Пожелай мне стать Рикланом

На лес спускалась тень ночи, завершая день и утаскивая его события за собою в прошлое. Чем дальше во мглу убегали укрывшееся во мраке фигуры, тем больше они желали, чтоб солнце скорее скрылось за горизонтом. Каждому из беглецов необходима была точка, чтоб завершила летопись этих суток. Пути двух сошлись у Кристального дерева. Его разлогая крона была укрыта густой листвой, в гуще которой поблескивали бирюзой кристаллы. Ходило поверье, что это древо душа леса и земель Риэля. И каждый – кто приходит к нему находит покой и спасенье от любого хаоса, что настиг сердца. Вокруг повисла тишина, а солнце ушло на покой. Из укрытий вышли светлячки, попутно по очереди зажигая фонарики. А ночные цветки Люттенцыи, после дневной спячки, вновь проснулись, озаряя огоньком рылец мрак рощи. По одну сторону ствола, устремив взгляд высь, на видневшееся из-за листвы звездное небо, отдыхал молодой юноша, чей лик был скрыт за капюшоном черного плаща. В один день он остался без всего: без матери, крова над головой и своей чести. Его звали Минт Чоколан – выходец из знатной семьи вельмож Клэмэна (столица). И хоть его семья была богатой, его с детства приучали, что алчность никогда не должна чернить его душу. Возможно, у его семьи и было больше достатка, но это никогда не становилось причиной гордыни. От того в городе род Чоколан славился своим добродушием и щедростью, которой они одаривали бедняков. И казалось, что благополучие этой семьи ничто не могло нарушить. Но, к сожалению, звезды решили иначе. Не успело исполниться маленькому Минту и восьми лет, как тяжелая хворь забрала у него отца, что унес за собой на небеса и счастье, что ранее царило в стенах особняка. Лик матери состарился, словно в тот же день, как последняя горсть земли скрыла за своей стеной ложе усопшего. И хоть она всегда просила Минта улыбаться, не взирая ни на что, сама она перестала следовать этому правилу. Годы шли один за другим, пока календарь не сообщил, что прошло уже девять лет. Мальчик вырос, превратившись в прекрасного юношу с добрым сердцем и к тому же, несомненно, талантливым. Он занялся скрипкой почти сразу после ухода главы семьи, чтоб хоть чем-то мочь вызывать улыбку на лице матери. Но, к сожаленью, даже его чудная игра не могла вернуть ту прежнюю женщину, что цвела рядом с его отцом. И, словно подарком судьбы, цветок в зеленых глазах вновь обрел вторую жизнь, когда она встретила его – графа Имбэрна из провинции с окраины, что приехал по делам в столицу. Её морщины, при встречах с ним, словно выцветали на солнце, а лик вновь молодился. В её сердце постепенно открывалось для нового чувства, и Минт был этому рад. И он знал, что отец так же хотел, чтоб его супруга смогла вновь обрести счастье. Их свадьба состоялась через полгода, и новый отчим окончательно переехал в Клэмэн, поселившись в особняке Чоколанов. И тогда не прошел и месяц, как истинное лицо Имбэрна дало о себе знать. Его душа была утоплена в грязи жадности, которой он жаждал. В ней не осталось места для любви кого-либо, кроме денег. Утратив свой достаток, он отправился в столицу в поисках легкой жертвы, которой оказалась мадам Ирэл Чоколан – вдова, что всё ещё страдала от потери. Их окончательно утратил краски, а тишина печали окрасилась в крик враждебности. Лишь ссоры и пренебрежительное обращение – то, что принес с собой в их дом Имбэрн. А в прошлую ночь, мир, что и так уже был расколот, окончательно разлетелся на маленькие частички, что ранее были жизнью Минта. Сейчас, сидя на траве под деревом, что должно было спасти его от этих видений, пред его глазами продолжала стоять комната матери. В ушах всё раздавался звоном крик, а на руках еще остались следы того, что навеки запечатается в его сердце глубокой раной. Кровь на его ладонях, ещё совсем недавно была теплой, как и тело матери, что смотрела на него пустым и лишенным жизни взглядом. И больно было от того, что он не мог сказать прощай, она бы не услышала и не ответила. Всё, что ему позволила судьба – это закрыть ей веки, чтоб погрузить в вечный сон, что не должен был столь рано наступить. Всё размыто и воспоминания продолжают путаться от слез и единственным четким остается силуэт и блеск окровавленного кинжала в руке отчима. Орудие убийства медленно приблизится к шее, но не для того, чтоб забрать жизнь, а чтоб забрать возможность бежать. Имбэрн схватил его за руку и истерические попытки не увенчивались успехом вырваться. Человек, что клялся у алтаря в любви к самой дорогой женщине Минта, запер его в комнате. Парень знал, почем его не убили. Вся вина должна была лечь на кого-то, но только не на отчима. И этим кто-то был он. Долго не думая, парень накинул плащ, схватил инструмент и распахнул окно. Спустившись вниз с помощью дерева, что росло у особняка, парень сразу ринулся бежать, пока его не заметили. Ноги несли его вдаль по дороге, что и привела его к лесу. В тот миг, как он переступил порог рощи, все нити оборвались. Не было ничего – лишь пустота. Всё что у него осталось - скрипка, что была единственным его спутником в новую жизнь беглеца. Он знал, что на утро пойдут слухи об убийце собственной матери, и весь Клэмэн будет знать его, как падшую душу. Отныне он больше не был Минтом. Точнее, он не мог им быть. Это право было у него отобрано вместе с мамой, домом и честью. По иронии этот мир обратился в бездну в этот день не только у Минта. Совсем рядом сидела ещё одна разбитая жизнь, чьи мечты, надежды и свобода были украдены волей неба. Эта душа находилась с другой стороны, будучи погруженной в свои мысли, надеялась, что она тут одна. Сегодня был важный день для наследников правящей землями семьи жрецов - Помэлли. В день своего пятнадцатилетия каждый из членов семьи проходит через церемонию Аутэлла – что является древней традицией рода. В этот день приглашается ясновидящий жрец из гор Данма, что предскажет судьбу будущих наследников королевства. Сегодня был такой день у старшей дочери Помэлли – Гранэтты, что сейчас сидя под деревом, была укутана с ног и до головы в церемониальное одеяние, что было той велико. В её же думах тоже туманились события прошедшего дня. А именно момент предсказания её будущего. Слова жреца сковали её свободу, обрекая на вечную неволю: «Силы тьмы отберут свет души, юной девушки, когда кровавый кристалл вновь оживет по её же желанию». Молчание повисло в церемонном зале. Взгляды присутствующих сменились с уважения на страх и презрение. Но больней ранило, что Гранэтта видела это так же и в блеске глаз родителей с сестрой. Одно предсказание всё сменило, сделав ту монстром даже тогда, когда душа ещё была чиста. Клеймо, что предрекало её на изоляцию. В этот же вечер ей сказали, что отныне она не покинет замка, и сможет выходить за пределы лишь в их сопровождении. Эти глаза: они проклинали её - проклинали появление той на свет. И как же было больно, когда щелкнул замок двери. Это чувство было подобно сломанной игрушке, с которой теперь нельзя было играть. Она была ненужным хламом. Но выбросить жалко. Раз так просто от неё отказались, Гранэтта хотела и сама избавить всех от груза. Выскочив в окно, она пустилась в лес, что расположился у замка. Всё дальше и дальше в гущу нес её порыв ветра, пока силы не иссякли тут. У Кристального дерева, что знало о её печали. Невольно по её щекам вновь хлынули слёзы, сопровождаемые тяжкими всхлипами. Именно тогда Минт осознал, что он тут далеко не один. Тихо, совсем незаметно он заглянул за ту сторону ствола. В свете цветков он увидел юную девушку в красном одеянии, что массивными рукавами собирала кристаллы слёз с щек, но те всё продолжали течь ручьями не прекращая. Он не знал, что сказать и как утешить - ведь его уста были завязаны болью, что скопилась в груди. Тогда он сделал то, что умел. Минт открыл футляр и достал скрипку. После того, как он бережно уложил ту на плечо, парень взял в руки смычок, а затем… Тот прикоснулся к струнам, после чего плавно пустился в плаванье по ним, как тот корабль по волнам, подхватывая мелодию сверчков. Ноты повисли в атмосфере, окружая своим звучанием девушку. Казалось, музыка проникла глубоко в её душу, остановив поток слёз. Гранэтта с осторожностью, немного со страхом, взглянула, кто же таится поблизости. Фигура полностью была скрыта во тьме черного плаща, напоминающего одеяния злых духов из поверий. Но, не смотря на столь пугающую ассоциацию, девушке не было страшно. Его игра описывала своего музыканта лучше, чем внешний вид. В ней таилась та доброта и забота, которой девушке не хватало. Гранэтта придвинулась чуть ближе и стала завороженно наблюдать. И когда на её лице вновь появилась улыбка, игра вмиг остановилась, восстановив молчанье леса. - Плохой день?- продолжая смотреть куда-то вглубь леса, Минт наконец-то смог хоть что-то произнести. Игра позволила кому, что сковывал связки, отступить и дать волю голосу. - Да,- девушка печально вздохнула, отведя взор. Казалось, что к глазам вновь подступают слезы. - У меня тоже,- парень принялся укладывать скрипку обратно в её футляр.- Хотелось бы просто забыть его. - Мне бы тоже. А лучше бы, чтоб его и вовсе не было,- девушка притянула ноги к себе и крепко обняла, словно пытаясь превратиться в камушек, который беззаботно мог бы оставаться в лесу под кровом дерева. Двое вновь затихли, погрузившись в воспоминания. Музыкант старался отвлечься от тумана, что охватывал своей тьмой сознание, и тогда взглянул краем глаза на девушку. Смутно ему она показалась знакомой, но тот не был уверен. Но Минт и не сильно пытался вспомнить. Ведь нечто пленило его в ней: алые, что та дикая роза, глаза в коих таилась пылкая натура в гармонии со спокойствием грации. Невольно, но губы растянулись в глупой улыбке, пока он тонул в очаровании юной девушки. Гранэтта же не заметила пристального взора, так как по щекам вновь стали катиться осколки, оставшиеся от былого сердца. Как странно, но от чего-то видеть её слезы было невыносимо больно. Парень отвел взгляд, устремив тот ввысь. И там был найден ответ на секрет, как же воплотить желание в жизнь. В лунном свете отблескивали камни, переливаясь, дарили надежду. - Знаешь, о Кристальном дереве ходит легенда,- начал Минт. Его голос тут же обрел некую бодрость, наполнившись верой.- Если сорвать камень и при ярком свете полной луны загадать желание, то оно непременно сбудется. - Да, я слышала об этой истории,- Гранэтта выпрямилась и так же направила взор алых глаз на танец луны в декорациях кроны дерева.- Но разве это не просто сказка? - В любом случае, это можно проверить,- парень вскочил на ноги, а затем ловко запрыгнул на одну из прочных ветвей. Для него это не было трудной задачей благодаря высокому росту. Юноша аккуратно сорвал два камушка имевших форму округлых капелек, после чего вновь спрыгнул на землю. – Вставай,- Минт протянул девушке руку и та, с долей робости, приняла его помощь. В сравнении с рослым музыкантом, она казалась совсем малюткой, от чего не менее обаятельной. Улыбнувшись, Чоколан протянул ей камень. - И что теперь?- девушка сжала тот в ладошках, после чего подняла взгляд на Минта, в надежде увидеть его лицо в тени капюшона. Но были видны лишь улыбающиеся тонкие губы, что готовы были отпечататься в её сознании. Ведь неясным образом эта улыбка согревала душу Гранэтты. В замке обычная радость расценивалась за несерьезность, от чего на лицах родителей и даже прислуги столь простой жест эмоций был редкостью. Поэтому он - человек чьего имени она и не знала, казался бесценным артефактом. - Теперь спрячем кристаллы в руках, как ты и сделала,- Минт уложил камень в ладоши, после чего укрыл его ими же, и, словно молясь, поднеси к губам.- А теперь, зажмурим глаза, и молча сильно пожелаем то, чего просит душа. А завершив, прошепчи «Адэн» и, как говорит поверье, на следующее утро желание исполнится. - Так просто,- Гранэтта легко рассмеялась и также поднесла ладони к губам.- Тогда…начнем. Оба закрыли глаза. В умах обоих рождалось желание, что стоило произнести скорее, пока минуты не ушли в небытие. «Я хочу, чтоб все - кто знал меня, забыли, кем я являюсь»- родился зов сердца в сознании Минта. «Желаю, чтоб все забыли этот день»- пронеслось в мыслях ветром у Гранэтты. - Адэн,- проговорили дети вместе. - И теперь?- Помэлли загадочно посмотрела на камушек, внутри которого зажегся легкий бирюзовый огонек. - Теперь эти кристаллы нужно сохранить и желание исполнится,- Минт спрятал камень в карман одежды. - Надеюсь,- девушка крепко сжала свою надежду в ладони. Меж ними повисла тишина, но она прервалась почти сразу, как Чоколан завел новую беседу. - Так, всё-таки, что привело тебя сюда? Лес убаюкал их души тишиной своего сна и словно снял все их тревоги. Каждый поведал свою историю, делясь совершенно откровенно без страха. Две сломанные судьбы нашли покой в компании друг друга всего на одну ночь, но уже этого было достаточно, чтоб поверить в поверье сменяющихся друг за другом полос. Поведав рассказы своих судеб, диалог плавно перешел к забавным шуткам и историям из детства. Говорить меж собой было столь легко, что они не умолкали, до тех пор, пока свет только-только просыпающегося солнца не принялся озарять небесное полотно. Гранэтта подняла взгляд ввысь: - Уже светает. Если желание всё же сработает, то стоит вернуться домой. Иначе новый день будет так же плохим,- девушка иронично рассмеялась. - Тебя провести через лес? Я неплохо знаю эту местность,- парень загорелся желанием помочь. Хотелось подольше побыть рядом, пока загаданное не вступило в силу. Пока не пришло забвенье. Пока можно было насладиться мгновением, что возможно навеки исчезнет из их истории. - Д-да, конечно,- щеки девушки зарделись. Это было так странно: то, как затрепетало её сердце. Столько лет прошло в сковывании эмоций, что она стала забывать о своей способности их испытывать. Гранэтта вновь посмотрела на его улыбку и невольно уголки её губ приподнялись. Вокруг музыканта витала атмосфера, что манила к себе, опьяняя. В нем был дух свободы, которой жаждала юная наследница. И возможно, если б она не была напугана гневом родных, то сбежала бы безрассудно, совсем по-детски, с этим незнакомцем. Ведь в нем было больше тепла, чем у душ её семьи. Беглецы неспешно двинулись в путь, сопровождаемый будничными разговорами о бессмысленном. И даже в столь обычных, порой неловких, диалогах, таился уют сравнимый с пламенем очага. Но дорога не становилась длинней, и как бы не старались оба задержать её завершения, конец пути всё-таки был настигнут. Оба остановились у края чащи и тут должны были нити оборваться. Гранэтту ждала её жизнь, Минта ожидала судьба кочевника. Меж ними повисло молчание, которое было на миг разорвано прощаньями, а после вновь сплелось в крепкий узел. Музыкант поклонился, а затем скрылся средь деревьев, отправляясь на поиски своей судьбы. А девушка стояла, провожая того взглядом до последнего, тая надежду, что когда-то их пути вновь пересекутся. И необязательно у Кристального дерева. Но, к сожалению, время было беспощадно. В тот миг, как в унисон произнесли они «Адэн», где-то в городе раздался бой часов, сообщая о полуночи. Желанию юной Помэлли суждено сбыться. Никто не вспомнит новый день наступивший, и погрязнет в океане забытого их встреча. Словно насмешка от небес, минуты ускорили свой ход именно в тот момент, как желание вступило в силу. *** Повозка под стихающий топот копыт лошади остановилась посреди рынка. Позади в ней дремал, меж бочек с товаром, статный юноша в повидавшей время одеже. Минт очнулся от легкого толчка при парковке, от чего в полудреме стал осматривать место прибытия. Да, это был старый добрый Клэмэн. Похоже, здесь совершенно ничего не изменилось: всё те же плотно пристроенные друг к другу домишки, суетливый народ и возвышающиеся у горизонта над городом деревья. Всё как три года назад. Хозяин тележки подошел к пассажиру сообщить, что путь окончен, а также попросить помощи в разгрузке. Парень согласился и после проделанной работы, поблагодарил старика, а затем пустился по своему пути. В голове то и дело во время прогулки по знакомым улицам, проносились воспоминания о времени ушедшем. За время своих скитаний он успел объехать весь Риэль и