Голод

Алишер никогда не отказывал себе в сексе. У него было полным полно девушек, и как бы прозаично это не звучало, абсолютно любая готова лечь с ним в постель просто потому, что он — это он, популярный и богатый музыкант, рэпер, видеоблогер, да хуй пойми кто еще. Он получал все, что хотел, и когда хотел. Моргену просто не было знакомо чувство голода ни в одном из возможных значений. В особенности, сексуальном. Но так было ровно до того момента, пока он не познакомился со Славой Марлоу. Сначала увидел его ролик, в котором тот показал весь свой скилл и вполне недвусмысленный намек на совместный фит, затем оценил остальные его видео и увидел в парне талант. Увидел отражение себя. А потом все как-то так затянулось, завертелось, они записали видео, сдружились, внезапно осознали, что испытывают друг к другу далеко не дружеские чувства и начали встречаться… В тайне от всех. Не имея возможности вести себя открыто. А ведь делать что-либо на публику и показывать, что он владеет кем-то, имеет неограниченную власть, в конце концов просто красоваться, чтоб все обзавидовались — вполне в духе Алишера. В его стиле. И не быть собой было чертовски сложно. Не иметь возможности прикоснуться на людях, зацеловать эти пухлые губы и мягкие щеки, да даже банально обнять, потому что сразу воспримется как-то не так, как-то неправильно, не иметь возможности быть самим собой, чтоб их, сука, всех… А чувство голода лишь усиливалось. Прийти на шоу, надеть на себя привычную маску, улыбнуться и отшутиться. В очередной раз рассказать о татуировках, длинную развернутую историю о каждой, затем о своем юношестве и любви к музыке, знакомству с популярными исполнителями и новом альбоме. Услышать крики восторга из зала, сфотаться с каждым фанатом и дать автограф. Затем вернуться в отель, устало рухнуть на кровать и перед сном подумать о том, как там в Питере. Как там Слава. Чем занимается, сколько треков сделал, и не довел ли себя до обморока, работяга хуев, и под такие невеселые, тоскливые мысли уснуть. Казалось бы, все так просто и привычно, давно заученный сценарий. Но только если Слава не находится в туре вместе с ним. Он грубо толкает Славу, впечатывая спиной и затылком в стену, затем порывисто прижимается к губам и творит с ними что-то невообразимое; поочередно всасывает то верхнюю, то нижнюю губу, прикусывает до дрожи в коленях, напоследок нежно причмокивая, и снова повторяет каждый шаг, так, что у Славы голова кругом. Он даже вдохнуть не успевает, глаза открыть и хоть слово вымолвить, потому что Морген решил все за него и уже тесно прижимается всем телом. Потирается, давит и втрахивает в стену прямо так, стоя и в одежде, по-животному грязно. Эмоций внутри так много, а чувство голода настолько сильно, что взять себя в руки не получается. Алишеру хочется всего и сразу, от досады и желания он сдавленно рычит Марлоу в ухо, почти сразу всасывая мочку и проводя языком по раковине, старается задеть им каждый участок на чужой коже, чтобы везде пометить и распробовать. Сипло дышит во взмокший висок, руками слепо шарит по телу, сжимает и оглаживает. Резко, почти дико дергает одежду в стороны, чтобы оголить столь желанную плоть, и грозится порвать все к чертям. Да и плевать. У него самого с собой шмоток целая куча, если Слава их наденет, Моргену это только в радость. Он почему-то уверен, что в его вещах Слава будет выглядеть просто охуенно. Бабы ведь частенько так делают, а он ничем не хуже, зато Алишер посмотрит на него и сразу поймет, что этот парень — талантливый, невозможно красивый и такой сладкий на вкус, полностью принадлежит ему, от макушки до пят. — Хочу тебя попробовать, — голос хриплый и голодный, пугает даже самого Моргенштерна. Во рту не то пустыня, не то наоборот обилие слюны, но дерет так, что хочется напиться. Губы вновь впиваются в другие, язык настойчиво толкается внутрь, туда, где тепло и влажно, и он буквально трахает Марлоу в рот, упиваясь