросить! Ротгер спешно огляделся по сторонам — и обнаружил, что не узнает ни единого созвездия. Ни еди… — Пожалуй, нет, — возразил он сам себе. — Вот тот завиток похож на Осенний Рог, утонувший в центрифуге. А это Одинокая Гончая, только без хвоста, потому как Ястреб уткнулся ей, простите, в самую корму. Всадница без головы… Знакомый рисунок будто размазали грязной тряпкой. Тусклые звезды стали яркими, яркие — потускнели, половина знакомых созвездий попросту исчезла, на их месте возникли новые, незнакомые. Особенно вон та россыпь. Ротгер обогнул кресло с Бермессером и всмотрелся в подозрительные звезды. — Ба! Вернер, взгляни! Мы нашли твой флот! Тут же пискнула почта. Ротгер потянулся было за планшетом, но писали не ему. Над креслом всплыла круглая веснушчатая рожа. — Приказ адмирала цур зее Кальдмеера. Подходить на стыковку. Повторяю, всем флагманам срочно подходить на стыковку с «Ноордкроне». Передал Отто Бюнц. Отбой. Послышался обреченный стон. — Я так надеялся, что он сдох! — от расстройства Бермессер забыл о привычной куртуазности. — Бюнц или Кальдмеер? — Оба, Вальдес. Оба. Звезды погасли, космическая темнота рассеялась, открыв синеватые стены рубки, там и сям украшенные лебедями. Ротгер в очередной раз подумал о преимуществах электронной почты. Сухой приказ, не окрашенный личным отношением вышестоящих, не так опасен для патриотизма и дисциплины. На мостик Бермессер шел мрачнее тучи. Даже необходимое «Вы этого добивались, Леворукий вас побери?» зависло в воздухе, не будучи произнесенным. — Мы можем прыгнуть обратно? — поинтересовался Ротгер у штурмана Хорхе. Не то, чтобы он собирался отступать, но иметь под рукой запасной план еще никогда никому не вредило. — Боюсь, что нет, висель-адмираль, — Хорхе оторвался от созерцания звездного скопления дриксов и повернулся к начальству. — Судя по радару, мы далеко за Багряным Путём, но связь очень плохая. Маршрут не построишь. За спиной презрительно хмыкнули. — От любопытства кошка умерла, господин Вальдес. — Меня всегда интересовало, что же ей хотелось выяснить. Не переживай, Вернер. Вряд ли твои соотечественники настолько оголодали, чтобы немедленно слопать незваных гостей. — Вам ничего не грозит. Лягушками питаются исключительно в Гайифе. — Вот уж не знал, что гуси едят себе подобных. Или только вешают? Взять «Ноордкроне» на абордаж казалось заманчивой идеей. Пока господа дриксы совещаются, пробраться в адмиральскую рубку и отстрелить все пристыковавшиеся корабли, кроме «Верной звезды». Может выйти забавно… только не рядом с кибером. Самоубийство Ротгера никогда не прельщало. Для начала стоит выяснить, зачем эта теплая компания вообще тут собралась. На субсветовой скорости тащиться долго, но реально, а они, судя по всему никуда не торопятся. Переругиваться Бермессеру надоело — должно быть, вспомнил о первокурсниках космического училища. Теперь его взгляд был устремлен на медленно растущие впереди корабли. Их уже можно было различить по цветам. К серому шарику «Ноордкроне» прилепился коричневый — корабль Доннера, как же он называется? Вылетело из головы. Вон ревниво торопится навстречу зеленая «Весенняя птица» веснушчатого Бюнца. Риммерхайма нет, погиб вместе с кораблем еще под Хексберг — как давно это было, кажется! А Цвайер жив, хоть и здорово потрепан. От нечего делать Ротгер начал считать разноцветные точки. Сбился, посчитал еще раз. — Здорово мы их, — заметил Винченто, занимавшийся, очевидно, тем же самым. — Хотя и осталось немало. — Ничего, — Диего, второй помощник, подмигнул единственным глазом. Делать новый он отказывался принципиально, черная повязка — гордость космического волка. — Если они будут тащиться из этой