Ревность

Не лучшей затеей было собирать вещи в тот момент, когда сложно было собрать в кучу даже собственные мысли, бешено мечущиеся внутри взлохмаченной головы. Маринетт сидела на полу в своей комнате напротив открытой дорожной сумки и в пятый раз перепроверяла, всё ли она взяла, и пыталась прикинуть, что ещё может пригодиться ей в течение ближайших выходных, которые она собиралась провести на море. Подумать только, на настоящем море! Эта поездка была слишком волнительной. И на то было целых две причины, первая из которых состояла в том, что Маринетт впервые покидала Париж одна, второй же причиной для переживаний был ожидающей её в Ницце Лука, которого она не видела уже довольно давно и по которому ужасно скучала. Когда брат и сестра Куффены позвали её и Алью провести несколько дней вместе с их группой в кемпинге на Лазурном берегу, Дюпен-Чен впала в ступор. С одной стороны на чаше весов были обязанности Ледибаг, необходимость помогать родителям в пекарне и просто страх перед неожиданным путешествием. На другой же чаше была заманчивая перспектива вырваться из привычной и в последнее время слишком гнетущей обстановки, желание помочь Алье написать несколько статей про жизнь музыкантов в турне, давняя мечта искупаться в море и, конечно же, сам Лука. В конечном итоге, хорошо взвесив все «за» и «против», девушка всё же решила побороться за возможность отправиться в эту поездку, ведь такой шанс развеяться и встретиться наконец с любимым совершенно точно упускать было нельзя. И даже когда Алья по внезапно возникшим семейным обстоятельствам отказалась от поездки, Маринетт не стала отступаться от своих планов. Немалых трудов ей стоило уговорить своих родителей отпустить её в это небольшое путешествие. В Ниццу она должна была добраться самостоятельно, но зато там она должна была встретиться с Лукой, Джулекой и их группой и провести с ними целых три дня. Несмотря на то, что ей было уже девятнадцать, она еще ни разу не была где-либо за пределами Парижа без сопровождения старших. Последний раз она отправлялась в небольшое путешествие лет семь назад вместе с бабушкой Джиной, а затем поездки на дальние расстояния были для неё недоступны из-за обязанностей Ледибаг, а родители только радовались, что их девочку не тянуло на приключения. Даже сейчас, когда от Парижа до Ниццы было всего два с лишним часа пути на машине, а в кармане на всякий случай лежал Камень Чудес Лошади, способный переместить её на любое расстояние в считанные секунды, девушке было гораздо проще получить разрешение на поездку у ставшей в последнее время слишком осторожной Тикки (и у своей совести заодно), чем отпроситься у отца, который всегда чрезмерно опекал свою любимую дочку. Но, спустя несколько дней уговоров, разрешение всё-таки было получено, и Маринетт решительно приступила к сборам. Лука уехал в своё турне примерно два месяца назад — его группа должна была выступать на всяческих площадках, участвовать в фестивалях и просто давать небольшие уличные концерты в самых разных уголках Европы в течение всего лета. Участники группы долго планировали и готовились к этому путешествию, и для их музыкального коллектива этот тур был замечательной возможностью не только неплохо заработать, но и получить определенную известность у широкой публики. Вокалист, взявший на себя ещё и обязанности менеджера, вёл аккаунты группы в социальных сетях, куда выкладывал видео с концертов и фотографии из обычной жизни музыкантов. Оказалось, что наблюдать за туром было интересно очень многим, поэтому популярность коллектива росла, как на дрожжах. Но была у этой медали и обратная сторона. Группу стали приглашать всё чаще, просить о дополнительных выступлениях, количество выходных и свободного времени у музыкантов сокращалось с каждым разом. Лука приходил домой после концертов и засыпал практически мгновенно, успевая отослать Маринетт лишь короткое сообщение или фото. Времени и сил на общение становилось с каждым днём всё меньше и меньше, и разлука стала даваться всё тяжелее. Именно поэтому Маринетт так стойко уцепилась за единственную в ближайшее время возможность провести с Лукой хотя бы пару дней вместе. Эта встреча в Ницце, куда девушка собиралась теперь с таким сладким предвкушением и трепетным волнением, была буквально её спасательным кругом, глотком свежего воздуха, так необходимым ей в плавящемся от летнего зноя Париже. Ярко-оранжевую дорожную сумку подруге любезно одолжила Алья, которая также помогла ей и с выбором купальника, предназначенного для того, чтобы «заставить Куффена кусать локти от осознания, насколько дурацкой была идея бросить такую девочку одну на целое лето». Откровенность и яркость зелёно-голубого в тропических цветах купальника немного пугала Маринетт, ведь увидеть её в таком наряде должен был не только