***
Двое лежали на диване и мило бесились то щипая друг друга за разные места, то лего прикусывая или щекоча. Комната, освещаемая только светом старой зеленой лампы на длинной ножке, выглядела слишком интимно и в какой-то степени даже романтично. Стены то и дело сотрясались от очередной звонка смешка девушки или тихого шуточного рычания парня и его же смеха. На полу лежала полусобранная небольшая сумка, в которой покоилось всего пару вещей, а остальные пока лежали аккуратной стопкой на стуле и в открытом шкафу. Хозяйка так и не смогла закончить их собирать, потому что её нагло и даже можно сказать властно прервали. Но она совсем не была против. — Алиса, зачем тебе туда ехать? Я ж тут взвою за три дня без тебя, — говорит парень щекоча девушку за бок, а потом легонько прикусывая тонкие пальчики на руке, которые так и норовили ткуться ему под ребро. — Ну, Гриша, — смеясь начала девушка, — Это всего на пару дней,— уже чуть более серьезно и смотря парню прямо в глаза, дополнила Алиса. В ответ Измайлов не членораздельно прорычал в протест подобных слов и резко перевернулся, так, что девушка оказалась совершенно точно и бесповоротно под ним. — Не выдержу, — говорит парень, мотая головой и убирая руки девушки со своего лица, — Почему не олени, а...? — выдыхает Измайлов. В ответит девушка весело смеется, от чего у неё появляется невероятно красивый румянец на щечках. И в полумраке её квартиры Измайлову кажется, что Рыбкина становится самой идеальной девушкой на свете, с идеальными пропорциями, глазами, цветом волос. Грише даже кажется, что "Мисс Вселенная" должна быть никто иная, как девочка, которая лежит сейчас с ним. — Я уверена, ты выдержишь, — отвечает капитан и касается тонкими пальчиками его щеки, — Я буду скучать, — полушепотом говорит она, будто что-то неприятно-личное и интимное. — Я тоже, буду скучать, — говорит Гриша и касается её губ своими, совсем невесомо и осторожно. Парень улыбается и смотрит в любимые карие глаза, которые просто излучают любовь и сияют яркими бриллиантами в теплом свете лампы. — Про цветы не забывай, — прерывая всю романтичность момента, говорит Рыбка и коротко смеется, когда Измайлов недовольно закатывает глаза и падает рядом.***
Ставлю чайник и сажусь за стол на свое место. Почему в квартире Алисы у меня всегда оно было, а в моём собственном доме мне почти никогда его не найти? Потому что либо там кто-то уже сидит или там что-то уже стоит! Вот так мы и сидели вечерами после работы. В тишине и не включая свет, наблюдая на стене жёлтый свет от фар машин за окном и слушая, как закипает чайник. Я любил так сидеть с ней. Да и сейчас тоже, но без неё это все потеряло всякий смысл. Даже спустя полгода я делаю все тоже самое и надеюсь, что будет как-то иначе, как раньше. Но так не будет, ведь она умерла. Я лично видел как её положили в гроб и закопали. Я лично забирал её тело. Я лично занимался её похоронами. Я лично стоял дальше всех и молчал... Вот зачем я это вспомнил? Теперь перед собой я не вижу ничего, кроме её глаз. Открытые, пустые и помутневшие. Я долго тогда стоял у морга и не решался войти с соответствующими бумажками. Я не верил, не верил, что это она. До последнего верил, что это ошибка.Сука, почему мне казалось, что она будет жить вечно?!
