***
Забавная штука – по идее, вирус Алисы, судя по найденным Эдом документам, должен сводить с ума, но… Освальд чувствует, что ощущает и мыслит как никогда ясно. Всё становится простым и четким, математически выверенным. Нет, он не поддался теориям Нигмы по поводу того, что без эмоций лучше, он испытывает их, но… они не ослепляют его. Только наполняют взгляд глубоким и ярким светом. Он даже Эда уже не ревнует: ревность выцвела, поблекла, истончилась, истлела, стоило Освальду посмотреть на своего «возлюбленного» и его увлечение новым взглядом. Нигма влюблен в призрака, в мираж, в химеру, и если не сможет побороть его снова, сам окажется побеждён теми самыми эмоциями и чувствами, что так старался из себя изжить. Освальду интересно, к чему всё это приведёт в этот раз. Если победит Эд – он убедится, что они не пара, и вообще не стоило влюблятся в этого бабника. Если победит Загадочник, то он сам избавиться от Изабеллы и Пингвину не придётся марать перчатки. Он в любом случае в плюсе. Конечно же, Освальд отлично осознаёт, что это – не нормально. Он ещё помнит, когда раньше испытывал эту ясность, даже чистоту, когда сам был чистым –после Аркхема, из которого вышел блаженным идиотом. Разве что сейчас Кобблпот всё отлично осознаёт, и особой эйфории не испытывает, а пытается приспособиться к новому восприятию. Словно наконец-то сработал клановый бонус +2 к Обыску, подсвечивая разноцветными искрами самые важные детали. Ну, а то, что эта Проницательность добавила ему Психоз… Одним больше, одним меньше, уже без разницы: в Готэме и так все будто постоянно под Помешательством, словно это к ним саркофаг привезли. Освальд ловит себя на том, что хихикает, прикусив губу, и тут же прекращает. Всё действительно стало четче и проще, просчитаннее и логичней. Мир не потерял вариативности и не снизил уровень сложности, но теперь Кобблпот знает все требования к броскам и штрафы. Может, он и не мастер этой истории, но… один из главных её персонажей – точно.***
Она не приходит сразу, ясность, но её проблески сильны. Первым – сожженная ревность, это появляется сразу, и, даже к счастью. Вспоминая о тех планах, что у него были на Изабеллу, Освальд снова начинает хихикать. Убить и подставить под несчастный случай, о, как наивно! Особенно учитывая то, что Эд – лучший криминалист в городе, даром что шизофреник. Определить, перетёрлись ли тормоза сами или их перерезали, труда ему не точно не составит. И фанатизма на то, чтобы найти, кто именно их повредил и по чьему приказу – тоже хватит. Второй появляется… сопричастность. Освальд привык получать информацию из всевозможных источников, и то, что в этот раз полезные шепотки звучат внутри его головы, его не смущает. Он пророчил Готэму реки крови и зарево пожаров ещё до того, как свихнулся, и оказался прав. Он ощущает, как клокочет гнев Барнса в висках, и ревнует вместе с Марио, пожимая руку Фальконе-старшему, поздравляя его со столь чудесной невесткой. На приеме он оказался случайно, как сопровождающий Изабеллы – черт её знает, откуда приглашение у неё, но Кобблпот после знакомства с мисс Крингл-два, уже ничему в этой девушке не удивляется. Даже окажись она сама-убийцей-психопаткой или ещё одним экспериментом Стренджа, Пингвин бы только ухмыльнулся, произнося, что они с Эдом точно идеальная пара. И пока Нигма изучает вирус, кто-то же должен выводить очаровательную Изабеллу в свет? Освальду, переборовшему влюбленность, удается с ней подружиться, подарив один из драгоценных наборов Грейс – какой бы сукой не была мачеха, у неё был вкус, и у Пингвина просто не поднялась рука выкидывать эти шедевры ювелирного искусства. Он ощущает их, как себя самого, поэтому вовремя успевает скрыться от бдительного судейского ока капитана полиции, и так же вовремя отводит взбешенного появлением Гордона жениха в сторону, под видом очередных поздравлений, но на деле утаскивая его в другую комнату, от людей подальше. Дело непростое, даже опасное, но больше для окружающих, чем для самого мэра, потому что когда Марио одной рукой пригвождает его к стене, поднимая, глаза Освальда набираются тёмной крови так же быстро, как и его собственные. «Она любит его, она любит его» - воет гулом крови бедный жених, и Освальд готов кричать сам, но только крепче, до розовых лунок от ногтей, вцепляется ему в кисть, пульсом передавая: «Она любит Тебя» - и Кальви отступает, отпуская его. Освальд приземляется на пол удивительно ловко и