***
— Сынён, — Сыну через силу проглатывает уменьшительно-ласкательное окончание «и» в имени младшего, — прощай. — Прощай, Сыну-хён. Чо захлопывает за собой дверь. Сыну разворачивается и бредёт по коридору в их с Сынёном (зачеркнуто) свою комнату. Падая на кровать, он думает: «Отсчёт начат. Первый день полнейшего одиночества.» А на самом деле, даже дышится легче. Ты дома один, и никто сюда не придёт. Можно делать что захочется. Сыну улыбается самому себе.***
Утро тоже не кажется одиноким. Сыну и Сынён уже давно отвыкли просыпаться вместе. Чо приходил с работы после того, как Сыну ложился, а уходил до того, как тот просыпался. А, может, вообще домой и не приходил. Такое бывало. Для Сыну никаких изменений пока не ощущалось. «Второй день полнейшего одиночества.»***
«Третий день полнейшего одиночества.» Сыну просыпается и тянется за телефоном. Сегодня четверг, значит у него сегодня выходной. А ещё по четвергам Сынён всегда приезжал домой на обеденный перерыв, да и в целом освобождался раньше. Для Сыну четверг был любимым днём недели. «Третий день. Третий, а я только сейчас начал что-то чувствовать.»***
Сегодня друзья позвали Сыну в боулинг отдохнуть, развеяться. Хан стоит перед зеркалом и укладывает волосы. Шёл десятый день, но Сыну уже даже не считал. Сынён посмотрел на календарь. Сегодня была бы их четвертая годовщина. «Прости, хён.» — проговаривает Чо про себя. Он правда надеется, что Сыну чувствует себя хорошо и не винит себя за их расставание. Он заходит к нему в инстаграм и лишь улыбается, видя, что он хорошо проводит время.***
Проходит месяц. За месяц невозможно просто взять и забыть четыре года своей жизни. На улице метель, и Сыну кажется, что погода бушует, на самом деле, у него в сердце. Холодно, пусто. Губы неосознанно шепчут: «Как же ты там, Сынён-а?», — ведь на календаре февраль, а именно в феврале Сынён начинает, не переставая, болеть. Сынён и правда болел. Он никогда и не подозревал, что за больным так сложно ухаживать, особенно когда ты сам болеешь. А Сынён ведь всегда заражал Сыну, только пока младший лежал в кровати и спокойно страдал, Хан всячески заботился о них двоих. Нельзя сказать, что Сынён не замечал этого — напротив! Он всем сердцем ценил это и не упускал шанса отблагодарить хёна за любовь и заботу. Но заболевать, не имея рядом любимого человека, правда очень грустно. Сынён соврёт, если когда-нибудь скажет, что не пересматривал их с Сыну совместные фото этими холодными зимними вечерами, когда тело лихорадило то ли от температуры, то ли от осознания самой главной ошибки в своей жизни.***
Ошибка. Вот что это такое. Чо Сынён за все двадцать четыре года своей жизни ещё ни разу не чувствовал себя столь одиноким. Как же хотелось повернуть время вспять на пару месяцев назад и сказать хёну: «Прости, ты очень дорог для меня. Я люблю тебя, ты моё всё.» вместо: «Понимаешь, наши отношения уже изжили себя. Эти четыре года были прекрасными, но у всего есть свой срок годности.». — Ты такой дурак! Что с тобой, чёрт возьми, не так? — спрашивает Сынён у своего отражения в зеркале. Сынён любил Сыну больше всего на этой планете. А Сыну, в свою очередь, любил Сынёна больше всего на этой планете. Младший был для него целым миром. В первый год их отношений Сынён ещё только заканчивал университет. Сыну вставал раньше него, чтобы собраться на работу и приготовить младшему завтрак. По телу пробегают мурашки, когда Сыну вспоминает, как по утрам ещё не до конца проснувшийся Сынён подкрадывался к нему и обнимал со спины, обжигая шею горячим дыханием, как по выходным они не вылазили из кровати до полудня, обнимаясь и лениво целуясь. Вместе они очень много мечтали. Мечтали о собственном жилье, где они обязательно заведут кошку, даже двух, и рыбку в аквариуме. О том, как объедут весь мир вдвоём. О том, что однажды они обязательно сыграют свадьбу.***
