Черный Кот ловко перепрыгнул с помощью шеста с одной крыши на другую и расслабленно потянулся. Время далеко за полночь, но темнота не мешает герою патрулировать улицы родного Парижа. Теплый влажный ветерок приносит восхитительные ароматы кофе и выпечки ночных кафе, ласково играет с пшеничными прядями и черными кошачьими ушами. Кот аж зажмурился от удовольствия, подставляя лицо блаженной прохладе. Сегодня, несмотря на то, что только-только наступил май, была на редкость приятная и свежая погода. Звездное небо, ясное и необычайно глубокое, дарило городу какую-то и вовсе сказочную атмосферу.
Рядом, отстав совсем немного, приземлилась его Леди, тут же убирая йо-йо на пояс. На ее губах играла легкая улыбка. Видимо, не у одного Кота сегодня прекрасное настроение. Герой украдкой наблюдал за напарницей сквозь прикрытые веки, пока та в очередной раз осматривала округу.
Очевидно, не заметив ничего подозрительного, героиня обернулась к Коту:
— Похоже, сегодня тихо. Даже как-то не привычно.
И тот не смог отказать себе в удовольствии применить свое обаяние и красноречие, чтобы в очередной раз вызвать эмоции на лице своей возлюбленной:
— Вы совершенно правы, моя Леди! Первый спокойный патруль за две недели: ни Акум, ни пожаров, ни даже грабежей. Воистину, это подарок вам! Как и эта чудесная погода.
Леди Баг отвернулась и закатила глаза, но Кот заметил, как приподнялись уголки ее прекрасных губ. Воистину, его Леди очаровательна!
— Да брось! Но в одном ты прав: сегодня уже вряд ли что-то случится. Думаю, мы можем расходиться, — героиня попыталась придать голосу серьезный тон, но в конце концов не выдержала и улыбнулась напарнику. — Но погода и вправду замечательная. Жаль, что уже так поздно.
И Кот не мог не воспользоваться таким великолепным шансом. Ощущая легкое головокружение и трепет от собственной наглости, он в мгновение ока сократил расстояние между ними, грациозно подхватил изящную узкую ладонь возлюбленной и медленно поцеловал тыльную сторону, глядя прямо в глаза. И тихо произнес, не замечая, как хрипло звучит его голос:
— В таком случае, позвольте мне проводить вас, моя Леди!
Напарница, казалось, слегка растерялась от такого напора, но спустя мгновения улыбка ее стала чуть грустной, и она мягко высвободила ладонь из пальцев Кота.
— Извини, Котик, но не думаю, что это хорошая идея. К тому же, мы совсем недалеко от моего дома. Уверена, что ты сможешь насладиться этим вечером и без моей компании. Увидимся!
Кот понял, что несколько перегнул палку, и прекрасное настроение плавно съехало до отметки «легкая меланхолия». Он вернул напарнице слабую улыбку в ответ и попрощался. Леди Баг, воспользовавшись йо-йо, упорхнула с крыши и исчезла в ночи, оставляя Черного Кота в одиночестве.
Герой на какое-то время прикрыл глаза, вновь ловя ощущение прохлады, легкости и свободы, пусть и не такое яркое, как прежде. Сигнал его Камня застал врасплох и заставил вздрогнуть. У него осталось всего несколько минут. Но, рассмотрев эту мысль со всех сторон, Кот решил, что все-таки не хочет идти домой прямо сейчас и, пожалуй, действительно воспользуется советом его Леди насладиться вечером. Пусть без нее. Из груди вырвался усталый вздох.
Кот без проблем добрался до крыши здания, располагавшегося всего в полутора кварталах от его дома, с превосходным видом на празднично мерцающую в темноте Эйфелеву башню. Убедившись, что его не видно с выбранного места, герой удобно расположился и наконец отменил трансформацию.
Адриан, скрывающийся под маской признанного героя Парижа Черного Кота, а также известный в миру как модель и сын одного из законодателей моды, устало выдохнул, притягивая колени к груди. Легкая улыбка, как правило, блуждающая по его губам, как и вечная дразнящая ухмылка Кота, буквально сползла с лица. Игривое настроение, изумительная смелость и яркая самоуверенность остались где-то там, на крыше, где его покинула восхитительная Леди Баг. В последнее время, оставаясь наедине с собой, Адриан замечает, что практически перестал улыбаться. И с каждым днем это тревожит его все меньше.