познакомить каждый городишко со своей музыкой. И вот теперь дороги вновь привели его в место, откуда всё и началось. Признаться, ему далось это решение непросто. Возвращение в место, где о тебе наверняка ходят слухи, как о жестоком убийце, требует мужества. Но, к сожалению, его было у Минта недостаточно, от чего из города в город он продолжал скрывать свой лик за тенью верного товарища плаща и так же прятал глаза за крупной маскарадной маской, что он нашел в одном из заброшенных домов в своих скитаниях. И чтоб оставить в своем новом лике часть себя, он добавил подле внешнего уголка левого глаза кристалл, что нашел в своих вещах. Благодаря своей форме он напоминал слезу, от чего и был прозван скрипач, блуждающий по свету, Плачущим Лириком. До сих пор ни разу не ступала нога таинственного музыканта в сердце королевства, но теперь его слава должна была поселиться и тут. Ходили о нем же и слухи: что не берет он денег за игру и принимает лишь, если добровольно хотят поблагодарить его. И каждый раз в душе былого Чоколана, что скрылся под именем Лир, раздавался крик: «Я жажду играть так, чтоб в сердцах поселялось счастье». Выложенная камнями тропа, привела Минта к старенькому мотелю-таверне «Танец нимфы». Помнилось, отец часто ходил отдыхать сюда с друзьями. Сердце невольно сжалось, почти сковав движения. Но одолев помутнение, парень отворил дверь. Внутри помещение выглядело не таким уж и старым. Кажется, хозяева хорошо о нем заботились все эти года. Перед тем, как подойти к держателю таверны, парень полез в свою небольшую набедренную сумку. Денег у Минта с последнего города сохранилось не так много, но к счастью хватало на то чтоб снять комнату на какое-то время. Правда он надеялся, что концерты пройдут удачно и ему удастся накопить ещё немного и задержатся. Чоколану хотелось подольше побывать в городе, насладиться его атмосферой, по которой все эти года он ужасно скучал. Но большего всего он хотел отыскать место, где была похоронена его мать. Ведь он так и не смог в итоге с ней попрощаться. Оставив свой скромный багаж в виде скрипки и небольшой сумки в выделенной комнате, Минт отправился к окраине города. Там, средь укрытых мхом плитами и заросшей бурьяном травой почивали души. Именно тут в свое время пришлось Минту проститься с отцом. Повидавшая время тропинка, извиваясь, вела юношу меж каменных памятников. Где-то имена давно стерлись, оставив за собой лишь легкий след своего присутствия, а некоторые только готовились пропасть из истории. Казалось, найти в этом бесконечном хаосе потерь одну лишь единственную нужную было непосильным. Но, к счастью для Чоколана, отчим имел хоть каплю уважения к его покойной матери и похоронил ту подле могилы отца. Лишь увидев выгравированные имена, Минт застыл на месте в безмолвии. Знал ли он при рождении, что ему придется столь рано проститься с родными? Конечно же, нет, иначе б он сделал всё, чтоб это предотвратить. Его разум давно смирился, а сердце всё еще противилось принимать реальность. Мысли продолжали возвращаться к тому самому роковому дню. Всё нутро переполняла злость и одновременно бессилие. Он больше не мог улыбаться, как просила мама каждый вечер, укладывая его спать. С каждым днем, что отдалял его от счастливых времен, улыбка становилась слабее - и сейчас вовсе исчезла. Минт быстро устал притворяться счастливым. Упав на колени, он просто устремил взгляд на надгробья, позволяя водопаду слез наконец-то освободится из заточения. Листья покачивались в такт волнению воздушных волн. Наблюдение за встревоженным лесом превратилось в каждодневную рутину ещё со дня Аутэллы. Как только мир стал для Гранэтты запретным местом, она погрузилась в свой маленький скучный мирок. В этом мире всё было предельно просто: он состоял из двух комнат, балкона и коридора её этажа. Иногда ей позволялось выходить на недолгую прогулку вместе с семьей, но это происходило крайне редко. Да и юная Помэлли была счастлива этому, ведь меньшего всего ей хотелось блуждать по саду замка в компании тех, для кого она в один миг стала чужой. Даже одиночество казалось приятней общества самых близких когда-то людей. Из маленькой девчушки, что всегда тянулась к солнцу и жаждала оббежать весь круглый мир, жизнь сделала цветок, что просто цвел, не имея мочи ни улыбнуться, ни заплакать. Создание флоры лишь наблюдало за миром, в каждой частичке которого кипела невидимая кровь, запускающая его сердце. А Гранэтта была просто декорацией, которой не дано стать частью танца. Внезапный порыв ветра встревожил зелень крон, разбудив своим не спокойствием утонувшую в мыслях девушку. Юная Помэлли сразу оживилась, вскочив сразу же на ноги, когда стихия всё продолжала усиливаться. Воодушевлено она направила взор прямо на лес. Ветви деревьев расступались пред силой Бора – лестного духа и хранителя. Он летел как раз к Гранэтте, чтоб скрасить её одиночество. Они были довольно близкими друзьями уже близко трех лет. Их знакомство было довольно забавным, хотя Гранэтта плохо помнила тот день. Точнее, она совершенно забыло всё об их встрече. Девушка поняла, что они знакомы, только когда Бора впервые прилетел к ней и рассказал о произошедшем. Оказывается, младшая Помэлли затерялась в лесу, а он помог ей вернуться обратно в замок. А затем на следующий день он решил проведать наследницу и знать, как та поживает. После он стал часто прилетать со скуки, ведь духи и люди жили хоть и в одном мире, но в разных реальностях, от чего Бор был по-своему так же одинок. Его визиты стали каждодневными, а их общение переросло в крепкую дружбу. От того Гранэтта с нетерпением ждала наступления нового дня каждый раз после его возвращения в рощу. Часы превращались в песок, что хотелось быстрее высыпать из стеклянного сосуда, чтоб тот не был препятствием для скорости времени. Помэлли жила лишь для этих разговоров: ведь иначе, боялась, что забудет и вовсе речь. Всё чаще во время их разговоров, Девушка возвращалась в тот день, в надежде, что сможет что-то вспомнить. Но было тщетно. Единственным звеном, что все частички пазла являлся кристалл, что со временем поблек в тот же день. Он переливался изумрудом и был в точности копией того, что горел во лбу эльфа. Она всегда считала, что его подарил ей именно он, правда боялась спросить. Ведь по рассказам духа, срывать камни Кристального дерева не стоит, ведь это злит лес и, соответственно его. И наверно от этого ещё больше хотелось думать, что это был подарок, который она всё равно оставит в секрете. Было ощущение, что лишь благодаря этому камню Помэлли встретила Бора: её солнце в ночи и ветер вдали. За эти года она успела изучить его черты от и до так, что могла закрыть глаза и продолжать видеть его лик. И лишь его губы отличались от тех, что представлялось в сознании. Бора, сколько девушка его знала, хоть и был всегда дружелюбен, но его лицо всегда сохраняло спокойствие и отрешенность от эмоций. Его уста никогда не улыбались, и, казалось, не умели вовсе. Но почему-то четко бился в памяти образ улыбки, что она встретила тогда. И она была единственным, что Гранэтта, несомненно, помнила. Тогда от чего он перестал улыбаться с тех пор? Каждый раз, когда их разговоры завершались, а эльфу стоило улетать, девушка мечтала, чтоб тот улыбнулся на прощанье. Хотя бы легко: совсем капельку. Как тогда. Ей хотелось вновь ощутить те эмоции, что тогда ею овладели, чтоб перестать чувствовать пустошь вместо души. Но из раза в раз он лишь кивал головой и молниеносно улетал в рощу, оставляя за собой лишь холодный воздушный порыв. Но, даже не смотря на то, что её мечта, возможно, была не исполнима, сердце продолжало трепетать при шуме листвы и взрываться при виде зеленых глаз. Ведь улыбка не была в нем главным магнитом. Его понимание и верность: вот что покорило юную наследницу настолько, что она вновь печально села на прежнее место, устремив взгляд на лес в ожидании нового дня. Минт вернулся в таверну ближе к вечеру, как раз к началу разгулья. Помещенье было переполнено людьми, словно в том муравейнике. Воздух, наполнявший стены перемешался с запахом эля и дыма от сигар, а вокруг всё гудело от голосов гостей. Именно такой вечер мог бы быть отличным для первого выступления. Быстро переговорив с держателем таверны и получив добро на игру, парень сразу в полете проскочил ступени в погоне за скрипкой. Вернулся он уже полный сил и переполнявшего дух вдохновенья. Лишь он выбежал на небольшую возвышенность, все находящиеся там музыканты прекратили игру, а народ сразу же повернулся в сторону сцены. Смычок тут же, не растерявшись, начал свой забег по струнам. Песня была быстрой, бодрящей – такой, чтоб раззадорить публику. И, без сомнения, всем пришлась по вкусу выбранная мелодия. Минт так же пританцовывал в ритм своей игры и бодряще поглядывал на музыкантов, чтоб те подхватывали. В итоге выступление превратилось в настоящий концерт. После тяжелого дня эта беззаботная атмосфера была всем, в чем нуждался сейчас Минт. Он окидывал взглядом зал и наполняясь энергией радостных лиц. Но его взор гулял беспорядочно недолго, остановившись на одних конкретных глазах: они пылали огнем, а радужка багровым блеском обивала пламя свечей. Сердце резким ударом отдала вибрацию по всему телу, особенно зацепив голову. Та пошла кругом, и парень чуть не перепутал все ноты. Его глаза безотрывно продолжали наблюдать за красноволосой девушкой, чьи длинные косы небрежно были завязаны в высокий хвост. В отличие от других девушек-официанток, она продолжала заниматься работой, почти не наблюдая за выступлением внезапно появившегося музыканта. Девушка не была красавицей, да и признаться даже её алые волосы не сильно выделяли ту из толпы. Она лаконично сливалась с картиной, совершенно не походя на выделяющееся пятно. Особенностью в её внешности можно было назвать разве что шрам над её правым глазом. И он придавал её несколько грубоватой внешности некий робкий шарм. Минт всё продолжал её жадно разглядывать, удивляясь самому себе: от чего его так пленила эта работница. И, даже когда та пропала среди толпы, в его подсознании он продолжал видеть эти прелестные глаза, что немного походили на мамины. Столь же пылкие, яркие и в то же время где-то в тайне таящие нежность. Чоколан закончил игру под бурные аплодисменты. Выразив свое почтение поклоном. Он расплылся в белоснежной улыбке, ведь вновь заметил эту девушку, которая на миг, но бросила на него взгляд этих прекрасных глаз. Так прошла вся ночь: его сердце переполнялось вдохновением, что жаждало вырваться из оков. Под утро он, будучи полностью вымотанным, но безмерно счастливым, сидел за барной стойкой и общался с главным. Разговор с расспросов о самом музыканте, потихоньку стал перетекать в более интересовавшую самого Минта тему: - Я кстати, хотел спросить у вас,- Чоколан перешел на шепот и наклонился чуть ближе к Диониру.- Вон та девушка,- парень взмахом головы указал на официантку, что заканчивала дела перед уходом.- Кто она? - О, тебя интересует наша огненная барышня,- собеседник ехидно подмигнул новому знакомому.- Это Чиллина Пэпр. Она у нас тут недавно, но уже успела всем показать свою остроту. Если тебе по вкусу девушки с перчинкой, то ты обратил внимание на правильную особу. Правда, ещё ни у кого, кто пытался, не удалось её очаровать. Слишком крепкий она орешек. - Я люблю трудности,- Минт вновь окинул девушку взглядом с ног до головы, не в силах перестать думать лишь о ней. Какое-то странное чувство дежавю вспыхивало в его сознании, но он ни как не мог провести логические цепи к причинам его возникновения. Парень пытался просто абстрагироваться, чтоб не зацикливаться на подобных эмоциях дурманящих сознание. - А по тебе не скажешь, Лирик,- Дин рассмеялся.- Ты кажешь человеком любящим романтику и спокойствие и уж точно не гонки препятствиями. - Ну, внешность порой обманчива, ведь так?- парень вскочи со стула принявшись поправлять одежду. В это время девушка уже готовилась покинуть помещение. - До свидания,- даже не взглянув в сторону начальника и скрипача, Чиллина попрощалась и скрылась за дверью. - Пожелай мне удачи, Дин,- Минт, ни тратя и минуты на раздумья, поспешил вслед за барышней. Чиллина, не смотря на то, что вроде только-только вышла, уже успела довольно далеко уйти. У неё был грубый шаг, словно некого вояки, совершенно убивающий всю женственность её фигуры. Прохожие мужчины совершенно не обращали на неё внимания, так как наверняка уже наслышавшись о нраве юной девицы. Взгляд был суров, испепеляющий каждого, кто рискнет хоть краем глаза поглядеть в её сторону. В этом сердце вряд ли таилась та нежность, которую ночью в ней разглядел Чоколан. Но почему-то он продолжал искренне верить, что сердце его не ошибается. Догнав Чиллину, он словно невзначай пристроился позади неё, продолжая идти за ней хвостом. Но лишь он оказался так близко, как сразу понял, что не в силах что-то сказать. Хоть Минт и скитался по разным городам, встречал много людей, но ещё ни разу ему не приходилось быть жертвой подобных чувств. Для него чувство опьянения кем-то было новым и ещё неизведанным, от чего он не знал, что голову подобные эмоции способны вскружить до потери слов. Продолжая следить за девушкой, Чоколан всё пытался придумать хоть какое-то приветствие, но на ум лишь приходила скрипка, что осталась в таверне. С неё под рукой он всегда чувствовал себя более уверенным: ведь если Минт не мог что-то сказать, то обращался к музыке. Но прямо сейчас он был просто безоружным, от чего просто плелся позади. Девушка внезапно завернула в сторону бедного района, что был полон темных закоулков. Народу тут всегда было мало, от чего и было это место любимым пристанищем воров. И стоило Минту всего на Минуту отвлечься, как Чиллина пропала из виду. Музыкант стал хаотично осматривать территорию в поисках ярко-красных волос, но его прервал резкий толчок, который откинул того прямо в темный угол улицы. После чего парня ловкой и сильной рукой прижали к стене, а пред горлом внезапно возник нож. Отойдя от шока Чоколан наконец-то смог увидеть нападавшего: глаза цвета бордо, что готовы пронзить острым лезвием лишь по щелчку пальцев. Признаться, Минт не мог с уверенностью сказать рад ли он, что Чиллина прижимает его к стене. - Что ты удумал, маленький змей?- угрожающе нахмурив брови, девушка тихо прошипела каждое слово так, что кровь в венах у юного скрипача на миг застыла.- Думал, я не видела, как ты плелся за мной? Кто подослал тебя?- оружие всё ближе приближалось к коже.- Признавайся, пока дышишь… - Не подсылали меня, успокойся,- отойдя от шока, Минт сразу же бросился в свою защиту. Ему не впервой было встречаться с подобными приемами и он прекрасно знал как высвободиться из хватки вора, к тому же девушки. Ведь даже не смотря на то, что Чиллина была довольно сильна, Чоколан всё же её превосходил. Схватив её за запястье руки с ножом, он сначала отодвинул тот от себя, а затем обездвижил её, прижав так же к стене.- Просто брось оружие, и я всё объясню. Обещаю, я ничего тебе не сделаю…больше ничего не сделаю… Прорычав ругательства себе под нос, Пэпр отпустила оружие, что со звоном приземлилось на дорогу. Минт бережно наступил на него, а после ловко откинул в сторону и только тогда высвободил из хватки девушку. - Вот видишь,- парень стал наблюдать, как та разминает мышцы после захвата.- Можно ведь говорить без применения насилия. - Говори, что тебе нужно от меня, или второй раз у тебя этот трюк не пройдет, змей,- дружелюбия совсем не стоило ожидать. - Я просто хотел поговорить с тобой… - Так говори, дудец! Хватит кальмара жевать, пока я ещё согласна тебя слушать!- грубый и немного хрипловатый голос шел на повышение. - Я,- после подобного тона Чиллины, у Минта резко пропала возможность собирать слова в предложения, от чего он, заикаясь, произносил каждое последующее.- Я хотел спросить, может мы могли бы с тобой сходить… - Нет, не могли бы, прощай,- девушка подняла свой нож.