Я боюсь позабыть твой смех. Я, как преданный пес, Когда чокнутый ливень смывает всех, Когда шумные грозы пугают всех, Я все жду твои теплые руки, Жду, что меня заберешь Ты везде — Элли на маковом поле.
Сабрина устала чувствовать себя рваной. В первый раз она ощутила, что внутри пополам все разламывается после расставания с Харви. Её милым, чудным Харви, который, казалось, поведет её под венец, станет тем, с кем она проведет всю свою жизнь, такую красочную, полную любви и безграничного счастья. Жизнь, в которой не будет места лжи и ведьминским штучкам. Когда Спеллман грезила о таком мире во сне и наяву, она и представить себе не могла, что будет трудно бороться со своей истинной сущностью. Время шло, и Сабрина думала, что не сможет затушить ту печаль, что возникала каждый раз при мысли о том, что она причинила Кинклу такую сильную боль и стала для него самым настоящим разочарованием. Но раны, нанесенные её первой и отнюдь не последней любовью, смогли зажить при виде задорной ухмылки обаятельного колдуна с бездонными темными глазами, напоминающими бесконечное ночное небо, по которому растянулось столько сияющих и ярких звезд, что Сабрине и не сосчитать вовсе. Они мгновенно вспыхивали блестящим фейерверком, заставляя все внутри колотиться так бешено, что Сабрине чудилось, что она забывает дышать. Смотрит на этого дерзкого, умного и потрясающе обаятельного колдуна и тонет, тонет в том озорстве, которым было полно каждое мимолетное движение Скрэтча, от него так и веет той безграничной энергией и жаждой жизни. Дерзкий и решительный Николас совсем был не похож на тихого и мирного, простодушного Харви. И Николаса в один миг стало так много в её жизни. — Ни-ко-лааас, — медленно растягивала девушка, словно пробуя на вкус это имя, которое когда-то казалось таким чужим и далеким, а потом и вовсе коротко произносила такое родное и близкое, — Ник. Он просто был рядом, стал той опорой, которая помогала двигаться дальше и не оступиться. Стал тем, кого её истинная натура не пугала, а наоборот, привлекла. Сабрине казалось, что они родственные души, которые когда-то давно потерялись и сейчас наконец-то нашлись, чтобы вместе зажигать на небосводе новые звезды. В хрупком мире Сабрины Спеллман равновесие штука очень сомнительная, но слушая смех Скрэтча, чувствуя его теплые руки на своей талии, ведьме хотелось забыть обо всем, что гнетет её молодую душу. Ей хотелось только смеяться, позволять кружить себя в вихре очередного танца и целовать такие родные, а главное любящие и принимающие её такой, какая она есть, губы. Такие теплые, дурманящие губы. Сабрина уверена в том, что Николас — её настоящее и её будущее. И Сабрина счастлива. А потом Сабрина стала бояться его потерять, стала бояться, что их мир в один миг разрушится, что счастье и доверие, возникшие между ними, сметет, подобно тайфуну, очередная её ошибка. И Сабрина потеряла его. Потеряла того, кто ласково терся носом об её щеку, целовал на прощание в лоб и дурачился, когда ей было невыносимо грустно. Его забрали от неё в один миг. Слезы пролагали соленую дорожку по её холодным щекам, которые уже, наверное, никогда не согреют его поцелуи в тот злосчастный, роковой день, ставший для них погибелью. Двери Ада захлопнулись, а вместе с ними — Лилит и Ник. Её драгоценный Ник. — Эй, Спеллман, — вновь этот голос, раздающийся в её голове, наверное, уже в миллионный раз. Только Ник мог называть её так: немножко иронично и ласково одновременно. Сабрина по нему так скучала и сходила с ума медленно, пока Николас томился в Аду, в самом пекле. Он ведь совсем не заслужил этого! Она и представить себе не могла, что все так обернется, порою ей казалось, что это все расплата и судьбою ей уготовано терять всех своих близких. Она ни за что на свете не хотела, чтобы Скрэтч пожертвовал собой ради неё, Сабрина бы лучше сама отправилась в Ад, умерла, но не допустила бы этого. Все было так неправильно и так мерзко. Мерзко из-за собственного бессилия. Сабрина чувствовала себя разорванной пополам, когда врата закрылись, и Лилит ушла с ним. Навсегда. И ей впервые было так больно, словно внутри что-то умерло.Провожая за море солнце, Я чувствую ветер потерянных дней. Я всё ещё вижу, как ты смеешься, Я до сих пор слышу, как ты смеешься. Ты мерещишься мне повсюду среди сотен и тысяч людей.