— Наверное, я просто взрослею, — невнятно бормочет парень себе под нос и отбрасывает эту мысль. Взор и внимание Агреста устремляются на освещенный тысячами огней ночной Париж, и на какое-то время ему не хочется думать ни о чем.
Плагг, верный и обычно довольно болтливый квами, не показывается и не дает о себе знать. Не иначе, как чувствуя настроение хозяина, хотя, как правило, тот слишком эгоистичен, чтобы заботиться о чьих-либо чувствах. В любом случае, Адриан ему благодарен за эти мгновения тишины.
Ночной воздух бодрит. Париж невероятно красив в свете огней. И Адриан просто наслаждается этими бесценными крупицами свободы. Сейчас, сидя в этом закутке на грязной прохладной крыше, смотря на город практически с высоты птичьего полета, Адриан чувствует пьянящее чувство силы и власти над собственной жизнью. В данную секунду ему кажется, что он может абсолютно все.
Но, как и все хорошее, это блаженное состояние резко спадает, когда где-то неподалеку дурным голосом взвывает автомобильная сигнализация. Мысли, до того вяло текущие, ледяным водопадом обрушиваются на Агреста, и он снова возвращается к реальной действительности.
Чувствуя, как неприятно подрагивают нервные окончания, все еще ловящие отголоски того ни с чем не сравнимого блаженного ощущения, Адриан с неожиданной злостью думает, есть ли вообще смысл в том, что они, герои Парижа, обладатели Камней Чудес, делают. Почему они должны каждый раз выступать против какого-то странного маньяка, захватывающего под свой контроль чужие негативные эмоции? Что это за великовозрастный извращенец, ловящий кайф от чужих страданий? «Да и, по ходу, тот еще контрол-фрик, — мстительно думает Агрест. — Или у кого-то просто сносит башню от чувства собственной важности».
Да и какая разница, кем является и чем страдает эта Хищная Моль? Диагноз ему будут ставить психиатры, когда его разоблачат и поймают, но почему ловить-то его должны именно они, Черный Кот и Леди Баг? Прошло уже почти два года с начала этой борьбы, но Адриана не оставляет мысль, что это все больше похоже на возню в песочнице и драку из-за не поделенного ведерка и раздавленные куличики. Все чаще Адриана не покидает чувство, что он мается какой-то ерундой, вместо того, чтобы сделать свою жизнь такой, какой он хочет жить.
Что по факту дало Адриану это геройство? Ну, кроме вскрывшихся фобий (спасибо Моли и Сеятелю Кошмаров, чтобы он без этого знания делал) и бесконечных шрамов, от которых не спасает ни один костюм и никакая суперсила Камней. Ну и, разумеется, кроме понимания того, какие же в действительности психи люди вокруг (учитывая, какие странные и просто уродливые формы принимают их Акумы, выуживая из подсознания самых отборных и жирных тараканов).
Ну ладно, не будем прибедняться: он встретил свою Леди, невероятную и просто потрясающую воображение, девушку его мечты. А еще, — Адриан судорожно выдыхает, не сумев справиться с острым комком сложных эмоций, — возможность быть свободным.
Для Адриана Черный Кот — это, прежде всего, свобода. Свобода передвижения, новые физические возможности, о которых он не мог и мечтать, свобода от бремени популярности и собственной личности, подневольности и зависимости от воли отца.
Снова в голове проносятся воспоминания об Акуме-Сеятеле. Его кошмаром оказалось полное, тотальное заточение. Агрест с болью и острым разочарованием вспоминает, как бесполезно пытался выбраться, как жалко и беспомощно звал отца и Натали. Следующая мысль не неожиданная, но неприятная, правда колет и вызывает глухой гнев.
Но как отец помог бы освободиться, если тот сам же и рад не выпускать сына из золотой клетки? Разумеется, Адриан понимает, что отец боится потерять его. Но порой эта мания контроля, которую Адриан невольно подмечает, с каждым разом все больше пугает его.