Я пару раз ударяю кулаком о стол и тихо рычу от безысходности. Вскакиваю, взъерошивая волосы, и мечусь, как раненый зверь. В три шага дойдя до балконной двери, возвращаюсь обратно к столу и так несколько раз, пока гнев не отступает, и его место не занимает разочарование. Я упираюсь лбом в столешницу и устало качаю головой, пара слезинок падает на стеклянную поверхность и растекается в небольшую соленую лужицу. — Ну почему, блять?! Почему... — спрашиваю в пустоту. Мои слова пугающим эхом отдаются в голове, как бы подчеркивая, что теперь я совсем один. Аккуратно поднимаюсь со стола вновь взъерошивая волосы. Мой взор падает на чашку с рыбками. У Алисы была дурацкая привычка оставлять чашки где попало. Вот и сейчас я заметил эту несчастную посудину чуть левее коробочки с приправами. Из неё совершенно точно пила Рыбкина и никто другой. Я до сих пор очень трепетно отношусь к её вещам. Особенно к тем, которые хранят её частику и которыми она часто пользовалась. Дрожащими руками я убираю чашку в раковину. И, наконец, решаюсь попить чай. А то и вправду чайник скоро остынет. А Рыбкина ненавидела холодной чай, она любила кипяток. Я делаю это каждый гребаный раз. И с каждым разом мне становится делать это все труднее. Когда люди говорят, что "время лечит", мне хочется смеяться в голос. Потому что нихера оно не лечит, оно только калечит! Ставлю заваренный чай на стол и иду в зал за самой важной вещью в этой квартире — за её тетрадью со стихами для песен. Алиса очень хорошо её скрывала ото всех. Даже от меня. Я узнал о её существовании совершенно случайно и всегда делал вид, что не знаю этот её секрет.***
Измайлов заходит в квартиру Рыбкиной, открывая дверь своими ключами и совершенно бесцеремонно вламываясь к ней. Услышав шум из прихожей, Алиса, натянув свою саму хитрую улыбку, выходит встречать майора, наверняка зная, что это он (ни у кого больше не было ключей от её небольшой квартирки). Девушка облокачивается плечом о шкаф и смотрит за тем, как парень снимает ботинки и вешает куртку, все так же хитро улыбаясь и скрывая искреннюю радость. — Что пришел? — спрашивает она. — Да знаешь, домой ехал и так захотелось... — парень выдерживает по истине театральную паузу, — Спать. Так что решил заехать, — подходя к Алисе вплотную, говорит Измайлов и усмехается. Девушка обнимает своего начальника, невольно ойкая, когда его ледяные руки занимают место на её талии и холодят горячее тело. Парень касается холодной щекой лица девушки и легонько целует её в висок, в качестве приветствия. Алиса тоже оставляет невесомый поцелуй на его щеке и, улыбаясь, смотрит, как молодой человек уходит в ванну, чтобы помыть руки. — Гриш, а ты очень органично смотришься в моей квартире! — кричит Алиса, немного прикусывая кончик пальца. — Намекаешь на то, чтобы я к тебе переехал? — вытирая руки, спрашивает парень. Рыбкина театрально подняла голову вверх и сжала губы, всем своим видом показывая, что она не имела в виду ничего подобного. После чего оба весело рассмеялись. Пока Алиса крутилась на кухне, организовывая ужин, о котором она и сама совсем забыла, Гриша зашел в гостинную и по совместительству комнату его подчиненной. На диване комом лежал плед — видимо девушка сидела укутавшись в него. Рядом стояла гитара. Измайлов сел на спальное место подруги и заметил плохо прикрытый повидавший жизнь блокнотик Алисы. В нём были записаны какие-то строчки, кажется, это была песня. Измайлов широко улыбнулся и взял тетрадь в руки, не отрываясь от прочтения. Стихи и в правду были не плохими, по крайне мере до второго куплета: дальше Гриша прочитать не смог — в коридоре послышались шаги Алисы и Измайлову резко пришлось заметать следы своего любопытства. Надо ли говорить, что вышло бездарно? Как только Рыбкина зашла в комнату, сразу же увидела свой блокнот, который плохо был прикрыт пледом, и Гришу, сидящего в своем любимом кресле. Отдавая Измайлову кружку с чаем, девушка присела на диван и закуталась обратно в кокон из пледа, убирая свой "секрет" поглубже.***