Лука, но и все участники группы. Но больше всего Дюпен-Чен боялась, что её фотографии в бикини попадут в социальные сети, и даже аргументы Альи на тему того, что «это даже к лучшему, пусть фанатки Луки знают, что рядом с такой красоткой у них нет ни малейших шансов» не помогали ей справиться с волнением. Наоборот, упоминание поклонниц её парня лишь сильнее портило настроение Маринетт. Несмотря на то, что Лука, если подумать, никогда не давал ей поводов для ревности, это чувство стало для неё именно тем неприятным сюрпризом, который сопровождал её на протяжении всего турне. Пока Куффен находился в Париже, Маринетт было гораздо спокойнее. Быть девушкой достаточно популярного музыканта было, безусловно, нелегко, но как только он обнимал её, как только с нежностью и улыбкой заглядывал ей глаза, она забывала про все тревоги. Но сейчас, когда он был далеко, чувство ревности вновь напомнило о себе, и при этом принялось терзать её сердце с утроенной силой. Головой она понимала, что причин для беспокойства нет. На всех видео с концертов Лука вёл себя максимально отстранённо от беснующейся толпы фанатов, никогда не заигрывал с поклонницами (в отличие от всё того же вокалиста), и не подпускал разгорячённых бодрящей музыкой девушек слишком близко к себе. Но эта холодность, казалось, лишь еще больше заводила и подстрекала фанаток. Читать комментарии в социальных сетях под фотографиями, на которых был изображен Куффен, Маринетт давно перестала, потому что видеть такие фразы, которые оставляли чересчур озабоченные юные особы в адрес её парня, было просто невыносимо, а о том, чтобы отвечать им, как предлагала Алья, Маринетт и думать не желала. Также, как не хотела, чтобы Лука знал о том, что его девушка переживает по такому глупому поводу. Сам-то он на подобное вообще никак не реагировал. Алья часто говорила, что Лука ведёт себя, как идеальный парень: с первых дней их разлуки каждую удобную минуту он созванивался с Маринетт (Боже, храни того человека, который придумал видео-чат), они переписывались в мессенджерах, она получала от него старые добрые смски в дни, когда музыкант был там, где не ловил Интернет. Она чувствовала его любовь и преданность даже на расстоянии, поэтому ни на секунду не сомневалась в том, что он остаётся верен ей. Но её ревность была сильнее здравого смысла, поэтому с того момента, как она почувствовала, что загруженность музыканта стала мешать их общению, паника в её душе стала расти в геометрической прогрессии. И больше всего Маринетт боялась, что, встретив, наконец, Луку спустя месяц разлуки и в первую же секунду взглянув в его лазурно-голубые глаза, она поймет, что их чувства стали не такими сильными, как прежде. И нехорошая мысль о том, что её образ из его сердца мог быть вытеснен кем-то другим, всё чаще подтачивала её уверенность в себе. Свою ревность Маринетт оправдывала тем, что она просто невероятно сильно скучала по любимому. С энтузиазмом самой преданной фанатки она просматривала все прямые эфиры с концертов, отменяя на время трансляций любые дела; собирала в отдельную папочку на компьютере лучшие фотоснимки, сделанные во время турне, с трудом сдерживая желание распечатать их и развесить по стенам комнаты, подобно тому, как в былые годы она развешивала постеры Адриана Агреста; и, наконец, она носила дома вещи Луки, используя его футболку в качестве ночной рубашки, а любимую кофту, тайно украденную прямо из чемодана собиравшегося в тур парня, — во время коротких прогулок с подругой и вечерних посиделок на балконе, представляя, как любимый музыкант согревает её прохладными июньскими вечерами даже на расстоянии. Но ей было мало Луки, и она невероятно сильно завидовала тем, кто мог видеть его выступления вживую. А особенно тем фанаткам, которые ездили вслед за группой по разным городам, посещая один их концерт за другим. Такая роскошь ей была недоступна. «Спасибо» Бражнику. Но мучительнее всего было отсутствие физической близости. Маринетт смотрела на Луку на экране телефона и ей нестерпимо хотелось к нему прикоснуться, почувствовать его тепло, оказаться в его объятиях, не говоря уже о чём-то более интимном. Ей не хватало ощущения поцелуев его чуть грубых, обветренных губ, не хватало ласк его нежных рук и его горячего, опаляющего дыхания на своей коже. Она звонила ему, лёжа ночью в кровати, закрывала глаза и слушала его такой родной, невероятно чарующий тихий голос, представляя, что он с ней рядом, лежит буквально за её спиной и вот-вот прижмёт её к себе, а она расплавится в его объятиях. Она ощущала нехватку Луки буквально каждой клеточкой своего тела, вторящего тоскующей душе. Маринетт рвалась к нему всем своим естеством. И в ней разбушевалась целая буря чувств, когда возможность встретиться с её невероятным музыкантом, наконец, представилась.