Новая мысль настолько дерзкая, настолько сочится бунтарством и своеволием, что Агрест рефлекторно озирается, словно боясь, что кто-то может подслушать и донести отцу: а смог бы Адриан сбежать из Парижа, стать свободным и ни от кого не зависеть? И тут же расстроенно отвечает себе: наверное, нет. Ведь, несмотря ни на что, у него здесь друзья, школа, возлюбленная Леди Баг и ответственность перед городом как Черного Кота, он любит отца и не хочет волновать его. Да и потом, — мрачно хмыкает Адриан, — с такими средствами и связями отец в мгновение ока нашел бы его. А учитывая, в каких тепличных условиях Агрест вырос, он не выжил бы и дня на улице. И это, — тщательно рассмотрев такой вариант, решает парень, — не то, чего он в действительности хочет. Жить полноценно, дыша полной грудью и делая то, что он хочет — да, разумеется. Но не прятаться в бегах, боясь собственной тени, мучаясь угрызениями совести и буквально поедая себя тревожными мыслями заживо.
Адриан облегченно выдыхает, отбросив, наконец эту крамольную идею. Он ее обдумал и отверг. В предательстве его никому не обвинить.
Спустя некоторое время ленивых блужданий мысли невольно снова возвращаются к теме кошмаров. Вторым его худшим страхом были ненависть и неприятие со стороны его Леди. Не отца, друзей или кого-то еще. С чего бы это? Не разочарование и гнев отца, не предательство друзей. Почему? Адриан думает, что наконец нашел ответ: именно самоотверженность, смекалка и мужество его Леди (какой каламбур, хмыкает про себя Адриан) дает ему силы не сдаваться в его обыденной жизни. Раз такая хрупкая девушка не боится каждый раз выступать против порой превосходящего по силам противника, то и он сможет…
Он потер внезапно занывший недавний шрам от пули, один из многих. Да уж, — проносится мысль, — по его шрамам можно составлять карту и писать книгу, но если бы только кто увидел, особенно отец, ему бы точно стало дурно.
Новая догадка вдруг молнией прошивает сознание, оставляя привкус пепла и горечи. Лицо искажает кривая, почти уродливая усмешка, которую никто никогда не видел ни у Адриана Агреста, ни у Черного Кота. Адриан давно смирился с тем, что отец, фактически, оставил его, пребывая в своем мире, и выполнял зачастую лишь роль надсмотрщика, не родителя. Да, Адриан любит его, но понимает, что их отношения намного дальше от нормальных, чем бы Адриану того хотелось. А друзья… Что ж, он рад тому, что на данный момент достаточно людей, на кого он мог бы положиться, но ни одному из них он не доверяет полностью. Единственная, кому он верит безоговорочно — это его Леди, и то лишь потому, что она не знает, кто он в действительности такой.
Что ж, возможно не сейчас, но когда-нибудь его Леди полюбит Черного Кота — Адриана, который по-настоящему свободен, может вести себя, как пожелает, и говорить то, что действительно думает. А если нет… Что ж, пока ему достаточно и того, чтобы видеть ее так часто, как это возможно, вдохновляться ее смелостью и восхищаться ей как девушкой; доверять ей, любить и оберегать ее. До тех пор, пока она остается его лучиком надежды, его музой и светом его очей, он может продолжать жить и бороться каждый день, в маске и без нее. Он благодарен за этот шанс. За эту свободу быть собой и надежду когда-нибудь получить ее в полной мере.
Адриан слабо улыбается, чувствуя, как напряжение и тугой ком подавленных эмоций, о которых он и не подозревал, покидает тело. Усталость накатывает на него, как девятый вал, но она приятная, потому что несет с собой привкус обновления и даже спокойствия. Мысли о напарнице все сильнее возвращают благодушное настроение, незаметно потерянное в ходе невеселых размышлений.
Пусть его Леди сегодня увидит приятные сны. И пусть однажды она станет счастливой. С Адрианом или с кем-то другим, кому принадлежит ее сердце и кто даже не представляет, как ему повезло.
Видимо, устав молчать и решив, что уединения хозяину хватит, за пазухой завозился Плагг. Адриан, со смехом слушая его ворчание, накормил квами припрятанным кусочком сыра. И решил, что, пожалуй, на сегодня приключений достаточно. Убедившись, что никто его не видел, Адриан превратился в Кота, легко и гибко потянулся, разминая затекшие мышцы, и поспешил домой, пока его отсутствие осталось незамеченным.