быстро, учитывая покалеченную ногу, но тогда, в пылу безмолвной беседы, этого не замечает ни один из них. Кобблпот поправляет воротник и галстук, чтобы скрыть проявляющиеся синяки, откашливается и произносит: - Что ж, поскольку мы с вами оказались в одном положении, я предлагаю вам, мистер Кальви, свое сотрудничество. - В чем? – В его голосе ещё можно уловить отголоски ревнивого рычания, и Освальд довольно скалит зубы, мимолётно жалея о том, что клыками не вышел для наглядности. - В деле вашего бракосочетания, разумеется. Сомневаюсь, что мисс Томпкинс будет рада, узнав о вашем состоянии – она слишком хорошо знает, насколько опасно связываться с психами. – Освальд хихикает, Марио взрыкивает, но Пингвин предусмотрительно выставляет в примирительном жесте ладони, чернея глазами снова. У него это получается быстрее, чем у Марио, от ли врожденная склонность к психозам, то ли дарованная ему Тетчем версия вируса просто мощнее и быстрее. - Я помогаю вам счастливо заключить союз, попутно не давая вашей дорогой невесте и вам лично наделать глупостей по пути к алтарю, вроде лишних трупов или внезапно вспыхнувшей бывшей влюбленности. С вашей же стороны мне нужно только небольшое сотрудничество в плане изучения вируса, и, возможно пара-тройка образцов крови для анализа. Вас устраивает такое предложение? Марио тяжело дышит, выдыхая сквозь зубы, но спрашивает: - Какая польза с этого вам, господин мэр? - В этом городе достаточно безумцев и без вируса, не хочу усложнять себе жизнь их поимкой. Я мог бы ответить так, и это тоже было бы правдой, но… У него в висках всё ещё звучит бесконечно бесящее «Она любит его», от которого гневно подрагивают кончики пальцев, жаждущие сжаться на тонкой женской шейке. - Ты боишься, что она бросит тебя и вернётся к Гордону, хоть и знаешь, что добра от этого никому не будет. Я уважаю мисс Томпкинс, и не желаю ей зла, а потому хочу помочь вам обоим воссоединиться. Тебе мешает Гордон – я беру его на себя. Почему? Потому что точно так же, как ты желаешь заполучить Ли, я хочу его себе, целиком и полностью. Матушка была права – истинная любовь бывает только раз в жизни. Освальд знает, он вспоминает, как это было с ним, когда сердце готово было пробить клетку от испуга и восторга, от жара пролетающей у виска пули и холода Готэм-ривер. Он помнит, как всего несколько дней назад был влюблен в Эда, и был готов даже убить, чтобы вернуть его себе, но теперь понимает, насколько это смешно – вся их дружба, все их отношения, словно пытающаяся быть серьёзной пародия на то, что у них было с Джимом. Они оба спасли ему жизнь, но там, где Освальд был готов убить, лишь бы не дать этой взявшейся из ниоткуда Степфордской Изабелле забрать Эда, он позволял Джиму быть счастливым с Ли, даже собирался отпустить его, и всерьёз прощался, желая чтобы он был счастлив, уехав из этого города. И это он-то, закоренелый эгоист, отпустил своего единственного и неповторимого «старого друга»? Разве для кого-то ещё, кроме родителей, он мог сделать подобное? Нет, только для Джеймса Гордона. Того, кто на деле, только пользовался им, едва ли не цедя презрительно сквозь зубы при каждой встрече. И Освальд прощал, считая его одним из самых близким и дорогих ему людей. Боги, да Пингвин убивал за меньшее, принимая за насмешку то, что от Джима получал с любовью и благоговением! Освальд выдыхает, пытаясь выбраться из приступа фанатичного обожания детективом, а Марио, что-то для себя отметив, протягивает ему руку, соглашаясь. Пусть вирус воздействует на них по-разному, но два ревнивца (если только не ревнующие одного и того же человека) всегда смогут найти общий язык.***
Третье проявление вирус совпадает с очередной встречей с мадам Монро. Хоть та и говорила, что происходит из «древнейшего и славнейшего рода Готэма», воспитание её явно подкачало, и в доме мэра она продолжает вести себя по-хамски. По крайней мере, по началу, пока пара её Когтей пытаются убить Освальда. Ну разве это не наглость, нападать на мэра в его собственной спальне? И, признаться честно, откровеннейшая глупость. Освальд, конечно, кажется с виду безобидным, но был таким только после терапии Стренджа, от которой давным-давно не осталось ни следа. Со времён Фиш даже в пижаме хранящий пару ножей, а под подушкой – изящный дамский пистолет, он пару раз спросонья чуть не пристрелил решившую разбудить его Ольгу, в последнюю секунду отводя руку в сторону. Вирус же только повысил скорость