Кстати, где твои крылья, которые нравились мне?

      Заметно похолодало. Пение птиц, и так скромное в этих краях, совсем стихло. Над рекой начинал клубиться белый туман, напоминающий погребальный саван на теле молодой девушки. Геральт был уставший, весь испачканный в крови и грязи и мечтающий только об одном — быстрее добраться до трактира. Но сначала нужно было забрать деньги за успешно выполненный заказ. — Ну же, Плотвичка, пошевеливайся, — не скрывая раздражения, сказал ведьмак. — Я не уверен, что здесь не было никакой другой нежити, кроме утопцев, а желание снова вступать в бой у меня отсутствует.       Лошадь фыркнула, но ускорилась. Ей тоже не нравилась эта пронизывающая до костей тишина, стоявшая вокруг. Спустя примерно десять минут ведьмак добрался до деревни, староста которой являлся его заказчиком. Быстро получив заслуженные деньги и выслушав краткую благодарность, Геральт вскочил обратно на Плотву и направился в сторону более крупного поселения, в котором должен был находиться трактир. Та деревня, из которой он сейчас выезжал, была всего лишь небольшим рабочим посёлком, не имеющим даже собственного кабака. Отсюда по реке сплавлялись с товарами в сторону большого города, но появление утопцев наложило на торговлю ограничения, и пришлось нанимать ведьмака.       «Теперь их не побеспокоит нежить, по крайней мере, в ближайшее время», — думал Геральт, стараясь не обращать внимания на мокрую одежду, холодящую кожу. — «Однако война лучше всего способствует появлению новых трупов, а, следовательно, и новых монстров: трупоедов и восставших мертвецов». Ведьмачья рутина нагоняла унылые мысли, так что Белый волк поспешил в тёплый трактир.       Ещё полчаса пути в тишине, нарушаемой лишь периодическим фырканьем Плотвы и уханьем совы в лесу, и Геральт прибыл на место. Оставив лошадь на попечение конюха, он вошёл в двухэтажное здание с вывеской «Пьяная баба». Людей было не очень много, и никто не обернулся, чтобы посмотреть на путника, ищущего ночлег. Ведьмак подошёл к трактирщику, оплатил номер на верхнем этаже и попросил принести туда бадью как можно быстрее. Пока хозяин заведения суетился над его заказом, Геральт скромно поужинал и выпил кружку эля. Постепенно настроение ведьмака улучшалось, что, похоже, сказывалось на его внешнем виде, так как теперь трактирщик не косился на него с прежним испугом. Встав из–за стола, ведьмак поднялся к себе в номер, где с большим удовольствием разделся и залез в бадью с тёплой водой.       Немного приведя себя в порядок, Геральт расслабленно откинулся на край бадьи и почти что задремал, как вдруг услышал пение на первом этаже. «Неужели бард?» Ведьмачий слух позволил ему отчётливо услышать голос девушки, который показался смутно знакомым. Вставать из воды не хотелось, но что–то незримое тянуло Геральта вниз, посмотреть, узнать, что это за девушка развлекает сегодня гостей в столь непримечательном заведении.       Наскоро надев на себя чистые брюки и рубашку, ведьмак спустился по лестнице и остановился у её подножия, неотрывно смотря на поющего барда. Эта девушка действительно оказалась его знакомой. Эсси Давен, вот как её звали.       Их первая и последняя до сегодняшнего дня встреча состоялась три года назад, когда Геральта и его друга Лютика занесло на полуостров Бремервоорд. Тогда Эсси по прозвищу Глазок была энергичной молодой девушкой, на вид не старше восемнадцати. Она показалась ведьмаку такой хрупкой, но при этом способной дать отпор и проявить характер при необходимости. Складывалось впечатление, что у неё за спиной были крылья, на которых она парила по жизни. Однако сейчас перед ним стояла другая Эсси, в которой было намного меньше энергии и сил.       На лицо девушки по–прежнему с одной стороны спадала прядь золотистых волос, прикрывая глаз. Второй глаз, видимый окружающим, смотрел в пустоту, но от этого не был менее завораживающим. Теперь его голубая глубина напоминала бездну, а не просто омут. Эсси ходила по трактиру с лютней, напевая балладу о несчастной любви, и не смотрела в сторону Геральта. Плечи исполнительницы были едва заметно опущены вниз, а голос стал тише. Человек, встретившийся с ней впервые, вряд ли бы что–то заметил, но ведьмак помнил, какой она была раньше. Внимание Белого волка зацепила одна вещь — на её груди красовался серебряный цветок с голубой жемчужиной в центре. Эту жемчужину подарил ей он.       В тот момент, когда внутри Геральта появилось непонятное ощущение от этой мысли, он почувствовал, что поэтесса на него смотрит. Она не переставала играть на лютне, но уже не пела. Подняв голову, ведьмак увидел на посветлевшем лице девушки изумлённое выражение, которое она пыталась скрыть. Её прекрасный глаз широко раскрылся, а на губах появилась едва заметная улыбка. Они столкнулись взглядами и смотрели друг на друга неотрывно почти минуту, пока кто–то из гостей заведения возмущённо не крикнул: — Эй, бард, мы всё ещё ждём продолжения истории!       Эсси встрепыхнулась, как будто всё это время была под гипнозом, и продолжила исполнять балладу, отвернувшись от ведьмака. Геральт усмехнулся и поднялся обратно к себе, спиной чувствуя, что девушка за ним наблюдает. Внутри него неожиданно возникла целая гамма чувств от этой случайной встречи. Он знал, что Глазок была влюблена в него, но не смог ответить взаимностью. Тогда, три года назад, от него потребовалось немного жертвенности, чтобы сделать её счастливой, пусть и на один день. В тот день он понял, что жертвенности не бывает немного.       Раньше он был уверен, что эта девушка с чудесным голосом и завораживающими глазами не вызывает в нём никаких чувств. Но зачем же судьба свела их снова? И куда делись те крылья, которые ему так нравились в ней?       Стоя у окна, ведьмак думал обо всём, что произошло в его жизни с их последней встречи. Наверняка её жизненный путь не менее насыщенный. Правда, судя по её нынешнему виду, он оказался насыщен страданиями, что Геральта отнюдь не радовало. В мыслях об этом Белый волк и не заметил, как пролетело время и стихло пение внизу. В дверь его комнаты постучали. Развернувшись на пятках, ведьмак медленно подошёл к двери и открыл её. — Эсси Давен, — глядя прямо в глаза девушке, произнёс он, — сколько баллад? — Геральт из Ривии, — не отводя взгляда, ответила ему в тон Глазок, — сколько чудовищ?       Они стояли так близко, смотря друг на друга, но при этом были так далеки. Казалось, что чем дольше они не будут отводить взгляды, тем стремительнее будет сужаться пропасть, образовавшаяся за годы разлуки. Наконец Эсси не выдержала: — Я войду?       Ничего не говоря, Геральт отодвинулся, освобождая проход. Поэтесса улыбнулась краешком губ и плавно вошла в комнату. Но не впорхнула, как было бы раньше.