задницы лет пять, тоже выйдет неплохой подарок. — Так и мы с ними! — Содружество уж как-нибудь переживет такую потерю, — оборвал Ротгер. — Сколько до стыковки? Ожидание выматывало хуже боя. — Три-четыре склянки, висель-адмираль. Точнее сказать сложно, скорость нестабильная. — Вернер, ты не против пообедать? — против, конечно, но кого это волнует? — Идем. *** Каждый залп уменьшает срок службы военного корабля, поэтому вне сражений корабельные орудия заряжают нечасто. Однако Ротгер не сомневался — возникни у Олафа подозрения относительно их намерений, «Верную звезду» окружили бы и разнесли на метеориты за три-четыре склянки. За это время можно было попортить дриксам немало крови, но сейчас самоубийственная атака не входила в планы. Куда любопытнее было узнать, чем отплатит за гостеприимство старый знакомый. Их доверительные беседы на «Астэре» теперь казались полузабытым сном. Их вежливо пригласили войти. Разумеется, вдвоем, и еще более разумеется — в сопровождении дриксенских космопехов, хотя этих при желании их можно было принять за почетный караул. О чем Ротгер и сообщил бледному как стена Бермессеру. Тот традиционно скрипнул зубами. Сколько можно бояться за свою холеную задницу? Даже если его соберутся вешать, так ведь не прямо же сейчас! — Добро пожаловать, господа. Олаф Кальдмеер поднялся к ним навстречу, одарив Бермессера ледяным взглядом, а Ротгера — удивительно теплой улыбкой. — Я рад новой встрече, господин Вальдес. Хотя обстоятельства ее и в этот раз нельзя назвать радостными. Ротгер рассыпался в ответных комплиментах, сам не зная, сколько в них правды. Рад он видеть Кальдмеера или нет? Пожалуй, все-таки рад. — Позвольте представить вам моих флагманов: Отто Бюнц… Низкорослый рыжеватый крепыш, чьей смерти так желал сегодня Бермессер, небрежно отсалютовал гостям, буркнув что-то себе под нос. За ним последовали другие. Всех их Ротгер не раз видел на голографиях, но вживую встречаться не доводилось. Космические бои вообще не способствуют личному знакомству. Бермессер стоял, прикрыв глаза, символизируя презрение к человечеству вообще и собравшимся в частности. — Сбой произошел в момент прыжка, — Кальдмеер быстро перешел к делу. — Уцелевшие корабли выбросило на окраину Галактики, почему это случилось, выяснить не удалось. Так же как и переместиться в любую другую точку. Ни штурманы, ни автоматика не могут точно определить координаты, а без этого, как вы знаете, прыжок невозможен. Логичным в нашем положении стало бы движение на субсветовой скорости к ближайшей известной звезде, как делали первопроходцы, но пришлось остаться. — И вы расскажете мне, почему? — поразился Ротгер. — В этом нет секрета. Руперт, включите запись. В следующий миг они повисли в космической пустоте. Бермессер вздрогнул, но ни за кого хвататься не стал. Пустота, на его счастье, вышла не слишком убедительной, кое-где сквозь звезды просвечивала обшивка с лебедями. — Прошу прощения, оборудование повредили во время боя. Но суть вы поймете. Обратите внимание на эту область. Ротгер честно вгляделся туда, куда ему указали. Ничего необычного там не наблюдалось. Разве что чернота показалась глубже, чем вокруг, но напоминать об этом хозяину потрепанной техники было бы невежливо. — А теперь смотрите. Это, как вы понимаете, запись. Несколько соседних звезд будто рванулись навстречу: они густо покраснели, а потом начали стремительно увеличиваться в размерах, светлея одновременно. Скоро десятки голубых треугольников летели им навстречу. — Как наконечники стрел. — Да, похоже. — И тоже страсть какие дружелюбные, — хмыкнул Бюнц. Треугольники приближались по широкой дуге, а потом вдруг рассыпались. Тысячи голубых мух