его реакции, не говоря уже о том, что нападать на человека под «Алисой» всего лишь вдвоём - сама по себе самоубийственная затея. Не стоит нападать на Освальда Кобблпота. Особенно когда он распробовал Силу крови. Это ещё повезло, что у него нет Анимализма и Тауматургии. Расправившись с убийцами, Освальд с удовольствием прижимает шею белобрысой стервы к спинке кресла, и, пару секунд насладившись ужасом в её глазах, отпускает, отходя к камину легко, почти танцуя, без всякой хромоты – нога исцелилась пару дней назад, но сообщать об этом кому-либо Освальд не спешит, он любит держать в рукавах несколько тузов. Разворошив угли и подкинув несколько поленьев, Освальд одергивая ночную рубашку и светским тоном уточняет: - И что же вас привело ко мне в такой час, мадам Монро? Марио, конечно, рассказал ему о нападениях на себя, но вот кто мог напасть, он не знает, как и то, кто попытался вырубить Эда, почти нашедшего способ усмирять побочные эффекты вируса с охранением его эффективности для организма. К счастью-несчастью одолженный у Фальконе и приставленный к Нигме Виктор несколько увлёкся, пристрелив всех нападающих. Дама предпочитает гордо молчать, и Освальд вздыхает, наливая ей из фужера напиток, дополняя его парой таблеток. Дождавшись, когда те растворятся, Кобблпот передаёт Монро бокал, с улыбкой произнося: - Прошу. Это должно помочь. – Он не уточняет, в чем, только снова улыбается, но Кэтрин выпивает бокал едва ли не залпом, пытаясь прийти в себя. Освальд смотрит по-птичьи пристально, но всё ещё светлыми глазами, не обращая внимание на её возмущение, учтиво уточняет: - Правда, хороший напиток? Жаль, я не могу в полной мере оценить его букет из-за тяжелых воспоминаний – им отравили моего отца. – Он хихикает, когда до Монро доходит, и она с ужасом смотрит на пустой бокал. Освальд знает, что он до ужаса сентиментален, но это чаще играет ему на руку, чем против него. – Нет-нет-нет, не волнуйтесь, а то отрава начнёт действовать быстрее. Так что, если вы не хотите встретиться с моим отцом лично и получить противоядие, советую вам начать говорить. Его глаза всё ещё остаются светлыми, хотя от налившихся кровью сосудов и приобретают нечеловеческий, почти лиловый, оттенок, когда он слушает о Совете Сов.***
Свадьба Ли и Марио получается восхитительной, сам Освальд довольно шмыгает носом, утирая слезинки платочком, чтобы не размазать подводку. Изабелла сбоку от него восхищенно шепчет о том, что она обязана узнать, кто шил Лесли платье. Библиотекарша оказывается неожиданно полезной, ему даже удаётся отговорить Совет от "очищения огнём" города с помощью найденную Беллой информации, да и как подружка нравится она ему куда большей той же Барбс. Эд, полный эндорфинов и временно вменяемый из-за изабеллотерапии, времени зря не теряет и уже сделал ей предложение. Освальд ничего не имеет против и уже стребовал с обоих звание то ли шафера, то ли дружка невесты, в общем, самого главного после молодожёнов. Он даже выделил отдельную строку в бюджете для этого праздника, что ни говори, Нигма это заслужил: и как его друг, и как тот, кто нашёл средство не только дать Марио пройти тест на заражение, но и полностью ликвидировать вирус. Гордон – упрямый засранец, но именно за это Освальд его и любит. Он до самой свадьбы пытается упрямо вставить палки в колёса Кальви, но ему просто не за что уцепиться: тот никого не убивал, не вредил, Освальду даже удалось заставить Марио отпустить того парня, которого он чуть не придушил, увидев выходящую из квартиры детектива Ли. К счастью, запись с жучков из неё, убеждают его успокоиться и быть паинькой, а самого Освальда сверкать от счастья. Он честно рад тому, что хоть одной пассии Гордона хватило ума понять, насколько опасно иметь с тем дело и свалить самой, а не после «дружеского предупреждения». В общем, свою часть сделки Кобблпот выполняет – благослови боги бюрократию и понятливость Буллока, хоть и ворчащего, что Пингвин со своей паранойей и капризами стал совсем несносным, чуть ли не вызывая Гордона на дом, но исполняющего указания и не дающего Джиму лезть на рожон. Для надёжности, Освальд сразу после церемонии вручает молодоженам свой подарок: путёвку на далёкий уединённый южный остров, самолёт на который отправляется буквально через сорок минут. Конечно, частный рейс не летит без них, но им всем лучше от того, что супруги как можно скорее покинут Готэм – Джим и без всякого вируса, та ещё зараза.***