- Кому-то расскажешь об этом,- она лишь провела большим пальцем линию вдоль шеи, после чего поспешила скрыться. Парень растеряно продолжал стоять в темном переулке, глядя на неровно выложенную камнем дорогу. Уголок губ неволь приподнялся в самонасмешливой улыбке. В груди сердце заполыхало с новой силой, в предвкушении опасности его привязанности. Казалось, его всё это не просто забавляло, а по-настоящему заводило. Это определенно будет не последней попыткой для него в завоевании столь неприступного сердца. День сменялся на ночь, затем ночь на день, а для Минта время вовсе перестало играть роль. Всё его внимание изо дня в день было приковано к Чиллине. Всё свои выступления он тайно посвящал своей музе, а по утрам после изнурительных работой ночей провожал девушку до дома вопреки кардинальному сопротивлению последней. Парень был настойчив, в какой-то степени надоедлив: он всегда предлагал свою помощь, если та была ему по силам; баловал девушку различными мелкими подарками, которые та не стеснялась выбрасывать при нём; был галантен по отношению к ней и старался защищать от любого, кто посмеет хоть раз косо взглянуть. Подобное внимание смазливого музыкантишки совершенно не радовало Пэпр, и она продолжала всё это терпеть лишь ради выгоды: признаться, она любила временами манипулировать его чувствами, переигрывая всё в свою пользу. Минт же будучи полностью ослепленным своим увлечением, совершенно ничего не замечал, да и напротив радовался, что может быть полезен. Колкие слова, что часто лились из уст Чиллины, ранили и порой довольно глубоко, но желание овладеть неприступной крепостью не угасало. В какие-то моменты она даже пакостила, когда тот переходил дозволенные в её понимании границы: могла добавить в воду соли перед выступлением или же принести тот же заказанный в таверне обед в немытом блюде. Все вокруг считали его просто глупцом, так как он как преданный пёс продолжал ютиться вокруг своей хозяйки, хоть та и могла порой швырнуть в того полотенцем. И да, наверно он всё же был дураком, ведь пускай и были её выходки неприятны, Минту казалось, что в какой-то момент ему удастся дотянуться до тонких струн её души. Не смотря на все свои действия, она всё-таки продолжала общение с ним и, хоть и привередничала во время прогулок, но всё же перестала прогонять по утрам со своего пути, как на первых порах. Потихоньку, но меж ними, как думал Чоколан, начало что-то зарождаться и он всё не мог дождаться, когда наконец-то стена, построенная характером бестии, разрушится. Как бы то ни было странно для такой независимой от мужского внимания девушки, но в какой-то момент она начала сдаваться. Толи наивность, толи настойчивость внезапно появившегося в жизни ухажёра постепенно завоевали её интерес. Со временем обед стал появляться на чистом блюде, и даже не был переперчен. Хотя Минт не исключал, что девушка могла просто подсунуть яд. «В любом случае помереть от руки любимой не такая уж печальная участь»,- в мыслях успокаивал себя музыкант, кладя каждый раз кусочек еды в рот. Приятным стало и то, что она предлагала ему стакан воды сама, и тот был совершенно лишен сюрпризов. А самым странным для всех знавших Чиллину были их посиделки после работы. Она сама предлагала Минту опрокинуть по бокальчику, а затем просила провести её до дома. В какой-то момент девушка, как по щелчку, превратилась из неподвластного пламени в покорный цветок, что так и просился, чтоб его сорвали. И теперь все, кто считали Лирика глупым мальчишкой, вмиг зауважали за столь крепкую выдержку. Ведь не было секретом не для кого, что наверняка именно она и покорила в итоге Пэпр. Как-то раз они вместе ушли утром на их классическую прогулку, а затем вернулись вдвоем вечером на работу, держась за руки. Именно в тот день Минт заполучил то, что так желал: неугомонное пламя, что заставляло его сердце биться чаще. Тогда юный музыкант принял решение не покидать город в назначенный срок. Он, несомненно, не хотел тут оставаться для дальнейшей жизни, но пока их отношения лишь зарождались, парень не жаждал торопиться. Чоколан определенно знал, куда поедет потом, и планировал забрать любимую с собой в скитание. Хотя он не хотел сильно углубляться в будущее, предпочитая тонуть с головой в настоящем, что внезапно обрело новые краски. Ведь всё это ещё было так далеко, а момент пьянил его всё больше, кружа голову в танце влюблённости так, что музыкант и вовсе забыл причину, по которой он так не хочет поселиться в Клэмэне. И он так же забывал, что ему рано или поздно нужно будет рассказать это Чиллине. Гранэтта блуждала по комнате вдоль и поперек, считая в голове барашков. Она уже посчитала все пятнышка на потоке и количество ворсинок в ковре. Оставалось только узнать: сколько же рогатых успеет перепрыгнуть через забор до прихода эльфа. Но уже сколько-тысячный зверь покидал пределы своей фермы, Бор всё никак не прилетал. Девушку отвлекли внезапные шаги за дверью, от чего она сбилась со счета. Резкая злость охватила душу и юная Помэлли нервно сжала подол своего платья, но на лице всё оставалось спокойствие, к которому её приучили. С улицы послышались отголоски каких-то разговоров, и тогда Гранэтта сразу подбежала к балкону. Но когда она увидела, кому принадлежали голоса, она сразу пожалела о своем любопытстве. Её семья вышла на прогулку и даже не удосужилась позвать старшую дочь. Самое главное, она понимала, что это происходило уже н в первый раз, но лишь сейчас девушка самолично в этом убедилась. Помэлли обессиленно упала на колени, устремив взгляд в пустоту мрамора пола. Голову туманили мрачные мысли и даже страшные, но Гранэтта пыталась всеми силами противиться им. Сознанье почти полностью погрязло во мраке болота, но послышался шелест листвы, что развеял грозу, нависающую над былым штилем души. - Всё хорошо?- Бор, как всегда, приземлился на периллах балкона. Пред ним сидела на полу подруга, что не решалась поднять взгляда, чтоб поприветствовать гостя. - Нет,- в голосе не было дрожи, что возникает у людей, когда тех переполняют эмоции. В нем была лишь заученная пустота, которая включалась автоматически каждый раз, когда девушка пылала внутри.- Ничего не хорошо. - От чего так?- Бора сменил свое привычное на то, что было рядом с Гранэттой на полу. Всё так же сохраняя своё спокойствие, он с легким любопытством поглядывал на девушку. - Они ушли на прогулку без меня,- прошептала Помэлли, сдерживая истинные чувства со всех сил. - Ты же говорила, что не любишь проводить время с родными? Так в чем проблема?- для эльфа хаос человеческих эмоций был чужд, ведь тот всегда точно знал свои желанья. И хоть многое в людях ему казалось странным, он старался уважать их чувства. - Не люблю…Но это не значит, что я хочу, чтоб обо мне просто так забыли. - Они не забыли – это точно. Ведь тебя продолжают кормить и наверняка думают о тебе… - Бора, ты не понимаешь,- взгляд больших алых глаз устремился на духа, что всё так же без доли отражения каких-либо эмоций смотрел на девушку в ответ. В изумруде его глаза она видела, как колышется листва, отражаются озера и безграничные усеянные звездами небеса. Порой её стало казаться: она так сильно цепляется за Бора не только лишь из-за любви к нему, но и от того что в нем она видит мир, которого ей не хватает. Она отчаянно тянулась к запретному - которое не пускало в свой мир. - Ты свободный,- девушка поднялась на ноги и указала распростертыми руками на лес.- Ты паришь над всей этой красотой, и никакие цепи тебя не держат! Если ты захочешь, то можешь улететь в иные края. Твои возможности и пути не ограничены стенами замка. Тебя не держат на привязи, как собачонку, которая нужна только для исполнения одной единственной цели, которую для неё подготовил хозяин. Нет, Бора… Ты не поймешь. - Увы, но карты выпадают нам при рождении и миссия каждого, принимать их такими - каковыми нам их даровали,- эльф так же поднялся на ноги и вдумчиво посмотрел на рощу. Его свобода не была столь безграничной, как считала Гранэтта. Возможно, она имела больше барьеров, чем юная наследница. Но Бора лишь молча выслушал все её слова и даже не думал опровергать какое-либо из них.- Твоя судьба решала уберечь тебя от падения. Ты ведь прекрасно знаешь, почему тебе нельзя выходить. Слова Бора вернули Гранэтту вновь к реальности. Аутэлла предрекла для неё судьбу, окрашенную во тьму. И не нужно было долго гадать о тайне скрытой за словами ясновидящего: ответ скрывался в давней легенде, что вошла в историю далеко не под знаменем мифа. В глубине леса, от глаз скрыта пещера Багряного Кристалла (Гицит), в которой заточена ведьма, что притронулась к силам тьмы, будучи охваченной желанием захватить королевство. Говорили, что ранее она была толи духом, толи нимфой Риэльского леса, но познав мощь мрака Темноты, возжелала большего. Камень поглотил душу и стремился найти новое пропитание для себя. Легенда гласила, что Гицит жаждет чистой души хранителей спокойствия королевства Помэлли. Ритуал заключался в полном поглощении духа жертвы, после чего жизнь ведьмы переродится в новом сильном теле, продолжая той век. В прошлый раз, обряд был сорван благодаря смерти сосуда, а ведьма погрузилась в сон до появления новой души, что разбудит её своим присутствием. И следуя предсказанию, разбудить из долгого сна ведьму должна была именно Гранэтта. - Данма ещё никогда не ошибался в своих предсказаниях,- Бора положил ладонь на плечо подруги, считая, что так он способен её поддержать. Но всё слова и жесты превращались в пустоту для Помэлли. - Всё что требуется от нас – повиноваться судьбе. - Но, если мы должны повиноваться судьбе: тогда я должна прикоснуться к тьме, а не бежать от неё. Если Данма предсказал, что это случится, то ни одно заключение не спасет от предначертанного,- девушка пристально посмотрела в изумрудные глаза. - Ты не должна так это воспринимать,- эльф резко убрал руку и растерянно отвел взгляд в сторону. Во взоре Гранэтты нечто переменилось, сменившись на нечто знакомое. Он уже видел подобное ранее и знал, к чему растет этот початок семени. Хоть Бора и хотел противиться, но в глубине души понимал, что его собеседница права в своих взглядах, что были близки к его же философии.- Нужно принимать карты судьбы и умело ими играть. Ты должна сражаться. - То за что хочу сражаться я, чуждо для других. Когда я была младше, то хотела бороться для блага земель, что люблю. Но когда никто здесь не хочет биться для моего счастья, почему я должна продолжать страдать ради них?- Гранэтта увидела вдалеке свою семью, и её лик вмиг опечалился ещё сильнее прежнего. - Таково твое предназначение,- дух повторил уже приевшуюся фразу. - Быть жертвой?- иронично хмыкнула девушка.- Тогда пусть скорей меня убьют… - Не стоит так говорить,- Бора заботливо погладил ту по волосам, что переливались, словно гранат, в лучах солнца.- Тебе тяжело, я понимаю. Но ты должна смириться - для блага Риэля. К тому же ты не одна, да? Я тут. Казалось, Гранэтта сейчас слышала те слова, которые желала, чтоб произнес для неё Бора, но…Но от чего-то в её мечтах всё казалось другим нежели в реальности. Он говорил: что здесь и рядом с ней, но на деле был совсем далеко. Это ощущалось в каждом жесте в каждой реплике. Эльф был там, за пределами её досягаемости. Девушка продолжала оставаться совершенно одна даже в его присутствии. Он что-то говорил, подбадривал её, а та продолжала лишь кивать, делая вид, что слушает и что ей полегчало. А когда они вновь простились, Гранэтта лишь вернулась на привычное место, сосредоточившись на буре мыслей в голове. И что было самым страшным: она больше не ждала нового дня. Часы у барной стойки неумолимо бежали вперед: сперва прошли сутки, затем неделя, а под конец незаметно промчался месяц. Сам того не заметив Минт находился в столице уже больше положенного, совсем забыв о той опасности, что могла его поджидать. Казалось, всё плыло своим чередом, и теперь не было нужды кочевать с места на место. У него постепенно стало появляться то, что когда-то у него отняли: спокойная жизнь, друзья, семья. Но во всем этом не было той былой романтики путешествия. И хоть его скитания были вынужденной мерой, за всё то время проведенное в качестве блуждающего кочевника он успел привыкнуть к движению. Пейзажи вокруг обязаны были сменяться; лица должны были быть знакомыми, но не постоянными; а воздушные потоки нуждались в круговороте карусели, которая бы носила путника с собой по свету. И теперь Минт всё чаще раздумывал над отъездом из Клэмэна. Но камнем, что продолжал его держать на месте, была Чиллина. Хоть её настроение нельзя было назвать стабильным, в жизни она, кажется, предпочитала строго выстроенный сценарий, который та сама и напишет. Она впивалась в насиженное место крепко, выстраивая планы, как его улучшить, а скрипач витал в думах о просторных лесах и неизведанных дорог. Они с Минтом кардинально различались, от чего парень и боялся даже предлагать ехать с ним в странствие, опасаясь услышать отказ. Ведь хоть его жажда к свободе была сильна, но она была несравнима с той любовью, которую он питал в Пэпр. Но чем дольше он пребывал в столице, тем больше хотел её покинуть – уехать так далеко насколько возможно. Та маска, за которой он всё время скрывал лик, стала обжигать его кожу. Нет, она не оставляла шрамов, но казалось словно он постепенно сливается с ним от чего каждый раз прибегая домой он только и думал о том, как скорей снять её. Постепенно в тени Лирика Минт терял себя и свой рассудок. Всё время он словно прятал нечто темное, за светлым образом музыканта. В то время пока лилась музыка, в голове ютились потайные греховные желанья. И их порождал этот город, что охватывал в свое болото Чоколана всё больше и больше. Тогда-то Минт окончательно решил, что дальше всё не может так продолжатся и ему следует скорей собирать вещи, пока он не поддался влиянию соблазна. В один из свободных от работы вечеров, они с Чиллиной отдыхали дома в бедном квартале. На столе в их маленькой гостиной расположилось два бокала, в стекле которых отражался блеск пламени огня свечей. Алый напиток медленно наполнил сосуды, и влюбленные принялись те опустошать. Минт делал каждый глоток настолько медленно, насколько бы способен, словно оттягивая момент важного разговора. Хоть он и решился наконец-то поговорить с девушкой о переезде, но почему-то всё так же боялся, как трусливый кот произнести хотя бы слово. И лишь аромат вина немного его дурманил и расслаблял. Когда сила очередного бокала напитка ударила парню в голову, лишь тогда он наконец-то перевел разговор о работе на ту, что действительно была важна: - Послушай,- музыкант неуверенно посмотрела на возлюбленную.- Я хотел сказать… - Говори, я не кусаюсь,- девушка сделала ещё один глоток вина, в то время, как музыкант пристально прожигал её взглядом вскинув бровь.- Ну, почти не кусаюсь, так и быть. - Ты очаровательна,- парень рассмеялся, не сводя взора с Чиллины. - Это то, что ты хотел сказать,- Пэпр разочаровано закатила глаза и поставила пустой бокал на стол. - Ох, право не стоило, я это и так знаю. - На самом деле, это действительно важно…то, что я должен тебе рассказать,- уверенность вновь стала шаткой, и Чоколан невольно отводил взгляд в сторону, надеясь, что так ему будет легче. - Тогда не тяни, я готова слушать. Впереди вся ночь. А то ты так волнуешься, словно хочешь рассказать мне о том, что ты проклят. - Ну, право, не настолько… Веселый настрой Пэпр немного, но помог спасть напряжению, что душило скрипача и тогда, набрав побольше воздуха в легкие он начал из далека. Его рассказ начался с Клэмэна, в котором он и родился. Плавно внимание истории перетекло от города к самому Минту и его семье, а именно к участи, которая настигла их род. Парень описывал всё в красках и открыто, ведь это был первый раз, когда он вслух кому-то всё это ведал. Переживая эти события в повествовании, он словно вновь окунулся в тот день, когда кровь запятнала чистоту особняка. Всё было таким ярким, что в какие-то моменты он вовсе забывал, что рядом находиться Чиллина. Он всё глубже погружался в бурю, что охватывала его сознание, пока Пэпр, слушая, так же задумалась о важном, которое стоит сказать. История Минта подходила к концу и завершалась она в том же городе, в котором и началась, по воле судьбы. -Поэтому я и хочу поскорей уехать. Мне и вовсе не стоило так долго задерживаться тут… - Право сказать никогда раньше слышала об этой истории о трагедии Чоколанов. Но это не сильно удивительно, ведь всё же я не местная,- Чиллина задумчиво отвела взгляд, пытаясь вспомнить слухи, но, к сожалению, была лишь пустота. - Я бы не назвал нашу семью столь знаменитой. Скорее мы на слуху были лишь в столице и близлежащих городов. От того вся это история и не вышла в громкую огласку. - Возможно,- девушка, над чем-то сосредоточенно размышляя, закусила губу и устремила взгляд на пламя свечи. В голове рождалась идея максимально выгодного развития событий в подобной ситуации. Ехидно ухмыльнувшись своим мыслям, девушка уверено переметнула взгляд на юношу, что нервно кружил содержимое бокала в водовороте.