* * *
на второй день, когда его друзья довозят его до дома, он просит высадить его на квартал раньше. все, сидящие в машине, удивляются, но никто не возражает. в конце-то концов, он просто говорит, что его укачало и он хочет прогуляться по свежему воздуху. и все это возможно и является правдой, ведь воздух действительно теплый, безветренный, и такой .. майский. но целью его прогулки является только один момент. и Гарри, направляясь к двухэтажному дому, рядом с которым стоит одинокий гараж, закуривает сигарету, выдыхая облако дыма прямиком в позднюю весну. он абсолютно не знает, почему скрестил пальцы, и навострил слух на самый мельчайший звук. и надо же как ему повезло. он слышит уже какие-то знакомые аккорды, а потом начинается Это. хриплый голос, затмевающий периодически неверно подобранные ноты. голос, нащупывающий свою партию. и Гарри кажется, что на языке крутится вкус арахисовой пасты. ему кажется, что эта песня, как самая тягучая, мягкая и сладкая паста на свете. с терпкой, шершавой текстурой, прямо как этот голос. Гарри остается слушать эту репетицию, не замечая, что выкуривает почти всю пачку.* * *
в третий день он уже специально выходит из дома с целью однозначно постучаться в дверь и познакомиться с исполнителем. просто, чтобы узнать когда выйдет демо или что-нибудь в этом роде. ему просто хочется заслушать эту мелодию до дыр. он сам уже напевает ее, расшагивая по тротуарной дорожке. ему интересно, как выглядит этот парень. какого цвета его волосы, ровные ли у него зубы, когда он улыбается. возможно, его глаза карие и он на пару лет старше самого Гарри. у него взрослый осевший голос, наверняка он еще и заядлый курильщик. Гарри мог бы предложить ему выйти покурить, если это так. и даже "стрельнуть" сигарету. это выглядит, как хороший предлог для знакомства. разговоры во время курения всегда получаются уютнее. Гарри очень хотелось бы узнать марку сигарет, которые предпочитает певец. с этими мыслями он подходит к гаражу, а потом замечает движение позади. кто-то выбегает с крыльца дома и направляется в его сторону. и он мог бы остаться на месте, как обычный прохожий, но что-то внутри него ломается, и он убегает поближе к кустарникам роз, выращенным у окраины. Гарри прячется за пышными, раскидистыми и так аккуратно подстриженными кустами, замечая невысокую худощавую фигуру. силуэт парня, забегающий внутрь. Гарри от страха или, наверное, неожиданности, даже не заметил, что окна не горели комнатным светом. но через пару минут они вспыхивают привычным желтым, а еще через пять, слышны взвизги подключения колонок, аппаратуры, и... микрофона? совсем не готовый к такому исходу событий, Гарри остается сидеть на лужайке. он даже не достает пачку любимых сигарет, предпочитая вдыхать аромат бархатных роз. и потом он слышит аккорды. пульс, отчего-то начинает биться быстрее, он в предвкушении, и за уже выученными написанными аккордами, начинается текст. и воздух Гарри выходит из легких, а сердце выпархивает следом из грудной кледки и мир превращается в закадровые титры. в сцену, где он прячется за кулисами, а во главе стоит голос, напевающий, умоляющий, тонущий в гитарных струнах. и этот голос поет о сожженных историях, о том, как он плачет, будто дурак. он умоляет его пощадить, а потом, наступает время для строчки: "я подошел так близко, чтобы дотронуться до тебя". и Гарри уже на пороге. стон инструмента за стенкой резко прекращается, когда его кулак стучит по слегка перекошенной двери. - мам, ну я же сказал, что недолго! дверь открывается следом за топотом кед. и вот эти глаза. совсем не карие, а волосы ровно уложены набок. солист поправляет челку, непонимающе выгибая бровь, и: - ты кто? и на этот простой вопрос у Гарри вдруг не находится ответа. прохожий? поклонник? а судя по его поведению, может быть он вообще - маньяк? - я - Гарри. вот, - наверное этот ответ не внушает доверия и не отвечает на косвенный вопрос: "какого черта ты здесь делаешь?", поэтому кудрявый парень нервно улыбается и продолжает. подбирая слова аккуратно, боясь спугнуть, - я услышал, как ты поешь. мне понравилось. я хотел, э, вообщем, спросить что это за песня? - моя песня. спасибо, что ли, Гарри? , - гитарист протягивает руку в знак