***
После неожиданной выходки напарника, выбившей из нее на мгновение дух, Леди Баг поспешила ретироваться, в очередной раз сбегая от ухаживаний и явных намеков Кота. С каждым разом это становится все более неловким и приносит все большие неприятности им обоим. Как бы Маринетт не хотела причинять боль другу, ее сердце уже давно и бесповоротно занял потрясающий Адриан Агрест, и она совершенно ничего не может, да и — будем честны, — не хочет с этим поделать.
Маринетт приземляется на свою террасу как раз вовремя: спустя мгновение после очередного сигнала костюм исчезает, и она становится собой. Дюпэн-Чен устало выдыхает и облокачивается на перила. Забывшись, наступает на поврежденную на днях ногу и сдавленно шипит от боли. Чокнутый Садовник швырнул в нее грузовик, и тот приземлился аккурат ей на ногу. Если бы не суперсилы, Маринетт вряд ли смогла бы когда-нибудь ходить! А так — всего лишь ушиб. Повезло, — саркастически хмыкает Маринетт, потирая едва зажившие ожоги на груди и боках, полученные по глупости в пожаре полторы недели назад. Без костюма, надо думать, от нее остались бы хорошо прожаренные рожки да ножки.
В кровать идти совершенно не хочется. Да и не уснет она в ближайший час при всем желании. Дюпэн-Чен складывает руки на перилах террасы и зарывается в них лицом, выдыхает с тихим стоном и позволяет себе на минуту отрешиться от реальности, проблем школьницы и бремени ответственности героини Парижа. Далекие голоса и звуки автомобилей мягко обволакивают сознание. Нос все еще помнит тот волшебный аромат с крыши, где она рассталась с Котом. Она бы не отказалась от горячего кофе с пряностями прямо сейчас. Но от воспоминания об эскападе напарника Маринетт снова глухо застонала.
Как же она устала. В последний месяц Акумы появлялись с завидной частотой. Еще им с Котом пришлось помогать местной полиции и спасателям при трех сильных пожарах, обрушении здания, семи попытках ограбления — на одном из которых Кота подстрелили. Маринетт чуть с ума не сошла, пока уносила Кота с места происшествия, не давая полицейским и просто любопытным покуситься на тайну личности ее напарника, а затем — пока сдавливала рану, не давая истечь горе-Коту кровью. И все это под вялые остроты и оптимистичные заверения, прерывающиеся спонтанными комплиментами и шипением от боли. Знал бы он, какими нелестными и непечатными эпитетами тогда одаривала его Леди, — ядовито хмыкает Дюпэн-Чен, — наверняка бы это сбило градус восторга. Проблем бы поубавилось, и без того их хватает.
Но несмотря ни на что, Маринетт любит быть супергероиней, помогать людям, видеть их благодарные улыбки. Любит быть нужной. Быть сильной, всемогущей, непобедимой. А еще, что бы она ни говорила и как бы ни закатывала глаза, ей нравится внимание Кота. Да, это очень смущает и вызывает неловкость, но девушка видит восхищение в его глазах и не хочет разочаровывать его.
И в этот вечер, стоя на своей террасе и не имея сил врать себе и придумывать оправдания, Маринетт мысленно признается себе: она любит свой костюм, свои силы, потому что с ними она является кем-то. Она популярна, любима, узнаваема, нужна. Она может спасти всех этих людей, может быть кем-то большим, чем неловкая, косноязычная, посредственная Маринетт Дюпэн-Чен. Может хотя бы приблизиться к тому идеалу, которым является Адриан.
Младший Агрест совершенен во всем, и Маринетт понимает, что самое большое, на что она может рассчитывать, — это дружба. Это большее, о чем Маринетт могла бы мечтать в день их встречи, но меньшее, чем Маринетт хотела бы в обозримом будущем.
Адриан… Неотразимый идеал, похожий на солнце: прекрасный в своей недосягаемости; к нему можно тянуться, вдохновляясь, греясь в лучах его редкого внимания; но стоит только приблизиться, как чувство собственной неловкости, неуместности, стыда за свою заурядность и неполноценность сожгут тебя в пепел.