мычанием и мелкой дрожью по всему телу парня. Затем отрывается, утягивает за ремень на джинсах к кровати, — потому как верхней одежды в целости просто не осталось, — и сам по пути снимает одежду, в которой сейчас было как никогда тесно и жарко. Заставляет Славу лечь, давит ему на плечо, нависая сверху, и на выдохе сообщает: — Всего. У Славы дыхание перехватывает в который раз, а ведь он даже отдышаться не успел после этого марафона поцелуев; Алишер наклоняется ниже и почти сразу проводит языком по кадыку, чувствуя, как тот нервно дергается, и упиваясь тем, как припухшие губы размыкаются, ловя горячий спертый воздух. Между ними сейчас — пожар, удивительно, как только вещи в радиусе метра не плавятся, но такое ощущение, Будто Марлоу уже давным давно сгорел. В этом пламени, в этих чувствах, в Моргенштерне, который не останавливается на полпути и двигается дальше; в плен языка и мокрых губ попадают плечи. На них расцветают алые отметины, кожа на руках покрывается мурашками. Алишер берет его за кисть, следуя ниже, где в чувствительном местечке в изгибе локтя оставляет очередной засос, затем подносит руку ближе к лицу. Оставляет несколько влажных поцелуев на запястье, размашисто проводит языком по ладони и в следующую секунду берет один из пальцев в рот. У Славы даже не получается понять, какой именно. Он только ошалело смотрит из-под трепещущих ресниц, видит, с каким удовольствием Алишер обсасывает пальцы и кожу меж ними, и, кажется, находится где-то вне рамок этой вселенной. Ему хорошо, каждая клеточка его тела реагирует на действия Моргена очередной порцией возбуждения. Волны удовольствия все накатывают и накатывают, а Алишер все не останавливается и не останавливается, только дразнит и продолжает исследовать тело Славы, как будто не делал этого раньше, ещё сотню ночей и дней до этого. Проделав тоже самое с другой рукой и лишив Марлоу духа во второй раз, Алишер переходит к груди. Жмется лицом к выпирающим ключицам, мажет губами по торчащему соску и вбирает в рот, обводя языком. Затем чуть прикусывает, совсем немного, чтобы подлить масла в огонь, и с жадностью припадает ко второму. Слава от всего этого тихо мычит себе под нос, распускает волосы парня и зарывается в них рукою, чтобы тот и не думал отрываться, но Морген этого будто и не замечает. На его пути плоский живот, после которого пойдет что-то поинтереснее, и этот момент он смакует, как может. Шумно дышит, чтоб по коже пробегали мурашки, кусает и целует, кончиком языка давит на пупок, от которого идёт соблазнительная дорожка темных волос, за которой с предвкушением следует. Стянуть со Славы последнюю защиту, а именно штаны вместе с нижним бельем, занимает от силы пару секунд. Алишер откидывает их в сторону, подхватывает парня под бедра, но решает начать с ног. Обхватывает тонкую щиколотку, подносит к себе и целует сначала пятку, ведя губами по ступне, и под внимательным взглядом Марлоу снова принимается поочередно вбирать пальцы в рот. Ему не противно, его не тянет блевать — ему сладко и тяжесть внизу живота лишь усиливается, разгорается все сильнее. Наслаждение отражается на его лице, в блестящих от возбуждения глазах влажно поблескивают огоньки ламп. Слава прикусывает губу, но взгляд отвести не решается; глаза Алишера пленят, манят к себе и не отпускают. Язык, мелькающий между пальцев, делает тоже самое. Смесь стыда и удовольствия поражает лишь большее желание, и когда цепочка поцелуев идёт от щиколоток выше, когда горящие губы касаются ляжек, а сильные руки разводят ноги в стороны, губы Славы открываются для того, чтобы наконец издать первые стоны. Именно в этот момент Алишер жмется губами к внутренней стороне бедра и ведёт носом к паху, где глубоко вдыхает мускусный запах. Либо у него достаточно терпения, либо он просто мазохист, но проводит языком по головке члена он так медленно, будто ему лень. Во рту оседает привкус смазки, которой яро сочится член, и в желании