приветствия, и: - эм, я - Луи. я бы пригласил внутрь, но это наверное не очень разумно. ты вроде как незнакомец, который подслушивает за дверью...?, - он мнется на месте, выдавливая кривую улыбку. и, да, Гарри все понимает, это выглядит неловко, поэтому он кивает в ответ. - хорошо, да, конечно, Луи? да, Луи, извини, что потревожил. просто, когда закончишь песню, возможно ты бы мог дать мне ее послушать или скинул бы мне ее на почту? просто, просто это очень красиво. я, вот, э, могу оставить свой мэйл тебе? прости, в общем, если лезу не туда, наверное, песни - это личное. щеки Гарри краснеют с каждой секундой. взгляд устремлен в пол, а носок ботинка елозит травинки газона туда сюда. и в конце своей какой-то бессвязной и бестолковой речи, он ощущает себя словно маленький щенок, но сердце Луи отзывается на его слова, поэтому он дает Гарри свой телефон и кудрявый набирает в заметках адрес своей электронной почты, два раза ошибаясь в буквах, потому что у Луи старый маленький блэкберри с клавиатурой, а Гарри привык к сенсорным экранам, и его пальцы кажутся толстыми для таких мобильников. он подмечает это лишь для того, чтобы взглянуть на пальцы Луи. тонкие, музыкальные. наверняка ему удобно тыкать в эти маленькие клавиши. они расходятся через несколько минут. Гарри даже не хочет слушать дальше, потому что шум в его ушах затмевает все остальное пространство. этот Луи, пожалуй, очень милый. и даже если он гей, что абсолютно вряд ли, так как песня поется наверно о девушке, разбившей ему сердце, то у Гарри нет шансов. потому что он слишком тактичен, чтобы флиртовать с такой раненой душой.* * *
на четвертый, пятый и шестой день Гарри уезжет из города вместе с семьей. поэтому неделю спустя, когда он подходит в уже привычное время к гаражу, то он слышит целое произведение. песня звучит в разы увереннее и на секунду кудрявый жалеет, что покидал свой "пост" целых три дня, пропуская эволюцию создания куплетов и новых партий. голос Луи звучит более сипло, но гитара, как никогда хороша. микрофон отдает приглушенным эхом от тонких металлических стен, а его соло на припеве срывается и, можно поклясться, но, кажется, Луи плачет. и выглядит это совсем не как повод, чтобы выйти покурить, но когда Гарри отвратительно плохо, он всегда выкуривает пару сигарет и с каждым выдохом никотина боль будто бы улетучивается. этим он и руководствуется, когда снова бесцеремонно стучит в дверь. на этот раз Луи не говорит ни слова в ответ. слышно только шмыганье носа, а потом скрип. - Г-г-гарри? - мне очень жаль, но, кажется, я не могу оставить тебя в покое. Гарри протягивает заранее наготовленные две сигареты. для себя и Луи, конечно же. но Луи мотает головой в стороны. это был знак. сигнал. спасательный круг от бедствия. песня Луи - кораблекрушение, а Гарри с сигаретой - шлюпка, пришедшая на помощь. он представляет себе все это именно так, но оказывается, что Луи не курит. - я не курю, но, спасибо. мир Гарри, в котором он уже выложил образ, начинает трескаться. словно пазл, который он собирал день ото дня, взяли и рассыпали обратно в коробку. но, наверное это даже хорошо. потому что тот пазл был вымыслом. а факты реальности говорят о том, что он начинает узнавать Луи. если это вообще так. они смотрят друг на друга, не зная что сказать. Луи поправляет гитару, свисающую через одно плечо. Гарри убирает сигареты обратно в пачку и нарушает тишину первым. - твой голос достаточно... хриплый. я решил, что наверное это из-за курения. глупо вышло. - в двенадцать лет я переболел пневмонией, после этого мой голос так и не восстановился. - почему ты поешь только один куплет и припев? прости, что спрашиваю, но есть ли второй бридж в этой песне? - я не могу написать концовку. простая фраза кажется весит тонну. Гарри сочувствующе кивает в ответ. - что ты хочешь рассказать ей? ты можешь не отвечать, я пойму, но возможно, если ты знаешь то, для чего поешь, будет проще подобрать слова. - храбрость? я пытаюсь быть храбрым? и Луи выходит на улицу, оставляя гитару в помещении. он садится на траву, опираясь на стену. похлопывает рядом с собой, приглашая Гарри сделать тоже самое. приглашая Гарри. Луи сам не знает почему, но ему кажется, открыться перед незнакомцем