Я кладу блокнот на стол в кухне. Отпиваю чай из чашки и начию листать. Я знаю каждую песню наизусть, но прикасаться к этим страницам мне приносит какое-то странное спокойствие. В такие моменты мне даже кажется, что она совсем рядом. Я знаю каждую из этих песен. Знаю в доль и поперек, помню каждую букву и чёрточку. Проговариваю слова про себя, когда перечитываю. Предполагая, когда она могла написать ту или иную песню. И с каждым разом это становится все интереснее и интереснее. И вообще ни капли не надоедает, наоборот, это, по-моему, вообще единственная вещь, которая радовала меня за последние пол года. Рыбкина бы наверняка сильно разозлилась, если бы узнала о том, что её "сокровище" было найдено и перечитывается чуть ли не каждый день. Я бы все променял, только бы сейчас услышать, как она ругается на меня, как уходит от меня, да все что угодно, только бы не эта блядская гробовая тишина! В её квартире так быть не должно, здесь должна играть музыка, которую она ловко воспроизводила своими пальчиками! Здесь должен звучать рок, который она обожала до дрожи в коленях. Тут должны слышаться наши разговоры по ночам... Все что угодно, только не эта блядская тишина! А ведь когда её хоронили, я был просто вне себя от горя. Мне казалось, что я потерял себя. На похоронах было неприлично много людей, столько, сколько в её жизни никогда не присутствовало. Я помню, что мы пришли туда с Алёной, она меня поддерживала, как могла, за что ей огромное спасибо. Видимо, друзья мы друг для друга намного лучше, чем муж с женой. Пока все стояли там, у ямы, и прощались с ней, я и шага сделать не мог. И в машине в последний путь не провожал... Я вообще в тот день не подошел к могиле.. Просто не смог. Я стоял дальше всех и смотрел на топлу, которая по очереди подходила к черному прямоугольнику и стояла несколько минут. Пересилить себя не смог. Я уже однажды видел так близко дорогих мне людей, больше не выдержать. У меня уже не было на это никаких сил. Честно сказать, всё это было похоже на какой-то глупый фильм, но никак не реальность. Ей же, сука, и тридцати не было! Так же не бывает?! На поминки я тогда тоже не пошёл. Просто поехал и надрался в первом же баре, так надрался, что пока доехал до её квартиры, разбил пол машины. В сервисе долго удивлялись, как я вообще на ней мог куда-то ехать. В тот момент так сдохнуть хотелось... А ведь сегодня ровно полгода прошло со дня её смерти. Никто, кроме меня, этого. конечно же, не помнит. Для всех остальных она была просто другом, просто коллегой, не больше. Не занимала в их жизни так много места, как в моей. И мы с ней вновь остались одни... Как всегда и было. Точнее один, она оставила меня тут совершенно одного! Я снова дошел почти до конца блокнота. Тут только хорошие песни, которые буквально излучали её счастье. Алиса и вправду была счастлива, что связалась со мной. С самый ужасным человеком на этом свете... Ну почему все, сука, так?П О Ч Е М У ? . . .
Несправедливость заставляет злость охватить каждую клеточку моего тела. От безысходности хочется кричать во всё горло. Но всё, что я могу — это биться головой о стену, чтобы хоть как-то заглушить боль и забыть о том, что она уже давно не со мной. — Я скучаю, Алис, — говорю я, запрокидывая голову, чтобы непрошенные слезы закатились обратно, и в ответ слышу эхо, которое отражается от пустых стен и возвращается ко мне, тонко намекая, что теперь я совсем один. Немного успокаиваюсь и иду убирать блокнот на место. Выдвигаю нужный ящик и кладу его обратно под стопку футболкок. Будто бы его может кто-то найти. Оглядываю комнату ещё раз и останавливаюсь на диване. В голове тут же всплывает та ситуация, о которой я даже и не думал никогда.***
Гриша открывает дверь ключом Рыбкиной в первый раз. Его подруге мешали трясущиеся от болезненной слабости руки. После тихих матюков и двух минут, входная дверь была открыта, и Измайлов помог Алисе зайти домой. Парень расстегнул её куртку и повесил на вешалку, девушка снимала ботинки и тихо кряхтела. — Ну, Рыбкина, ёпта! — сказал Гриша, помогая Алисе расшнуровать ботинки, — Ну как, сука, так можно?! — не унимался майор. — Вот так, — ответила девушка и поспешила пройти в комнату. Измайлов наспех разделся и отправился за своей подопечной. Войдя в комнату он увидел, что Алиса без сил легла на диван и, казалось, уже готовится двинуть кони. Наспех измерив температуру, в Грише проснулось желание убить свою подругу. — Вот какого хрена ты сидела в засаде, не имея спец одежды? В одних джинсах она на снегу лежала! — возмущался Гриша. — Я сейчас и без твоих нравоучений сдохну, — тихо проговорила Рыбкина и попыталась улыбнуться, но это больше было походило на оскал. — Не сдохнешь, — заверил Измайлов, смотря на девушку, — Я тебя раньше убью, — добавил он, подходя уже совсем близко к дивану подруги. Пока капитан в гостинной мучилась от ломоты в теле, Измайлов рылся на кухне в аптечке. После долгих поисков Измайлов все-таки нашел интересующее лекарство и развел его в воде. Это точно должно было помочь. Гриша размешал содержимое пакетика с малиновым вкусом в стакане и отнёс подруге, все ещё кроя её проклятьями, за то, что она она так наплевательски относится к своему здоровью. Измайлов уже перебрал весь свой запас матерных слов, чтобы в красках высказать девушке все, что он о ней думает. Но его планы были сорваны в тот момент, когда Рыбкина посмотрела на него усталыми и несчастными глазами. Парень