Май — самый приятный период в плане погоды. Прошло уже четыре месяца с того момента, как Сынёна и Сыну уже ничего не объединяло, раны затягивались, обиды отпускались. Самое лучшее сейчас — это сходить куда-нибудь с друзьями, хорошенько отдохнуть вечером субботы. Сынён пропускает уже второй шот водки с колой, пока периферическим зрением не замечает знакомую фигуру. Дыхание сбивается, в глазах всё начинает плыть. Прямо сейчас Хан Сыну и его лучший друг, активно что-то обсуждая, идут в направлении барной стойки, за которой сидит Чо Сынён. Залпом вливая в себя ещё одну рюмку, Сынён встаёт со стула. Улыбка тут же сползает с лица Сыну, когда он замечает, что его бывший парень стоит прямо перед ним. Такое ощущение, что мир вокруг просто остановился. Будто музыка выключилась, люди перестали двигаться, даже планета больше не вертится. Существуют только они. Только Хан Сыну и Чо Сынён. Два влюблённых всем сердцем глупца, упустивших друг друга. Друг Сыну смотрит на него, но Хан показывает ему жестом, что всё в порядке. Он говорит ему: «Я сейчас вернусь, закажи нам пока чего-нибудь.» — и разворачивается в сторону выхода из клуба. Сынён направляется следом за ним. — Ты и правда… — Что? — Ты и правда вышел за мной, я просто проверить хотел. Оба замолкают, тишину разбавляют только звуки проезжающих мимо машин и их собственное дыхание. — Извини. – Сынён начинает говорить первым, — Прости меня. — Я уже за всё тебя простил. — Прости, что сейчас стою тут. Рядом с тобой. Я пообещал исчезнуть из твоей жизни. — А до этого обещал всегда быть рядом. Но, бывает, многие не сдерживают свои обещания. И снова тишина. — Ты вышел вслед за мной, чтобы просто молчать? — Сыну выжидающе смотрит на младшего. — Я готов молчать всю жизнь, лишь бы я был рядом с тобой, хён. Прости. – Сынён разворачивается ко входу в клуб, но Сыну ловит его за запястье. — Вернись и договори. — Хан Сыну, — Чо старается смотреть ему в глаза, но его взгляд то и дело соскальзывает то на аккуратно уложенные волосы Хана, то на острые скулы, то на так и манящие к себе губы, — Хён, я не знаю, что со мной не так. Вероятно, по мне уже дурка плачет. Сынён делает глубокий вдох и наконец заглядывает ему прямо в глаза. — Эти месяцы были худшим временем за всю мою жизнь. Иногда мне казалось, что я буквально не могу дышать без тебя, хён. Я столько раз был готов прибить самого себя за то, что потерял тебя. Я нуждаюсь в тебе, хён. Я чувствую, что больше не выдержу без тебя. Прошу, прости меня за боль, что я тебе причинил. Ты значишь для меня так много, что я не могу описать это словами. Сыну улыбается и отводит взгляд куда-то влево. Вздыхая, он снова смотрит на Сынёна, тот выглядит потерянным. — Стой, теперь послушай меня. Я всегда любил тебя, люблю и буду любить. Я уже давно простил тебя. Когда ты по-настоящему любишь, все обиды прощаются сами по себе. — в глазах Сынёна вспыхивают искорки, но они тут же тухнут, когда Сыну продолжает, — Но мне всё равно сложно просто так взять и вернуть всё, как было, Ён. Я уже, не знаю, привык быть один. Как-то спокойнее даже ощущается. — Да, я понимаю. – Сынён разворачивается, проходит пару метров, но тут же возвращается обратно и машет старшему рукой, будто приветствуя, — Привет! Ты почему здесь один? Тебе компания не нужна? Меня зовут Чо Сынён, и я готов сопроводить тебя хоть на край света! Непонимание и озадаченность на лице Сыну сменяются улыбкой. — Если мы не можем вернуть всё как было, то, может, стоит начать всё с самого начала?— Сынён сам не знает, откуда в нём появилось столько смелости, скорее всего, три шота водки наконец дали о себе знать, но он хватает ладонь Хана, переплетая его пальцы со своими. – Хён, позволь мне всё исправить. Я готов начать строить всё с нуля. Ты же сам понимаешь: вместе мы способны хоть весь мир под себя подмять. Сыну улыбается так ярко, что Сынёну кажется, что его улыбка освещает всю улицу. — Пожалуйста, я хочу видеть, как ты так улыбаешься всегда. — В таком случае, стань причиной этой улыбки. Сынён всё так же крепко держит руку хёна, они возвращаются в клуб. Это их первое свидание.