Драконья Бабочка

      — Папа! Нело! Папа, помоги! — детский крик уже сходит на хрип. Голос его срывается, но маленькая рука продолжает тянуться. К нему. К Нело. Практически мертвецу. Кукле с оборванными нитями кукловода. И упорно зовёт отцом даже сейчас. Рыцарь размахивает мечом так, как никогда яростно. Не чувствуя веса. Не чувствуя боли. Только нестерпимую жажду. Спасти. Любой ценой. Спасти.       На него наваливаются скопом. Смеются и рычат в уши. Цепляются когтями и вросшими лезвиями за стыки в броне и рвут металл, обнажая гнилое мясо и кости. Но он не чувствует. Даже того, что чей-то угодивший в глаз коготь вошёл голубого в череп через глазницу. Он лишь идёт. Тяжело припадая к земле от тяжести демонических тел. Вперёд. И тянет свободную от меча руку навстречу.       — Не… Ро… — его голос звучит не лучше хрипа. Словно сама Смерть говорила его устами. Вырывалась чёрной кровью из пробитой груди.       — Ты только посмотри на себя Анджело… Во что ты превратился… Зависишь от какого-то человеческого ребёнка, пусть и с примесью твоей крови. Но эта капля ничто. Всё на что её хватило, эта уродливая рука. И ты всёравно пытаешься сопротивляться? Владыка Мундус похоже крайне плохо над тобой поработал, раз в тебе ещё осталось столько упрямства, — насмехается Малфас, наблюдая как когда-то могучий Тёмный Ангел, которого боялся весь Ад, почти ползёт сейчас по земле. Её не страшили его потуги. То, как даже в таком состоянии Анджело умудрялся точными взмахами огромного меча сокращать количество насевших на него врагов. Прорубаться все ближе и ближе к цели, иногда помогая себе призывом Кружащихся Мечей или их дождём по целой площади перед собой. Малфас лишь не понимает этого упорства. И не хочет признавать то, что в какой-то мере восхищена этой силой духа, что сейчас ей демонстировалась. Силе чужой мотивации к борьбе. И теперь она не удивляется как бывший послушный голем смог проигнорировать призыв своего создателя. Эта душа, что заключена в доспехе, не может быть покорена полностью. Никогда. Лишь усмирена на время. И время это коротко. Понимал ли это Мундус? Или разум его настолько померк от желания отомстить и вернуть себе утраченного Спарду? Эта маниакальная тяга крайне настораживала демоницу. Но кто она такая чтобы лезть во все это и рисковать своей жизнью? Пусть она и Амальгама, которую трудно уничтожить, она все-таки не бессмертна. А Мундус практически бог всего Ада.       Потому Малфас подчиняется. Держит крепко в когтистых пальцах хрипящего сорванным голосом мальчишку. Шкребет когтями по нежному горлу и уже предвкушает как после смерти Нело сожрёт это хрупкое дитя. А может лучше совершить трапезу прямо на глазах рыцаря, чтобы сломить эту его мистическую волю? Демоница озвучивает свою идею и птица под ней нетерпеливо пританцовывает, тоже предвкушая трапезу. Но Нело не слушает. Не видит самой Малфас. Все что есть перед его глазами это ребёнок в демонических когтях. Такой маленький. Хрупкий и беззащитный. С огромными от ужаса глазами. Прямо как…       «- Мама! Мама! Где же ты, мама?! — снова детский крик в ушах, но теперь он его собственный. Жар пламени опаляет его лицо и руки, пытающиеся хоть как-то защититься от огня. Он видит фигуру женщины неожиданно появившуюся в дверном проёме. В её глазах страх. Она ищет ими его присутствие и зовёт так же отчаянно как и он сам, бросаясь бесстрашно прямо в огонь. — Вергилий! Где ты Вергилий! Верг… — но её зов обрывается предсмертным криком. Прогоревшие деревянные перекрытия второго этажа падают на женщину смертельным грузом. Но если бы только они были причиной… Он видел тогда… Оскаленную пасть, усмехающуюся ему из огня. И длинный коготь, торчащий из груди любимого человека. Ровно там, где билось сердце. И уже только потом дом рухнул. И уже потом кричал снова он сам. Пока в голове вертелась единственная мысль, ставшая причиной его дальнейшего падения: «ЭТО ВСЕ ИЗ-ЗА МЕНЯ! ОНА УМЕРЛА ИЗ-ЗА МЕНЯ! ПОТОМУ ЧТО Я БЫЛ СЛАБ!»       — НЕРО!!! — это уже был не крик. Это уже был рев. Рев разъяренного демона, у которого отбирали детёныша. Демона сильного. Страшного. И все те Низшие, что успели навалиться на Анджело испуганно отпрыгивают в стороны, наблюдая как ломает тело Тёмного Ангела. Как стонет и трещит его броня, созданная Мундусом. Пытается удержать выламывающееся тело. Позвоночник, что прорвал мышцы и теперь блестел девственно белыми косточками позвонков. Вывернутые наизнанку лопатки, поверх которых стремительно наростала ещё пара. Нело кричит от ярости, и вокруг него растекается синяя волна магической силы. Такая знакомая. Такая яркая. А потом броня ломается на его спине с сухим хрустом, высвобождая четыре огромных крыла и бронированный хвост.       — Я больше никому не позволю умереть из-за меня!!! — рычит полудемон и крылья за его спиной распахиваются во всю ширь, а хвост яростно мечется в воздухе. Кажется что бесконтрольно, пока от каждого взмаха не начинают умирать низшие. Броня пытается воспротивиться. Чёрными щупальцами ползёт по новым конечностям. Сдавливает и ломает, пуская теперь свежую и ярко красную живую кровь. И впервые за столько времени, Нело чувствует боль. Чувствует как мёртвое сердце в груди совершает удар за ударом и давится кровью в горле когда чёрные иглы доспеха вгрызаются глубже в его внутренности. Анджело падает на колено. Хватается за собственное горло, рвёт его когтями, словно это могло облегчить его муки.       Голову начинает разрывать знакомый властный зов. Он звучал и раньше. Нело противился ему все это время. Зная что там, где обитает этот голос, его ждёт только забвение и новые цепи. Куда крепче. Надёжней. Он не хочет этого. Он желает избавится даже от этих цепей. И его тело впервые наконец следует за его волей. Потому что сейчас у него действительно есть Мотивация. И она смотрит на него с испугом. Испугом за него же самого. И какой-то иррациональной верой… «Я знаю, что ты сможешь, папа, я в тебя верю. Ты победишь!» И снова, впервые в жизни, Нело понимает… Данте был прав тогда в башне. Его Мотивация была верной, а Анджело был глупцом. Ослеплённым своим бессилием, гневом на себя и постоянным страхом умереть не отомстив. Но что ждало его после? Он даже не задумывался. Он лишь планировал умереть как воин. И этим свёл свои мотивы до нуля. Сам себя лишил подлинной Силы.       Но сейчас она у него была. Распирала грудную клетку изнутри, наростала сапфировыми чешуйками на лицо и на кожу под доспехами, один за другим отсекая от тела иглы грязной тьмы, что связывали с живым металлом. И стеной вставала на пути чужого разума, стремящегося подчинить заново и уничтожить те остатки самосознания что удалось вернуть. Малфас тоже слышит приказ. Она понимает что низшие демоны теперь точно не помогут, потому что банально не подойдут к источнику явной угрозы. Можно убить ребёнка. Даже нужно. Это сломит волю Тёмного Ангела. И она давит когтями на детскую шею, желая оторвать голову и тут же кричит от боли. В руку вонзается призрачный клинок. Как всегда точно. Как всегда безукоризненно. Сковывает как в клетке холодом и прошивает нервы болью от заключённого во льду электричества. За одним клинком прилетает другой и Нело смотрит на неё не отрываясь, пока его алые глаза постепенно вновь становятся льдисто-синими. Горят огнями от рвущейся магии, пока голову не увенчивает пара рогов которые теперь больше походили на сопла, чем глухие тараны. И из этих сопел с ревом рвалось голубое пламя.        — Мы уже проходили это, Вергилий, — раздаётся жуткое эхо мысленного голоса, — Твоё сопротивление мне бессмысленно и бесполезно. Ты принадлежишь мне с того самого дня, как этот доспех стал частью твоего тела, а моя сила впиталась в самую суть твоей души и разума. Пойми. Тебе меня не победить вовек. Сдайся Тьме Вергилий. Вернись, мой Тёмный Ангел.        — Даже после смерти… Я никогда… Никогда не покорюсь тебе… — Нело тяжело. Его сознание словно сминает чудовищным прессом. Он не замечает как из глаз и ушей его начинает литься струйками кровь. Он слишком привык ощущать боль, чтобы обращать на неё внимание сейчас. Но он чувствует как резкими рывками трансформируется его тело. Давит изнутри на сопротивляющиеся доспехи. Раздвигает живой металл брони. Ломает его с оглушительным хрустом и стоном. Словно птенец, пытающийся пробить стенки своего яйца, или гусеница, выбирающаяся из тесных оков своего кокона. Последняя ассоциация заставляет вспомнить другой голос. Тёплый, мягкий, но по-прежнему наполненный Силой. Нело не может вспомнить лица его владельца. Не может вспомнить имени. Но вспоминает горячую твёрдую руку на своей голове, поглаживающую зачесанные пряди. И позволяет этому воспоминанию затопить себя, чтобы вытеснить властный голос своего мучителя.       « — Каждый из нас, будь то демон или человек, как эта гусеница, Вергилий. Мы не знаем кем станем в будущем. Лишь делаем все, что в наших силах чтобы этого будущего достичь. Совершаем ошибки. Пьём, едим и дышим. Чтобы потом, пройдя самую тяжёлую для себя стадию кокона, в котором мы будем меняться с болью и слезами, стать лучшей версией себя. И узнать чего мы достигли и кем были все это время, мы сможем только если решимся-таки выбраться из своих коконов. А решаются на это отнюдь не всякие. Понимаешь, сынок? Нужно быть сильным и действительно храбрым, чтобы встретиться со своей истинной природой лицом к лицу. Будешь ли ты готов когда придёт время?        — Конечно пап, я…»        — …Готов… Теперь я понимаю. И я готов… — спокойствие опускается на плечо Нело Анджело теплом невидимых рук. Тяжёлая крепкая хватка с одной стороны и тёплая нежная ладонь с другой. Призраки прошлого или его собственное получившее осязаемую форму безумие, он не знает. Но чувствует как с этими касаниями в него вливается та самая Сила, которую он так жаждал. Его пустое сердце переполнилось. И доспехи словно ударило изнутри чудовищной силой. Трещины пошли по всей поверхности, пропуская насыщенное синее лавовое свечение. Чёрные тяжи Тьмы скорчились от боли и отпрянули. А голос Мундуса в голове яростно и совсем по-звериному взревел. Анджело закрывает глаза и ему кажется, что он видит остатки падшего бога в его Адском дворце. Видит как чёрное чудовище с множеством глаз и отростков. Бесформенное, перетекающее из одного в другое уродливое создание. И вот этому он служил? Это ничтожество одолело его? В горле клокочет драконий рокот. Глотку жжёт холодом ледяного пламени. И грудная клетка с глухим гулом втягивает весь доступный кислород чтобы потом обрушить его на корчащееся среди белых плит тело. Обжигая не хуже обычного огня и заковывая в крепчайший лёд. Голос Великого Князя Ада ломается на болезненный вопль. Он словно уменьшается. Теряет позиции в чужом подсознании. И Нело чувствует как истончаются и рушатся остатки контролирующих и ограничивающих его цепей.        — Вот твои цепи, Мундус! Получай же их обратно в троекратном объёме!       I will brake this heavy chains, that does freeze my bones around, — мысленно кричит своему врагу Нело, пока даже малейшая тень его присутствия не исчезает. Позволяя наконец вздохнуть полной грудью. Почувствовать как кожи касается ветер. Просто. Чувствовать. Анджело поднимается с колена и броня осыпается с него крупными безжизненными теперь осколками, обнажая новую. Естественную. Состоящую из сапфировых чешуек и пластин — Истинная форма демона. Отражение Воли и Крика души, который теперь мог слышать даже самый слабый и глухой демон.        — I. Need. More. Power. If it means that I'll become a monster, I will. To protect all that I ever loved…       Малфас второй раз за свою жизнь ощущает ужас. Первый раз — когда её призвал на службу Мундус. И сейчас — когда она смотрит в горящие синевой жуткие глаза новорождённого Князя. Воплощение Ледяного Дракона преисподней. Голос его Крика заставляет дрожать самую её сущность. От чего птица под демоницей жмётся брюхом к земле и в ужасе мотает огромной уродливой головой. Как справиться с таким? Ещё можно оторвать ребёнку голову, но Амальгама понимает что не успеет и что только то, что ребёнок жив и находится в её когтях позволяет ей все ещё оставаться в живых. Бежать. Нужно было просто бежать. Вместе с этим сопляком, да. Он станет её щитом. Она сможет выжить. Смо…       В следующий миг Малфас хрипит и булькает от подступившей к горлу крови. А синие глаза полудемона оказываются прямо перед ней, выворачивая взглядом наизнанку.        — Неро… — жуткая зубастая пасть приоткрывается выпуская искаженный субгармониками голос. — Закрой глаза, сынок…

***

      Лёгкий ветерок трепал разодранную ткань фиолетового плаща. Ткань хлопала и снова опадала на пропитанную кровью и демоническими нечистотами землю. Проходит пару минут и все то месиво крови, кишок и костей начинает истаивать пеплом и белыми искрами демонической энергии. И посреди всего этого молчаливо стоит синий, как самый чистый без единого изъяна сапфир, чешуйчатый демон. Трехпалой лапой он вдавливает в грязь отрубленное туловище корчащейся в предсмертных судорогах Малфас. Демоница хрипит и булькает кровью в разорванном явно чужими зубами горле. Пытается судорожно пережать жуткую рану одной рукой, а другой тянется к повергнувшему её демону. Бессильно скребет когтями по крепким чешуйкам и шипам, но этим лишь вызывает реакцию увенчанного пикой хвоста. Который изгибается и резким движением пробивает Амальгаме грудную клетку. А вместе с ней и сердце.        — Спарда… Будь проклят… И ты… Сын Спарды… Вергилий… — хрипит на последнем выдохе демоница и наконец рассыпается, исчезая без единого следа. Бывший Нело Анджело тяжело выдыхает облачком инея и вскидывает к небу внушительную рогатую голову. Он устал. Он безумно устал. И демоническая форма осыпается синими хлопьями магической энергии, оставляя после себя изорванный почерневший от демонической грязи бархатный плащ, кожаные лоскуты жилета и полностью негодные теперь для носки штаны. Босые ноги утопают в земле. Но сейчас даже это чувство так приятно. Вергилий впервые чувствует облегчение и свободу. И даже эта усталость кажется ему приятной. Скользкие от крови пальцы разжимаются, выпуская рукоять сломанного и бесполезного теперь двуручника. Это оружие перестало ему подходить ещё в тот момент когда доспех перестал быть его оковами, но прослужило исправно до самого конца. И в этой тишине, с другой стороны, руку полудемона осторожно сжимает тёплая детская ладошка. И это тепло словно ласковый ручеек растекается по телу. Согревает после пережитых испытаний. Он справился. Он защитил. И сжимает сейчас мягко чужую жизнь в ответ. Опускает взгляд на чистые и такие родные детские глаза. В которых видит отражение собственных. Безмолвное обращение «папа» повисает в воздухе первым весенним дождём. И Вергилий улыбается мягко, видя отражение своей улыбки на лице сына, который уже куда смелее обнимает его руку и практически виснет на ней.        — Пойдём, Неро. Нам снова пора в путь.        — А куда?        — В Фортуну, сынок. Навестим твоих друзей. И заберём кое-что, что принадлежит нам по праву, — при упоминании Кирие глаза Неро чуть ли не сияют от радости. Он смеётся весело и раскачивается, вися на руке отца словно на качели. И Вергилий не отдергивает его. Впитывая своим новым ожившим сердцем каждое мгновение. А потом двое покидают проклятое место битвы. Где единственным напоминаем о прошедших здесь событиях отстался грязный увязший в земле фиолетовый плащ и воткнутый словно надгробие рядом обломок двуручного меча.