рассеялись вокруг, стремясь к висящим где-то под ногами Ротгера дриксенским кораблям. Те в свою очередь заворочались, выпуская боевые капсулы. Бой начался в привычной тишине. Непривычно было наблюдать его вот так, сверху, без возможности влиять на события. Одно из голубых скоплений так и напрашивался на пушечный выстрел. Бюнц думал так же — однако результат оказался нулевым — мухи разлетелись как от свиста мухобойки, видимого результата не было. Вокруг роились синие дриксенские капсулы — их было ужасно плохо видно, но так всегда, если смотришь не из собственной рубки. Бой тянулся бесконечно, гасли синие и голубые точки, иногда стреляли корабельные пушки — у кого-то из капитанов очевидно сдавали нервы. — Сейчас, — тихо сказал кто-то. Голубые мухи вдруг замерли (метким выстрелом Цвайер тут же сбил десяток ближайших) и поплыли с поля боя. То есть, отсюда казалось, что поплыли, на самом деле, противник драпал изо всех сил, не обращая внимания на преследующие его синие капсулы и нехотя уворачиваясь от пальбы. Исчезли они там же, где появились. Включили свет. — Ваше мнение, господин Вальдес? Ротгер медленно разжал кулаки, с удивлением глядя на глубокие царапины от ногтей. Сколько видел боев со времени Академии, казалось бы… — Пожалуй, я сначала выслушаю ваше, господин Кальдмеер. Вы разбираетесь в предмете лучше меня. — Они напали первыми. На наши сигналы не отвечают, свой послали один раз, перед третьим сражением, но расшифровать его не удалось. — И сколько их было? Сражений? — Три до моего прибытия и четыре после. Один раз они атаковали корабль, к нашему великому сожалению — успешно. Очень необычная тактика. Желаете взглянуть? Разумеется, Ротгер желал. И вскоре увидел, как золотистый шар, окруженный голубыми «мухами», медленно сминается — будто многотонная махина оказалась сделана из фольги. Вокруг по-прежнему царила тишина, но Ротгеру казалось, что он слышит выворачивающий душу скрежет. Полыхнуло, разогнав наконец мух и покореженные останки зависли в печальном одиночестве. Сквозь копоть кое-где поблескивало золото. — Он назывался «Солнечное сияние», — ровно пояснил Олаф. И в Ротгере всколыхнулось раздражение. Ледяной! Кибер самый настоящий, почему другие этого не замечают?! В обычном бою гибель корабля выглядит иначе: вражеские пушки взрезают его как консервную банку слой за слоем, рвущийся наружу кислород норовит вспыхнуть — но при желании спастись успевают довольно многие. Здесь же… Такое разве что Салина бы оценил. — Насколько я понимаю, их орудия, сами по себе довольно слабые, в этом случае входят в резонанс. С тех пор мы не допускаем чрезмерного скопления противника возле кораблей. Это единственное достижение, которым мы можем похвастаться. — А найти их улей и… — Найдешь его, как же! — Преследование противника результатов не дает, — так же спокойно подтвердил Олаф. — В определенном месте пространства вражеские корабли будто растворяются в вакууме. Некоторые полагают, что там может быть дверь в другую Галактику. Вроде той, через которую когда-то прошли сначала ваши, а потом и наши предки. — Только те закрыли за собой дверь. — Эти тоже каждый раз закрывают, — снова вмешался Бюнц. — А мы тычемся в нее, как слепые котята в мамку, сельди ее побери! *** Играя роль гостеприимного хозяина, Олаф не мог не пригласить Ротгера остаться на обед — а тот, в свою очередь, не мог не принять приглашения. — Нам придется забыть старые распри перед лицом общего врага, — заметил Олаф, когда они устроились в адмиральской каюте. — Кесария Дриксен, Содружество Талиг, Гайифская империя, может быть, Кадана. Их флот невелик, но корабли юркие и быстрые, это может оказаться полезным. — Агмы примирятся