- А знаешь, я бы поехала с тобой, но при одном условии. - Всё что угодно дорогая,- глаза цвета бирюзы запылали искренним детским восторгом. На эмоциях Минт схватил ладонь Чиллины и стал покрывать каждый сантиметр той поцелуями. Он был полностью в её руках.- Ты же знаешь, я готов на всё,- парень покорно улыбнулся, влюбленно утопая в алых радужках глаз бестии. - Мы,- Пэпр ласково запустила свободную руку в шелковистые волосы музыканта, после чего усыпляюще стала его поглаживать.- Ты и я,- голос девушки становился сахарней с каждым последующим словом и постепенно переходил на шепот.- Ограбим Имбэрна. - Что?- Минт резко очнулся от сна, в который его попыталась погрузить Чиллина, и тот всё ещё пытался понять, не послышалось ли ему.- Ты ведь шутишь? - Нет, нисколечко,- девушка даже и не думала отрицать, от чего уверенно продолжила.- Сам подумай: все его богатства по праву твои, так что, это и не совсем кража. Это просто возвращение законного. К тому же, неужели бы тебе не хотелось отомстить? - Н-но,- парень затушевался и отстранился от Пэпр.- Зачем? Зачем нам с тобой подвергать себя опасности прямо перед отъездом? У Имбэрна много власти в руках. Он…он просто пошлет за нами погоню и нам придётся скрываться… - Не придётся, если мы об этом позаботимся,- в её глазах блеснуло нечто новое, до этого не виданное Минтом в его возлюбленной. И эта искра вызвала дрожь страха, что пробежалась по венам. - Что…что ты имеешь в виду?- парень переспрашивал лишь для того, чтоб отдалить момент осознания истинного предложения Чиллины. Ведь Лирик знал, что если его догадки верны, то он точно не удержится от соблазна. - Дорогой, ты ведь не глупый мальчик,- она расслабленно, и так нежно тянула слова, при этом сопровождая свою речь легкими касаньями лица Минта. Пэпр словно играла в змея искусителя, и ей эта роль хорошо давалась.- Просто представь: забрали куш, избавились от погони одним махом и дальше спокойная жизнь в достатке. Ты и я,- Чиллина приблизилась столь близко, что Минт ощущал аромат вина, который ещё больше дурманил его. - Нет…нет,- Чоколан сонно противился мыслям, что поглощали его всё больше. Голос говорил «нет», но в душе он радостно кричал «за». Внутри него боролись заложенная с детства мораль и рвение сердца, что жаждало освободиться от оков правильного и пойти на самосуд, который Имбэрн заслужил. Оставалось решить чему хочет следовать Лирик, а точнее чего желал сам Минт. - Иначе я никуда не поеду,- Пэпр ухмыльнулась и освободила из своих гипнотизирующих объятий музыканта. Она, больше ничего не говоря, взяла свечку и направилась в сторону спальни. Девушка шагала уверенно, но медленно, словно знала, что скрипач её сейчас остановит. А догадаться, что так произойдет, было не сложно, ведь последним в силу вступил самый сильный аргумент, пред которым Минт не мог устоять. В конце концов, он, и правда, был безнадежно глупо влюблён. - Только это и мы уедем?- Чоколан, чей взгляд был полон покорности, устремил взгляд прямо на возлюбленную, добровольно кидаясь в сети. - Конечно,- Чиллина обернулась и так же нежно одарила взглядом своего раба.- Одно маленькое дело и дали ждут нас. - Хорошо,- прошептав, парень отвел взгляд.- Завтра тогда? Или когда. Давай, как можно скорей! - В пятницу,- кратко ответила Пэпр и быстрым шагом скрылась в другой комнате, оставив Минта блуждать в своих противоречивых думах. - В пятницу,- продолжал шептать себе под нос Чоколан.- Пятница. Пятница,- само слово постепенно сводило его с ума. Парень взглянул на руки, что нервно затряслись, и он не в силах был это контролировать. Щеки заполыхали от поступившей к голове крови, и виной этому было далеко не вино. Пред ним возникло лицо матери: бездыханное, потерявшее улыбку. А в ответ на него смотрели пустые глаза, увидевшие пред смертью ужас, познавшие в последние минуты своей жизни предательство. И лишь он вновь вспомнил каждую деталь до мелочей - его руки перестали трястись, застыв в крепкой хватке. Минт туже представлял, каким будет уход из мира живых Имбэрна и страх греха его более не пугал. Душа его и так уже очернена, а убийство лишь добавит ей цвета. Коль падать, так столько низко насколько сможет осмелиться. И, похоже, теперь был готов не только Чоколан, но и Лирик. Время тянулось, что мёд, стекающий по ложке. Его вкус был горьким и в тоже время приторно сладким. Ожидание той самой судной ночи невозможно было описать, ведь подобные чувства не поддавались объяснению. Каждую ночь пред пятницей Минт долго не мог уснуть, всё представляя предстоящие события. Но в особенности ему доставляло удовольствие видеть пред собой умоляющего о пощаде Имбэрна. Чоколан хотел, чтоб страх в карих глазах графа отпечатался на лезвии ножа навеки. Чем больше музыкант погружался в эти мысли, тем больше его душа тонула во тьме. Но страшно было то, что он хотел погружаться во мрак всё больше и больше от чего не прекращал упиваться жаждой крови. Свет, которым мама его направляла на верный путь, угас, а праведная дорога сменилась на темные переулки, по которым его вела Чиллина. Городские часы пробили полночь, и день расправы наступил. Пробравшись чрез охрану пред входом в особняк, пара тихо добралась до заднего двора, где, по словам Минта, можно было с помощью дерева забраться вовнутрь через окно. И к счастью ничего не изменилось, старая яблоня всё так же росла в саду, как и три года назад. Ловко забравшись по ветвям, они достигли нужной высоты. Хитрым трюком Чиллина открыла окно, и команда по очереди пролезла в комнату. Но тут всё было не столь гладко. Лишь только каблук сапога Минт заставил старую половицу заскрипеть, как рядом послышалось недовольное сопение, просыпающегося человека. А точнее ребенка. Чоколан и Пэпр медленно перевели взгляд в сторону кровати. Одеяло зашевелилось, а из-под него возник ребенок, которому на вид было не больше пяти. Сонное создание протерло глазки, а затем, распахнув глазенки, в страхе потеряло дыхание. Ребенок схватился за одеяло и натянул то на себя, после чего все его тело бросилось в дрожь. Губы мальчугана уже готовились распахнуться в крике, но Чиллина резко закрыла ему рот рукой, а к шее подставила нож. - Даже не вздумай кричать, а то прирежу,- грозно прошипела девушка и лишь после того, как тот напугано закивал, а из карих глаз полились слезы, она отпустила его.- Сиди тихо и не рыпайся, понял? - Это же ребенок, перестань,- Минт схватил Пэпр за алечо и оттащил тут от малыша. - Ребенок, не ребенок…заорет и нам кранты. Тут не до сантиментов, Лирик,- Чиллина грубо вырвала свою руку из хватки музыканта, после чего достала из своей сумки веревки. - Что ты удумала?- шепотом тот обратился к девушке, что вновь подошла к мальчишке. - Его надо связать пока дел не натворил. А ты шуруй на поиски отчима. Заканчивай там, а я пойду к сейфу о котором ты рассказывал. - Н-но… - Что-то не понятно? Иди, давай, времени в обрез,- Чиллина кинула на напарника раздраженный взгляд, и тот сразу вспомнил, что его задача здесь лишь одна. Тихо Минт покинул помещенье, после чего неспешно двинулся по коридору, стараясь максимально обратиться в мышь. Проходя по знакомым местам, в голове всплывали все возможные приятные воспоминания из детства: как он бегал по коридору, изображая из себя славного воина-эльфа из сказок, а отец гнался за ним, как темный колдун. Мама же всегда играла добрую королеву леса, которой в свое время юный боец и служил. Также невольно парень подмечал каждое изменение в окружении: особенно бросилась в глаза пропажа портретов его родных, вместо которых повсюду висели изображения графа и неизвестной женщины с тем мальчишкой из бывшей комнаты скрипача. Было не трудно догадаться, что теперь он наверняка бегал по этим половицам, спасая королеву от злодея. Парень машинально притронулся рукой к небольшой сумке, где ранее Минт всегда хранил деньги и воду, но сейчас лежал лишь нож, лезвие которого он заточил накануне. Былая уверенность поутихла, но парень постарался откинуть сомнения легкой встряской головы. До комнаты графа оставалось немного. Дальнейший путь он продолжил, сосредоточившись на половицах, заставляя себя не поднимать взгляда на портреты. Комната Имбэрна была ничем иным, как когда-то спальней родителей. Местом, где был сделан последний вздох его матерью. Руки вновь одолела дрожь, лишь только он положил ладонь на ручку двери. Недавно Минт считал, что вся эта история уже его отпустила, но…Но силуэты прошлого продолжали его терзать, вытаскивая частицы души по крупицы, медленно убивая. И единственное, что могло его спасти - это смерть человека, что и принес кошмары. По крайней мере, именно сейчас Чоколан так думал. Юноша уверено отворил дверь, а затем тенью проник в комнату. На ложе спали двое: Имбэрн и полагаемо его новая жена. Всё было совершенно не так, как в его представлениях. Он думал, что Имбэрн живет совершенно один, но теперь у него была новая семья, что не была виновата в согрешеньях графа. А скорей всего они вовсе не знали, какая темная тайна хранилась за спиной уважаемого человека. Самым странным было то, что Минту показалось, что отчим действительно любил их: эту женщину и ребенка. На эту его привязанность к новой семье указывали картины, которых было до безумия много. Во время их брака с мамой на стенах не появилось ни единого нового портрета, а тут…Похоже Чоколан ворвался уже далеко не в свой старый дом. Здесь царила уже другая жизнь и правила новая счастливая семья. Минт приблизился к кровати и склонился над вором его жизни. Он почти не изменился, лишь количество морщин прибавилось со временем. Но мерзость всего его образа не поубавилась. Похоже, новый запал зарождался в глубине души и юноша потянулся за ножом. Сердце бешено заколотилось в груди, словно было готово разорвать его грудную клетку. Пальцы крепко сжали рукоять оружия, а рука медленно поднималась всё выше. Парень хотел замахнуться достаточно сильно, чтоб удар был как можно больше больнее. Хотел передать всю боль в одном мощном проникновении в сердце. Юноша схватился за нож и второй ладонью, когда занёс тот высоко над головой. Минт закрыл глаза и глубоко вдохнул. На выдохе оружие устремилось прямо к цели, но…Пред глазами возник образ матери, что словно пытался остановить сына от принятого решения. Лезвие зависло буквально в миллиметре от тела. Пошатываясь, скрипач отстранился от ложа и поспешил скорее покинуть комнату. Минт запер дверь, после чего обессиленно упал на пол. Сознание стало проясняться, освобождаясь от мрака, что затуманил разум. Он был совсем близок к тому, чтоб совершить ошибку и превратится в копию человека, которого он ненавидел. Чего бы он добился, убив его сейчас? Успокоения души? А как можно успокоить то, что продолжит страдать и после его смерти? К тому же к чему необходимо грязнится в мерзкой крови уже запятнанного человека. Нет. Ни Лирик, ни Минт не хотели этого. Да, представлять было сладко, упиваться местью в какой-то момент было истинно приятно, но…Когда момент приблизился к свершению столь сильно, пришло осознание, что это было совершенно не нужно. И даже Чиллина не стоит поступка, о котором в будущем он будет жалеть. Только успел он подумать о возлюбленной, как из темноты коридора стал виднеться силуэт. Чоколан аккуратно поднялся на ноги, чтоб ненароком не вызвать шума половиц. Фигура ускорила шаг и подбежала к Минту на цыпочках. Оказавшись рядом с ним, сразу же заговорила: - Ну что… Не успела девушка что-то сказать, как парень резко закрыл ей рот ладонью и, приставив палец к своим губам, приказал говорить тише. - Ты что, ещё не расправился с этим?- в голосе Чиллины нарастало раздражение. - Я,- парень виновато отвел взгляд. Он прекрасно понимал, что если признается, что передумал, Пэпр взорвётся от ярости. Но Минт знал, что точно уже не вернётся в ту комнату с той целью.- Послушай, я так не могу. - Не можешь?- к раздраженности присоединилось отвращение. Девушка, крепко стиснув зубы, увела взгляд в сторону двери. Над чем-то раздумывая, скрестила руки на груди и стала нервно постукивать подушечками пальцев по локтю.- Ладно, с этим разберёмся позже,- прошептала себе под нос, а затем уверенно пронзила парня взглядом.- Где сейф? - В кабинете. На другом конце этаже,- Минт указал вглубь коридора за спиной девушки. - Пошли за деньгами,- отрешенно кинула Чиллина, и пошагала вдоль коридора, не дожидаясь пока Минт присоединится рядом с ней. Дверь кабинета оказалась заперта, что и следовало ожидать. Пэпр с каждым шагом операции всё больше злилась. Будучи почти на точке кипения, она возилась с замочной скважиной, и к счастью ту не пришлось особо долго взламывать. Проникнув вовнутрь, Чоколан сразу подбежал к знакомой картине, за которой и был их потайной семейный сейф. Чиллина встала рядом под боком в ожидании пока напарник разберется с кодом. Долго не раздумывая Минт решил попробовать испытать их старый код, ведь возможно Имбэрн ничего и не менял. В конце концов, чем черт не шутит. Последняя цифра щелкнула, и хранилище мигом отворилось. Чоколан радостно обернулся к Пэпр, готовясь ту обнять, но… Резкая боль пронзила его плечо и с новой силой повторилась, когда нож покинул плоть. От внезапного шока в глазах всё поблекло и парень, ломано ступив шаг назад, чуть не упал. Но с этим ему уже помогла Чиллина. Пока тот ещё не успел прийти в себя после удара, она со всей силой толкнула его к стене и тот, ударившись об железную дверь, скатился по стене на пол. Затем последовала третья волна боли в плече, когда девушка прижала его рану каблуком своих сапог. Адская боль парализовала его тело. Но это было не единственной причиной, по которой он не мог ничего сделать. Он продолжал потерянно смотреть в алые глаза, что ехидно насмехались над ним. Ему не верилось, что всё это не сон до тех пор, пока этот нож не оказался у горла, как в тот день их встречи. Парень постарался схватить её запястье, но та снова надавила на рану и придвинула лезвие ещё ближе к коже. - Даже рыпаться не думай,- с ухмылкой прошипела Чиллина.- Я не ты: крови не боюсь. - Почему?- голос Минта потух. В момент, когда боль от руки распространялась по телу, он всё больше терял желание что-то менять и говорить. И что страшнее: в нём угасла вера в человека. А этот взгляд и вовсе убил в нём жажду жить. Он даже не был уверен, хочет ли слышать ответ. В конце концов, какая была уже разница, если предательство свершилось? - Знаешь, есть одно правило: чтоб тебя не искали, надо подставить кого-то другого или же убить того, кого грабишь. Но знаешь, всегда было интересно увидеть результат исполнения двух пунктов,- у девушки вырвался смешок.- Ты всё-таки безнадёжно глупый,- она наклонилась к лицу Минта, и перешла на сладкий шепот, который всегда использовала для получения желанного.- Но знаешь, я всё же рада, что судьба подарила мне тебя. Такой куш я давно не срывала. Мы бы возможно и могли стать командой… Но, увы, деньги я люблю гораздо больше людей. - Да…Я глупец,- парень, чей взгляд полностью опустел, просто продолжал смотреть в упор в лицо девушки, любовь к которой ещё горела в сердце, но пламя медленно угасало. - Ох, не делай такое лицо. А то вдруг мне станет тебя жалко,- кривляясь та надула губки в насмешке. А затем ещё раз рассмеялась, после чего подарила прощальный поцелуй.