***

Девушка вышла из поезда, с замиранием сердца разглядывая толпу. Осторожно огибая суетящихся вокруг людей, стараясь не задеть никого своей объемной сумкой, которая неудобно оттягивала плечо, она шла по перрону прижимая к груди коробку с печеньем — гостинцем музыкантам от её отца. Когда глаза Маринетт выцепили среди встречающих знакомое лицо, её пульс заметно участился, руки похолодели, а ноги стали словно ватные, готовые в любой момент подогнуться. Шутка ли — почти два месяца разлуки, и вот, всего каких-то пара мгновений, и она сможет наконец обнять любимого человека. Чувствуя поднимающееся внутри себя волнение, Маринетт немного нервно улыбнулась и помахала Луке рукой, привлекая к себе внимание. Увидев, что молодой человек заметил её и буквально засиял, расплывшись в радостной улыбке, она чуть притормозила, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце, и затаив дыхание наблюдала за тем, как Лука стремительно сокращает расстояние, отделявшее их друг от друга. Несколько десятков шагов были преодолены за считанные мгновения, и в тот момент, когда такие родные руки Луки наконец обхватили её и крепко прижали к себе, Маринетт зажмурилась, ощущая влагу, скопившуюся в уголках её глаз. Волна переживаний, переродившись в лавину счастья, захлестнула её с головой. Не обращая внимания на слёзы, скатившиеся по её щекам, она наслаждалась моментом долгожданной встречи, стараясь всем телом впитать в себя тепло любимого человека, вжаться в него как можно плотнее, и передать ему весь свой восторг и трепет. Она никак не могла заставить себя сказать ему хоть что-то, словно боялась, что слова спугнут такое сладкое наваждение. Ей всё ещё сложно было поверить в то, что он наконец рядом. Её Лука. Самый настоящий, живой и такой тёплый. Хоть она и понимала, что несчастная пара месяцев — это не так уж и много, но в разлуке этот срок показался ей целой вечностью. Вечностью, заполненной рутиной, делами, обязанностями, ответственностью и прочими заботами, которые в отсутствии Луки казались ещё более тяжелой ношей, чем в те времена, когда он был рядом. Но зато теперь все проблемы покинули её разум и сердце, оставшись где-то далеко в Париже. Сейчас они тут, в городе у моря, вместе с Лукой. Это ведь и есть настоящее счастье? Но кое-что всё-таки по-прежнему тревожило её. Маринетт слегка отстранилась от любимого человека, насколько позволяли объятия его сильных рук, и внимательно вгляделась в его лицо. Внешне Лука немного изменился за эти недели: его кожа приобрела красивый бронзовый оттенок от многих часов, проведенных на солнце, а волосы выгорели, и ярко-бирюзовый цвет, в который Маринетт самолично красила пряди музыканта перед отъездом, стал скорее белёсо-голубым, но, на удивление, такой образ тоже весьма шёл молодому человеку. Однако, заглянув, наконец, во всё такие же глубокие лазурные глаза, по-прежнему лучистые и полные нежности и любви к ней, она поняла, что, вопреки всем её глупым опасениям, ничего между ними не изменилось. Даже казалось, что их чувства, усиленные разлукой, стали еще пронзительнее и ярче. Все страхи мгновенно отступили, и Маринетт отчётливо ощутила, как еще один камень упал с её души, и теперь она чувствовала себя буквально парящей в нескольких сантиметрах над землей. Тем временем Лука беспрестанно целовал иссиня-черную макушку любимой и что-то оживлённо рассказывал ей, будто и не замечая той гаммы эмоций, которую она испытывала. А она только спустя несколько минут осознала, что прослушала всё, что он говорил ей, пока она стояла, застыв с нелепой улыбкой на лице, и просто наслаждалась звуком его голоса, доносящимся, наконец, не из трубки мобильного телефона, а совсем рядом, практически возле уха. — Лука… Прости, я прослушала всё, что ты говорил… Я уже и забыла, как на меня действует твоё присутствие. Я как будто во сне, — тихо прошептала она, покрываясь от смущения румянцем. — Хм, значит придётся тебе напомнить, каково это — быть рядом наяву. Но мне приятно, что некоторые свои привычки ты всё-таки не забыла. И только сейчас Маринетт осознала, что непроизвольно забралась свободной от коробки с печеньем рукой под футболку молодого человека и машинально вырисовывала пальчиками узоры вокруг впадинок на его пояснице. Девушка в момент покраснела ещё гуще и поспешила убрать руку, вцепившись ей в ремешок сумки. — Я так скучал по тебе, Маринетт, — прошептал Куффен, тихо рассмеявшись, и в очередной раз осторожно поцеловал девушку в висок. Перехватив её дорожную сумку и повесив её себе на плечо, он продолжил немного извиняющимся тоном: — Пойдём, нас ждёт Джулека. К сожалению, планы на сегодня немного изменились, я расскажу тебе всё в машине… В ответ Маринетт лишь коротко кивнула, продолжая застенчиво улыбаться, и позволила Луке увлечь её за собой. Молодые люди вышли на парковку и направились к небольшому старенькому Ситроену ярко-салатового цвета, за рулём которого сидела Джулека и махала им рукой. Маринетт радостно поприветствовала бывшую одноклассницу и села на заднее сидение автомобиля. Лука, положив сумку в багажник, спустя мгновение присоединился к своей девушке, и машина тронулась с места. — Как ты доехала? Родители провожали на вокзал? — осведомилась Джулека, выезжая с паркинга на дорогу. — Нет, Алья проводила… Родители были очень заняты в пекарне, но передали вам всем горячий привет и небольшой гостинец, — Маринетт кивнула на коробку, которая теперь лежала между ней и Лукой. — О, это здорово! Но давай переложим пока её сюда, — Лука убрал коробку на переднее сидение и тут же подвинулся ближе к Маринетт, обнимая её и утыкаясь носом в её распущенные волосы. — Я правда очень скучал. По шее девушки пробежала волна мурашек, но она смущенно взглянула в зеркало заднего вида, в котором отражалась сосредоточенная на