Вступительное испытание

Библиотека Доледэрте была просто необъятной. И главное — в ней не существовало никакого порядка. Книги по искусству перемежались мемуарами знаменитых учёных и трактатами о высшей математике. Кто-то пытался выставить вряд двадцать томов некоего бесконечного романа о путешествиях, но тщетно: позже из него вытащили два, из самой середины. В этом хаосе Крим нашёл огромный фолиант под названием «Домашний кустарь» и попытался было его позаимствовать, но чуть не обрушил целую полку, опиравшуюся на книгу. По словам случайно встреченных в библиотеке студентов, был только один человек (то есть, демон), который без всякой магии безошибочно находил нужное за минуту, но и тот куда-то запропастился. Кстати, магия и была причиной бедлама, царившего в библиотеке. По словам ректора, достаточно было короткого импульса, даже не сформированной мысли, а смутно обозначенного желания, чтобы нужный корешок засветился в темноте, но Криму это было совершенно неподвластно. Убедившись, что никто за ним не наблюдает, он несколько раз пытался сосредоточиться и вызвать нужные книги, но ничего не происходило. В Тартаре он был беспомощным инвалидом. Окружающие жалели его, когда видели, как он спускается по лестнице, освещая себе путь фонарём, и брали его под локоть. Он был знаком пока только с ректором, которому, кажется, не понравился с первого взгляда, и профессором, который дал ему чёртово вступительное задание. Знакомств Крим заводить решительно не умел. Происходившее вокруг казалось бредовым сном, но сильнее тяги к побегу домой было желание попасть в ряды студентов. Истинное Превращение, господство над материями захватило Крима ещё в юности. Не то чтобы он верил в сказки и легенды, но чувствовал симпатию и некое родство, когда речь заходила о волхвах и врачевателях. Это сподвигло его выучиться на бионика и пойти работать в исследовательский институт. Потом он узнал о возможности получить образование в Доледэрте и отправил туда документы без раздумий. В недремлющем, ярком Таукарте всё казалось куда проще... Крим придумал маленькую хитрость. Несколькими днями раньше он узнал о том, что рядом с Чертогом есть лазарет врача-человека. Он поймал кого-то за рукав и выпалил: — Мне нужно к доктору. Невидимый собеседник слегка помедлил и спросил: — Ты нездешний? — Нет! То есть, да! — обрадовался таукартец ответу. Но тут его плечо сжали железной хваткой. На самом деле, прикосновение было осторожным, просто демону было трудно рассчитать силу своих стальных связок в обращении с человеком. — А что ты здесь делаешь, парень? — Я приехал поступать, я абитуриент, клянусь! Крим упал на колени от боли. Его рванули вверх. — Если ты шпионишь, отдам тебя в Аске-Тарану, где тебя удавят как собаку. К какому доктору тебя отвести? — К человеку! Только отпустите меня, иначе, мне точно понадобится травматолог. — Пойдём. Таукартец шёл, проклиная себя. Его сначала поддержали коллеги и начальство, а теперь бросили здесь, в это чужом мире, на произвол судьбы и без всякого понятия о местных обычаях и законах. Хотя, наверное, он расплачивался за свою халатность. В самом деле, кто бы в родном институте стал заниматься его адаптацией? Вместо того, чтобы готовиться как следует к поездке, он только рассылал напыщенные прощальные письма. Пока шли, Крим, на всякий случай, считал ступеньки и повороты. Больше не для возможного бегства, а для подавления страха. Наконец, его толкнули на лавку и сказали: «Жди». Рядом сидел кто-то ещё. Крим поставил чудом уцелевший фонарь на лавку и пугливо метавшийся огонёк высветил бок огромной змеи, вроде питона. Животных таукартец уважал. Он рассудил, что раз змея никого не беспокоит, то она не опасна. К тому же, лежала она так неподвижно, что не вызывала тревог. Залюбовавшись узором на чешуе, он коснулся её рукой. — Ого, какой огромный! — поделился Крим с сидящим рядом. Тот промолчал и только переменил позу каким-то