распробовать этот вкус получше, он приоткрывает рот, чтобы обхватить головку и начать обсасывать ее, как самую сладкую сладость в мире, при этом не стесняясь мычать и пошло причмокивать. Слава выгнулся дугой, простонал надломленно, и дёрнул Алишера за волосы, тем самым заставляя заглотить член полностью. Движение скорее неосознанное, потому как обычно Слава боялся сделать что-то не так и даже лишний раз не прикасался к чужому телу, пока не попросишь. Все дело в эмоциях. Их переизбыток сейчас вместе с пьянящим возбуждением, не давали сосредоточиться на мыслях и дать привычному смущению завоевать контроль над телом. Слава мог стонать, громко и до хрипа, прогибаться до хруста в позвоночнике, и грубо толкаться в рот Алишера, беспорядочно вскидывая бедра вперёд и насаживая головой на орган, и не чувствовать ничего, кроме удовольствия. В голове даже мысли не промелькнуло о том, что потом парень будет сожалеть об этом; сейчас было просто не до них. Уже скоро Слава готовится кончить. Его тело содрогается, тяжесть внизу живота становится такой огромной силы, что аж плакать хочется, но прямо перед финалом все резко сходит на нет, а на языке оседает привкус разочарования. Приоткрывая глаза, с уголков которых слетает несколько соленоватых капель, — настолько сильным было удовольствие, — он глянул вниз, на ухмыляющегося Моргенштерна, чье довольное выражение лица так и кричало о том, что пока рано. Часто дыша, Слава жалостливо всхлипнул и откинул голову назад. Сильные руки, до этого сжимавшие его бедра, переместились ниже и легли на ягодицы. Чтобы Алишеру было легче обхватить их ладонями, парень слегка приподнял таз, и шумно вздохнул. Ему так нравилось, когда кожей ощущается вся власть другого человека над ним. Позволил бы он кому-нибудь вот так бесстыдно мять свои ягодицы, прикусывать их и обводить языком, если бы этим кем-то был не Моргенштерн? Неважно когда, где и как, Славе всегда нужен только он, как раньше, так и сейчас тем более. По анусу прошлось что-то влажное и горячее. Славу выгнуло под каким-то неестественным углом, выломало все кости и внутренности. Он прикрыл горящее лицо руками, желая расцарапать его до крови и избавиться от этой краски смущения, выдававшей все его эмоции. Боялся взглянуть вниз и увидеть макушку Алишера между ног. Отсос — это одно, он и сам часто делал что-то такое для рэпера, н-но сейчас… — Чокнутый, — только и смог вымолвить Марлоу, перед тем как все дальнейшие слова утонули в удовольствии и превратились в бессвязные похотливые стоны. — Просто крейзи, — согласно произнес Морген, ладонями разводя ягодицы в стороны. Какое-то время, — жалкие несколько секунд, длящиеся слишком долго, — молча рассматривал открывшуюся картину, затем собрал во рту побольше слюны и сплюнул на сжатое колечко мышц. Попал чуть выше, и с интересом пронаблюдал за тем, как капля скатывается ниже, в конце концов доходя до цели. Вздыхает со свистом, наклоняется и размашисто проводит по анусу языком. Прикрывает рот, собирает ещё слюны, и на этот раз прижимается губами; размыкает их и толкается языком внутрь. Славу коробит, Слава мечется на кровати и чуть ли не плачет, Морген с упоением слушает и язык проходит глубже, смазывая и растягивая упругие стенки, принося неимоверный кайф. Он прижмуривается, сипло дышит в мошонку и продолжает держать ягодицы, на которых уже остались красные следы от пальцев. На секунду отрывается, часто дыша и собирая как можно больше воздуха в лёгкие, затем снова жмется к влажной дырке и быстро трахает ее языком. Слава сдается. Несколько капель слез скатывается по щекам, он тянет руку к члену, который уже болезненно ныл от всех этих махинаций и требовал к себе внимание. Сжимает его из последних сил и начинает быстро двигать ладонью, но успевает сделать только пару-тройку движений, как Алишер резко шлепает его по руке, тем самым заставляя оставить член в покое. Он сам накрывает его, но не для того, чтобы начать