дороге Джулека. — Я тоже очень скучала… — тихо прошептала Маринетт, посмотрев на Луку, но, почувствовав, как земля уплывает у неё из-под ног и сладко сжимается сердце от одного лишь взгляда в глубину его глаз, она несколько раз моргнула, попытавшись привести мысли в порядок, и спросила уже громче: — Мне казалось, что раньше машина была серая? Или это другая? — Та же самая. Просто Луке показалось, что серый — недостаточно жизнерадостный и летний цвет. Хорошо, что ты не застала её жёлтой — зрелище было ужасающее, — ответила Джулека. — И все путали нас с такси. — Ладно-ладно, желтый был не слишком удачной идеей, — Лука поднял руки вверх в примирительном жесте. — Хотя мне и зелёный уже надоел. Что думаешь насчёт лазурного цвета, Джу? — Может хватит переводить гонорары на цветную плёнку? — закатила глаза младшая Куффен. — Не будь такой скучной, творчество и креатив должны быть во всём. Нельзя их ограничивать, правда, Маринетт? — и увидев, что девушка коротко кивнула, Лука рассмеялся и крепко прижал её к себе. — Я знал, что ты меня поддержишь. — Мне кажется, ты забываешь, что машина — моя. Купи себе своё собственное средство передвижения и выражай через него свой креатив. Я думаю, что Веспа какого-нибудь ярко-оранжевого цвета тебе отлично подойдёт, — фыркнула Джулека. — Нет, Веспа стоит как нормальный мотоцикл. И уж конечно, когда у меня будет столько лишних денег, я сделаю выбор в пользу последнего. — Я предлагаю тебе не тратиться на плёнку и прочую ерунду, и тогда ты быстрее соберешь нужную сумму. Маринетт, представь, мой братик на прошлой неделе притащил откуда-то три совершенно нелепых прожектора! — Зато теперь мы сможем играть по вечерам там, где захотим, а не искать хорошо освещенное место! Надо только раздобыть еще один аккумулятор… Маринетт слушала эту весёлую перепалку, прижималась к Луке и была абсолютно счастлива. Всю оставшуюся дорогу она отвечала на расспросы о себе и происходящем в Париже, наслаждалась короткими поцелуями, которые время от времени оставлял Лука на её щеке, и смеялась над рассказами Джулеки о жизни группы. Рядом с Куффенами она чувствовала себя, как дома. Так комфортно, уютно и привычно, словно в кругу собственной семьи. Но её сладкая нега продолжалась лишь до тех пор, пока они не приехали к кемпингу, где обосновались участники группы. Лука успел рассказать, что они снимали в этом месте два небольших домика, и Маринетт будет жить вместе с ним в отдельной комнате. Ей очень хотелось поскорее посмотреть на то, в каком месте обосновались музыканты, но в тот момент, когда она выходила из машины, а Лука вытаскивал её сумку из багажника, к ним, звонко смеясь, подбежали две незнакомые Маринетт светловолосые девушки, одетые лишь в пёстрые купальники и кепки от солнца. — Лука! Этьен нас обижает! Скажи ему! — обе девушки подскочили к Куффену, не замечая ошарашенную Маринетт и закатившую глаза Джулеку, и беззастенчиво повисли на его плечах с обеих сторон, принявшись наперебой тараторить: — Мы хотели искупаться в бассейне, но он нас не пускает! — Он раздобыл где-то водяной пистолет, зарядил его краской и стреляет в нас! — Боже, я уехал всего на час, а вы уже устроили тут детский сад, — Лука тяжело вздохнул, стараясь тактично отцепить от себя руки блондинок. — Лали, ты ведь старше Этьена, почему ты не можешь заставить его успокоиться. Ваши игры наверняка мешают другим постояльцам. — А никого нет! — обиженно надула губы та, которую Лука назвал Лали. — Та большая группа студентов сегодня съехала, а новые жильцы еще не поселились. Весь кемпинг к нашим услугам! — И поэтому вы решили его разнести? Ладно, я поговорю с Этьеном, но чуть позже. Мне нужно проводить Маринетт. Как по команде две пары серых глаз уставились на стоящую в стороне Маринетт, и она почувствовала себя крайне неуютно. Зато девушки при виде неё снова расплылись в белозубых улыбках. — Так это ты — Маринетт? Привет! — Мы о тебе наслышаны! — Лука мно-о-ого про тебя говорил. Насколько вообще может много говорить о ком-то этот молчун, — прыснула Лали. — Рады, что наконец можем тебя увидеть. Пойдешь с нами купаться? — Это Ивет и Лали, — пояснил Лука, приблизившись к Маринетт и приобняв её за плечи. — Ивет временно заменяет нашего клавишника, а Лали — сестра Этьена. Но давайте отложим купание на потом, мне еще нужно всё тут показать Маринетт и рассказать ей про наши планы на вечер. — Ладно, но не забудь поговорить с Этьеном! Спасибо, Лука, ты — душка! С этими словами девушки вновь убежали куда-то вглубь кемпинга, и через секунду с той стороны, куда они удалились, послышался оглушительный женский визг и громкий мужской смех. Лука лишь неодобрительно покачал головой и извиняющимся тоном обратился к Маринетт: — Что-то они совсем разошлись сегодня. Интересно, куда Тео смотрит… — Удивительно, что Тео в этом сам не участвует. Он только рядом с тобой такой серьёзный, но стоит тебе уйти… — фыркнула Джулека и кивнула в сторону виднеющихся меж деревьев домиков. — Пойдёмте уже! Маринетт покорно поплелась вслед за братом и сестрой, чувствуя, что вся её воодушевленность куда-то испарилась вместе с хорошим настроением. Противный червячок ревности снова начал прокладывать дорогу к её сердцу, а грудь болезненно сдавило, словно тяжелой подушкой, отчего дышать стало существенно тяжелее. Вид красивых полуголых блондинок пришелся Маринетт не по душе, но еще больше ей не понравились взгляды, которые они бросали на Луку, цепляясь своими наманикюренными пальцами за его плечи. Усилием воли она заставляла себя не выдумывать ничего лишнего раньше времени и ни в чём не винить без веских доказательств любимого музыканта. Но держать себя в руках и делать вид, что ничего не произошло, оказалось слишком сложно. Джулека почти сразу оставила молодых людей наедине, забрав коробку