***
— Паша! — Крикнул громкий, подавляющий голос. Почти все участники группы The Hatters, их друзья, гримеры, постановщики и звукооператоры, все люди как-то связанные с уже минувшим концертом, давно разбрелись по своим привычным местам, кто-то даже уже успел уехать домой, где их ждёт семья, или, может быть, никто не ждёт, они едут в привычное для них одиночество. — Да, Юр?.. — Сопротивляться столь властному голосу был не способен практически никто. И Паша не был тем самым исключением. — Что это такое, блять, было?! — Всё было ясно как день. Музыченко — зол. — П-прости я сфальшивил в конце.. Этого больш- — Я не про это! — Перебив аккордеониста, Юра достал пачку сигарет из заднего кармана, вытащил одну и поднес к ней зажигалку. — Ты сегодня сам не свой. — Уже более спокойным тоном произнес он. И молчание Павла было ему ответом. — Что-то случилось? — Нет, всё в порядке... — Личадеев старался показать в этот момент всё своё спокойствие. Он отвернулся, чтобы убрать свой аккордеон, с которым он всё это время стоял, потому что знал Юру, и знал, что тот в любой момент мог начать придумывать новую песню и важно было задать для него ритм. — Нихера блять. — Юра уже привык, он уже давно знал всех своих ребят и знал, когда их настроение менялось. — Всё нормально, правда, не стоит переживать. Завтра я не подведу, прости... — Пашка застегнул чехол и быстрым шагом направился к выходу. — Придурок. — Юра посмотрел на телефон, лежащий рядом с ним. Он знал, чей он, а также знал от него пароль, но Юра не такой, не будет он копаться в телефоне друга. По крайней мере не сейчас. Точно не сейчас.***
Только зайдя в свою квартиру молодой аккордеонист понял, что чего-то не хватает. — Блять. Какой же сегодня хуевый день, с самого утра не задался... — Паша положил сумку на пол, кинул свои, уже не белые, кроссовки куда-то в угол и медленно, за пару шагов, добрался до своей кровати. Сил уже совсем не было. Сил что-нибудь делать, сил жаловаться, даже думать сил не было. Личадеев уже почти задремал. Но дверной звонок вытащил его из полудрёма. Паша не хотел открывать, он будто бы знал, кто стоит за этой злосчастной дверью. Вдруг неожиданный звук поворачивающегося ключа в скважине заставил парня вздрогнуть и отбросить свои догадки. Он не ждал гостей, да и откуда у них могли оказаться ключи. А его Анечка ещё утром сказала, что они с девочками будут в студии допоздна, потому что будут доделывать какие-то костюмы и декорации и бла, бла, бла. Собственно, Паше было не интересно. — Блять. — Опять. Паша узнает этот голос из миллионов сотен других голосов. Но сейчас он не хотел его узнавать. Сейчас он хотел провалиться сквозь землю, в самый адский ад. Что угодно, лишь бы избежать разговора. — Пиздец. У тебя тут сам чёрт ногу сломит. — Не сломаешь. — Паша играл с огнём. Подходил слишком близко к этим пылающим языкам пламени. Он обжигался уже много раз, но, видимо, жизнь ничему не учит этого сорванца. — Откуда у тебя ключи? — Павел медленно поднял своё тело с кровати и вышел в коридор. — Вот же ж. — Спотыкаясь Юра схватился за Пашино плечо. — Прости. — Секундная щемящая боль отразилась на лице Паши. Казалось бы, это всего секунда, но Юре хватило её, чтобы увидеть всё. Всю боль, которую аккордеонист так старательно скрывал. К счастью ноги ещё держали Пашу и не дали тому упасть, вместе со своим другом. — Да ничего. — Паша старался улыбаться, чтобы отвести все подозрения. — Паша. — Юра серьёзно посмотрел на своего друга. Он редко так смотрит. Он изучает. Он как детектор лжи. Сколько бы слов в своё оправдание не сказал Паша, сколько бы неправды ни было, Юра видит правду, он читает её в глазах. Ведь как бы ты не старался, а полностью закрыть свою душу от лучшего друга очень не просто. — Ты. Просто. Невыносим. — Воцарилась тишина. Буквально на пару минут. Пока её не прервал Паша. — Прости. — Прости? Прости?! Серьёзно? Это всё, что ты можешь сказать? — Юра прижал бедного парня к стене. Последний отвернулся, отвернулся, чтобы не смотреть. Паше всегда было страшно, когда Юра серьёзный. Он и его аура заставляли себя бояться. — Паша... — Уже более нежно продолжил Юра. — Посмотри на меня. — Это не была просьба, это был чёткий приказ. Когда просят, у тебя не возникает чувство страха... Паше ничего не остаётся, кроме как послушно выполнить всё, что говорит Юра. Снова. Снова и снова. Сколько раз такое происходило? Он уже не считает. А зачем, когда всё бессмысленно? Паша смотрит. Смотрит и не может отвести взгляд. Эти прекрасные черты лица, прекрасные глаза. Только рука Юры, проникшая в его длинные волосы, заставляла вернуться из своих фантазий в реальный мир. — Юр... Отпусти. — Отпустить? Ой, Пашенька, прекрати говорить глупости. Ты не заслужил. — Последнюю фразу Юра специально интонационно выделил. Хотя, Паша и сам прекрасно понимал, что сейчас будет. Он соврал, он не сказал сразу, скрыл правду и подвёл. — Но тебе повезло. — Юра поднял руки Паши и вжал их в стенку. — Я сегодня добрый. "...добрый..." — Вот, что вертелось в голове у Паши. Ему не нравилось это слово. Когда Юра "добрый", значит, что он зол, зол как никогда и будет во всю отыгрываться на нём. Поцелуй. Грубый. Жёсткий. Прерывистый. Юра целовал так, как хотелось ему. Плевать, что губы партнёра в кровь искусаны и что тот слишком часто дышит, на всё плевать. Во время этого "поцелуя", больше похожего на терзания, Юра аккуратно отпустил Пашины руки и снял со своих брюк ремень. Сейчас он мог сделать всё, что угодно и никто ничего ему не скажет. Юра любил такие моменты и не любил сдерживаться. Он резко перехвалил руки Паши и стянул их ремнём. Больно, но Паша не имеет право говорить. Может быть потом, когда-нибудь потом, он ещё припомнит это Юре. Но сейчас остаётся только терпеть, ведь это только начало. Резким движением Юра развернул Пашу спиной к себе и обвил тело последнего руками. — Скажи, Пашенька, как у тебя сейчас дела? — Юра улыбался такой ироничной улыбкой, что Паше хотелось просто засмеяться от абсурдности ситуации. Руки Юры жили отдельной жизнью. Сколько раз уже у них было, а Юра всё продолжает исследовать тело парня. — Прекрати... — Паша чувствовал. Чувствовал Юру полностью. Не только Музыченко привык ко всему происходящему вокруг. — Прекратить что? Ты сам это начал, помнишь? — Силы в Паше закончились уже давно, но он просто не мог остановить Юру, сейчас никто не смог бы сделать этого. Юра знал, за чем шел в эту квартиру. Он знал, к чему всё приведёт в итоге и уже по привычке взял с собой презерватив. Что бы Паша сейчас не сказал, его бы просто проигнорировали. Знаем. Проходили уже. Юра как голодный зверь, пока не получит своего — никуда не уйдёт. И Паша знает это. Знает, как никто другой...