дёрганым движением. Змея стала сползать, Крим успел её погладить, а незнакомец, к его удивлению, вскочил и исчез. Где-то впереди сбоку, в дверном проёме, мелькнул огонёк. — Ты зачем это сделал? — давясь от смеха, спросил старец. В руках он держал свечу и его лицо было хорошо видно во мраке. — Что, погладил змею? — Это был его хвост! — Чей? Погоди… Таукартец разом побледнел. — Это атавизм, здесь такое случается. Парень пришёл взять микстуру от сухости горла, он и так пугливый, и ещё ты тут… За хвост хватаешь. Тебя прислали из Тау? Проходи. Так Крим познакомился с Буером, бывшим пленным. В ходе одной из военных кампаний отступающее в панике людское войско бросило медика на произвол судьбы. Демоны сочли, что старик может быть полезен и забрали его с собой. Дав присягу верности, он отправился вместе с ними в Тартар, доживать своё. Болели демоны чрезвычайно редко, так что занимался он, в основном, научной работой. Криму удалось получить от врача пару полезных советов и он смог продвинуться в выполнении вступительного задания. Аске-Тарану был куда светлее остального Тартара. Здесь горели фонари, так что Крим загасил свой и смело ступал по мостовым. Купцы и корчмари были сплошь людьми, им тоже не хватало света звёзд. Портовый город отличался от прочих представителей своего вида богатством фасадов. Аренда даже небольшого зала стоила бешеных денег, но и прибыль была баснословной. Особенно процветали кабаки: мастер Буер рассказал о том, что у демонов отсутствует желудок, но есть некий пищевой тракт, в котором моментально сгорает проглоченная еда, превращаясь в чистую энергию. Они могут вовсе обойтись без такого питания, но по иронии, любят набить брюхо и очень ценят даже посредственную стряпню. Этим пользовались приезжие повара, кухни под вечер были совершенно пусты. У стряпчих была самая сильная гильдия в экономическом мире Тартара, их доходы опережали даже прибытки шёлковых ткачих. Чуть меньше удавалось зарабатывать приезжим вагантам и факирам, демоны были особенно разборчивы в музыке и фокусах, удивить их могли только самые опытные артисты. Очарование вечной ярмарки меркло с каждым часом. Крим искал нужный для задания поташ и не находил его нигде. Лавки со сладостями, с выпечкой, скобяные, портновские, и снова со сладостями… здесь вовсе не было аптек. Где только Буер брал основы для лекарств? Наконец, природное стеснение пропустило вперёд усталость и будущий студент решил, что получит поташ из золы методом выпаривания. «Золы здесь, должно быть, в каждой пекарне и кухне скапливается много», — рассудил молодой человек и зашёл в первую попавшуюся таверну. За тяжёлой деревянной дверью было полно народу, здесь играли стопками монет на расчерченных ножом столах, пили, закусывали, девушка в холщовом фартуке разносила бокалы с вином, кружки с хмельным мёдом и брагой. Крим обратился к ней с просьбой: — Позвольте мне забрать пару вёдер золы из печи. Девушка помедлила, заправила за ухо выбившийся локон. — Э-э-э, нам не нужно, спасибо, мы сами чистим печи. — Я сделаю это бесплатно и даже могу вознаградить за беспокойство. Девушка озадачилась. — Я алхимик, понимаете? Мне нужно получить одно вещество из пепла. Это очень важно. Видимо, последняя фраза была слишком проникновенной. Девушка бросила поднос на свободный стол и велела следовать за ней. За занавеской из грубого полотна обнаружилась кухня. — Меня интересует вознаграждение, — сказала она, нервно вытирая руки фартуком и глядя в пол. — Двадцать золотом устроит? Она покачала головой. — Двадцать пять? — Нет. Я не о деньгах. Накормишь меня? Я суккуб. — Очень приятно, а я Крим. Конечно накормлю, если нужно, но разве у вас не бывает излишков еды? Девушка смотрела в упор и улыбалась одними губами. Когда они разомкнулись, то обнажили четыре удивительно удачно помещавшихся во рту острых и длинных клыка. — Я не люблю ни мясо, ни хлеб. Тебе это самому пойдёт на пользу. Не