Благодарность

В дверь комнаты Томаса раздался стук, и сразу заглянул Джимми: — Мистер Барроу, вы как? — Лучше всех, — сидящий на кровати Томас криво улыбнулся, зная, насколько жалкое зрелище представляет: всё лицо разбито, а руки в ссадинах и синяках. Было заметно, как Джимми неловко говорить: — Вы храбрый, мистер Барроу. Очень храбрый. А как вы там вообще оказались? Следили за мной? Томас явно смутился: — Ну, ты был пьян, я за тебя волновался... — он поднял взгляд и признался: — Да, следил. — Почему? Томас снова опустил глаза: — Ты знаешь, почему. Джимми, не спросив, взял стул и забаррикадировал им дверь. Потом осторожно сел на кровать рядом с Томасом. Тот изумленно смотрел на него. — Я вам очень благодарен, мистер Барроу. — Джимми, я не прошу ничего взамен! — казалось, Томас отшатнулся бы, если б было куда. — Тем более, ты мне всё равно не можешь этого дать, — с горечью добавил он. — Могу, — твердо сказал Джимми. Заметив, с какой смесью недоверия и радости смотрит на него Томас, он торопливо добавил: — Только никому не рассказывайте, — Томас закивал и с опаской потянулся к нему. Джимми предупреждающе поднял ладони: — Не надо меня целовать. И вообще не делайте со мной ничего, мне это не нравится. — Но как же?.. — растерянно спросил Томас. — Я сам всё сделаю, — решительно сказал Джимми. — Если тебе не нравится, тогда, может, не стоит? — осторожно поинтересовался Томас. — А, по-моему, уже стоит, — хмыкнул Джимми. Непристойная шуточка, прозвучавшая из его уст, изумила Томаса сильнее его предложения. Тем более, он был прав — тонкая ткань пижамных брюк не скрывала возбуждения Томаса. — Вы меня спасли, — крайне убедительным тоном сказал Джимми. — Я так говорю спасибо. Если откажетесь, потом будете жалеть. И накрыл ладонью пах Томаса. Он несколько раз сильно сжал пальцы, потом принялся развязывать пояс брюк. Томас сидел, вцепившись руками в матрас. Безумно хотелось кинуться к Джимми, подмять его под себя, поцеловать — но нельзя, он обещал... Томас завороженно смотрел то на лицо Джимми — странно сосредоточенное, но, к счастью, без малейших признаков отвращения, то на его руку на своём члене. Видимо, он делал так, как привык себе, вряд ли у него был опыт с кем-то другим: медленно водил рукой по стволу, тёр довольно мозолистой подушечкой большого пальца головку. Томасу нравилось немного по-другому, но его никто не спрашивал. В конце концов, уже от самого осознания, что он разделяет с Джимми такой интимнейший момент, кровь гулко пульсировала в голове и посылала волны жара в пах. Томас вцепился покрепче в матрас, зажмурился, прикусил разбитую губу, чтобы не стонать в голос, и принялся вскидывать бёдра, толкаясь в руку Джимми. Каждое движение волной боли прошивало живот, украшенный свежими кровоподтёками, но оно того стоило. Он кончил, излившись в чужую ладонь, и одновременно почувствовал, как из вновь открывшейся ранки на нижней губе по подбородку стекает кровь. Джимми отошёл к умывальнику, а Томас тем временем торопливо натянул брюки и прикрылся одеялом — вряд ли Джимми нужно такое зрелище. Его немного успокоило, что тот не сбежал сразу, а отодвинул стул от двери, поставил его посреди комнаты и сел: просто товарищ навещает больного. — Мистер Барроу, больше такого не будет. И напоминать мне о сегодняшнем не нужно. Томас слабо улыбнулся: — Но мы можем стать друзьями? — Конечно, — улыбнулся в ответ Джимми. — Тогда почитай мне, — Томас протянул ему газету. Джимми откашлялся и принялся зачитывать результаты скачек. А Томас смотрел на него и думал, что воспоминания о только что случившемся останутся с ним надолго — быть может, навсегда. И это всё, чего он достоин.