- Прощай, Лирик,- последнее, что увидел Минт перед тем, как упал в сон, была ухмылка тонких губ. Теплые и ласковые лучи солнца сегодня были особенно заботливыми. Они нежно поглаживали личико молодой девушки (что как обычно проводило свои дни у балкона за чтением или созерцанием пейзажа), от чего невольно она начала засыпать. Духота туманила сознание и от тяжести прикосновений лучей Гранэтта всё же закрыла глаза и погрузилась в дрёму. Но лишь она ступила за порог сна, как вдруг шум порхания чьих-то крыл разбудил её. Помэлли протерла глаза и спросонья стала осматривать комнату в поисках виновника своего пробуждения. Но оказалось, что она, впрочем, как и всегда, была тут совершенно одна. Решив, что ей почудилось, девушка вновь принялась засыпать, но шум повторился вновь, и из своего укрытия вылетела птица. Она пролетала буквально расстояние в один шаг и затем обессиленно упала на пол. На коре остались небольшие пятна крови, что явно накапали с перышек раненного крыла. Гранэтта постаралась как можно медленно и тихо подняться на ноги, чтоб не спугнуть залетевшего гостя. Но тот оказался более осторожным и, только девушка ступила первый шаг, как тот вновь отпорхнул назад. После первой неудачи юная Помэлли постаралась уменьшить скорость своих действий ещё больше, но это не помогло. Птица ещё ускорялась настолько, насколько позволяла рана и удалялась к выходу. Уже забыв об осторожности, Гранэтта перешла на бег, погнавшись за гостем, который, несмотря на повреждение, успел далеко улететь. Признаться, в многослойном одеянии девушке догонять беглеца не было особо комфортно, от чего тот побеждал в гонке. Птичка уже ступала по лестнице, в то время, как Гранэтта застыла, словно та статуя, у порога спуска. Выход за пределы этажа был запретным, за исключением случаев, когда родители сами позволяли ей прогуляться с ними. Но что случится, если она нарушит правило, девушка не знала, ведь всю жизнь была покорной. Невидимый барьер сдерживал её от того чтоб ступить на запретную ступень, а сердце напротив тянула сломать преграду. И кого же слушать стоило сейчас: разум или велению души? Зная, что душа была обречена на тьму, полагалось считать, что ей не стоило доверять. Смирившись, Помэлли уже готова была вернуться назад, как вдруг вновь громко разбудил её от раздумий шорох перьев. Силуэт птицы бросился в глаза вновь и, забыв обо всем, девушка ринулась вперед. Ноги несли её по ступенькам прямиком к давно непосещаемой части замка. Как то по своей воле губы растянулись в улыбке восторга. Казалось бы простой спуск по лестнице, но в тот момент для Гранэтты это было освобождение от преград, что не давали ей дотянутся к свободе. И теперь их больше не было. Птица продолжала вилять по коридорам замка столь уверенно, словно точно знала путь к выходу. Девушка замедлила шаг нарочно, якобы создавая самой для себя причину продолжать путь ради цели. Беглец привел Помэлли прямо к главной двери, у которой стояла стража, что при виде старшей наследницы удивленно распахнули глаза. Они безмолвно переглянулись, словно не зная, как поступать. Точно так же замерла, и сама Гранэтта совершенно не имея понятия, какими будут следующие действия охраны: что им приказали делать родители при случае, если та всё же покинет свои покои. Но стражники просто растерянно продолжали стоять у поста, пока один из не решился подойти к госпоже. - Ваше сиятельство Помэлли, почему вы покинули свои покои?- он был максимально учтив, что признаться было приятно слышать. Хотя, чего уж тут, Гранэтте было приятно слышать любого, кто относился к ней лучше, чем её родня. - Птица,- девушка аккуратно указала на крылатое создание, что ютилось у ворот.- Она залетела ко мне и потом начала убегать. Я всего лишь хотела выпустить её на волю. - Давайте мы выпустим, а вы сможете вер…. - Нет! Я выпущу!- внезапно для самой себя воскликнула Помэлли, отчаянно хватаясь за возможность выйти на улицу хотя бы на долю секунды. Но осознав, как внезапно и глупо она повысила голос, девушка виновато отвела взгляд, после чего смущенно добавила шепча.- Пожалуйста… Страж сочувствующе посмотрел дочь правителей, в глазах которых жизненный огонек потухал. Тяжко вздохнув, он ещё раз взвесил все за и против, после чего сжалился над ребенком: - Ладно. Его Величество с королевой выехали на охотничью прогулку и должны скоро вернутся. У вас будет совсем немного времени: выпустите птицу и вернетесь, хорошо? Я вас сопровожу. - Да, конечно!- Гранэтта радостно воскликнула и, подавшись порыву эмоций, запрыгала на месте подобно пятилетнему ребенку. Стражник расплылся в легкой улыбке: наследница и правда была совершенно не похожа на правителей. И именно её резкое отличие хорошо объясняло, почему семья так её боится. Массивные двери медленно отворились, запуская свет в темное пространство замка. Страж ступил вперед первым, и лишь после этого Гранэтта неуверенно двинулась за ним, бережно держа в руках птицу, которую они поймали. Первый свободный шаг на шелковистую траву без надзора родителей был словно глотком воды во время вечно жажды. Девушка и вовсе забыла, какого это быть свободной от уз правил. Этот маленький побег уже был большой победой. Помэлли с восторгом смотрела на устелившейся у подножья возвышения замка пейзаж города. Взгляд хватался за всё подряд, пытаясь запечатлеть все малейшие детали в памяти, ведь Гранэтта не знала, когда ещё ей выпадет возможность опять выйти наружу. - Пойдемте к лесу, там и отпустим птицу,- от созерцания красот Клэмэна её прервал страж. - Д-да, конечно,- Помэлли кинула последний взгляд на крыши видневшихся домишек и затем пошагала вслед за мужчиной. Лес располагался позади замка. Учитывая масштабы здания, чтоб полностью его обогнуть необходимо было время. Так вылазка ради птички превратилась в настоящую прогулку. Страж на удивление даже завел беседу о каком-то пустяке, чтоб немного скрасить путь. Пока дорога вела их, Гранэтта и вовсе успела позабыть о своей комнате, хотя её правильней было бы назвать темницей. На миг показалось, что страшный сон закончился, и она на самом деле дочка стражника при дворце, с которым она вышла на небольшую экскурсию по окрестностям славного строения. И признаться, Помэлли действительно хотела бы, чтоб всё было бы именно так. - Вот мы и пришли,- усатый мужчина улыбнулся и указал на разлогий величественный лес.- Ну что, птичка готова? Гранэтта молча посмотрела на пернатую красавицу, что жалостливо наклонила головку. Девушка внезапно осознала, что забыла о поврежденном крыле. А с ранением создание маловероятно сможет выжить в диких лесах. Помэлли нежно прижила птичку к себе, после чего виновато переместила глаза на стража. - Она ранена,- прошептала наследница.- Её нельзя отпускать в таком состоянии. Нужно помочь ей оправится. - Правда?- мужчина видимо не был удивлен. И так оно и было, ведь он заранее знал о поврежденном крыле и прекрасно понимал, что птица лишь предлог для девчушки сбежать ненадолго из замка. Страж поразился другому: он не ожидал такой доброты от кого-то из Помэлли к меньшему созданию. Хозяева были черствы душой и их род всегда славился твердостью, но Гранэтта похоже была чужой. Почему Данма предрёк подобную судьбу столь светлой душе?- Давайте посмотрим на рану. Только у них получилось расправить крыло, чтоб повнимательней рассмотреть повреждение, как послышался шорох травы под ногами лошадей. Сердце девушку в ужасе замерло, а легкие застыли не имея силы дышать. Это возвращались её родители и были они уже совсем близко. Так что убежать она не могла. Всего мгновение из густо усеянной деревьями рощи выехала целая охотничья группа во главе с отцом. Только он увидел дочь его глаза наполнились неистовым гневом, что казалось сейчас всё вокруг воздастся огнем. Старший Помэлли сразу спрыгнул с коня и стремительно направился к двум нарушителям. - По какому праву она находится вне замка?- грубый низкий голос, от которого пробирало до дрожи, направил всю свою злобу прямо на стража. - Птица залетела в окно покоев, и мы хотели выпустить её,- на удивление стражник держался довольно спокойно, держа эмоции под контролем. - Похоже, вы не правильно поняли правило, Пайлон, что она не должна покидать замок без нашего сопровождения, а вашего,- тон становился выше с каждым словом. - Не кричи на него! Сэр Пайлон не виноват! Это я попросила выйти, но только, чтоб помочь птице! И всё!- Гранэтта загородила доброго мужчину и стела защищать того перед отцом, но к сожалению его реакция оказалась не той, что она ожидала. - Гранэтта, я разговариваю не с тобой! Чему тебя учили: не перебивать и не говорить, когда к тебе не обращаются,- он довольно сильно схватил девушку за плечо и оттолкнул её с дороги, продолжая отчитывать стражника. - Но виновата ведь я, почему ты обвиняешь других?- внезапно для самой себя, девушка не остановилась и продолжила перечить. Весь её страх перед наказанием, что может последовать после непослушания. Отец резко замолк и столь медленно, что казалось, время вокруг замерло. На миг в полных злобы очах затесалось и удивление. Взгляды двух пересеклись, и словно молния пробежала меж ними. Правитель смотрел на свое чадо совсем иначе, нежели несколько секунд назад. Теперь же казалось, что он вовсе не признает в девочке свою дочь. И возможно он был прав: Гранэтта не была больше прежней. - Я вижу, тьма тебя начала поглощать,- презрительно промолвил старший Помэлли приближаясь к ребенку.- Ты забыла все святые правила и смеешь дерзить тому, кто породил тебя. - Правила чистоты говорят, что за справедливость необходимо бороться. В чем же по-Вашему тьма проявляется сейчас? - Ты стала тщеславна! Не ребенку решать что справедливо, а что нет! Это не твоя пока что роль. - Не моя роль? А какая моя тогда?- возмутилась девушка уже не в силах сдерживать свой гнев, который медленно разрывал её изнутри на части. - Твоя роль быть сильной и противостоять тьме, которая уже тебя переполняет. Ведь ты наследница великого рода Помэлли! Ты не… - Не должна очернить честь,- раздраженно продолжила за отца Гранэтта.- Всегда одно и тоже! Почему жажда свободы черна, а ненависть к ребенку не считается за тьму, ответь? В чем вина того, кто был рожден не по своей воле и кому выпали карты, которых он не просил? Почему Ваша тщеславие чисто, а моё грешно?- девушка повысила голос и стала громко кричать, но её голос резко стих с громкой пощечиной. Отец ударил столь сильно, что девушка упала на землю, выпустив птицу, которая отлетела не сильно далеко от новой хозяйки,. Вокруг повисла тишина, и все взгляды были направлены на обездвиженную Гранэтту. К глазам стали подбегать слезы, что кристаллами спадали на траву, приземляясь как роса. Придя в себя, девушка резко поднялась на ноги и принялась бежать вдоль замка, просто в желании найти место для укрытия. Кожа от удара горела от боли. Казалось, отец это сделал для того, чтоб оставить клеймо, но вместо этого разбил сердце дочери на маленькие осколки. Она умерла. Душа её и правда потонула в вечном мраке. Теперь. - Поставить охрану вдоль всего выхода в лес, а вы Пайлон разберитесь с птицей,- словно ничего не случилось без доли эмоций в лице, раздал приказы старший Помэлли и вернулся на коня. - Но, как же молодая госпожа?- страж растерянно спросил у правителя. - Она никуда не сбежит. Вернется,- холодно ответил жрец и поехал на своей лошади вместе с группой к конюшне. Сырость и жуткий запах смерти поглотил каменные стены темницы. С потолка капала вода, а в темноте одного из углов виднелся скелет, возле которого и дело поблескивали красные глазки крыс. Каждая упавшая на уложенный тем же камнем пол капля, считала секунды, проведенные в этом месте. Хоть прошел всего от силы день нахождения в камере, одежда, что и так повидала жизнь, окончательно превратилась в хлам. Но Минту было совершенно плевать на положение дел. Рана на плече продолжала болеть, сердце ныло, а голова вскипала от усталости жить. Реальность стала бессмысленной детской игрой, в которую надоело играть. Скрипача привезли сюда сразу же следующим днём после распространения слуха о кровавом побоище в доме Имбэрнов. В особняке были найдены убитые супруги и их маленький сын, а в кабинете обнаружили потерявшего сознание (якобы от болевого шока по предположением страж) Минта с орудием преступления. В спальне графа был так же найден нож, которым ранили музыканта в плечо, что указывало на попытки жертвы защититься. Следов же другого человека не было обнаружено, так как Чиллина на удивление спланировала всё максимально идеально. Доказать свою невиновность Чоколан не имел возможности, да и впрочем не хотел. В чем был смысл, если ему всё равно не поверят. Ведь даже, когда он назвал свое настоящее имя, на него посмотрели, как на сумасшедшего добавив: «У Матильды Чоколан не было детей». И теперь лишь эта полученная информация крутилась в буре мыслей. Минт каким-то образом просто исчез из этого мира, и его не существовало, он был словно призрак. Это не давало ему покоя, и он невольно поглядывал на маску, что лежала на футляре скрипки (благо ему позволили её взять с собой в заточение). Камень продолжал поблескивать в свете редких лучей, что проникали чрез маленькое окошко. Чоколан чувствовал, что слеза бирюзы скрывала за собой ответ, но вот разгадать его не мог. Внезапно обнаруженная тайна добавила ещё больше мрака в медленно умирающую жизнь Минта. И он бы продолжил погружаться в отчаянье и дальше, если бы внезапно не услышал чей-то плач, который доносился из подвала темницы. По всхлипам было ясно, что это девушка, но что она делала в подобном месте. Насколько Минт помнил, то когда его запирали, здесь не было ни души. А сейчас кто-то разбит и потерян настолько, что решал скрыться от мира в подобном месте. Парень нервно ухмыльнулся: похоже, черная полоса в жизни настала не у него одного. Странное чувство дежавю пробежало пред глазами, но парень не помнил, чтоб нечто подобное когда-то случалось. Как-то по инерции он потянулся к скрипке. Хотелось сопроводить этот момент мелодией и скрасить их печаль хоть чем-то прекрасным, невзирая на боль в плече. Так странно: в его душе все никак не хотела уйти на покой доброта, не смотря на всё произошедшее. Смычок вновь лег на струны, и жуткое место наполнилось красотой игры музыканта. Лишь песня коснулась ушей Гранэтты, как слезы мигом перестали бежать по её лицу. Как и у Минта, её сознание пронзило воспоминание из далекого прошлого, которое казалось простым размытым сном без четких деталей. Сердце бешено забилось, а перед глазами вновь появился улыбающийся Бора, что так же походил больше на творение её грёз. Но не смотря на всю фальшивость этих мечтаний, на душе стало спокойней. Музыка, доносящаяся из глубины темницы, казалась даром свыше. Буря угасала, а бережные ноты по крупицам собирали сердце, создавая на месте разбитого новое. И пускай она не знала, кто скрывался во тьме под замком, но она была уверена, что заключенный играл для неё. И Гранэтта была ему искренне благодарна за молчаливую доброту. Следующим же утром за Минтом в камеру пришли стражи. Чоколан без лишних расспросов повиновался их требованию и последовал за ними в замок. Музыкант ожидал, что его ведут на казнь, но в итоге всё оказалось более непредсказуем. Извилистые коридоры дворца привели его в роскошные покои, в огромных стенах которых находились всего лишь птица, что ютилась у балкона, и молодая девушка, чей взгляд алых глаз был полон пустоты и безразличия. Они напомнили скрипачу о Чиллине, чей прощальный взор был так подобен этой леди. В подсознании он невольно возненавидел особу стоящую пре собой, создав в голов определенный образ по первому впечатлению. И творение, что было представлено не вызывало в нем положительных эмоций. Минта приковали цепью в одном из углов комнаты, как зверушку, а перед уходом сказали, что ему запрещено говорить с госпожой, и позволено только играть по её прихоти. И если он будет соблюдать правила, то ему сохранят жизнь. Портрет юной принцессы дополнился вредностью и тщеславием: избалованный ребенок считающий, что любой человек может стать её игрушкой. На этом стражи покинули обитель их владычицы. Чоколан продолжал с долей растерянности прожигать ту взглядом. На удивление, Гранэтта совершенно спокойно к этому отнеслась и в её умиротворенном лице не изогнулась и бровка. Девушка грациозно поднялась с привычного места и неспешно подошла к музыканту. Несмотря на пустоту её глаза, они смотрели очень глубоко в душу, буквально пытаясь нырнуть туда с головой. От того зрительный контакт был с Помэлли был крайне неприятен и парень сразу же раздраженно отвел взгляд. Гранэтта в чувстве вины опустила взгляд, остановив тот на заточенной в металлическом браслете ноге. Увы, таковы были условия отца. Девушка вернулась домой, когда солнце скрылось за горизонтом. У порога её встретил всё тот же стражник, что подарил ей сочувствующий взгляд, на который Помэлли ответила лишь виноватым вздохом. Наследницу повели к отцу сразу по приходу, как и приказал старший жрец. Двери кабинета правителя затворились, и родитель с дочерью остались наедине. Там и был решён вопрос о поведении дочери и уложен договор: Гранэтта пообещала вновь стать послушной и примерной и больше не повторять побегов при условии, что отец позволит заточенному скрипачу жить подле неё и играть. К удивлению самой Помэлли он согласился помиловать и отдать в распоряжение дочери, но, безусловно, при определенных мерах безопасности, так как всё же тот оставался преступником. Гранэтта всё ещё краем глаза удивленно поглядывала на высокого юношу. Отец рассказал ей о том, что он ради наживы или каких-то иных целей зарезал целую семью. Казалось, при взгляде на человека, совершившего подобное, внутри всё должно было переворачиваться от страха. Но странным образом она не видела в нем безжалостного монстра. Скрипач совершенно не был похож на человека способного убить. И, возможно, это было наивно, но Помэлли больше доверяла своей интуиции, чем предоставленным фактам. - Ты можешь говорить, они всё равно не услышат. На этом этаже никого больше нет,- наконец-то заговорила Гранэтта. Но в ответ она лишь получила надменный взгляд зеленых глаз. Поняв, что музыкант вряд ли с ней заговорит, Помэлли решила попробовать попросить его сыграть.