Где твои крылья, которые нравились мне?

      Глазок прошлась по комнате и остановилась у окна, присев на подоконник. Геральт сел на кровать, оглядывая её с ног до головы. Светлая кожа, всё те же золотистые волосы, восхитительные тёмно–голубые глаза с пеленой печали. Красивое, хоть и не слишком изысканное голубое платье, подчёркивающее глубину глаз. Ведьмак понимал, почему у Лютика была привычка называть её куколкой. — Было неожиданно встретить тебя здесь, — проронил Геральт. — Я не создаю впечатление барда, играющего в трактирах с названиями по типу «Пьяная баба»? — Улыбнулась Эсси. — Знаешь, что мне ответил трактирщик на вопрос о названии? Что в его трактире люди, как пьяные бабы: ни в чём тебе не откажут, — на последних словах она горько усмехнулась. — Что ж, это немного остроумно, — пожал плечами ведьмак. Они ещё чуть–чуть помолчали. — Ты изменилась за эти годы. — Да, много всего произошло, — девушка внимательно посмотрела на него, а потом поёжилась, скрестив руки на груди, снова привлекая внимание Геральта к кулону с жемчужиной. — Думаю, и в твоей жизни случились перемены. — Не такие уж и значительные, — задумчиво ответил ведьмак, продолжая смотреть на кулон. Эсси проследила за его взглядом, хотя наверняка и так знала, куда он смотрит. — Я не снимала его всё это время, — притихшим голосом произнесла она.       Геральт поднялся и подошёл к девушке вплотную. Она не попыталась увернуться. Медленно он поднёс руку к кулону и аккуратно взял его, поглаживая подушечкой большого пальца голубую жемчужину. Он слышал, как сбилось дыхание Эсси, чувствовал её смятение и участившееся сердцебиение. Должно быть, чувства к нему у неё тоже не пропали. — Нас с тобой свела чужая любовь, — грустно сказала поэтесса. — Жаль, что так и не вышло построить счастливую собственную.       Ведьмак не ответил. Всё так же медленно он опустил кулон обратно на грудь девушки и уже хотел убрать руку, как вдруг Эсси перехватила её. На запястьях девушки Геральт заметил шрамы. — Видишь, у нас теперь больше общего, — она улыбнулась одними губами, но даже такая улыбка выглядела фальшиво. — Что же случилось с тобой? Как жизнь смогла сломить тебя, Эсси Давен, ведь ты была такой сильной? — Это уже неважно, — Глазок продолжала держать его руку, — да и тебе ли не знать, что даже у прежней меня бывали моменты слабости.       Они снова так близко. Ведьмак чувствует кожей тёплое дыхание Эсси, погружается в глубину её глаз и понимает, чего она ждёт от него. Ещё немного жертвенности.       Всё тот же запах вербены, который ему хоть и нравится, но не манит так, как тот, заветный. Губы поэтессы приоткрылись, и она очень неуверенно и медленно приблизилась к его губам. Выждав пару секунд и убедившись, что Геральт не против, Эсси поцеловала его. Сначала соприкосновение их губ было столь нерешительным, что ведьмаку показалось, будто Глазок сама испугается и убежит, но потом девушка стала целовать его напористей, выплёскивая всю имеющуюся в ней страсть. Геральт подумал о том, что таким образом она избавляется от всей скопившейся за годы боли, погружается в столь желанное для неё забытье.       Они целовались долго, то переходя в нежность, то возвращаясь к страсти, и Белый волк понял, что судьба свела их вновь не просто так. Раньше он действительно ничего не чувствовал к этой девушке и был с ней только из жертвенности, но сейчас в нём вспыхнула искорка заботы об этой удивительной поэтессе. Ему хотелось уберечь её от любого зла, ведь однажды он уже покинул её, и вот что с ней стало. Сам до конца не осознавая и не принимая своих нежных чувств, Геральт прижал Эсси к себе, разрывая поцелуй. Она приоткрыла свои потрясающие глаза, заметила, что теперь он избегает её взгляда. — А ведь у меня шрамы появились не только на запястьях, — Эсси смотрела куда–то в сторону. — Если приспустишь платье, то поймёшь, о чём я. — Эсси, я не думаю, что…       Но Глазок его не слушала. Она отошла от окна, отодвинув Геральта, и перекинула свои локоны на грудь. Ведьмак приблизился и начал постепенно расстёгивать сзади её платье. Вскоре он понял, о чём говорила поэтесса. В центре между талией и плечами девушки располагались два симметричных шрама.       «Они выглядят так, как будто на их месте когда–то были крылья», — мелькнула мысль в голове ведьмака. Он осторожно притронулся к ним и погладил, заставляя Эсси вздрогнуть.

Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к стене, И я вижу свежие шрамы на гладкой, как бархат, спине. Мне хочется плакать от боли или забыться во сне, Где твои крылья, которые так нравились мне?

      Поэтесса позволила ему немного потрогать себя, но потом резко выпрямила спину и начала застёгивать платье обратно. Геральт ей помог, чувствуя одновременно облегчение и разочарование. Когда они разобрались с платьем, ведьмак понял, что в комнате стало слишком жарко. Он открыл окно, обратив внимание, что Глазок после этого действия отшатнулась и прошла вглубь комнаты. Видимо, сказывалась ещё одна травма, полученная в его отсутствие.

Я не спрашиваю, сколько у тебя денег, Не спрашиваю, сколько мужей. Я вижу, ты боишься открытых окон, И верхних этажей. Если завтра начнется пожар, и всё здание будет в огне, Мы погибнем без этих крыльев, которые нравились мне.

— Геральт… Знал бы ты, как я сейчас борюсь сама с собой, чтобы не остаться здесь, в твоей комнате. Прошло столько лет… Признаю, что у меня были и есть чувства к тебе, но я не могу опять пойти у них на поводу. И я не хочу подставлять тебя, заставлять делать то, чего ты не желаешь… — Голос поэтессы заметно дрожал и сбивался. — Эсси, я… — Нет! Не говори ничего. — В глазах девушки стояли слёзы. — Я благодарна тебе за выделенное мне время, Геральт из Ривии, за заботу и нежность, которые были мне нужны. Но я пришла к тебе прощаться, и, боюсь, что навсегда. Завтра утром я уезжаю в Вызиму.       «Лютик говорил, что я ошибочно полагаю, будто Эсси считает меня необычным. На самом же деле, необычна она сама».       Глазок подорвалась с места и порывисто обняла Геральта, быстро поцеловав его в губы. Ведьмак почувствовал, что её щёки мокры от слёз, которых она и не скрывала. Отстранившись, девушка в последний раз посмотрела ему в глаза и проронила: — Прощай.       Это слово прозвучало оглушительно больно в тишине снятой на ночь комнаты ведьмака. Эсси выскользнула из номера, прикрыв за собой дверь. После её ухода Геральт ещё долго стоял в одиночестве, ощущая запах вербены и чувствуя спиной неприятный холодок от открытого окна, а на своих губах — жаркие поцелуи поэтессы. Он так и не узнал, что Вызима станет финальной точкой путешествия Эсси Давен в этой жизни, ведь там она через год погибнет во время эпидемии оспы.

Когда–то у нас было время — теперь у нас есть дела, Доказывать, что сильный жрёт слабых, Доказывать, что сажа бела. Мы все потеряли что–то на этой безумной войне. Кстати, где твои крылья, которые нравились мне?