Сабрина чувствовала ветер потерянных дней такой далекий и невесомый, безжалостно растрепавший все её чувства. Он относил её по ночам в мир, сотканный из воспоминаний о Николасе, а каждой его малюсенькой частичке, а тех мгновениях, что они провели вместе, возвращал её в самую первую встречу, когда Ник подсел к ней, решив, познакомиться. А потом этот мир сменился кошмарами, где Сабрина бесконечное множество часов тратила на то, чтобы спасти своего любимого. И каждая из этих миллионных попыток оканчивалась провалом и насмешками со стороны Темного Повелителя. Но сдаваться она не собиралась. Сабрина думала, что когда все закончится, когда Ник вернется к ней (а он обязательно вернется, ведь по-другому быть просто не может, она все сделает ради этого), то у неё сердце от радости остановится: она будет так счастлива. Ей казалось, что все у них будет по-прежнему. Что она вновь будет чувствовать себя целой рядом с ним, а Ник будет смотреть на неё, совсем как в старых черно-белых фильмах, и она будет снова прикасаться к его родным губам. Ведь ей так мало нужно для счастья. Только взъерошить его черные локоны, да прижаться к крепкой груди, почувствовать знакомый запах одеколона и услышать знакомое «Спеллман». — Спеллман, я люблю тебя. — Cабрина представляла картину их воссоединения и улыбалась, чувствуя, как внутри все разгорается. Но как раньше уже не будет. Сабрина поняла это в тот момент, когда тяжесть короны стала давить на её голову. Она никогда не хотела власти, все было сделано лишь для спасения Ника. Ведьма уверяла себя в собственной правоте, однако часть её все-таки желала вкусить запретные плоды, стать той, кем нарек её Темный Повелитель. Все вокруг перемещалось: новые проблемы, разлады с отцом, Калибан и Ник… Ей так больно было смотреть на него, такого родного и такого сломленного, страдающего. Сабрине так сильно хотелось, чтобы он душу ей излил, чтобы рассказал обо всем, что так гложет. Сабрине так хотелось его слушать, так хотелось стать опорой. Но Николас отдалялся от неё постепенно. И закрывался, словно они были друг другу совсем чужими, и не было всех тех дней, что они провели вместе, открываясь друг другу. Сабрина догадывалась, что он ей больше не доверяет. Что он видел в ней больше не ту девочку Спеллман, что поразила его своим пением и дерзким нравом, а Сабрину — дочь темного повелителя, утреннюю звезду, чей свет теперь только вредил, вороша старые раны. — Ты позволила мне принести в жертву себя ради тебя, — лицо её Ника исказила гримаса полная боли, и у Сабрины внутри все так защемило, хоть сердце вырывай. Ей так отчаянно хотелось рассказать, как он мерещился ей все это время среди сотни тысяч других людей в толпе. — И ты этого не стоишь. — Сабрина понимала, что Ник не виноват в том, что эти гадкие, пропитанные гневом и ненавистью, слова слетели с его языка так легко, словно он уже все решил. Решил поставить точку в их отношениях. Она просто не верит, надеясь, что любимому нужно время. Она ведь обещала, что никуда его не отпустит. Но ей все равно больно. Сабрина закрывала глаза и видела, как Ник смеялся тогда, когда позвал её на танцы, как они были беззаботно счастливы, как веселились. Наверное, они больше никогда не будут так счастливы...Повернуть бы время вспять, Я говорю о тебе, говорю каждой звезде, Что боюсь тебя потерять, Я так боюсь тебя потерять! И я не знаю, куда мне идти, где искать ты везде.
— Поцелуй меня, прошу, Ник… — ей рыдания уже все горло сдавили, подобно петле, а ведь она должна быть сильной. Ведьмы не плачут, но Сабрина устала быть сильной. А в голове все вернется его фраза: «Я люблю тебя, но я так больше не могу. Мне очень жаль». Сабрина все ждет его теплые руки, ждет, что он возьмет её за руку и заберет куда-нибудь далеко-далеко, где не будет всех этих бед и проблем. Лишь они двое наедине со своими чувствами. Но Ник её не заберет, просто уйдет и оставит плакать в полном одиночестве. Кто бы только знал, как Сабрина устала осколки своих чувств собирать, что как зеркало разбились вдребезги, растеклись по венам и добежали до финишной прямой: до кровоточащего сердца. Сабрина говорила о Нике столько раз, говорила каждой звезде, всему живому, что боится его потерять так сильно, что представить себе не может, как будет продолжать свой путь без него. Она так боялась его потерять и потеряла. Навсегда. И время, увы, повернуть назад невозможно. Ника слишком много в её голове, в её сердце, в ней самой. Раньше он заполонил собой ту пустоту, а сейчас стал той самой разрушительной сильной, которая погубит Сабрину. Сабрина бы рада была не думать о нём хоть на миг, но судьба все время сталкивает их. Снова и снова, раз за разом и опять его слова ранят сильнее, чем тысячи серебряных пуль. Как он только посмел упрекнуть её в неверности! После всего, что было, после собственной измены в баре Дориана.... Её мысли мешались в голове и невольно всплывали слова Пруденс: «Он хоть поблагодарил тебя за спасение?» Сабрине вновь становилось невыносимо больно. Она поджигала фитиль и слезы снова капали на пол, она даже не стремилась стряхнуть их рукой, лишь смотрела, как та хрупкая ниточка сгорела, рассыпалась так быстро и так больно… Салем вертелся у её ног, своим мурчанием старался убаюкать и залечить кровоточащие раны разбитого сердца. Но что-то подсказывало Сабрине, что лекарство ей не поможет. От такого просто-напросто не лечат магические ритуалы. И надежда на воссоединение все-таки оставалась сокрыта глубоко-глубоко, словно запечатанная печатями, в её душе.