с варитами, вы можете это представить? — поразился Ротгер, и, отправив в рот кусок чего-то ужасно масленого, поспешил добавить: — Я — нет. Олаф улыбнулся. — Мои предки сказали бы: «запрячь кошку с собакой в одни сани». Этой вражде много Кругов, она пережила переселение в другую Галактику и освоение сотен планет. Но Эсператия утверждает — всё, что имеет начало, имеет и конец. Только Создатель вечен. — Не знал, что вы религиозны. Киберы до отвращения рациональны, вера в сверхъестественное чужда им как принцип. — Не слишком. Адмирал в бою уповает не на Создателя, а на собственные силы. У моряков, в отличие от нас с вами, было время молиться. И не поспоришь. В космической баталии счет часто идет даже не на секунды, на доли секунд. — А знаете, я однажды участвовал в линейном сражении. Под самими настоящими парусами, на Марикьяре. — Вам понравилось? — Представьте себе! — Ротгер мечтательно улыбнулся, вспоминая. — Дым коромыслом, ветер в лицо, а свист пуль кажется лучшей на свете музыкой. До того я был уверен, что деревянный корабль потонет от пары ядер, но нет. По нам дали четырежды шестнадцать залпов, разбили в хлам весь шпангоут, измочалили борта, и при всем том мы продолжали держаться на воде. И отвечать, что самое удивительное, хотя треть команды откачивала воду и забивала пробоины. — Кто же победил? — серые глаза Олафа смеялись. Даже уверяя себя, что мимика кибера — если тот видит в этом смысл — мало чем отличается от человеческой, Ротгер не мог не признать, что соскучился по этим душевным разговорам. Да пусть Бермессер с кесарем подавятся его воспоминаниями! — Мы, разумеется. Неужели вы сомневались? Олаф заверил, что не сомневался ни секунды. Разговор тек с привычной неторопливостью, будто «Астэра» не тащилась в сотнях парсеков от них, а жуткая гибель «Солнечного сияния» привиделась Ротгеру в кошмаре. —…первыми адмиралами космоса стали адмиралы морские. Они даже пытались возродить линейную тактику, но та себя не оправдала. Космос ужасающе трехме… Пронзительный свист входящего сигнала прервал разговор на полуслове. — Противник прямо по курсу! — глаза мальчишки Руперта восторженно горели. Юный болван жаждал очередного боя как моряк борделя. Олаф поднялся в ту же секунду. — Всем кораблям — боевая тревога. Выйти на расчетные позиции. — Слушаюсь, мой адмирал! Сколько слов вместо короткого письма! Неудивительно, что дриксы проигрывают, несмотря на таланты адмирала цур зее. Экран тем временем погас. — Господин Вальдес, я не осведомлен о ваших отношениях с господином Бермессером… — Вы меня оскорбляете? — только отношений ему с этой холеной поганкой не хватало! Губы Олафа дрогнули в подобии улыбки. — Прошу прощения. Я не вполне понимаю, кто из вас кому пленник, но буду признателен, если «Верную звезду» в бой поведете вы. Ротгер вдруг почувствовал себя ребенком, которому вручили изломный подарок. А еще висель-адмирал! — К вашим услугам, господин адмирал цур зее! — он развернулся было на каблуках, но тут осенило: — Я не смогу получать ваши приказы. Внешняя связь на время боя отключается, а к секретной у вас нет доступа. Не Бермессера же рядом сажать. Олаф на мгновение задумался и затем кивнул. — Хорошо. Действуйте по своему усмотрению. Огорчился Бермессер или наоборот обрадовался, до спора с начальством он не снизошел. Ротгер на его месте попросился бы хоть в капсулу, хоть к пушке, но всеми признанный трус пожелал удалиться к себе в каюту. Уж не перепутал ли чего кесарь, обозвав кибером не того адмирала? Диспозиция, очевидно, была заранее расписана — корабли выстраивались организованно и четко. Ротгер отвел «Верную звезду» подальше от основного строя. Толку с него все равно будет