Вдруг перед глазами проносится воспоминание о битве с Сеятелем Кошмаров несколько месяцев назад и заставляет девушку вздрогнуть. Одна из наиболее неприятных битв, когда Маринетт сначала осталась беззащитной из-за своевольной отлучки Тикки, затем убегала от отвратительной пародии на Адриана, говорящей гадости и двигающейся, как мерзкая сломанная марионетка. А в довершение вечера лишилась сил и ощутила весь спектр подсознательных страхов. Вот уж без чего бы она точно обошлась, — мелькает саркастичная мысль.
Тогда Леди Баг потеряла силы, а воплощением страха Кота явилась она сама с монструозным мечом наперевес, отвратительная и пугающая в своей ненависти. Кот тогда сказал, что силы не имеют особого значения для него. А Маринетт вдруг прошивает уязвляющая мысль, насколько более взрослым и уравновешенным Кот выглядел в тот момент на ее фоне. Сравнивая и анализируя свои ощущения тогда, Маринетт признается себе, что чувствовала себя двенадцатилетней потерянной девочкой, которую не иначе, как по чьему-то недосмотру облачили в супергеройский костюм и пинком отправили спасать Париж.
Более того, это одно из самых острых воспоминаний, когда она ощущала себя обузой, лишней, помехой, абсолютно бесполезной и беспомощной. Пожалуй, было бы хуже только если тот Кошмарный паршивец все-таки завладел бы ее Камнем Чудес. От такого позора она бы и вовсе не отмылась никогда. Ни в своих собственных глазах, ни, — она уверена, — в глазах Кота. Тем более, тогда раскрылась бы тайна ее личности.
Маринетт жмурится, выдыхает сквозь зубы, но не может не признать очевидного: она так отчаянно боится лишиться своих сил, потому что без них не представляет из себя ничего. Именно Леди Баг стала такой, какой Маринетт всегда в тайне мечтала быть: сильной, ловкой, умной, популярной, харизматичной, способной помочь, всех спасти. Нет ничего удивительного в том, что Кот влюбился в Леди Баг.
Но, даже если бы Маринетт чувствовала то же самое, она не смогла бы ответить взаимностью. Она до одури боится, что испортила бы все своей неловкостью, несуразностью, несовершенством. И тогда даже Черный Кот, который восхищается ей, увидел бы, насколько нелепа, непримечательна и бесполезна в своей обыденности Леди Баг на самом деле.
Маринетт устала от острого чувства настолько резких различий между ней и ее героическим альтер эго. Как хорошо, что из-за магии ее внешность и голос под маской искажаются и делают ее идентификацию невозможной. В противном случае, Маринетт не уверена, что смогла бы быть Леди Баг.
Следующая мысль бьет разрядом и заставляет замереть. А что было бы, узнай Адриан, что именно Маринетт скрывается под маской? Наверняка был бы разочарован, — горько усмехается Дюпэн-Чен. А Черный Кот? Кто знает, может, он такой же под этой маской. За всей этой бравадой, трюками и попытками ухаживать, он наверняка так же находит в этом свободу от своей личности. И раз он не боится потерять силы, может ли Кот в обычной жизни быть лучше Маринетт?..
Нет, — качает головой Дюпэн-Чен, — такие мысли — прямая дорога к тревожному расстройству, или как это называется… Нет, она просто не будет думать о себе хуже, чем уже есть. Ей пока и этого хватает, спасибо.
Маринетт выдыхает, успокаивая не к месту проснувшийся сарказм и натянутые невеселыми размышлениями нервы. А ведь был такой прекрасный вечер, — с досадой думает девушка. И винить, кроме себя, некого.
Какое-то время Дюпэн-Чен невидяще смотрит куда-то вдаль, на ночные огни, размеренно дыша и старательно не думая ни о чем. Затем делает последний глубокий медленный вдох и уходит в свою комнату.
Да, будни супергероя могут быть весьма утомительны. Но до тех пор, пока может, Маринетт будет облачаться в костюм и спешить на помощь. Потому что хоть на короткое время, но она может становиться кем-то. И ни за что не откажется от этого шанса, пока жива.