с печеньем, чтобы отнести её на общую кухню. Лука водил Маринетт по достаточно обширной территории кемпинга, проводя для неё небольшую экскурсию, но на все его слова девушка лишь задумчиво кивала, погрузившись в свои размышления. Она пыталась вспомнить, присутствовали ли раньше Ивет и Лали на каких-либо видео или фотографиях из тура группы, но в конечном счете пришла к выводу, что видела этих девушек сегодня впервые. И от этой мысли её душевное равновесие снова пошатнулось. Что ещё она не знала об окружении Луки и его времяпрепровождении? Не рано ли она расслабилась и растаяла в его объятиях? С чего она вообще решила, что всё было как прежде и ничего не изменилось? Почему он не говорил ей раньше про этих девушек? Значит, был смысл что-то скрывать? — Ты чего грустишь? — Лука неожиданно повернулся к Маринетт и заключил её в свои объятия. — Знала бы ты, как я рад, что снова могу тебя касаться, а не просто слышать твой голос в телефоне. Я очень скучал и, кажется, готов говорить об этом бесконечно. Но мне кажется, или тебя что-то тревожит? Он пристально всматривался в её глаза, стараясь уловить на их дне причины её тревоги, и под его взглядом Маринетт вновь стушевалась, побоявшись признаться в своих глупых подозрениях. К тому же, стоило ли после столь долгой разлуки сразу же приниматься за выяснения отношений? — Я просто немного устала с дороги, вот и всё. — Ох, конечно, ты же наверное очень рано встала сегодня… Ты можешь немного отдохнуть в нашей комнате, пока я решу несколько вопросов с ребятами, а вечером нам сначала придётся поучаствовать в одном мероприятии, а потом мы планировали поехать на пляж. Устроим пикник на закате. Но если тебе будет тяжело, и ты захочешь спать, то мы сможем сразу поехать в кемпинг, — Лука ласково провёл рукой по щеке Маринетт и тепло улыбнулся. — У нас тут довольно насыщенное расписание, но всё время мотаться с нами ты не обязана. Я хочу, чтобы ты отдохнула. А я буду проводить с тобой всё время, которое смогу. От мысли о том, что пока Маринетт будет в кемпинге спать, Лука будет проводить время в компании тех блондинок, ей снова стало не по себе. Ни его ласковые поглаживания, ни бархатный голос, ни наполненные любовью глаза уже не могли полностью победить в её сердце чувство ревности и прогнать все подозрения. — Можно, я буду ездить с тобой? Не хочу терять возможность побыть вместе подольше… А выспаться я смогу и дома. — Смотри, как скажешь. Я за любое твоё решение. — Лука… А почему я раньше не видела с вами Ивет и Лали? — Лали, сестра Этьена, периодически приезжала к нам и раньше, но она не любит светиться на камеры. А Ивет всего пару дней с нами. Её-то как раз и привела Лали, когда узнала, что Жозе вывихнул руку. Теперь Ивет его заменяет. Повезло, что она знает все наши песни и так классно играет на клавишах. Подожди, ты из-за них так расстроилась? — Лука удивленно изогнул бровь, но девушка лишь насупленно промолчала, и тогда он с улыбкой продолжил: — Ох, Маринетт, не стоит из-за них переживать. Они… Но договорить Куффен не успел. Откуда-то раздался ужасный грохот, сопровождаемый криками и лаем собак. Лука извинился перед Маринетт и бросился на шум, и девушка, чуть помедлив, пошла за ним, неуверенно оглядываясь по сторонам. Когда она приблизилась к бассейну, Лука уже был там. Он стоял и что-то с серьёзным видом выговаривал Этьену, Ивет и Лали, а Джулека стояла рядом с вокалистом их группы — Тео, о чём-то перешептывалась с ним и тихо смеялась. Оказалось, что Этьен, продолжая гоняться за девчонками с водяным пистолетом, споткнулся и упал прямо на стол, на котором стояли перевернутыми несколько пластмассовых стульев. Вся эта конструкция из мебели с грохотом разлетелась, один из стульев упал в бассейн, а второй угодил в небольшой навес, служащий местным собакам убежищем. Четвероногим жителям кемпинга это, конечно же, не понравилось, и гвалт поднялся такой, что расслышать, о чём говорил Лука нашкодившим участникам группы, было невозможно. Но вид у троицы был весьма виноватый, от чего Маринетт почувствовала странное удовлетворение на душе. Чуть позже, когда всё успокоилось, и вся компания собралась за столом, Тео принялся рассказывать Маринетт о том, что их группу сегодня пригласили на открытие какого-то фестиваля. — Перед последней песней каждый из музыкантов должен будет вытянуть за руку на сцену кого-то из толпы. Организаторы хотят, чтобы вышедшие люди потом запускали со сцены специально подготовленные бумажные самолётики, которые на самом деле являются купонами на скидки и прочие плюшки фестиваля. — Мда, надеюсь давки не будет. Каждая такая идея выглядит ужаснее предыдущей, — фыркнула Ивет. — Не люблю подобные интерактивы. — Мне вообще не нравится мысль о том, что мы должны будем выступать в присутствии посторонних людей на сцене. Еще не хватало, чтобы они запутали нам провода или приставали к нам и мешали играть, — прокомментировал Лука. — Я тоже сначала возмутился, но потом подумал, что никто не запретит нам вытягивать из толпы своих, которые будут вести себя прилично и осторожно. У нас есть Лали и Маринетт. Найдём еще несколько адекватных человек и будем выступать. А за риск я уже попросил прибавку к гонорару, — с хитрой улыбкой развёл руками в стороны вокалист. — Тео, ты как всегда… — Лука закатил глаза, а затем обратился к Маринетт: — Ну что, согласишься нам помочь? — Я не знаю… — Соглашайся, Мари, а то мы быстро найдём Луке другую кандидатку, — рассмеялась Лали. — Я уверена, от желающих потрогать нашего гитариста хотя бы за руку отбоя не будет. Маринетт адресовала Лали взгляд, как она надеялась, полный упрёка и негодования. — Ладно, я помогу. — Вот и славно! — хлопнул в ладони Тео, и музыканты принялись оживлённо обсуждать, кого еще можно было бы взять в качестве помощников.