не много — призовой команды не хватит и на две трети имеющихся капсул. Поговорить с Олафом о его стратегии времени тоже не осталось — знакомые треугольники росли и светлели на глазах. Пришлось пока считать себя резервом. А там можно будет включить маскировку и тихонько пробраться к галактической дыре, чем Леворукий не шутит — глядишь, удастся как-нибудь ее заткнуть. Адмиральская рубка сегодня пустовала — кому нужен адмирал без флота? — Ротгер устроился в капитанской. Отсюда дриксенские капсулы обозначались серебряными точками — как вражеские. Голубые «мухи» уже добрались до места сражения. Однако, вместо того, чтобы бессистемно напасть на все корабли сразу, они сбились в рой и потянулись к слабейшему (как сообразили только!) флангу. Под Хексберг Доннеру досталось больше всего, и сейчас Ротгеру было почти неудобно за свое усердие. Серебряные спешно перестроились и бросились на перехват, но шансов успеть у них было немного, слишком далеко оказались расставлены дриксенские корабли. К счастью, Доннер тоже не терял времени. Собственных капсул у него осталось совсем мало, но это оказалось преимуществом. Мухи кишели вокруг сплошным роем, как доисторические ызарги, так что с ними вполне справлялись и пушки. Олаф тем временем остановил стремящихся на подмогу серебряных — от одиночных героев в таком деле пользы не будет. Отбиваясь от наседающих мух, корабли Доннера сбились в кучу, пальба медленно стихала — в такой свалке проще попасть в своего, чем во врага. «Мухи» тут же воспользовались случаем. Ротгер и моргнуть не успел, как проклятые круги начали выстраиваться вокруг трех кораблей сразу. Но тут Олаф, наконец, дал сигнал к атаке, и серебристый рой бросился вперед. «Мухи» отбивались отчаянно, не желая расставаться с достигнутым успехом. Один из дриксенских кораблей начал сжиматься под их напором — с неслышным и все равно отвратительным скрежетом. Но чудо все-таки случилось. Точнее, Доннер подался навстречу, едва не столкнув оба корабля, но в последний момент прошел по касательной, вспугивая насевших «мух» и принимая часть резонанса на себя. Налетели серебряные, окончательно рассеивая скособоченный круг. Ротгер облегченно выдохнул — и сам удивился. Вот уж не думал, не гадал, что когда-то придется переживать за дриксов. Между тем роль зрителя становилась невыносимой. Стоило или наконец принять участие в бою или пробираться к «мухам» в тыл. Если они решат вернуться — возникнет серьезный шанс оказаться на пути потока, но риск в данном случае оправдан. Что-что, а выходить из сражения «Верная звезда» умеет быстро. — Винченте, курс на куб ИР-16. — для стороннего наблюдателя это прозвучало бы как однозвучный возглас, однако перед помощником капитана в тот же момент высветилась целая фраза, которую окажется прочтена за долю секунды. Почему дриксы этому не учатся? Звезды остались на своих местах, зато кресло пришло в движение. Система может не успеть за ходом боя, если будет двигать многомерный космос относительно корабля, поэтому перемещает наблюдателя. Дыра в пространстве чернела на том же месте. Визуальное приближение ничего не дало, разве что видневшиеся сквозь дыру созвездия показались бледнее обычного, будто вуаль накинули. У Ротгера возникла шальная мысль — нырнуть внутрь и проверить, как оно, с той стороны. Вот только сможет ли он вернуться и рассказать о впечатлениях? Ворота какого-нибудь бергерского дома с улицы тоже никто не охраняет, зато внутри без волкодавов обходится редко. Наконец оставив в покое растрепанного Доннера, голубые «мухи» разлетелись по всему флоту. Большие пушки теперь молчали, зато капсулы неплохо теснили противника. На первый взгляд сражение казалось