***
Новые возможности, какими бы удивительными они ни были, рано или поздно обращаются рутиной. Сказка становится в одном шаге от превращения в кошмар. И людям, получившим такие возможности, не остается ничего иного, как балансировать на этой грани в сантиметрах от бездны.
Габриэль позволяет себе устало выдохнуть и чуть ослабить осанку, когда истекает время трансформации. В этот раз он не стал создавать Акуму. Да и какой смысл, если наверняка все окончится неудачей? Он практически отчаялся заполучить Камни Чудес. Кажется, он почти смирился с мыслью, что надо отпустить прошлое и жить дальше.
Невольно напрашивается мысль: если он сегодня не создавал Акуму, то зачем же тогда использовал Камень? Ответ прост, как бы неприятно ни было признать это.
Дать выход эмоциям. Вдохнуть полной грудью и позволить себе чувствовать. Ярость, обиду, разочарование, отвращение, боль, страх, угнетенность, уязвимость, надежду, граничащую с отчаянием… Когда его настоящее лицо стало маской? Когда он запретил себе чувствовать?
Он практически перестал общаться с сыном. И Габриэль почти уверен, что Адриан — это Черный Кот. Когда они успели отдалиться до такой степени, что у них появились настолько значительные секреты?
Когда Габриэль в последний раз узнавал у сына, как его дела? Не сухие отчеты, которые исправно каждый вечер зачитывает Натали, а как Адриан чувствует себя? Что ему интересно, какие у него впечатления, планы, мечты? С каких пор Габриэль перестал говорить со своим сыном из страха, что тот узнает о его собственных переживаниях? С каких пор знаменитый месье Агрест стал бояться показаться на публике? С каких, черт возьми, пор вся его жизнь стала состоять из страха и нелепых попыток убежать от него?! Страха одиночества, потери, собственных чувств — боли, что все еще свежа.
Габриэлю иногда кажется, что Натали знает. Порой ему хочется стереть эту понимающую грустную улыбку, приказать не смотреть вот так! Потому что в ином случае желание наконец отпустить прошлое и сдаться становится слишком велико.
Он устал держать все под контролем. Он устал следить за каждой мыслью, каждым жестом, малейшим движением мимики, давить на корню любые эмоции. Да, иначе они захлестнут его с головой, — но и пусть! Пусть он выпустит наружу из себя эту боль, с которой приходится каждый день просыпаться и засыпать! Пусть разгромит пол-особняка, наорет на кого-нибудь, откроется, черт возьми, хоть кому-то!
Потому что он устал жить, как чертова машина. Да о каком вдохновении может идти речь, если он почти десять минут морально готовится к тому, чтобы просто выйти утром за дверь спальни?! Готовится к тому, что придется снова лгать, притворяться, отмерять малейшие крупицы чувств, чтобы хоть как-то взаимодействовать с немногочисленными людьми, которые все еще окружают его. Которых он терпит. И которые, несмотря ни на что, не оставили его.
Габриэль сдавленно выдыхает и всматривается в сгущающуюся темноту за круглым окном. Огней города он почти не видит. Возможно, завтра ему хватит сил, чтобы проститься с Эмили, отпустить ее и пытаться жить дальше. Возможно, завтра ему хватит смелости просто поговорить с Адрианом и провести с ним вечер. Возможно, со временем ему не понадобится больше маска Хищной Моли, чтобы чувствовать и позволять себе выражать эти чувства. Возможно, он снова сможет без страха покидать территорию особняка, сможет снова открыто общаться с сыном. Возможно, со временем он сможет жить дальше.
Тонкие изящные пальцы поправляют шелковый шейный платок, удостоверяются, что из безупречной прически не выбилось ни пряди. Холодные серые глаза окидывают темную комнату внимательным взглядом, словно в тенях мог прятаться свидетель его минутной слабости. Но он здесь один. Бледное лицо в полутьме кажется мраморной маской.
Ну, уж нет! Что бы ни случилось, он добьется поставленной цели. В голове мелькает предательская мысль: возможно, тогда он сможет почувствовать себя снова живым. Габриэль усилием воли давит ее в зародыше. Завтра он попытается снова. И, наконец, сделает это.