отказывайся. …Абитуриент алхимической кафедры с силой захлопнул дверь харчевни и поплёлся, глядя себе под ноги, рассыпая из покачивающегося ведра тонкую белёсую золу от отличных сухих дров, ещё горячую. Её предстояло залить кипятком или хорошенько проварить, чтобы утром (а утро наступает здесь неизвестно когда) аккуратно собрать щелочной раствор. Затем, его нужно выпарить и прокалить. Или лучше не прокаливать? Состав всё равно не будет чистым. А если он не будет чистым, как отмерять его для реакции? Думать о поставленной задаче, а не о происшествии в кабаке было трудно. Возмущенный внутренний голос всё равно звучал громче мыслей. «У зубастой барышни хватка ещё сильнее, чем у того, кто волок меня к Буеру. Если бы я знал, что съесть она решила самого меня… Впрочем, никаких следов на шее не осталось. Она не прокусила кожу, но как будто за те жуткие секунды совершенно насытилась. Что она из меня вытянула? Какие-нибудь жизненно важные силы? Всё это ужасно. Каждый раз, когда я выхожу за дверь, начинаются неприятности!». Буер снова оказался единственным, с кем можно было обсудить случившееся. И он на славу повеселился, пока Крим то краснея, то бледнея рассказывал о своём маленьком приключении. — Ничего не бойся, — в первую очередь сказал доктор, — тебе следовало бы поблагодарить суккуба за её услугу. Они питаются так называемым багровым ликвором. Это можно очень приблизительно сравнить с укусом пиявки, только на более тонком уровне бытия, так сказать. Ликвор скапливается от различных переживаний, невысказанного и несделанного. Особенно это касается сдерживаемого влечения и страсти. Чтобы приправить свою трапезу, они стараются вызвать в тебе какие-либо эмоции, смешиваясь с ними, ликвор становится особенно приятным на вкус. Просто порадуйся тому, что ты избавлен от лишнего груза. Таукартец усмехнулся. — Целебного эффекта пока не ощущаю. — Но он есть, это я тебе гарантирую. Если веришь мне, то верь и демонам. Они никогда не причинят тебе зла просто так. Их повадки контролируются накопленным за века интеллектом. Они вспыльчивы и инфантильны, это правда. Но это лучше, чем лицемерие. А порой я и сам чувствую себя лицемером, потому что считаю их искренность чрезмерной и гедонизм излишним. Демоны воюют, работают, выполняют государственный долг, как и мы. Просто в запасе у них тысячи лет. Крим упорно мешал. Рука болела, металлическая ложка ныряла в мутное варево. Трактат под названием «Домашний кустарь» рекомендовал упорствовать. Пару часов назад он вытапливал жир из куска сала, завалявшегося у Буера в продовольственных запасах и заброшенная комната на тридцатом этаже Чертога провоняла гарью, но отступать было поздно. Окна запотели от испарявшейся влаги. Реакция всё не шла. Она должна была идти, для этого были все условия, но жир оставался жиром, а щёлок щёлоком. «Что делать, если я не поступлю? — думал Крим, — Будет совсем неловко возвращаться домой. Я первопроходец, мне простят промах, спишут на какие-нибудь неведомые обстоятельства, но всё же, будет обидно. Бионик, а не смог провести простейшую органическую реакцию. Это какой-то позор!». За окном взошла целая горсть зелёных ярких звёзд. Что они значили? Да чёрт знает. Крим забыл все ориентировки на дни и ночи, смены сезонов, ложился спать, когда падал с ног и вставал, как только чувствовал, что ноги держат снова. Вдруг, кто-то открыл дверь. Сначала, зашло облако дыма, затем, незнакомец сделал шаг через порог. — Ой, кто тут? — сказал демон, разгоняя дым рукой, — не видел здесь коробку с табаком? — Нет. Демон огляделся. — Ого, ты основательно устроился. Тот претендент на зачисление на алхимию, правильно я понимаю? — Да. Судя по всему, я уже стал знаменитостью. Демон присосался к деревянной трубке, выдохнул очередное серое облако, прищурился и повёл плечами. — Комнаты получше для тебя совсем не нашлось? — Вообще-то у меня есть комната получше, но в ней я не хочу чадить. Вот, который