***

Концерт длился уже почти час и близился к окончанию. Маринетт стояла в первых рядах слушателей рядом с Лали и ужасно нервничала. Перед её глазами представали красочные картины того, как она спотыкается о провода на сцене и кубарем летит с неё, увлекая за собой дорогостоящую аппаратуру. Учитывая её неуклюжесть, что-то подобное наверняка могло произойти, но отказываться от участия в этой затее уже было поздно. Еще больше нервничать она стала после того, как заметила, сколько камер было направлено на выступающих. Помимо трансляции на местном ТВ, концерт записывало огромное количество телефонов, многие девушки, как успела заметить Маринетт, вели прямые эфиры в соцсетях, поэтому надеяться на то, что какая-либо оплошность может остаться незамеченной, не приходилось. Девушка то и дело вытирала вспотевшие от волнения ладони об собственные джинсы, надеясь, что её рука не выскользнет из хватки Луки, когда он потащит её на сцену, и неодобрительно косилась на вовсю веселящуюся Лали. Ей очень хотелось, чтобы этот день наконец подошел к концу, и она смогла расслабиться и побыть наедине с Лукой. Большое количество малознакомых людей вокруг её утомляли, рядом с ними она чувствовала себя неуверенной и потерянной девочкой, и это ощущение ей совсем не нравилось. Даже подбадривания Тикки, с которой она успела поговорить, пока переодевалась к концерту, не смогли поднять ей ни самооценку, ни настроение, и с каждой новой сыгранной музыкантами песней Маринетт всё сильнее хмурилась, чувствуя приближение своего неминуемого позора. — Смотри, кажется, это девушка Куффена! Маринетт услышала взволнованный шепот совсем рядом с собой, но обернуться и посмотреть, кто её обсуждал, в давке толпы она никак не могла. — С чего ты взяла? — Это её он встречал сегодня на вокзале, я тебе рассказывала. Точно, точно! Это она! Дальнейший разговор Маринетт уже не слышала, так как очередная песня подошла к концу, и толпа разразилась криками и аплодисментами. Сердце девушки забилось быстрее — еще одна песня, и затем музыканты начнут вытаскивать на сцену людей. На разговор стоящих позади неё фанаток она решила не обращать внимания. Плохо, конечно, было то, что её узнали, ведь потом задумку группы с подставными людьми могли разоблачить, но когда она попыталась рассказать об этом Лали, та лишь отмахнулась, сказав, что всё ерунда и на самом деле ничего плохого в том, что на сцене окажутся знакомые музыкантам люди, не было. Маринетт никак не могла решить для себя, нравилась ли ей легкомысленная Лали. Возможно, она была неплохой девушкой, но тот факт, что Лука ничего про неё не рассказывал, хотя явно знал её довольно давно, напрягал и заставлял испытывать недоверие и лёгкое раздражение по отношению к этой блондинке. — Смотри, что сейчас будет, — захихикал уже знакомый голос фанатки, стоящей позади Маринетт. Неожиданно она почувствовала болезненный толчок в спину. Упасть вперёд ей не позволило заграждение, но стоящий рядом и явно нетрезвый парень, которого она случайно по инерции задела, грубо отпихнул её в сторону так, что она налетела на незнакомую девушку, держащую в руках стакан с колой. Конечно же, всё его содержимое тут же оказалось на белоснежной футболке Маринетт, расплываясь в разные стороны неприятным коричневым пятном. Девушка стояла среди танцующей толпы, слыша злорадный смех позади себя, и чувствовала, что вот-вот расплачется. Она хотела было пожаловаться Лали, но, как назло, именно в этот момент музыканты закончили играть, и Тео обратился к слушателям с короткой речью, после которой и должно было быть осуществлено всё ранее задуманное. Маринетт запаниковала. Она встретилась взглядом с Лукой, который стоял на сцене и уже готов был протянуть ей руку, но все её знаки он не понимал, нахмурившись наблюдая за тем, как она отчаянно жестикулирует. Её испорченную футболку он явно не видел, поэтому разобрать, что произошло, и почему она так разнервничалась, он не мог. А Маринетт не могла появиться на сцене в таком виде, особенно после того, как осознала, что её нижнее бельё просвечивалось сквозь грязную и мокрую ткань. Это было ужасно! В тот момент, когда музыканты подошли к краю сцены и потянулись в толпу, Маринетт замешкалась и сделала неуверенный шаг назад. Это стало финальной ошибкой. Та самая фанатка, что толкнула её, с грубым «Ну-ка, подвинься», бодро выступила вперёд и вцепилась в руку ошарашенного Куффена. Он с удивлением взглянул на Маринетт, но мешкать было нельзя, а фанатка слишком уж крепко ухватилась за него, поэтому Луке ничего не оставалось, как вытащить радостную девушку из толпы. Расстроенная, мокрая и грязная Маринетт стояла среди вопящих зрителей и наблюдала за происходящим на сцене сквозь пелену слёз. Группа выступала, выбранные люди, как было нужно, заводили толпу, прыгали, подпевали и кидали самолётики, которые доставали из специально подготовленных корзин. Творилось что-то невообразимое. Настоящее безумство, наверняка выглядящее со стороны праздничным весельем, как и хотели того организаторы. Только