- Я слышала о вашей прекрасной игре. Было бы интересно её услышать. Всё так же, не проронив и слова, парень повиновался. Но только он уложил инструмент на раненное плечо, как резкая боль сковало всю верхнюю часть тела так, что в глазах на миг потемнело. По его лицу ярко читалось всё, и девушка сразу поняла, что что-то не так. Она присмотрелась на темную ткань плаща и заметила на нем дыру и застывшие пятна крови. - Стой,- Гранэтта притронулась к запястью руки, что держала смычок, и юноша вмиг замер, бросив удивленный взор на хозяйку.- Отложи инструмент,- Минт продолжал слушаться. Он уложил скрипку в футляр, после чего вернулся к состоянию статуи. Но внезапно для него девушка больше ничего не говорила, а лишь потянулась рукой к краю плаща. Помэлли аккуратно откинула часть ткани, что закрывала рану и от увиденного окровавленного хлопка рубахи, сочувственно прошептала.- Ты ведь ранен… Снимай рубашку,- зрачки Чоколана в удивлении расширились и когда девушка это заметила, её щеки залились румянцем.- Нужно обработать и перебинтовать. Иначе ты не сможешь играть, и может попасть инфекция. Гранэтта поднялась и поспешила к своему шкафу, где у неё всегда присутствовало всё необходимое. Она быстро нашла необходимые вещи и вернулась обратно к музыканту. Девушка помогла ему снять рукав на поврежденной руке, а затем бережно принялась промывать рану и тело от крови. Помэлли сосредоточилась на процессе, от чего не говорила и слова. Минт же наблюдал за процедурой и признаться внезапная забота совершенно не подходила этой особи: её спокойствие и контроль эмоций создавали ей образ надменного человека. Но сейчас она сохраняла всё тоже умиротворенное лицо, при этом самостоятельно вызвалась помочь и не заставляла играть лишь потому-то так хочет. Чоколан сдался – первый порыв доброты госпожи к нему его зацепил, от чего хоть и про себя, но он был ей благодарен. Когда Гранэтта зафиксировала бинт, она быстро собрала всё и отнесла на место. После этого принесла корзину с фруктами и небольшую стопку книг, расположив их на маленьком столике возле места заточения Минта. Так же забрав старую рубаху и испорченный плащ, она предложила парню на время одну из своих накидок. Чоколан не возражал и смиренно принял дар, хотя будучи окруженным подобным вниманием он почувствовал себя той птицей, что он заметил у балкона. Зверушка о которой заботятся и честно говоря, хоть и был почтен, но не мог сказать, что был раз подобному отношению. Ведь так ещё больше ощущалось заточение. Он понимал, что отныне его свобода умчалась без него в дальние края, оставив раненного позади. И чем больше он погружался в подобные мысли, тем печальней мелодии придумывало его сознание. Закончив обхаживать гостя, Помэлли просто оставила его в покое, так как видела, что тот вряд ли заговорит с ней сегодня, да и вообще когда-то. Она вернулась к своему привычному месту, где она всегда созерцала лес. Но теперь её руину сопровождало так же и шитье. Теперь скуку можно было скрасит хоть чем-то действительно полезным. На растерзание пошли два её платья, что ей ни разу так и не доводилось надеть, так что было справедливым сшить из ткани нечто новое, что носилось бы. Из белого атласного одеяния - должна была выйти рубаха, а из мрачного сукна – новое пальто вместо старого плаща. Невольно за работой он погладывала в дверной проем, что вел во вторую комнату, наблюдая за скрипачом, который печально смотрел куда-то в стену витая в своих мыслях. Помэлли его прекрасно понимала, ведь в этом образе свободы запертой в клетке она четко видела себя. День за днём плыли, что те корабли по океану, сменяясь один за другим. Течение сменило курс, и повторение заранее прописанного сюжета дня Гранэтты остался в прошлом. Отныне к нему добавилось то, что привнесло в него хоть немного новых красок: забота о Минте и, конечно же, птице, которую стражник всё-таки оставил и принёс госпоже. На какое-то время девушка и забыла о своих тайных желаниях бежать, погрузившись полностью в свою рутину. Ей было приятно чувствовать себя полезной, ведь так ей дарилось ощущение того, что её жизнь важна хоть для кого-то. И, казалось, что всё потихоньку шло на поправку, и она учится вновь привыкать к своей судьбе. Но оставалось одно «но», что беспокоило её: Бора уже давно не наведывался к ней. Раньше подобного не случалось и Гранэтта начала беспокоится о друге. Ведь она не могла никак узнать, что с ним, не попал ли тот в беду, или не забыл ли он о ней. Девушка чаще стала отвлекаться от шитья, для того чтоб постоять на балконе в ожидании чуда: что ветер вновь потревожит листья и ветви расступятся пропуская духа к ней. Лишь птичка сочувствующе крутилась рядом на перекладине балкона, так же завороженно гипнотизируя рощу, словно тоже кого-то ждала. Но лишь солнце вновь садилось, девушка обреченно покидала свой пост, возвращаясь к другим делам. Печаль потихоньку вновь стала нарастать в сердце, постепенно начиная тиснуть на его стенки. Тоска по другу овладевала всё сильнее, и чем дольше было их расставание, тем сильнее Помэлли понимала, как сильно скучает по эльфу. Если дни Гранэтты наполнились хоть малейшим разнообразием, то жизнь Минта в сравнении с его прошлым и вовсе остановилась. Его развлеченьями были лишь книги и наблюдение за деятельностью Гранэтты, что вечно ютилась по комнате, или же напротив, одушевленная какими-то грезами, терялась в кронах деревьев добрую половину дня. Для Чоколана было загадкой: почему она никогда не покидает своих покоев? Не был бы он прикован цепью, то давно бы умчался в тот же лес, видом которым та всегда так наслаждается. Странным казалось и то, что единственными посетителями за день были лишь слуги, что приносили им еду, а семья не появлялась и вовсе. Порой машинально Помэлли начинала разговаривать сама с собой, забывая, что теперь тут не одна. Это казалась забавной причудой, которая не совсем была классической для того, кто предполагаемо должен был бы быть всегда окруженным людьми. Но Гранэтта, похоже, была совершенно одна. От того она иногда любила начинать увлеченно рассказать о чем-то бессмысленном, толи о детской книжке, толи о снах Минту, даже не смотря на то, что тот не отвечал. Их хоть часто речь её была монотонной, создавалось чувство, что она искренне увлечена просто самой возможностью с кем-то делиться своими мыслями. Иногда она ненароком могла рассказать и стыдливую ситуацию своей жизни, или же детский секрет, после чего наивно распахивала глазки, смотря прямо на собеседника ожидая реакции, которой не наступит. Она на удивления не расстраивалась, а просто устало вздыхала и продолжала чудачить. Всё чаще Минт стал замечать за собой нарастающую привязанность: не романтическую пылкую, которая возникла у него с Чиллиной, а больше душевную, схожую с родственной. Хоть временами Чоколан и пытался отрицать, но порой он всё-таки признавал, что Гранэтта была похожа на маму. В ней ощущалась некая наивность и стремление к счастью, право на которые у неё забрали обстоятельства. Она повиновалась судьбе и пыталась скрывать свою печаль, как порой и Матильда. В то же время его отторгала неискренность образа, который девушка играла: будучи переполненной эмоциями, что всегда ощущалось в её разговорах, Помэлли всеми силами продолжала их топить в себе. Будучи покалеченным жизненным путем, Минт понял, как ненавидит притворство и от того он продолжал недоверчиво относится ко всей той доброте, что была направлена на него. Ведь кто знал, когда игла проткнет его сердце окончательно. В одну из ночей скрипач проснулся от знакомого плача. Спросонья ему даже на миг показалось, что ему это снится, но когда тот протёр глаза и встряхнул для бодрости головой, то понял, что всё очень даже реально. Эти всхлипы он уже встречал в стенах темницы и теперь спустя доброе количество дней он нашел человека, для которого играл. В углу комнаты, где находился Чоколан, он обнаружил Гранэтту, льющую слезы над бездыханным телом птицы. Это был как раз тот перелом, что открыл юноше истинное лицо хозяйки: беззащитное создание, хватающееся за всё способное дышать, в попытках понять, какого это - быть живым. Она бережно поглаживала перышки покинувшего мир животного, и от каждого прикосновения взрывалась новой волной слёз. Рука уже самопроизвольно потянулась за скрипкой, но лишь открыв футляр застыла. Наверно впервые за всё время, Минт осмелился заговорить сам, без помощи музыки: - Это Риклан,- тихо, чтоб не напугать, произнес. Помэлли удивленно перевела взгляд заплаканных глаз на парня, что сочувствующе посмотрел на неё в ответ.- Рикланы - птицы свободы. Они долго не живут, если повредят крыло. Им полет необходим, как воздух – они без него не жильцы. Так что, это не Ваша вина, что тьма забрала его. - Птица умирает от неволи,- сквозь слезы отчаянно произнесла девушка, укрывая тело Риклана тканью.- Что же тогда происходит с человеком? Он ведь тоже умирает, но смерть его страшней: стены медленно пожирают его до тех пор, пока от души не останется лишь капля, заточенная в пустой марионетке,- в её словах пробежала даже незаметная нить злобы, таящаяся глубоко в груди. Переведя дыхание, она тяжко вздохнула.- Возможно, этому Риклану и повезло…Его не мучали эти страдания столь долго. - Вы столь сильно мечтаете о воле, когда она у вас под боком,- речь госпожи зацепила Чоколана, ведь подобные чувства ему так же были близки. И эта схожесть открывала в портрете Помэлли новые грани, придающие ещё большую красоту образу, что уже постепенно начал казаться прекрасным.- От чего же вы не покидаете замка? - Я бы ушла хоть на край света, если бы могла,- девушка убрала массивным рукавом остатки слёз, что к счастью уже ушли на спад, а дыханье хоть всё ещё было прерывистым, потихоньку возвращалось к норме.- К сожалению, мы карты не выбираем при рождении. Многое предрешено заранее без нашего ведома. В свете луны их разговор лился столь спокойно и открыто, словно знали они друг друга уже давно. В диалогах не было ужимок и скрытности, от чего понятие неловкости совсем нельзя было здесь приписать. Казалось, это были посиделки двух старых друзей, что очень давно не виделись. Гранэтта впервые кому-то кроме Бора рассказала обо всей своей истории: об Аутэлле, предсказании Данмы, решении родителей запереть её и о лесном духе. И какого было приятно услышать в ответ на рассказ, что Минт полностью на её стороне и даже каплю не поддерживает решения правителей. Помэлли не ожидала, что кто-то может сказать ей подобное, ведь все до этого ей то и дело твердили, что она должна смирится с предначертанным и выполнять волю семьи на благо всех. Только Чоколан яро переубеждал её, что та не должна забывать о себе и своих желаниях и свободе, которую не имели права отбирать. Наконец-то кто-то проявил беспокойство и заботу по отношению к ней, чему Гранэтта искренне была признательна столь сильно, что смогла даже улыбнутся. Будучи почтенным доверием юной наследницы, Минт также раскрыл свою историю, которая до сегодняшнего дня была секретна для всего мира. Как и ожидалось, девушка внимательно его выслушала и поверила каждому слово, совсем без доли подозрений. Это была так наивно и глупо, но неимоверно приятно. Ему не нужно было ничего доказывать, оправдываться за то, что он не делал. Чоколан мог просто быть собой и не боятся осуждения. Можно было говорить правду и чувствовать поддержку. Теперь им обоим не было одиноко, как все эти долгие годы. - Вы так легко принимаете всё за чистую монету,- сквозь смех промолвил свои мысли юноша.- Что если я вру? - Если бы ты врал, то так бы не говорил, наверно,- ответила, задумчиво отводя взгляд, девушка.- Я склонна больше к доверию, чем к подозрительности. Да и ты не похож на убийцу. Твоя душа кажется чистой. - Ваша тоже,- добавил Минт, неловко опуская взгляд. - Иногда мне кажется, что…что я тону в болоте мрака. Знаешь, эти навязчивые мысли, что побуждают тебя на страшные поступки,- Гранэтта активно стала жестикулировать руками.- И чем дольше я кипячусь в этом бульоне, тем больше я хочу воплотить их. И чем больше растет желание, тем скорее окрашивается моя душа во тьму. Быть может…предсказание Данмы и можно разрушить, но он определенно был прав, что я заблужусь в темноте. - Тогда и моя душа не так светла, как Вы считаете,- тон Чоколана вмиг стал серьёзней.- Ведь если по-Вашему мысли так же грешны, то я окончательно запятнан каплями того болота. Я долгое время хотел поддастся жажде и, возможно, я бы это совершил. Но судьбу творит не расписанная на долгие годы вперед летопись, а человек. Наши поступки и слова творят историю мира. Далеко не карты. Гранэтта завороженно слушала речь Минта, вдохновляясь каждым произнесенным словом. Юноша говорил так уверенно, что заточенная на покорность душа готовилась разрывать оковы вновь. Пред глазами предстал вновь образ мертвой птицы, в котором она отчетливо видела своё отражение. И судьба быть падшей от неволи не была близка Помэлли ни капли. И как в тот раз пред лестницей, девушка настроилась решительно оборвать барьер: - Мы сбежим. Чоколан удивленно вскинул брови, не ожидая такого быстрого решения. Гранэтта смотрела на него столь воодушевленно и буквально умоляла поддержать. Парень посмотрел на свою ногу, что была скованна: если это была самая маленькая проблема препятствующая побегу, то страшно было представить главную – погоню вслед за ними. Но, созерцая, сколько было отчаянья и жажды воли в алых глазах, Минт понимал, что хочет её помочь. Как-то невольно он отвел взор в сторону, в раздумьях, и его взгляд упал на маску, что аккуратно лежала в футляре, а именно камень. Кристалл внезапно напомнил ему о легенде, которую когда-то давно ему рассказывала мама: о дереве, растущем в сердце леса, чьи плоды способны при полной луне исполнить желание. Чем дольше Минт вглядывался в очертания слезы на маске, тем больше сердце подозрительно начинало колотиться. Части мозаики складывались в картину догадок, которым не было прямых доказательств, кроме одного: о Минте Чоколане, как о сыне Матильды и Гарра, забыли всё. Парень н знал, глупы ли его мысли или это истинная правда тайны, но это была единственная возможность сбежать так, чтоб больше никто и никогда их не нашел. - Вы знаете легенду о Кристальном дереве?