Губами и пальцами

      Тяжело быть злодеями — приходится проводить важные переговоры в забытых богом трущобах, складах и заброшенных стройках. Задыхаться от запаха сырой пыли и смотреть под ноги, чтобы не наступить на какую-нибудь тощую крысу.       Шигараки закусывает и без того обцарапанные губы, морщась от мерзких ассоциаций. Сами они, шатаясь по таким дерьмовым местам, точно родня мерзопакостным грызунам. Еще несколько отбросов из какой-то недобитой банды присоединились к нему после этой встречи, и, стоило ли это того? Крысы же, при первой возможности разбегутся или вцепятся в глотку. Хотя нет. Даже подумать о таком не успеют — он узнает.       Крыс легко распознать, а сумасшедшими на всю голову легко управлять, достаточно просто дать им свободу быть самими собой. И тех, и других в его Лиге хватает сполна. И тех, и других он на дух не переносит и не выдерживает рядом с собой больше часа.       Даби — тот самый хитрый ублюдок, который пережигает планки временных лимитов и таскается ехидной тенью с Шигараки на надоевшие встречи или же просто ошивается рядом со скучающей рожей. Не трусливая крыса, не поехавший псих — Даби точно не подходит под это всё, потому и бесит в разы сильнее. Он точно не из тех людей, которыми можно легко управлять, и Шигараки уверен, стоит только дать слабину на секунду, и Даби воспользуется. И Даби точно думает о нём так же.       Друг для друга они отличные козырные карты — или джокеры, тут уж как постараться.       — Ты сегодня не в духе. Хотя ты всегда не в духе, но сегодня больше обычного, — замечает вдруг Даби с извечным нечитаемым взглядом.       Шигараки зло ведёт плечом — да уж, будешь тут в духе, когда под ногами крошится битый кирпич, а убогие рисунки на стенах старого здания выглядят как кошмар эпилептика.       — Какая ценная информация, — язвит он в ответ, и Даби пожимает плечами:       — Нервное напряжение до добра не доводит. Секс, выпивка, вышивка крестиком — что-то из этого тебе явно поможет прожить подольше. Ну, знаешь, инсульт от нервной работёнки — малоприятное развлечение.       С их злодейской работёнкой до инсульта дожить ещё надо, и Шигараки хмыкает про себя, подумав об этом. Вслух говорит другое:       — Так вот почему ты изображаешь оплот спокойствия. Трахаешь по-тихому какую-то девицу, бухаешь и ходишь в клуб для скучающих домохозяек?       От ухмылки Даби, наверное, плачут дети и мрут бабочки — иначе не опишешь, она ведь… жуткая, пропитанная болью и уродством незаживающих ожогов. Шигараки она нравится. Если уж и кого иметь в своей свите, то таких же жутких, как и он сам. Нет ничего сильнее ведь, чем страх. Он проникает в мысли образами, окутывает медленно, но неизбежно, и не оставляет пути назад.       Враги обязаны помнить и бояться их жутких улыбок.       Шигараки не боится, нет, конечно же. Он и в ярости, и в восторге, когда Даби всем телом вжимает его в грязную стену и выдыхает в ухо:       — Есть получше вариант.       Тереться друг об друга на заброшенной стройке, как два придурковатых школьника со спермотоксикозом? Вариант откровенно дерьмовый, но Шигараки убирает ладонь отца с лица и скалится, когда лицо Даби оказывается близко-близко. Целоваться? Окей, Шигараки настолько в благодушном настрое, что даже не откусит ему язык.       А язык у Даби горячий и юркий, может, и правда сжать его кончиками зубов и придержать у себя? Шигараки нравится, Шигараки бессовестно кайфует от того, как Даби его дразнит и вылизывает мягко рот, при этом кусая и так израненные чувствительные губы, срывает поджившие корочки корост и жжёт прикосновениями. Это… удовольствие, похожее на то, когда держишь на волоске чужую жизнь, пусть и своими они сейчас не рискуют. Негласное правило — руки прочь, ведь никому не охота рассыпаться сизым пеплом или кровавой пылью.       Но можно целоваться и прижиматься друг к другу, и Шигараки чувствует, как скребет позвоночником сквозь водолазку о грязную стену. Будут синяки, если Даби продолжит впечатывать его в неё всё больше и больше. Но тут находит сладкой ощущение свободы, шорох одежды, и Шигараки опускает взгляд на смоляную макушку. Даби легко опускается перед ним на колени, не бережёт джинсы, и самоуверенно хмыкает, уткнувшись носом в его ширинку. Хорошо, что не отпускает привычных комментариев, тогда они оба точно переживут этот внезапный минет на грязной заброшенной стройке.       Он медлит, играет, дразнит, задирает водолазку Шигараки и жадно дышит, прижавшись носом и губами к животу. Сбивается, проглатывает собственный стон, и Шигараки, откидывая с лица челку, всё-таки замечает, как он запускает ладонь к себе в штаны.       Сукин сын.       — Не только на себя работай, — цедит он, с удовольствием пиная его в колено, и Даби самодовольно скалится и молча расстёгивает свободной рукой и его джинсы, неловко и не сразу приспускает их вместе с бельём и дует на вялый член. Пусть постарается, Шигараки не сопливый пацан, чтоб у него вставало от одного слюнявого поцелуя.       И Даби старается, дует на головку перед тем, как коснуться её кончиком языка. Он задирает немного голову так, чтобы сверлить Шигараки насмешливым взглядом, с вызовом сжигать голубыми огоньками глаз. Так и манит протянуть ладонь и зарыться ей в волосы, грубо насадить жарким ртом на собственный член.       Но Шигараки не настолько ценит его минет, чтобы терять сильного союзника. Ладно, пусть Даби почувствует каплю власти, пусть попробует управлять его возбуждением, вот она, маленькая награда, и Шигараки хрипло стонет, когда Даби кружит языком вокруг чувствительной головки и мягко пускает его глубже, ещё глубже. Вот бы целиком ворваться в эту горячую глотку, чтобы Даби только задыхался и пускал слюни на пыльный пол. Шигараки тонет в этих образах и мыслях, как-то не замечает, что цепкие ладони давят его на задницу, подталкивают вперёд, к кипящему оргазму.       Шигараки точно не признает, что Даби уж слишком хорош, когда он глотает всю его сперму и довольно облизывает губы. Нет, это точно его собственное нервное напряжение. Которое преследует его постоянно. Что там надо — секс, выпивка, вышивка крестиком? Есть вариант получше.       — Ещё повторим, — безразлично предлагает он, стирая парой пальцев слюну с чужого подбородка, и Даби победно щурится:       — Обязательно.