бессмысленным: убыли среди «мух» почти не замечалось. Но внимательный наблюдатель заметил бы, что Олаф медленно, но верно теснит врага назад. Ротгер оценил изящество маневра: никакого организованного движения, каждый корабль старательно уворачивается от настырных прилипал, разгоняя их по мере возможности, — но только в одном направлении. Жаль, резервов больше нет, одной «Верной звезды» не хватит для порядочных клещей. Впрочем, он сделает, всё, что может. — Капсулам готовность на вылет. «Мухи» наконец разгадали замысел Олафа. Они уже не пытались окружить корабли послабее, а начали медленно стягиваться в кулак. Но меткие выстрелы корабельных пушек рассекали их строй будто киль воду, а получившиеся волны, в свою очередь, бурлили и разбрызгивались, натыкаясь на серебряные пороги. Будь Ротгер поэтом, он написал бы об этом стихи, но ему досталась роль простого капитана. Дриксенские корабли между тем выстраивались ровным полушарием и уже не скрываясь гнали добычу на Ротгера. Тот и не подумал уступить дорогу, зависнув аккурат напротив центра дыры. — Капсулы выпустить. Пушкам полная готовность. «Верная звезда» будто поежилась, выпуская на поле боя новые объекты. Повинуясь приказу, красные точки разлетелись во все стороны ореолом, готовясь защищать родной корабль. За десятки переборок от капитанской рубки вскочили артиллеристы. Ни один один капитан не справится со всеми пушками сразу, ни один самый совершенный компьютер не сравнится с человеческим мозгом. Даже у киберов, по сути, электроника всего лишь по… — Огонь! Закипело, забурлило разноцветное варево. Вспыхивали и исчезали голубые, серебряные, красные искры. Кресло выделывало сумасшедшие кульбиты, перемещая взгляд Ротгера на самые горячие точки. «Звезда» рванулась в сторону, гоня «мух» под дриксенские пушки. И еще раз, обратно. — По Аш-12 огонь усилить. Мерцание справа — попытка выстроить круг вокруг корабля на дальнем фланге. К счастью, Олаф вовремя заметил — круг разомкнули, но в это время несколько «мух» попытались проскользнуть мимо Ротгера. — По Ги-40 огонь усилить. Но было поздно. Вспышки, выстрелы, команды, маневры — всё смешалось в многоцветную кашу, кресло вертелось во всех направлениях как сумасшедшее. Искры превратились в линии — теперь Ротгер видел, чувствовал траекторию каждой капсулы: где была, где окажется в следующий момент, куда выстрелит. Азарт боя поглотил его с головой, «мухи» напрочь забыли про стратегию и тактику, лезли напролом как рыба на нерест, только успевай уворачиваться и стрелять. Галактика со всеми ее звездами, туманностями и кометами сосредоточилась в мизерном клочке пространства, от вспышек рябило в глазах. И вдруг всё замерло. Ротгер даже не сразу понял, что случилось: голубые мухи вдруг зависли на месте — сколько-то их тут же взорвалось под пушками или столкнулось с соседями, но уцелевшие разделились на две группы и поползли в разные в стороны, как театральные кулисы. Кресло автоматически развернулось на сто восемьдесят градусов. Ротгеру сначала показалось, что у него рябит в глазах от перегрузки, но нет. Черное пространство совершенно очевидно пошло волнами, будто неведомое чудище поднималось из глубин. Дриксенские корабли дружно рванули в стороны, «Верная звезда» поползла за ними. В черных волнах сверкнуло зеленоватое пятнышко, потом еще одно. Показалось на мгновение, что сейчас из черной «воды» вытянутся щупальца и утащат за собой нахалов, посмевших тревожить покой ископаемого монстра. Но пятен становилось все больше, пока они не сложились в сплошную поверхность удивительно глубокого изумрудного цвета. Корабль, понял Ротгер. Если у врага есть капсулы — должны же быть у него корабли? А тот тянулся