день уже бьюсь над вступительным испытанием. Гость глухо хохотнул. — Помню-помню, я ведь сам туда поступил в своё время. Тоже страдал много дней. Только вот практических заданий нам на вступление не давали. Это было лет триста назад. Кто сейчас мастер кафедры? — Лагорд. — Как и прежде. Это мой двоюродный брат, — доверительно проговорил демон, — про тебя я уже слышал, а моё имя Маракс. — Надо же! — Крим и сам повеселел, — стало быть, вы оба алхимики? — Да. Всего каких-то двадцать лет и тоже начнёшь творить настоящие чудеса. Сильная школа, отличные наставники. И студенты всегда держатся вместе, как полк солдат. Тебя ждёт немало приключений. Кажется, моя коробка вон там, на старом шкафу. Пожалуйста, сними её. Крим тот же час поднялся и полез на табуретку. Когда он спустился, Маракс оказался так близко, что заставил вздрогнуть. — Спасибо большое. Я вечно разбрасываю, а потом собираю свои вещи по всему чертогу! Сам от себя устал. Дверь за ним закрылась. Вдруг, взгляд Крима упал на чан с варевом. Оттуда валил особенно густой пар, на поверхности жижа сворачивалась в хлопья. — Не может быть! Крим не понимал, чем вызвано такое бурное течение реакции. Он заметил появившуюся на столе открытую солонку и ринулся в коридор, где ещё не стих звук шагов нежданного гостя. Маракс проговорил из темноты: — Я немного посолил твою стряпню. Может, это исправит вкус. Я же не могу помогать с экзаменом, будет нечестно. А добавить соли в бульон — пожалуйста. — Как ты понял, что не хватало натрия? — Снимай пенки, так вкуснее! Крим бросился назад. Он стал быстро вынимать ложкой белёсые хлопья, сложить их пришлось в первый попавшийся под руку стакан, так как отчаявшийся абитуриент уже забыл про то, что нужно придать приемлемую форму готовому продукту. Настал день вступительного экзамена. Крим вычислил время самостоятельно, чем даже немного возгордился. Буер рассказал о клубе любителей звездочтения, созданном на заре времён. Он напоминал одновременно монашеский орден и научное сообщество. Резиденты тратили всё своё время на то, чтобы вычислять времена года, движение небесных тел, силу и характер излучения той или иной звезды, они составляли прогнозы, календари и сооружали конструкции, которые помогали менее искушённым самостоятельно определить день и час. На первом этаже Чертога располагался Зал Неба, в нём находились самые первые изобретения клуба — особые витражи. В одних ячейках были вставлены увеличительные линзы помогавшие наблюдать, появилось ли в данной точке на небосклоне нужное созвездие, другие были пустыми, окружали их разноцветные стёкла с символами, указывающими на то, что положение небесного тела в данной точке означает нечто важное. Вот по этой сложной, удивительной и мягко сияющей карте Крим и прочитал, что до заседания приемной комиссии у него осталось всего несколько часов. Лагорд и правда был похож на Маракса. Впрочем, демоны были друг на друга и так похожи чуть больше, чем существа одной расы, но в родстве не было сомнений из-за одной странной черты: у обоих кончик носа был таким тупым, как будто хрящ в этом месте отсутствовал наполовину. Впрочем, это нисколько не портило им внешность, а только придавало лицу несколько драконий вид при тёмных, спокойных полуприкрытых глазах и впалых щеках. Лагорд, по началу, напугал Крима своим исполинским ростом и низким чуть рокочущим голосом, ещё он всё время хмурил брови. Теперь же казалось, манера говорить выдаёт в нём добряка: он называл будущих алхимиков коллегами и просил не волноваться. Крима он вызвал первым. Тот выдохнул, унимая дрожь в руках, и положил на кафедру, застеленную вощёной тканью, бумажный свёрток. Отогнул один уголок, другой. Доктор выставил на кафедру ведро воды. Крим опустил в него брусок мыла и немного растёр поверхность, демонстрируя пену. — Браво! — улыбнулся Лагорд, — Именно то, что и требовалось. Теперь иди к доске и рассказывай, из чего получил. Затем, запиши