гораздо проще, чем вывалить всё это близкому человеку. ведь на пустых страницах всегда легче написать стихи, чем на чьих-то черновиках вырисовывать нотный стан. - я боюсь сказать, что я - гей. наверное, самый отвратительный гей. раз уж гей, которому я предложил встречаться, отказал мне. - на одном человеке не может сойтись весь мир, Луи. Гарри говорит полушепотом. осторожничая. заталкивая зародившуюся надежду в самые дальние ящики, опуская все свои мысли о возможных «если» на самое дно желудка. он говорит так, будто душа Луи сейчас - это форточка, в которую Гарри пока не может пролезть, не имеет права это сделать. но ему хотелось бы найти ключ или окошко побольше. потому что песня, очевидно, о храбрости принятия себя. строчка "это сольная песня только для храбрых" начинает приобретать яркий смысл. окрашенный шестью цветами радуги. хотя наверное даже во всей цветовой палитре не найдешь такой голубой, которым обладают радужки Луи. его глаза в свете луны почти что прозрачные. как самый кристально чистый океан. и даже небольшие покраснения от того, что недавно он плакал, не портят всей этой картины. Гарри совершенно не стесняется своего любопытства. и Луи это видит, что служит ему зеленым светом. поэтому он продолжает. - тебе когда-нибудь разбивали сердце? - да, сегодня. ты своей песней.* * *
Гарри становится другом Луи после этой ночи. он приходит каждый день в его гараж в течении следующих двух недель, но песня до сих пор не окончена. и солист начинает ныть, что в этом уже нет смысла, что он все равно никогда не будет достаточно храбр для того, чтобы признаться вслух хоть кому-нибудь в своей ориентации. он абсолютно потерянный мальчик, тени которого разбросаны по слегка поржавевшим стенам от одиноко свисающей лампы. - ты признался мне. должно быть, это уже победа, не так ли? Гарри сидит на полу в своих старых скинни, смотря на запутавшиеся под ногами Луи провода от гитары, микрофона, колонок и усилителей. - ты не знаешь меня, это не считается. - у тебя пять сестер и младший брат. вы переехали с семьей сюда, когда тебе было шесть лет, после того, как твоя мама развелась с твоим родным отцом. твоего возлюбленного зовут Бред и ты пишешь о нем песню. но он не знает об этом, потому что вы больше не общаетесь, потому что ты избегаешь его в колледже, где вы оба учитесь на литературном факультете. - весьма проницательные факты, Гарри. Гарри знает. у него ощущение, что он знает этого Луи уже десять лет. а Луи совсем на крохотную секунду, смотря кудрявому в глаза, хочется его поправить и сказать, что имя моего бывшего возлюбленного - Бред. но это совсем неточная формулировка, потому что Луи не влюблен в Гарри. они просто каждый вечер тусуются в гараже. Гарри просто нравится его песни, а Луи нравится открывать перед ним свою душу. - выбор за тобой, ты же знаешь? ты можешь быть скрыт, но в чем тогда смысл? ты не сможешь быть счастлив, а это, пожалуй, главное в этой жизни. оставаться счастливым и быть честным с самим собой. у нас есть один единственный шанс прожить эту жизнь. и примерно от колыбели матери и до собственной могилы, ты должен делать только одну вещь - это бороться за свое счастье. отчего-то после этих слов взгляд Луи начинает бешено искать фокусировку и концентрацию, но по итогу его глаза мечутся по лакированному дереву гитары. он подкручивает струны, достает из кармана медиатор, пойманный на концерте любимой группы, и начинает перебирать аккорды последнего куплета. только вот в этот раз допевая весь текст до конца. "о, одинокая тень танцует от колыбели до могилы. это сольная песня, и она только для храбрых." на предпоследней строчке его голос срывается до верхних нот, но в конце он уходит в кромешный шепот и у Гарри ползут мурашки по коже. а Луи вытирает рукавом, снова выступившие слезы. потому что даже если у Луи никогда не хватит храбрости, он знает, что теперь у него есть Гарри, который будет ее в него вселять. ложка за ложкой. а Гарри в свою очередь надеется, что песни Луи превратятся из арахисовой нуги в карамель. в сладкие ноты без боли. и он обязательно постарается помочь ему дописать следующие двести тысяч песен, которые возможно Луи будет писать на помятых листках прямо на его коленях.