протянул ей стакан с лекарством, поджав губы. Крыть её матюками совсем не хотелось. Хотелось обнять и согреть, как ребенка. Гриша сел в кресло и стал украдкой всматриваться в глаза подруги, которые блестели нездоровым блеском и были красными. Сердце неприятно сжималось, когда Измайлов слышал, как тяжело Алисе ровно дышать и пить. Конечно, с заложенным носом это не просто. Когда лекарство было наконец выпито, а температура хоть немного спала, молодой человек укрыл девушку пледом и собирался уходить домой. — Я не могу уснуть, — тихо сказала Алиса. — Что мне сделать? — спросил Гриша так же тихо, присаживаясь рядом с диваном. Ответом послужило многозначительное молчание. Измайлов подумал какое-то время, держа девушку за руку, и наконец нашел подходящее решение. Какой человек не заснет под колыбельную? — Я сижу и смотрю в чужое небо из чужого окна... — начал Измайлов хрипловатым голосом, на что Алиса еле уловимо сжала его руку своей, — И не вижу ни одной знакомой звезды. Я ходил по всем дорогам и туда, и сюда... Под конец песни Рыбкина и правда уже спала. Чему Гриша был очень рад и, поддавшись щемящему чувству нежности, легко поцеловал её в пылающую огнем щечку, поправив плед и тихо выйдя из комнаты.***
Гриша громко рычит, словно раненый зверь и срывается к аптечке, которая после того случая стала храниться в гостинной и, не разбирая препаратов, набирает целую горсть в ладошку. В мысли закрадывается незамысловатый сценарий. Парень подносит ладонь к лицу, пара из разноцветных пилюль попадают в рот, но тут неожиданный порыв ветра резко распахивает окно в кухне, тем самым роняя один из цветков. Резкий звук отрезвляет, и парень замирает в одном положении. Тяжело дыша, Измайлов опускает ладонь, не сильно заботясь о том, что все таблетки рассыпались по полу. Гриша скатывается на пол, не имея сил больше это терпеть, и сворачивается в клубок, подтягивая колени к груди, уже не пытаясь сдержать слезы. Очередное задание, на котором майор Григорий Измайлов действует уже чисто механически.Молодой человек сидит за машиной и отстреливается, он больше не испытывает должного адреналина и страха. Сейчас его мозг включен на функцию "работа". И именно в этой функции его мозг работает как нельзя лучше. Увидев, что преступник берет в заложники одного из оперов, Гриша резко выходит из своего укрытия и уверенно стреляет в преступника. Пару раз промахиваясь, но всё-таки простреливая колено ублюдка, от чего тот падает и выпускает Котельникова. Парни тут же идут поздравлять Измайлова с очередным блестяще выполненным делом, тот дежурно всем улыбается и отходит чуть в сторону, чтобы убрать пистолет. Преступник делает свой последний рывок: пока его ведут к машине, он выхватывает пистолет у Елисеева и стреляет в Измайлова, в отличие от которого не промахивается... Как в самых дешевых фильмах парень падает на асфальт от резкой боли где-то слева, точнее понять не может, ведь всё тело будто горит огнем и по всюду течет кровь. Тут же раздаются крики оперов, чтобы кто-нибудь вызвал скорую, а Измайлов в это время теряет сознание. В себя Измайлов приходит только в машине скорой, когда ему что-то вкалывают. Всё, что он видит перед собой, находится адово плывёт. Гриша пытается пару мгновений сфокусировать взгляд — не получается, все звуки смешиваются в один большой и непонятный шум. Парень открывает рот, словно рыба, которой не хватает воздуха и видит перед собой <i>Алису. Девушка сидит рядом и приветливо ему улыбается, Измайлов не может поверить своим глазам, он даже моргает пару раз, но ведение не исчезает. Гриша все ещё не слышит врачей и не видит их, но он отчетливо видит улыбку Рыбкиной, качающийся хвостик её волос и тоже улыбается в ответ.***
Гриша вновь открывает дверь квартиры Алисы своим ключом. Совершенно нормальная практика за прошедшие полгода. Прежде чем повернуть ключ в последний раз, Измайлов упирается головой в дверь, готовясь к тому, что сейчас его вновь встретит тишина и одиночество. А так же угнетающие воспоминания и боль. Поборов минутную слабость, парень поворачивает ключи и заходит в прихожую. Разувается, по привычке ставя кеды в отведенный для этого уголок. Вешает куртку и, уже смирившись с тем, что больше никогда не услышит её голос в этот момент, поэтому даже не пытается напрячь слух. — Что приперся? — спрашивает до боли родной голос. Измайлов широко улыбается не веря своим глазам. Майор в буквально смысле застывает на месте, не смея двинуться. После нескольких минут шока Гриша, ничего не отвечая, подходит к девушке и, крепко прижимая её к себе, с силой сжимает веки до ярких кругов по веками. — Я скучал, Али... — Я тоже скучала, Измайлов, — чуть улыбнувшись, ответила Алиса теснее прижимаясь к Грише.</i>