реакцию, которая произойдёт, если проварить этот шедевр в кислоте. Потом расскажешь мне про йодное число и индекс омыления. Для таукартского бионика это не составляло никакого труда. Он последовательно записал все реакции и дал точные разъяснения. Лагорд остался доволен, хотя отметил, что придётся переучиться писать цифры, буквы и символы на местный лад. Он вышел в самый центр маленького амфитеатра, в котором сидели будущие студенты, и произнёс свою обычную речь: — Дорогие коллеги! Одни из вас получили билеты с вопросами. Другие — практическое задание. Я вижу, что на экзамен явились далеко не все соискатели, это вполне нормально. Если ты недостаточно усидчив и не любишь создавать всё с нуля собственными руками, то делать тебе в нашем ремесле нечего. Алхимия изучает, главным образом, не превращение веществ, а совокупность редко учитываемых условий. Скоро вы поймёте, что такие условия как различные магические энергии, излучения, координаты, да даже день и час вашего появления на свет значат очень и очень много для каждого проводимого эксперимента. Периодическая таблица элементов всё растёт, классическая химия учитывает далеко не всё, она лишь ваша ступенька, а то, что вы узнаете в этих стенах, откроет вам мир по-новому. Скажи мне, уважаемый гражданин Таукарта, легко ли дался тебе этот кусок простого мыла? — У меня возникли определённые трудности… — проговорил Крим, а перед глазами у него на секунду возник интерьер злополучной таверны. Лагорд прикрыл глаза и кивнул. — Казалось бы, смешал ингредиенты, ускорил их реакцию теплом и получай результат, но нет. Так у всех. Только практика даёт бесценный опыт, ведь тот поташ, который ты соединил с жиром, должен был дать нужный результат, натрий здесь почти ни при чём, он просто придал твёрдости веществу. Тебе пришлось искать, просить, тратить время и керосин, ждать, читать много не относящегося к делу материала, и скажи мне честно, если тебя не примут, вспомнишь ли ты добром тот момент, когда взял в руки готовый продукт? — Да. — пожал плечами Крим, — Это было… удивительно. Лагорд взял его документы, стал что-то в них писать, и подняв на секунду взгляд от бумаг, проговорил: — Значит, ты просто тронулся умом. Впрочем, как и все мы. Добро пожаловать! Наконец, профессор протянул ему бумаги. — Встретимся на лекции. Эту макулатуру занесёшь в кабинет, сейчас напишу его номер, только не суйся в другие комнаты, они тебе незачем. Крим был совершенно очарован речью и окрылён победой. С момента приезда он, совершенно точно, не испытывал ничего подобного. Сейчас ему, наверное, проставят все печати и он сообщит об этом домой с великой гордостью. Почти состоявшийся студент сравнил ту цифру, которую изобразил ему Лагорд, с иероглифом на двери. Сосредоточится на всех деталях было трудно от весёлого волнения, но вроде бы, все проклятые палочки и точечки совпадали, и он толкнул дверь с лёгкой душой. Обстановка ставила в тупик. Кабинет напоминал врачебный своим количеством застеклённых полок и кушеткой, накрытой белой простынёй. Напротив большого окна на табуретке сидел здоровяк, приход новоиспечённого студента оторвал его от книги. — Ух ты, какие гости! — гаркнул он, наклонился вперёд и стал беззастенчиво разглядывать Крима. Тот поприветствовал, но здоровяк не отреагировал, только отложил книгу на подоконник. — Ты извини, что таращусь, в жизни никогда не видел таукартцев, видишь ли, сижу тут на полставки уже двести лет, картинки разные малюю, — он махнул ручищей в сторону стены с какими-то эскизами, — я по натуре бездельник, но очень любопытный. Ладно, за делом поболтаем. Это же надо, чтобы человек и ко мне самоходом! Никогда бы даже не подумал… Он оживлённо плёл что-то про свои скудные знания о других мирах и доставал инструменты, выглядевшие неприятно. Крим чувствовал, как в горле пересыхает от вида иголок, которые пересыпал в ящичке демон. Через минуту тот провозгласил, снова