Настоящий мужчина

Лейтенант-коммандер Дил не очень хорошо разбирался в людях и знал это за собой, хотя вслух всегда утверждал обратное. Тем больше он ликовал, когда случайно, благодаря вдруг прорезавшемуся чутью или так же редко посещавшей его наблюдательности, приходил к действительно верному выводу. Такие моменты наполняли его гордостью за собственную проницательность и еще больше уверяли в собственных способностях к руководству людьми. Когда в «Королевском Гавайском» он встретил Фреда Трустоу — Трасти, — то вначале не узнал его. Тот сильно изменился по сравнению со временем — а ведь прошло всего ничего, месяцев восемь! — когда служил под началом Дила, хоть и сохранил свою раздражающе чопорную вежливость. Но догадался пригласить в бар. Дил с удовольствием согласился — ведь это же он сделал из сопливого мальчишки пилота, умеющего по крайней мере отыскать собственную задницу в кабине самолета, а это уже немало. Дил поспорил бы на последний цент, что Трасти еще не бывал в настоящем бою, а его кокетливое «немного участвовал» означает несение тех самых осточертевших противовоздушных патрулей, которым занимались и они на «Коупенсе». Поведение Фреда подтверждало это предположение по всем статьям, и Дил уверенно высказывался насчет недавнего боя «Хэллкэтов» и преимуществ ночной команды, пока к ним не подошел Джек Хардиган и парой фраз не обозначил истинное положение вещей. Дил не сразу поверил, что Трустоу, их Трасти, действительно был тем, кто сбил двух «Бетти» и теперь считается чуть ли не самым классным пилотом-истребителем на флоте. Но спокойный, уверенный взгляд Трустоу подтверждал это заявление. Дил почувствовал, как в нем поднимается злость. Он ошибся, неверно оценил этого мальчишку, а тот стоял и слушал его разглагольствования вместо того, чтобы сказать прямо о своей причастности к ночному перехвату и не выставлять его в дурном свете! Дил уже забыл, что не поверил бы ни единому слову Трустоу, решив, что тот изрядно преувеличивает, — поскольку еще у дверей бара записал его в салаг, не нюхавших настоящего боя. Это была его ошибка, но Дил ни за что не признал бы этого — он был старше, опытнее, и, значит, ошибку следовало искать в поведении Трустоу. И все же сейчас находиться рядом с бывшим подчиненным и его новым начальником было чертовски неприятно. Дил решил, что допьет бурбон и распрощается, но, к счастью, эти двое и сами собирались уходить. Дил оглядел их, и словно что-то звякнуло в голове, в легком алкогольном тумане. То, как они стояли — на самую малость ближе, чем нужно, то, как говорили — будто по нотам, то неуловимое, что будто витало между ними, отделяя от всех и всего… Дил не смог бы объяснить словами, что именно он чувствует, но для него самого все было предельно ясно. Не было сомнений, что эти двое, они… Даже мысленно Дил не мог выговорить подобной мерзости. Он сжал зубы. Ему было нечего предъявить им, и поэтому Дил молчал. Но, очевидно, Хардиган заметил что-то в его взгляде: лицо стало напряженным, голос — резким. Он пожелал Дилу удачи на новой работе (наверняка насмехаясь про себя) и увел Трустоу из бара. Оставшись один, Дил заказал еще выпивки. Злость никуда не делась, но теперь он знал нечто такое, что позволило ему переварить ее, превратить в иное, более подходящее чувство, вскоре позволившее ему выпрямиться и с гордостью оглядеть немногочисленных посетителей. Пусть он ни разу не был в ночном перехвате, пусть скорость его реакции считалась сниженной, а возраст — непозволительно высоким для командира эскадрильи, пусть его возвращали в Штаты на тренировочное командование, в то время как Трустоу и Хардигану предстояли новые вылеты, новые победы, — все это не имело значения, ведь у него, лейтенант-коммандера Дила, было одно неоспоримое преимущество перед этими двумя — он-то был настоящим мужчиной.