и тянулся, расширяясь во все стороны, становясь таким огромным, что дриксенские шарики сами показались капсулами. Резонанс-круг! — мелькнула мысль. Если мелкие «мухи» сумели погубить корабль, который больше каждой из них в тысячу раз, почему бы не попытаться корабельными пушками разнести эту махину? Действовать стоило немедленно, пока монстр выползает, пока его капитан осмотрится в новой Галактике, сосчитает противника, продумает стратегию боя — можно успеть от него избавиться. Только бы Олаф понял! Дриксенские корабли расходились в разные стороны, как придворные, приветствующие Его Величество Кесаря. Сравнение это Ротгеру очень не понравилось, однако положение складывалось довольно удачное. «Верная звезда» чуть изменила направление движения, чтобы закрыть намечающуюся брешь. А изумрудный монстр все полз и полз, и конца ему не было видно. На поверхности его засветилась вдруг красная точка — и Ротгер едва успел бросить корабль в сторону, чтобы не попасть под выстрел. Две зазевавшиеся капсулы скомкало и отнесло в космос, как выброшенную в утилизатор бумажку. — Огонь! — велел Ротгер через мгновение после того, как выстрелила «Весенняя птица». Исполнил ли веснушчатый капитан приказ быстрее других или только подал пример — но через несколько мгновений к атаке присоединились все корабли. Выстрелы оставляли рыжие пятна, однако те быстро затягивались родным изумрудным. Как дерево древних кораблей плесенью. «Мухи», о которых успели подзабыть, на две трети окружили корабль Доннера — Ротгер едва успел это заметить, как вспыхнула красным вражеская пушка — и коричневый шар начал сжиматься будто консервная банка. Они опаздывали катастрофически. Дриксенские ли капитаны растерялись, или автоматика ли у изумрудного была совершеннее, но он воевал лучше. В первую же склянку было уничтожено четыре корабля дриксов. Ротгер бил изо всех орудий, то же делали остальные, но резонанс не возникал. Может, пушки оказались неподходящие, или изумрудная плесень бессмертна, Леворукий разберет! Однажды Ротгер видел, как стая собак окружила заблудившегося быка. Следы крови и мозгов еще неделю смывало дождями с дороги. Изумрудный корабль всё полз и полз из дыры, и конца ему не было видно. Он оказался не привычным шаром, а вытянутым, как капсула. Ротгер не сразу заметил движение за изумрудной махиной, а когда заметил — было поздно. «Ноордкроне» упрямо плыла сквозь вакуум к рыжеющему под ее пушками пятну. Били в упор, затягиваться пятно не успевало. Кальдмеер догадался раньше всех: надо подходить ближе, иначе ничего не выйдет. Самоубийство, да и кошки с ним, живыми все равно не выбраться. Ротгер направил «Верную звезду» навстречу изумрудной смерти, но, к его изумлению, остальные не сдвинулись с места. Дриксенские корабли зависли, как мухи в янтаре, а серая «Ноордкроне» между тем неуклонно приближалась к покрасневшему под ее пушками пятну — и в конце концов вошла в него как нож входит в подтаявшее масло. Ротгер как наяву слышал тысячу звуков одновременно: хруст, скрежет, шипение, победные — иначе не может быть! — крики команды, завывание перегревшихся пушек, сразу всех, расстреливающих боезапас без остатка, чувствовал обиженную дрожь изумрудного монстра, не ожидавшего от слабого противника такой подлости, видел мелькающие значки на приборах… Восемь Кругов назад агмы подстерегли сотню кораблей варитов, которые вслед за ними бежали из погибающей Галактики, и расстреляли их в момент перехода. Резонанс от взрыва стер «дверь» со всех радаров. Путь в другую Галактику опасен, корабли и сама «дверь» в момент перехода максимально уязвимы. Вспышка ослепила все корабельные сенсоры разом, Проморгавшись, Ротгер увидел над