показывая на стену с рисунками: — Я готов! Выбирай. Студент, наконец, сообразил. Ему будут делать татуировку с символом кафедры: вписанные в звезду треугольники, круги и множество мелких букв да значков в нескольких вариантах. До этого момента он через такое не проходил, да и не планировал. Лагорд не оставил ему выбора. — Давай на твой… — вяло начал Крим. Его взгляд в этот миг встретился со взглядом татуировщика и студент чуть не потерял сознание от увиденного. У демона вытекали глаза — вот каким было первое впечатление. Зрачки как будто прорвали радужки и стали чернотой заполнять всё, что их окружало. — Глаза расплескались? Это у меня бывает, когда вперюсь куда-нибудь и моргаю редко, не пугайся. Давай вот как поступим… Здоровяк был так увлечён своей нескончаемой болтовней и пыткой, которую устраивал Криму, что не сразу заметил, как тот обмяк. Очнулся студент от похлопываний по щекам. — Ай-яй, обезболивающее не взяло? Оно и понятно, это наше, демоническое, сейчас другое попробуем. Второй раз Крим пришёл в себя только когда приятный холод охватил его руку и боль покорилась неизвестному средству. Жизнь обрела свои прежние краски. Здоровяк подбадривал: — Вот уважаю такой выбор! Теперь только рукав закатаешь и лишних слов не нужно. Алхимик! Стимулирует, так сказать, не бросать учёбу. А за соседней стенкой тебе бы хлопнули печать да лениво поздравили. Зря тебя туда Лагорд послал. Не разглядел в тебе отчаянного. — Прости, я ничего не понял из твоих слов, — слабо проговорил Крим. — Ну как… у нас заведено на кафедре, что подтверждением твоего вступления служит или заверенный документ, или татуировка. Бумажками теперь можешь печку растопить. Крим выругался, протяжно взвыв. Ошибся комнатой! Просто ошибся! В который раз он становился жертвой своей собственной нерешительности?.. Здоровяк посмотрел на него очень серьёзно, остановил свою работу, сел поудобнее и спокойно велел: — Теперь ты говори, а я послушаю. — Почему я такой неудачник? — риторически начал таукартец, — иногда мне хочется разбить себе голову об угол. За мою чёртову глупость. За то, что не умею жаловаться, требовать, отказывать. Я мог ударить ту девку в кабаке. Я мог сто раз переспросить тебя, тот ли кабинет мне нужен. В конце концов, я мог потребовать для себя особых условий у Лагорда. Я мог начать подлизываться к его брату и обеспечил бы себе лояльность. Демон молчал и смотрел в потолок. Он подбирал слова. — Не знаю, как у вас, но в Тартаре подлиз не терпят. О драках в кабаках с девками я не слышал. Быть наглым тоже нехорошо. Не улавливаю, в чём твоя проблема. Крим хотел сказать: «Успешные люди умеют добиваться своего любой ценой, а я всегда буду в дураках», но забыл перевод первого слова на язык доледе. Обескураженный, почесал лоб и попробовал сказать иными словами. Не получалось. Он не мог сформулировать, что есть «успешный». Богатый? Знатный? Добившийся многого? Через несколько дней он попросит Буера вспомнить это слово и обнаружит, что в огромном лексиконе Тартара такого нет. Здоровяк осторожно продолжал: — Я считаю вот как: не нужно себя ненавидеть и перекраивать, если ты не вредишь никому своими поступками. Я вот по местным меркам бездарь и лентяй. Но я наслаждаюсь жизнью и занимаюсь любимым делом. Больше мне ничего не надо. Институт я один закончил, в начальники не хочу. Но я счастлив. И скажу по секрету, Маракс за лицемерие дал бы тебе в ухо, девка бы выкинула тебя в окно или расплакалась. Разве было бы лучше? — Наверное, я просто трус. — Но ты ведь не сбежал до сих пор отсюда. Боишься или нет, но ты идёшь вперёд. Если бы какой-нибудь прославленный полководец вроде Астерота сказал, что он боится идти в атаку, его поняли бы. Это как два противника сразу: собственный страх и вражеское войско. С такими только настоящий герой справится. Крим посмотрел на картинку, сделанную здоровяком. Понял вдруг, что она очень красивая и не смог не улыбнуться.