- в ответ на свой вопрос музыкант получил кроткий кивок и этого было достаточно для того чтоб продумать единственный вероятный для достижения цели план. Полная луна долгожданной ночи дала команду к действиям. Ещё вечером после ужина, Гранэтта нашла прочную булавку для скрипача. С помощью неё Минт попытался взломать замок подхваченным от Чиллины приемом. И благо эту бестию можно было хоть за что-то поблагодарить. Браслет отворился, и парню на долю секунды показалось, что это сон. Это чувство воли так и заставляло задыхаться от счастья. Парень поднялся на ноги и принялся ходить по комнате, всё продолжая радоваться, что в итоге трюк получился. Но в итоге это были не все сюрпризы предстоящей ночи. К этому дню Помэлли как раз завершила работу над новой одеждой для Минта. В новом облике он больше не походил на бродягу, а обрел вновь вид вельможи коим и являлся. Из образа выбивались разве что сапоги, повидавшие тысячи дорог. Но в них сохранилось отражение прежнего Чоколана, с которым юноша больше не хотел прощаться. Когда же ночь окончательно взяла верх над землей, Гранэтта достала из шкафа свой темный плащ и приготовилась к главному шагу. Вместе со скрипачом они связали простыни в одну длинную веревку, что помогла бы им спуститься. Минт крепко привязал один из концов к перилам и несколько раз убедился, что конструкция надежна, перепроверив каждое звено. Затем затаившись на балконе они вылавливали, когда патрульные отойдут как можно дальше от нужной тропинки, что вела как раз в нужном направлении. Заранее был договор, что Чоколан пойдет вперед, чтоб патрульные сразу погнались за ним, а музыкант в свое время постарается сделать так, чтоб те потеряли след. В тот момент, как стражи покинут пост, в путь отправится Помэлли и сразу побежит к оврагу, который был выбран местом встречи. Минт подгадал момент, когда стражи были вдали на достаточном расстоянии, чтоб тот смог оторваться и не попасться тем под руку во время погони. Ловко юноша спустился вниз и ветром помчался вперед. Услышав шум травы, стража не заставила себя долго ждать и устремилась следом за беглецом. Сердце Гранэтты сжалось в волнении, но терять самообладание было нельзя. Спустя несколько секунд после того, как преследование скрылось в густой чаще, пришла очередь Помэлли наконец-то покинуть этот замок. Девушка перелезла через перила балкона и крепко вцепилась ручками, укутанные перчатками, в ткань. Как сказал Минт: нужно сделать глубокий вдох, закрыть глаза, немного расслабить хватку и представить, что это полет. Буквально за мгновение её ноги уже коснулись травы. Распахнув глаза, она быстро осмотрелась и, убедившись, что горизонт чист, побежала к другой известной тропе, что вела прямо к байраку. Гранэтте удалось без препятствий добраться до места встречи, но музыканта, как и предполагалось, там ещё не было. Помэлли расположилась в этом овраге, накинув капюшон и затаившись, на случай если вдруг стража внезапно добежит к этому месту. Вокруг была сплошная темнота, что позволила девушке слиться полностью с окружением. Лишь тишина и легкий ветерок покачивает травинки в такт текущим секундам. Она не знала точно, сколько уже она ждала, но казалось, что уже прошла вечность от чего в голову лезли различные догадки того, что произошло с Минтом: вдруг его поймали или, возможно, он потерялся в лесу. А чем дольше становилось время ожидания, тем страшнее рождались мысли: что если он убежал один без неё. Гранэтта резко встряхивала головой, чтоб отгонять подобные предположения. Минт придёт за неё – в этом девушка была точно уверена. Но время продолжало течь, а скрипача так и не было на горизонте. В попытках остановить поток волнение, что медленно начал охватывать каждую клеточку тела Помэлли, она закрыла глаза и начала считать барашков, как раньше. Пушистые зверьки потихоньку перепрыгивали через забор, и сердце стихало, возвращаясь к спокойствию. Только очередные копытца коснулись земли, как внезапный звон колокольчиков развеял картину, вынуждая девушку открыть глазки. Гранэтта оглянулась, но вокруг было ни души, от чего невольно пробежали мурашки по коже. Поначалу Помэлли казалось, что её даже и капли не пугает лес, но неожиданно он неспешно открывался с новой стороны. Беглянка замерла в испуге, хотя толком не могла понять, что именно её так тронуло, что дрожь охватила с головы до ног. Вдруг вновь спокойствие атмосферы разрушила игра звонкого метала, доносящаяся из глубины темной рощи впереди. Сердце забилось чаще, а дыхание участилось столь сильно, что девушка боялась - её услышат аж в замке. Во мраке средь стволов деревьев зажглись алые огоньки, удаляющиеся вглубь, словно рисуя своим светом тропинку. Они так и манили, приглашали последовать за собой. Гранэтта сама того не понимая встала на ноги и неспешными шагами ступала всё ближе к странному свечению. Один из таких светил образовался совсем близко, что девушка могла тот внимательно рассмотреть. Огонёк напоминал Кристалл, что девушка хранила со дня, когда Бора помог ей найти путь домой. Он так же походил на капельку или слезу, а отличием был лишь цвет, что походил на кровавое вино. Казалось, пламя камушка, отражаясь в радужке глаз девушки, окутывало её сознание туманом, маня за собой в густую чащу. Гранэтта и не заметила, как сняла с руки перчатку и потянулась рукой к Кристаллу, что с приближением людской плоти озарял пространство всё ярче своим сиянием. И только-только успела девушка коснуться его кончиком пальца, как из-за спины послышались чьи-то шаги, что напугали огоньки и те сразу же растворились в воздухе. Гранэтта встряхнула головой, возвращаясь к осознанию происходящего и понимая, что совершенно не осознает, как она оказалась в нескольких шагах от места, где она притаилась. Девушка невольно устремила взгляд в глубину тьмы и застыла в страхе, что снова охватил её без предупреждения о нападении. Ноги, руки и, казалось, даже сердце остановилось в параличе, что обратил девушку в статую, которая не в силах была сдвинуться с места, пока чья-то рука внезапно не легла к ней на плечо. Помэлли подпрыгнула на месте и отскочила от неизвестного, прыгнув вперед к мраку. После этого Гранэтта резко развернулась и, увидев удивленный взгляд циановых глаз, облегченно, вздохнув, бросилась вперед к тому, кто только что так сильно её напугал. Девушка крепко обняла Минта, прижимаясь всё сильнее, словно пытаясь так укрыться от пугающего леса. Чоколан же в смущении совершенно не знал, как реагировать. До этого госпожа хоть и открылась ему, но продолжала держаться сдержано, не переходя границ их личных пространств. Но сейчас, когда она столь крепко его обняла в поисках защиты, Минт невольно принялся гладить ту по волосам, лаская их шелк словно, маленького котенка. Теперь в облаках затерялся его разум: губы растянулись в нежной улыбке, а взгляд в наслаждении созерцал самое прекрасно творение небес, что музыканту доводилось встречать. Эти новые чувства совершенно не были похожи на дурман, что охватил его при встречи с Чиллиной. Нет. Когда скрипач находился рядом с Гранэттой, его сердце не жаждало вырваться из груди, а душа не плясала так, словно вино наполняло её вены. Будучи рядом с этой хрупкой фарфоровой девочкой он не горел, что то пламя. Минт, касаясь нежных алых локонов принцессы, расцветал, что те одуванчики при поцелуе солнечных лучей. Но важным было иное: ему хотелось улыбаться. В воспоминаниях вновь возникла мама, которая всегда твердила сыну: «Когда действительно полюбишь, тебе захочется улыбаться, невзирая на все невзгоды рядом с этим человеком». И только сейчас Минт познал правдивость этих слов самостоятельно. - Мне было страшно,- дрожащим голосом прошептала Помэлли. - Ну, теперь я здесь,- музыкант приобнял девушку в ответ, словно укрывая ту от темноты, что таилась за её спиной.- Больше не будет страшно,- случайно добавил юноша, даже не зная, успокаивал он так себя, или же всё-таки девушку. - Мне всё время кажется, что мрак словно гонится за мной. Он всегда за моей спиной, даже когда светит солнце. Наверно, родители были правы,- от чего-то сомнения вновь вступили в бой за власть над Помэлли. - Не говорите глупости,- раздраженно бросил Чоколан. Пред глазами всплыли образы правителей, которых он уже всем сердцем ненавидеть за то, что они заставили свое собственное чадо считать себя ошибкой. Но переведя дыхание, Минт продолжил.- Не существует истинного света, как и истинной тьмы. Ведь глянь,- парень указал вверх на звездный океан, и Гранэтта послушно подняла взор.- В ночи дороги освещены лунным благословением, а днем в тени дерева можно укрыться от ярких лучей. В любом дереве живет паразит, как и в каждом из нас недостатки. Если бы существовал лишь единый свет или тьма, вокруг бы всё обернулось в блеклое подобие картины. Ведь без теней,- юноша ласково уложил прядь волос госпожи за ухо.- Искусство теряет свой объем. - Н-не…не говори,- отведя взгляд чуть в сторону, промолвила себе под нос девушка, выпуская из своих объятий музыканта. - Ч-что?- парень растеряно вскинул брови, подумав, что Помэлли просит его замолчать. - Можно на «ты»,- к счастью Чоколана, она улыбнулась тому в ответ.- Мы больше не в замке, ни к чему такие формальности. - Если ты того желаешь,- Минт изобразил шуточный поклон и они оба беззаботно рассмеялись. Девушка скрывала смешок за плотным веером из пальцев в легком смущении. И когда Помэлли ту убрала, на её губах остался след от капли крови. Музыкант бережно тыльной стороной ладони снял ту с прекрасных уст, сдерживаясь от желания к ним прикоснутся. Щеки былой наследница зарделись, но та не проронила и слова, а лишь продолжала наблюдать за тем, как Минт пристально её оглядывает. Парень нежно взял девушку за запястье и внимательно всмотрелся в подушечки пальцев.- Ты поранилась,- при виде небольшой царапину, у Чоколана сжалось сердце. - А ведь и правда,- для Гранэтты обнаруженное было таким же сюрпризом.- Я даже не заметила. - Глубоко,- парень прищурил глаза вглядываясь сквозь темноту в бегущий по нежной коже алому ручью.- Сейчас исправим,- парень тут же упал на колени и принялся искать знакомое растение, что бы можно было использовать, как преграду грязной ткани. К счастью он нашел его быстро, после чего оторвал от своих брюк (так как не хотел портить сшитые девушкой для него вещи) небольшую полоску ткани. А затем заботливо перевязал порез.- Вот и всё. - Спасибо,- Помэлли внимательно всматривалась на бережно укутанный бандажом палец. Такая мелочь, но от чего вызывал странное чувство глубоко в душе. Вспоминались дни, проведенные с Бора, когда она укололась иголкой, и он помог ей перебинтовать повреждение. Правда, тогда она попросила его об этой помощи. А Минт только что сделал это по своей воле, без единого указания. Гранэтта окончательно запуталась во всем, в чем и так не была уверенна, от чего решила вернуться к плану, по которому они с музыкантом уже давно должны были отправиться к Кристальному дереву.- Нам стоит поторопиться. Времени не так уж и много до рассвета, учитывая, что нам стоит ещё дойти до поляны. Беглецы, решив какой дорогой пойдут, двинулись во тьму, что уже больше не казалась такой страшной, когда рядом был кто-то, кто заботился о тебе. И признаться, тревога Гранэтты прошла в тот же миг, как объявился Минт. Сердце колотилось в таинственном неведенье – почему ей столь знакомо это спокойствие? Это была загадка. Но даже если на неё нет ответа, Помэлли хотела продолжать её отгадывать и дальше, лишь не переставая думать о нем. Плоды дерева один за другим окрашивались в кроваво-бордовый, попутно заражая и зелень листвы, а в последствии и ветви кроны. Тьма, охватившая сердце леса, текла по его жилам, добираясь до самых корней. Видя, как кровь наполнила каждую частичку Кристального древа, Бора сразу понял, что произошло. Его изумрудные глаза, как всегда были пусты, сердце даже не дрогнуло. Дух молча достал из тубуса стрелу и уложил ту в тетиву. Эльф был готов к действию, что погрузить проснувшийся мрак в сон на следующие долгие годы. И его не волновало, что жертвой его выстрела станет Гранэтта. Пещера таилась совсем рядом, скрытая под корнями дерева. Сила Багряного Кристалла захватила всё вокруг, и корни расступились пред властью его могущества. Из-под земли вырос Гицит внутри ядра которого находилась женщина, чье нутро поглотила черная магия столь глубоко, что даже её кожа обрела пурпурный оттенок. Грани камня стали оттаивать, словно тот был льдом, освобождая из плена ведьму. Лишь доля минуты и очнувшаяся после долго сна падшая душа уже ступала по траве, которая в тот же миг засыхала на месте оставленных следов. Аромат крови тянул её к себе, ведь в нем таилась отдушина её спасения от оков проклятья. Бора наблюдал со стороны, созерцая знакомые черты лица, по коим он скучал каждый день, счет которых настал в момент её заточения. С уходом его королевы в вечный сон, жизнь, не имеющая счета, превратилась в долгое ожидание. Его мораль, которой защитник леса вечно следовал, раскололась о реальность бытия, и было суждено эльфу познать вкус темноты своим путем. В тот раз стрела, что была создана древом для ведьмы, пронзила сердце невинной души, которую ведьма хотела забрать с собой в рощу. Бора прекрасно знал, что проклятье не разрушится и оставит жизнь его хозяйке, если убить то, чего та жаждала: её дочь. Это было век назад, возможно позже или раньше. Жизнь их леса шла своим чередом и, казалось, ничто не могло разрушить их идиллию спокойствия его зелени. Всем здесь правила Даэра - королева, чья душа была чище граненого алмаза, и лес был столь же прекрасен, как и её свет. Она была той, что создала этот прекрасный мир, полный дивных растений и зверей, посадив в самом его центре волшебное дерево, отдав тому частичку своего собственного сердца. Тогда же и был рожден дух, что охранял покой своего дома и Королевы. Но пускай лиственный океан и был полон жизнь, Даэра всегда чувствовала себя одиноко. Она было совершенно одна, ни родных, ни близких. Королева была рождена лесом, и суждено ей было в нем блуждать в нем в одиночку до скончания времен. Бора всегда пытался хоть немного порадовать свою госпожу: он мог летать за пределы их рощи и он всегда приносил сувениры того неизведанного мира для Даэры. И сперва женщина всегда была рада подаркам, которые заставляли ту искренне улыбаться, чего и хотел Бора. Хоть понятие чувств для него и было загадкой, ему почему-то нравилось наблюдать за счастьем Королевы. Но, к сожалению, с каждым разом госпоже всё меньше приносили удовольствия подарки и, хотя она принимала те с улыбкой, эльф почувствовал, что-то изменилось. Он вспомнил, как та рассказывала о людях, и как бы радостно ей было повстречать их. Тогда дух и принял решение, что впоследствии стало причиной падения его Королевы. Бора наблюдал за городом поблизости их рощи долгие годы и часто встречал детей, что беспризорно гуляли по рынкам в поисках пропитания. Эти малыши, казалось, были всем безразличны, что значило их ненужность на просторах мира людей. Хитро духу удалось надоумить маленькую сиротку уйти вглубь леса, где та в итоге заблудилась в высоком параде деревьев. Малышка после долго безрезультатного блуждания в изумрудной гуще пала от холода бездыханным телом. Именно тогда её уже не живой нашла Даэра. Сжалившись над маленьким созданием, та подарила ей новую жизнь отдав половину своего сердца и нарекла малышку Таей. С тех пор счастье Королевы невозможно было описать. Отныне у неё была дочь, которой лесная нимфа отдавала всю свою любовь, на которую была способна. С появлением сиротки в их лесу, Бора мог созерцать прекрасную улыбку Даэры вечно. Но спокойствие продлилось не так долго, как хотелось. Тая росла и взрослела всё так же годом людским и совсем скоро превратилась в прекрасную девушку. Её красота была столь велика, что не оставляла равнодушным никого случайно забредавшего в лес и встречающего ту в бескрайних просторах чащи. Королева боялась, что кто-то наверняка возжелает отобрать её дочурку. И страхи Даэры оправдались в скором времени. В их лес однажды забрел юный наследник рода Помэлли, что заблудился в хаосе рощи и не мог отыскать пути домой. Повстречав прекрасную деву, он попросил ту о помощи, и так завязалось их знакомство, что очень быстро переросло в любовь. Именно тогда, когда Королева увидела утонувшие во влечении глаза её Таи, она осознала, что теряет её. Наверно впервые за всё время она чувствовала настоящую злость и обиду. Даэра всеми силами просила дочь остаться с ней, но та не переставая думала лишь о возлюбленном. Настал день и её маленькая Тая покинула дом, убежав к новому важному человеку в её жизни. И в тот день душа леса поблекла, утратила прежнее сияние, окунувшись в пучину отчаянья, что пожирало её страшными мыслями. Тогда Даэра решила попытать счастье и вернуть дочь любым возможным способом. Королева не могла покидать леса и для того чтоб иметь возможность это делать необходимо было прибегнуть к темным чарам. Она считала, что сможет противостоять их силе и не причинит никому зла, но, увы, Гицит оказался сильнее и использовал всю её жажду получить желаемое против неё. Поддавшись эмоциям Даэра чуть не очернила душу Таи для того чтоб та была отныне к ней привязана узами магии. И, возможно, так бы всё и случилось, если бы Бора не убил ту, что когда-то привел в лес. Договор с Гицитом был разрушен, а женщина была заточена в Кристалле до тех пор, пока кровь с частичкой Таи не пробудет его вновь. Бора метался меж двух огней: подтолкнуть Гранэтту к падению или же напротив следовать морали защиты своего дома. Но грешные желания оказались намного сильнее в момент, когда он заметил бегущую по роще Помэлли. Шанс вновь увидеть его Королеву упал к нему в руку прямо с небес, и он им воспользовался, хоть и понимал, что придётся принести жертву. Но улыбка Даэры того стоила. Внезапно весь лес померк во мраке: светлячки попрятались в гуще кустов, а Лютеции, что росли близко дерева, уснули в нежелании цвести. Держащий до этого спокойствие Минт, начал немного волноваться. Даже в самой атмосфере чувствовалось что-то неладное. Но больше всего его беспокоила его спутница, которая резко побледнела и с каждым последующим шагом замедлялась. Чоколан старался подстраиваться под её шаг, но в какой-то момент девушка просто остановилась и обессиленно упала на землю. Внутри музыканта всё перевернулось, и он бросился к ней. Минт бережно обволакивал её прелестно лицо руками, нежно поглаживая её лицо ладонями, и безустанно просил её не падать духом. Гранэтта же безмолвно пыталась увидеть хоть что-то перед собой, но всё скатывалось в туман. Голова кружилась, а воздух, казалось, постепенно заканчивался, и она вот-вот потеряет сознание. - Бора,- всё, что на остатках сил могла произнести Помэлли.