вот Маринетт так не считала. Она видела, как та самая нахальная фанатка стояла возле Луки, приобняв его, и, несмотря на то, что он что-то с недовольством говорил ей, никак не реагировала ни на свои обязанности, ни на нормы приличия, радостно подпрыгивая и активно виляя бёдрами в такт музыке, не отлипая при этом от гитариста. Последней каплей стал момент, когда эта девица запечатлела на щеке Куффена звонкий поцелуй, оставив на его коже след от вишнёвой помады. Долго смотреть на этот ужас Маринетт не могла. Медленно продвигаясь к выходу, не обращая внимания на толчки и недовольные высказывания в свой адрес, она покинула площадку перед сценой и направилась в неизвестном ей направлении вдоль по набережной. Было ужасно больно и обидно осознавать, что она, возможно, подвела Луку. Но еще неприятнее было чувствовать на себе ненависть со стороны таких вот поклонниц. Та девушка устроила весь этот кошмар только потому, что позавидовала счастливому виду музыканта на вокзале? Маринетт уселась на стоявшую вдоль дорожки лавочку и невидящим взглядом уставилась себе под ноги. Воспользовавшись тем, что вокруг них никого не было, Тикки осторожно выглянула из сумочки. — Не расстраивайся, Маринетт! Конечно, это ситуация была неприятной, но ты же сильная девочка, не стоит так убиваться! И ты же знаешь, что Лука любит тебя. Ему явно нет дела до каких-то там фанаток. Но в этот день слишком много всего свалилось на Маринетт, и её нервы просто не выдержали. Она горько расплакалась, уткнувшись лицом в собственные ладони, и думала о том, что уже ни в чём не уверена: ни в том, что Луке нет дела до фанаток, ни в том, что она достаточно сильная, чтобы справиться с давлением и ненавистью его поклонниц. Если его группа станет еще более знаменитой, а личность возлюбленной Куффена станет известна общественности, страшно подумать, какая волна негатива выльется на её хрупкие плечи. Готова ли она к роли девушки музыканта? Да, она была героиней Парижа, смелой, решительной, сильной Ледибаг, но в обычной жизни она была, есть и будет лишь простой неуклюжей девчонкой, которую легко оттолкнуть, не заметить, не принимать в расчет. И лезть с поцелуями к её парню. — Маринетт! — она подняла голову и увидела бегущего к ней Луку. — Я тебя повсюду ищу! Что случилось? Почему ты ушла? И почему не вышла на сцену, как договаривались? Куффен уселся на лавочку возле девушки и приобнял её за плечи, пытаясь заглянуть в её заплаканное лицо, но она, старательно отводя глаза в сторону, хрипло прошептала: — Меня толкнули, и я упала на стакан с колой, — она развела в сторону руки, демонстрируя уже почти высохшее пятно. — Ох, милая моя, — Лука заключил Маринетт в объятия и поцеловал в висок. — Ты из-за этого так расстроилась? Не стоило переживать… Хотя та девица, которую мне пришлось вытянуть к нам вместо тебя, изрядно меня взбесила. Она вела себя просто ужасно! Оправдала все наши опасения по поводу поведения незнакомых людей на сцене. Ни за что больше не буду участвовать в подобных затеях Тео. Ни один повышенный гонорар не стоит моих нервов. И твоего спокойствия заодно. — Они все меня ненавидят, — неожиданно всхлипнула Маринетт. — Твои поклонницы. Они увидели нас с тобой на вокзале и шептались у меня за спиной, а потом устроили всё это… Специально! Я боюсь представить, что будет, когда ты станешь еще популярнее… Я не уверена, что выдержу… — каждое её слово было наполнено всё большим количеством отчаяния, и в конце концов она снова разревелась, опустив голову вниз и роняя солёные слёзы на сложенные на коленях руки. — Я так рада была тебя увидеть сегодня, так была счастлива, пока мы ехали с вокзала в кемпинг… А потом… Почему ты ничего не говорил мне про Ивет и Лилу? Был какой-то повод их скрывать? — Маринетт понимала, что её прорвало, слова потоком лились из неё вперемешку со всхлипами и слезами, и сейчас она была способна наговорить много лишнего, но остановиться уже не могла. — Они так липнут к тебе и посмеиваются надо мной… Это всё выглядит так… Как-будто… Лука, я так скучала по тебе эти месяцы, так хотела тебя увидеть, обнять, а они тут так запросто тебя тискают и флиртуют… — Маринетт, ты не доверяешь мне? — Лука осторожно повернул голову девушки к себе, обхватив ладонями её лицо, и аккуратно большими пальцами вытер слёзы с её щек. — Разве я давал тебе повод сомневаться во мне? — Нет, но… — Они — пара, Маринетт. Лилу и Ивет. Лилу периодически приезжала к Этьену, привозила ему продукты и вещи из дома, иногда помогала нам с организацией мероприятий и переездами. А когда узнала, что Жозе получил травму, предложила нам свою девушку в качестве замены клавишника. Благо они обе прекрасно знают все наши песни. Поверь, я никак не привлекаю их, как парень. Просто они такие… Шумные, бесцеремонные. А наши с тобой отношения их умиляют, поэтому они так посмеиваются. Не стоит об этом переживать. Они бы тебе наверняка понравились, если бы ты взглянула на них не как на соперниц, — Лука тепло улыбнулся, а затем поцеловал девушку в