головой серый потолок и тут же зажмурился снова — перед глазами плясали разноцветные пятна. Пискнула почта, пришлось щелчком пальцев переключить ее в звуковой режим. — Скорость в два раза превышает критическую, — сухо обрадовал голос системы. — Повреждение обшивки тридцать семь… — хрип, — сорок три процента. Торможение невозможно. «Иными словами, нас несет взрывной волной, — спокойно подумал Ротгер. Так спокойно, будто он сам превратился в кибер-человека. — А мы не чувствуем, потому что на корабле собственная гравитация, которая гасит скорость. Внутри, но не снаружи, если скоро не замедлимся, то сгорим как метеорит в атмосфере». Древние считали, что вакуум пуст. Потом выяснили, что это неправда — частиц хватает. При такой скорости обшивку корабля сдирает как картофельную кожуру. В который раз за сегодняшний день заглянула в глаза смерть. — Скорость на пятьдесят процентов выше критической. Повреждение обшивки сорок семь процентов. Заглянула — и вновь прошла мимо. Можно было включить двигатели и затормозить быстрее, но не стоило рисковать. Звезд поблизости не наблюдалось, а волна рано или поздно стихнет. Сенсоры проснулись, но не до конца — сквозь черный космос местами просвечивал потолок рубки. Ни дыры в другую Галактику, ни изумрудного монстра больше не существовало. «Ноордкроне» тоже. Все-таки они победили. *** Рог Охотника, заблудившийся в центрифуге, теперь казался почти родным. Мозг автоматически выстраивал маршрут к родным звездам. Теперь от возвращения домой Ротгера Вальдеса отделяло только время. Очень много времени. Для «прыжка» корабли слишком повреждены, придется тащиться на световой скорости лет сорок. Если кто-нибудь случайно не найдет их раньше. Но поредевшая Свора, Всадница без головы и Пёс без хвоста будут сниться по ночам даже тогда, когда на карте восстановится привычный рисунок созвездий. К родной Галактике придется привыкать заново, и если бы только к ней. — Открылась бездна, звезд полна… — незваный гость напряженно застыл на пороге рубки, создав очередную дыру в космической дали. — Вернер, душа моя, из ста шестнадцати триллионов жителей нашей Галактики, ты — последний, кого я хотел бы сейчас видеть. Бермессер намека не понял. — Мне это безразлично. — Я счастлив. Воцарилась тишина. Глухое космическое безмолвие, лабиринт звезд, танцующих под музыку вечности. Какой-то философ сказал что люди не более чем нити в парусах жизни, светлые или темные, надежные или гнилые. Исчезновение одной заметят те, кому не повезло (или наоборот?) оказаться рядом, а в масштабах Галактики потеря меньше ничтожного. Даже звезды — песчинки на берегу космического океана, что уж говорить о людях? А о кибер-людях? Получил гусиный изобретатель премию за разработку мозга целого адмирала цур-зее или был убит во имя сохранения государственной тайны, теперь уже не узнать. Да и была ли тайна на самом деле? Звук чужого дыхания раздражал. — Тебя просили выметаться. — Я бы предпочел услышать наконец вопрос, который вы четвертый день не решаетесь задать. Ротгер зажмурился. Открыл глаза. Звездный лабиринт изменился, заново выстраиваясь относительно движущегося корабля, но для человеческого глаза остался абсолютно таким же. Вселенная вообще меняется медленно, даже когда рушится мир в одной ничтожной ее части. — Не о чем спрашивать. Врал кесарь тебе или ты врал ему и всем нам, но Олаф Кальдмеер был человеком. Настоящим. Лучшим из людей. — Первым героем Галактики, — в голосе Бермессера слышалась оскорбительная насмешка. — Лучше бы им стал ты. Вместо ответа послышался шелест закрывающейся переборки. Обиделся, но на обиды этой скотины Ротгеру было плевать. Он внимательно смотрел на звездный танец.