- Надо найти Бора, он…поможет. Девушка упала вперед, упершись лбом в плечо юноши. У неё не было ни сил подняться, ни произнести ещё хоть что-то. Её дыхание замедлилось, и она лишь прижималась к скрипачу, пустым взглядом смотря в неизвестность. Сердце Минта заколотилось в страхе, и он долго не думая взял хрупкое создание на руки и стремительно побежал по тропе, чтоб скорей прибыть к дереву, где наверняка бы он и смог бы найти того самого Бора. В голове витали лишь мысли о Гранэтте. Страх охватывал сердце и невольно ком подступал к горлу: если он потеряет кого-то в очередной раз, то больше не сможет оставаться на этой земле. Вся жизнь пролетела пред глазами, давая ощущение, что смерть гонится за ним по пятам. Он то и дело вслушивался в её дыхания, боясь, что то может оборваться. Его бег ускорялся, и цель была уже совсем близко. Лишь скрипач достиг поляны, как почувствовал, что трава под ногами сменилась из шелковистой, на сухую, что обламывалась от его шагов. Но подняв взгляд вверх, его ждало нечто более пугающее, чем высохшее земляное покрывало: Кровавое дерево зловеще светилось в свете луны, а пред ним в воздухе парила высокая худощавая женщина, чьи багровые глаза зловеще отблескивали. Парень застыл на месте, не зная, бежать или идти напролом. Руки сильнее прижали девушку, и слабый стук её сердца придал решительности его действиям. Он в подробностях вспомнил легенду, что Помэлли ему рассказывала и именно она натолкнула его на идею, которую музыкант был готов испытать. Но не успел юноша сделать и шаг, как Гранэтта внезапно распахнула глаза и со всей силой, что у неё осталась, воскликнула: - Бора!- парящим в выси она увидела духа, что наблюдал за всем со стороны. Девушка бросила взгляд на Минта, давая тому понять, что она хочет встать на землю. Её воля была превыше всего для Чоколана, и он бережно её отпустил. Помэлли неуверенно ступала шаг за шагом, в попытках приблизится к эльфу, чтоб тот её услышал. Но та кричала ему, а он даже и не думал спускаться. Бора лишь продолжал прожигать ту взглядом, что был полон безразличия. Гранэтта остановилась и пристально вгляделась в лик её друга, который всегда был для неё опорой. Возможно, это было помутнение из-за резкого упадка сил, но от чего-то она больше не узнавала в этом духе прежнего Бора. Ветер усиливался, хаотично развивая волосы и всю окружающую листву придавая месту настроя, соответствующего происходящему. Что те волны океана ткань платья поддавалась силе эльфа и магии ведьмы. Вокруг Королевы всё отчетливей стали видны потоки магии, создающие вокруг неё некий барьер, что усиливал бурю. Минт обеспокоенно посмотрел на Гранэтту, что всё так же окаменело, продолжала стоять поодаль него, завороженно держа взгляд на всё том же Бора. Но к моменту, усилению темных сил, Помэлли уже вовсе не могла с собой совладать. Глаза охватила пустошь, а тело сковала тьма, что полностью охватила её тело. Неведанная сила оторвала девушку от земли, и тогда буря достигла своей истинной мощи: срывала листья и сталкивала с ног людей лишь при помощи ветра. Чоколан со всех сил противился урагану, что не позволял ему в долю секунды добежать к Гранэтте, которую он бы мог дотянуться и спустить на землю, чтоб помочь той очнуться. Задыхаясь от сильных потоков воздуха, музыканту удалось преодолеть расстояние. Руки потянулись к девушке, хватаясь за юбку платья. Минт притянул её к себе и в панике заглянул в глаза, чей прекрасный алый цвет превратится в безликую серость. - Пожалуйста, Гранэтта, очнись! Прошу, скажи что-то,- про себя Чоколан проклинал самого себя за то, что согласился с ней бежать и не уговорил ту остаться в замке, за глупую идею с Кристальным деревом и за то, что позволил уйти из его объятий. В глазах заблестели слезы, что неспешными капельками побежали по щекам. – Ответь,- Минт крепко обнял утонувшую в глубоком сне госпожи, и уткнулся в её плече, не в силах смотреть на окутанные пеленой глаза Бора ещё раз взглянул на Даэру, пытаясь насладиться этим моментом настолько долго, насколько ещё было возможно. Но, к сожалению, время беспощадно спешило, и ритуал уже подходил к своей кульминации, а значит, уже стоило предотвратить мучения жертвы. Дух уверенно направил острие стрелы прямо в спину девушки. Рука как можно сильно натянула тетиву – и вмиг та с невиданной скоростью полетела к своей цели. Оружие пронзило девушку, и та, на вздохе, распахнула глаза. Зрачки от резкой боли сузились, а радужка медленно возвращалась к прежнему цвету. Услышав болезненный всхлип, Минт сразу поднял взгляд, и увиденное унесло его сердце далеко за облака. Гранэтта лежала в его руках распахнув рот, словно пытаясь, что-то сказать, но у неё не получалось, а в её спине виднелась стрела. Лицо юноши в один миг утратило все эмоции и побледнело от ужаса. Он заплаканными глазами смотрел на лик прекрасной картины, чьи краски выцветали. Помэлли тоже пристально вглядывалась в его черты, желая запомнить, чтоб иметь возможность вспоминать там, в ином мире: эти глаза сверкающие подобно Кристальному камню, шелковистые волосы и…улыбку. Девушка притронулась ладонью к губам скрипача. - Я вспомнила. Это был ты, кто так улыбался. Я…нашла тебя,- прошептала Гранэтта, перед тем как окончательно закрыла глаза. Тело словно в один миг потеряло всю силу. Юноша упал на землю продолжая прижимать бездыханное тело к себе. Буря вокруг постепенно стихала, а в душе лишь набирала оборотов. Она превратилась в прекрасна превратилась в прекрасную марионетку, чьи нити оборвали, и та больше не сможет танцевать в театре. Минт продолжал обращаться к ней, надеясь, что ему всё кажется, но каждый раз прислушиваясь к биению её сердца, он понимал, что всё кончено. Музыкант бережно уложил её на траву, словно маленького ребенка. Юноша нежно поправлял её локоны продолжая представлять, что та просто спит. Слезы стихли, и осталась лишь убивающая всё на своем пути пустота. Минт вспомнил день, когда он читал, что потерял всё. Но нет…Всё он потерял именно сегодня. Внезапно среди озаренной багровым сиянием поляны зажегся бирюзовый огонек. И привлёк он внимание не лишь Чоколана, но и Бора с Даэрой. Свет был притушен тканью платья, но всё равно на удивление обладал сильным пигментом. Минт потянулся к карману и достал оттуда знакомый ему камень. Немедля он полез в свою сумку, где быстро отыскал идентичный. Два Кристалла ярко озаряли всё вокруг и даже преобладали над властью Гицита. Чоколан соединил их и внезапно они крепко сцепились друг с другом, образовывая новый кристалл, что напоминал сердце. Его огонь был так ярок, что Минт на миг закрыл глаза. Но когда он вновь их открыл, то увидел ведьму, что завороженно смотрела на очаг сияния и протягивала к тому руку. Было столь странно, когда бирюзовые лучи касались её кожи та казалось цвета коры того самого дерева, возле которого она беспомощно лежала. Юноша внимательно посмотрел на кристалл, и к нему пришла отгадка его секрета. По легенде Кристальное дерево посадила королева, наполнив его частью своей души. И сейчас Чоколан держал свет, за который падшая Королева была бы готова сделать всё. Минт бросил взгляд на бездыханное тело возлюбленной: за неё он готов был отдать не лишь камень, но и свою собственную душу. Не колеблясь, парень двинулся прямо к ведьме, что сводила взгляда с кристалла. Бора спустился на землю и наблюдал, держа на всякий случай подготовленную стрелу. Свет знакомой бирюзы погасила его враждебность, напомнив о прежней Даэре. Музыкант склонился на колени пред былой повелительницей. Огонёк теперь был столь близко, что полностью осветил лик нимфы, сменив жуткое изуродованное лицо ведьмы на её истинный лик. Она смотрела на Минта, будучи полной надежды, что он спасёт её, но тот не был просто так щедр, и желал сделки: - Я отдам тебе камень и даже готов предложить свою душу, если ты вернешь ей жизнь. Неважно при помощи, какой магии: хоть темной, хоть светлой. Прошу, верни её и я сделаю всё, что захочешь. - Я могу её спасти,- теплый и ласковый голос королевы печально начал говорить.- Но лишь когда душа моя вновь очистится. Кто-то должен забрать проклятье… - Я готов,- без доли раздумий согласился Минт. - Неужели, ты недостаточно успел настрадаться за свою жизнь?- Даэра удивлено посмотрела в глаза, в бирюзе которых пылала решимость. - Минт Чоколан, сын Матильды и Гарра. Я помню тебя и твой рассказ тем днём, что вы забыли. Столь странно, что вы люди, будучи подвластны эмоциям, можете быть столь сильными, чтоб продолжать сражаться за то, что вам дорого,- нимфа устало улыбнулась, проклятье постепенно начинало ею вновь овладевать, готовясь запечатать ту в кристалл на следующий век.- Ты очень добр и твоя доброта губила тебя не раз, но ты отчаянно продолжал не изменять самому себе. В этом истинная красота человека: не в чистоте души. Прекрасна ваша сила сочетать в себе оба начала: ночь и день. Мы духи леса не способны на это и нам даровано лишь одно. Мы существа, которыми вы восхищаетесь, слишком сильно меркнем пред вашей красотой. Мне будет больно губить тебя. Но больнее видеть, что твоя улыбка погасла,- Даэра на последних силах поднялась на ноги и протянула руки, чтоб провести обряд снятия проклятья.- Я помогу тебе. Минт готов был протянуть уже руку, но внезапно меж ними возник Бора, чье лицо впервые за долгие годы отразило настоящие эмоции: - Но ведь если отдать проклятье вы в скором времени умрете, как и тот, кто его получит,- даже его голос поразила дрожь. - Я не умру, милый Бора. Моя душа отойдет к дереву, а проклятье заточит навеки нового владельца в своих оковах. Я не хочу лишать жизни человека, но то его желание и я его исполню,- Даэра хотела пройти ближе к Минту, но её остановила рука эльфа. - Нет, не отдавайте ему. Я заберу,- умоляюще изумрудные глаза хотели достучаться до жалости Королевы.- Я не хочу продолжать быть тут, в этом мире без вас. Позвольте уйти в небытие с вами. - Но,- Даэра окинула взглядом всё, что находилось вокруг них.- Как же лес? Бора сразу сложил ладонь в маленький кораблик и спрятал под ним изумруд, что сиял у него во лбу. Это была отличительная черта духа, что дарила силу ветра и защиты. Отказ от него, для созиданья, что было создано древом, означало согласие на смерть. Но для человека, что получит изумруд, откроются новые безграничные возможности стража. Дух что-то прошептал про себя и в тот же миг сквозь просветы меж пальцами пробился свет от мимолетной вспышки магии камня. В тот же миг он уже лежал в ладонях у Бора. Эльф попросил Минта протянуть ему сердце, и хоть Минт всё ещё не был уверен, может ли он доверять предателю, юноша всё же рискнул. Страж в благодарность кивнул, а затем приблизил частичку души к изумруду. Камень-хранитель вмиг перевоплотился в яркий парящий огонёк, потеряв полностью физическую форму, и поселился в нутре сердца. - Теперь ты сможешь и сам вернуть ей жизнь,- Бора разделил соединившийся кристалл вновь на две части и протянул их музыканту.- Лишь приложи его к ладони, и он сольется с вашими душами. Вы обретете нашу духовную жизнь, обретя свободу Рикланов, о которой мечтали. Взамен мы лишь попросим хранить покой леса Риэля. - Хорошо,- Минт принял дар, поклонился и отступил шаг назад. Бора и Даэра переглянулись меж собой. Теперь был их черед покинуть мир, обретя бесконечность. Взявшись за руки, они притронулись к стволу древа. В момент их фигуры застыли, впоследствии чего их кожа неспешно стала покрываться корой. Листва и кристаллы тоже прибегли трансформации: на кроне бушевало воинство красок: бордо неспешно перетекало в бирюзу хаотичными пятнами. Всего лишь близ за минуту дерево обрело совершенно новый вид: в его жилах поселилось две души, что не были ни чисты, ни грязны. И их особая красота отпечаталась в сердце леса. Вокруг всё стихло и прежняя тишина леса вернулась во главенство. Из-за горизонта уже дружелюбно выглядывало солнце, прогоняя пугающую тьму с троп леса. Трава всё так же устало покачивалась от мирного ветра, попутно развивая алые волосы бездыханного тела Гранэтты, что так умиротворенно лежала под открытым небом, словно прекраснейшая из роз. Минт, всё ещё с тяжелым сердцем, ступал к его принцессе. Он склонился над Помэлли и нежно провел рукой по щеке: такая нежная кожа, что была подобна ангельской, неспешно охладевала. Музыкант вложил в её ладонь камень, а второй оставил в своей. После этого он сцепил их руки в замок и закрыл глаза. Внезапно теплая магическая энергия пробежала по венам от руки, что держала камень, и по всему телу. Юноша чувствовал, как его опустевшая душа вновь наполнилась эссенцией жизни. Кончиками пальцев он ощущал, как холодная ладонь девушки теплеет, а вены вибрируют в такт удара пульса. Чоколану всё ещё было страшно открыть глаза: он боялся, что ему происходящее лишь кажется и это его фантазия додумывает реальность. Но внезапно к его губам нежно прикоснулись чьи то мягкие уста. Минт атаковал нападавшего в ответ всё так же н разжимая руки и не отворяя очей. И лишь поцелуй закончился, скрипач с опасением посмотрел на нимфу пред собой. Страхи вмиг улетучились, когда он увидел прекрасные алые глаза, напоминающие ему о том забытом дне, когда они пообещали, что сбегут вместе, как Рикланы. Гранэтта побежала за ним, как только он вернулся обратно в чащу, и попросила его прийти за ней следующим утром, но забвенье забрало с собой это обещание. И лишь сейчас их крылья вернулись. Заветное желанье всех этих годов, наконец-то исполнилось. Отныне каждый, кто заходит в лес, рассказывает о том, что там слышна прекрасная игра скрипки, а ветер, что колышет листья, словно исполняет танец. Там обитало два хранителя, что сохраняли покой сердце Риэля. Их души не были прокованы, и двое влюбленных ветром витали по свету, познавая новые края. Но каждая дорого всё равно вела их домой, который они наконец-то обрели в лесу на окраине Клэмэна, где всё и началось.

Конец