покрасневший нос. — Это так мило, что ты меня ревнуешь. Но я не хочу, чтобы ты волновалась и расстраивалась. Мне не нужен никто, кроме тебя. — Прости меня… Я понимаю, что я выгляжу, как глупая истеричка… Но ничего не могу с собой поделать. Мне так мало тебя, Лука, и так много вокруг тебя всех этих девушек. — Если хочешь, я вернусь в Париж вместе с тобой. — Нет, что ты! Ты же не можешь бросить группу! — Маринетт отчаянно замотала головой в стороны. — Но если так тебе будет спокойнее… Будут и другие турне, и, может быть, тогда ты сможешь поехать вместе со мной? А сейчас... Нашли же мы замену Жозе. И мне замена найдётся. — Лука, ты практически лидер группы, ты не можешь всё бросить из-за меня! — Маринетт взяла его руки в свои, убрав их со своего лица, и робко улыбнулась. — Я ценю то, что ты предлагаешь, но ни за что не позволю этому случиться. Я же на самом деле вижу и понимаю, что ты не даешь никаких поводов для ревности… Просто, видимо, я схожу с ума от долгой разлуки. — Остался месяц, и я вернусь к тебе, — Лука приблизил своё лицо к её и мягко прижался к ней лбом. — И я постараюсь чаще тебе звонить. — Я не хочу тебя утруждать. Ты и так звонишь каждую свободную минуту, и я же знаю, как ты устаёшь… Я просто буду работать над собой. Маринетт чувствовала, как кончики их носов соприкасаются, ощущала тепло его дыхания на своих губах, и больше уже не хотела говорить о своих сомнениях. Теперь ей было стыдно за то безумие, которое охватило её и довело до истерики. Она не должна была поддаваться, она ведь была достаточно умной девушкой и прекрасно знала и видела, как Лука относится к ней. «И что только на меня нашло…» — Ревность — ужасное чувство, но, испытывая его, мы понимаем, как сильно любим. И я тоже очень сильно люблю тебя, Маринетт. И, если быть честным, тоже порой ревную… Но я знаю, что ты не способна на подлость, поэтому верю тебе и хочу, чтобы ты верила мне. Она опустила глаза вниз и принялась внимательно разглядывать сплетение их пальцев: загорелых и обветренных — его, и таких тонких и бледных — её. — Прости меня. Конечно, я верю тебе. И мне очень стыдно за моё поведение. — Не стоит извиняться. Но я рад, что мы поговорили и всё решили. Ведь так? — Да… Она вновь подняла на него свои заплаканные глаза, наткнувшись на пронзительно-бирюзовый внимательный взгляд, а затем крепко зажмурилась и стремительно сократила расстояние между ними, впиваясь в его губы поцелуем, через который постаралась передать всю бурю своих эмоций. Ошарашенному Луке хватило нескольких мгновений, чтобы сориентироваться и перехватить инициативу в свои руки. Он расцепил их руки, крепко прижал девушку к себе, обхватив её за талию, а затем настойчиво углубил поцелуй. Земля ушла у Маринетт из-под ног, голова закружилась, а воздух стал таким плотным, что она почти задохнулась, но отстраняться не стала. Их поцелуй не был романтичным и томным, не был горячим и страстным. Он был наполнен той тоской, которую они испытывали в разлуке, теми переживаниями, с которыми они столкнулись в течение этого долгого дня, обещаниями доверять друг другу и любить, несмотря ни на что. Они делились своими эмоциями и чувствами, без слов, но гораздо острее воспринимая каждый нюанс, выгоняя из сердец друг друга все сомнения и тревоги. Они целовались и не могли насытиться друг другом, понимая, как многое должны были наверстать за два месяца их разлуки. Но всё рано или поздно заканчивается, и в конце концов им всё же пришлось прервать и этот поцелуй. — Я рад, что ты приехала. Мне тебя очень не хватало, — едва слышно прошептал Лука, опалив своим горячим дыханием ухо Маринетт. — Нам надо идти, да? Нас не ищут? — она прижалась к его груди, слыша его учащенное сердцебиение, и прикрыла глаза, думая о том, что её бы воля, и она бы застыла в этом мгновении на всю свою жизнь, а лучше — на целую вечность. Так легко и спокойно было на её душе теперь. — Я сказал всем, что если найду тебя, то мы приедем сразу на место пикника. Но мы не обязаны идти ко всем, я же говорил. — Нет, я не хочу быть невежливой. Сбежала, устроила истерику, не пустила тебя на пикник… Не самое лучшее первое впечатление я оставлю. Давай сходим, — Маринетт нехотя отстранилась от Луки и робко ему улыбнулась. — Хорошо, как скажешь. Он кивнул, поднялся со скамейки и протянул ей руку. Она мягко вложила свою ладонь в его, вставая, и они медленно отправились по набережной. Сумерки начали сгущаться над городом, небо окрасилось невероятными оттенками голубого и розового, а с моря подул приятный, освежающий ветерок, игриво растрепавший волосы молодых людей. Они шли рядом, держась за руки, и её уже не волновали ни безумные фанатки, ни беспардонные блондинки, ни испорченная футболка, и она думала лишь о том, что, возможно, когда Лука вернётся в Париж, они смогут попробовать жить вместе. А он не думал ни о чем, наслаждаясь лишь ощущением её миниатюрной ладони в своей руке и теми взглядами, которые она украдкой бросала на него, думая, что он не видит. И каждый из них был абсолютно счастлив.