Это подтверждается, когда вечером Гордон в одиночку штурмует особняк Ван Далей. О да, определить, что Марио именно по прямому приказу мэра оказался в команде гематологов, изучающих кровь Алисы, было просто, хоть и не слишком. Как раз для того, чтобы Гордон заподозрил самого Кобблпота в создании целого плана с зараженными. Освальд прикрывает веки с трепещущими ресницами, ощущая, как дыхание перехватывает от восторга и ладони Джеймса на его шее. Джим, Джим, старый добрый друг, тактичный, как летящий молот. И зрачки у него так же безумно расширены, словно он сам – под вирусом, но нет, нет… Пока нет. Кобблпот называет это вирусом по привычке, чтобы не забыть, какая на самом деле это пакостная штука. Пусть и не для него: если обычного человека кровь Алисы доводит до безумия, то для таких нестабильных и психованных личностей как Освальд… Даже в математике минус на минус даёт плюс, а тут кровный психоз и вовсе срабатывает, как клин, вышибающий остальные с треском. Кровь Тетч пробуждает тьму внутри, но не вся тьма – есть зло, Гордон сам тому живое подтверждение. Освальд кладёт свою ладонь поверх чужой, мягко, но неотвратимо, с нечеловеческой силой убирая её со своей шеи, а после подводит Джима к стулу, и, положив руки ему на плечи, заставляет сесть. В глазах детектива появляется понимание, точно так же, как в глазах Освальда – лиловый оттенок. Всё просто и ясно. Вирус – это не болезнь, не мутация, это просто особое, но естественное свойство организма. Имя которому – любовь. Любовь к справедливости сделала из Барнса Палача. Любовь к Ли – чуть не превратила Марио в безумного ревнивца. Любовь заставляет бросаться наперерез, опережая пули, чтобы защитить того, кого любишь. Любовь окрыляет душу и расширяет границы сознания, давая видеть всю картину целиком. Любовь делает сильнее, но взамен весь твой мир сосредотачивается на одном человеке или вещи. Вернее, человек становится твоим миром. Любовь Освальда к Джиму сделала его… мудрее. Терпеливее. Беспощаднее. Матушка говорила, что если он встретит свою истинную любовь, то стоит бежать ей навстречу. Джим Гордон очень-очень-очень долго убегал от него. Поэтому, Кобблпот сделал так, чтобы Джим сам к нему пришёл. И теперь не оставит ему другого выбора, кроме как полюбить его так же сильно, как Освальд любит его. Он разливает вино по бокалам из одной бутылки, отпивая первым, убеждая в его безопасности. Глаза – зеркально-голубые, ясные и светлые, разве что влюбленные без меры, но к этому Гордон уже привык, поэтому, хмуро сдвинув брови, он делает глоток. Освальд, ощущающий, как ещё одна доза вируса растекается по жилам, упоенно наблюдает за тем, как Гордон облизывает губы, словно от жары, оттягивая узел галстука в сторону. Смысл в безответной любви всё-таки есть: боль от неё, дополнительная мотивация к тому, чтобы сделать её обоюдной. Пусть темная сеть вируса уже покрывает глаза детектива, это только позволит ему прозреть. Увидеть истину, увидеть то, насколько сильно Освальд его любит. И увидеть Освальду, как любит сам Гордон. Ладони снова сжимаются на шее, Джим рычит, тихо, на грани стона, ведя кончиком носа по коже, словно желая ощутить запах безумия, охватившего Освальда. Металлически-сладкий, почти скрытый одеколоном, но пропитавший всё его тело так плотно, что он оседает пряной сладостью на кончике языка. Любовь Джеймса Гордона густа и черна, как и вся его душа, она топит, она душит, она вгрызается в плоть, расчерчивая её засосами и укусами. Джим – тот ещё собственник, но Освальд согласен принадлежать ему. Кобблпот приподнимает голову, давая больше доступа, но детектив снова рычит, и Освальд опускает взгляд. Лиловый, исцелённый, в горячечно чернильно-черный. Конечно же, Освальд исцелит и его. Чуть позже, когда зараза достигнет сердца, укоренившись в нём, когда Джим не сможет забыть о том, как это – любить Освальда. Он вернёт ему рассудок, когда Гордон будет готов признать, что между ними что-то есть, всегда было. И будет. Джим целует его в губы, наконец-то, одновременно одной из рук ударяя в стену, у головы Освальда, выбивая из неё кусок. А в следующую секунду его относит к противоположной стене и уже сам Освальд кидается к нему, целуя жадно и зло, до обкусанных губ и капель черной от вируса крови, размазанной по ним. Если их любовь – это болезнь, Освальд не собирается исцеляться. И Джеймсу – не позволит. Никогда. В его бокале вируса и крови Освальда хватит как раз ещё на два глотка.