дрочить. Вместо этого зажимает у основания, чтобы не дать кончить раньше времени, и подмигивает Славику, состроившему жалобное выражение лица. Тот в который раз шипит ругательства сквозь зубы, матеря Моргенштерна всеми известными словами, но быстро забывает их все, когда парень возвращается к прерванному делу. У Алишера губы саднят и во рту сушит. От непрекращающихся движений челюсть болит, но оторваться сейчас от Славы — такого податливого, возбужденного и ебать какого красивого, просто выше его сил. Он желает его всеми фибрами своей души, желает всегда и везде, и в какой-то степени даже боится завершать процесс, потому что тогда все начнется по новой: клубы, тусовки, концерты и голод. Он ко всему этому не готов, он ещё не насладился Славой, хочет сделать с ним ещё много всего. Но собственное возбуждение уже начинало приносить дискомфорт, а жалобный взгляд Марлоу, его дрожащие губы, красное лицо и блестящие от слез глаза для Моргена являлись, будто красная тряпка для быка. Он позволил себе ещё несколько толчков внутрь, затем отстранился от хлюпнувшей дырки и вытер с подбородка слюни тыльной стороной ладони. Ему так нравился этот вид и то, как все это влияет на Славу. Как сам Алишер на него влияет. Ведь этот взгляд, это возбуждение и мелкая дрожь во всем теле вызваны именно им. В груди приятно сдавило от чувства собственничества и любви. Он привстал с места, наклонился ближе к лицу Марлоу и приник к его губам, сразу же проталкивая язык внутрь и оглаживая им небо. Со стороны Славы не было ни единого вздоха протеста или отвращения, он ответил на поцелуй с таким рвением, будто тот являлся последним для них обоих. Обвил шею парня руками, теснее прижимая к себе, и прогнулся в спине, касаясь своей грудью чужой. Пальцами одной руки зарылся в волосы, оттянул, затем ладонью провел по скуле. Причмокнул тонкие губы напоследок, и на выдохе произнес: — Давай, — и вскинул бедра, потираясь пахом о член Алишера. Тихо промычал, и тот поймал это мычание своими губами. Морген оперся руками о простыни по обе стороны чужой головы, сделал ещё несколько движений тазом, имитируя половой акт, на деле же бесстыдно потираясь и бедро Марлоу. — Даешь тут только ты, — произнес с ехидцей, быстро поцеловал фыркнувшего парня в нос, и рукой направил головку члена к анусу, пока не входя, а только лишь оказывая на него давление. Слава выгнулся дугой и замер в ожидании. — Н-ну так бери… Алишер присвистнул… и взял. Мазнул языком по губам, и против воли задержал дыхание: вид того, как медленно член исчезает в розоватой влажной дырке с тихим хлюпом, странно очаровал его. Они так часто занимались сексом, что Слава был растянут просто идеально, и можно было не тратить время на подготовку. Только если не захочется подразнить его и довести до исступления одними пальцами, что вполне в духе Алишера. Но сделает он это как-нибудь потом, а сейчас у него совершенно другие желания. По виску стекает капля пота, в ушах звенит. Первый толчок даётся невероятно трудно, потому что от жара чужого тела и горячих стенок ануса, податливо раскрывшихся под напором члена, кружит голову. Слава такой… родной, такой его, от макушки и до кончиков пальцев. Алишеру башку сносит от того, насколько он влюблен в этого талантливого битмейкера и каждую его частичку. Втрескался, как маленький мальчик, сильно и надолго. Иногда он ловил себя на мысли, что его чувства больше похожи на одержимость… но если это не есть настоящая любовь, то что тогда? Слава под ним благодарно стонет, мажет ладонями по груди парня, слегка царапая соски короткими ногтями и оставляя на коже красные полосы. Ему нравится чувство наполненности, особенно когда после всех этих мучительных ласк внутри оказывается полноценный член, а не язык. Это, конечно, было приятно, но когда Морген нависает над ним и толкается бедрами вперед, когда ощущается каждое рваное движение, и со стыдом Слава отмечает, что может прочувствовать каждую венку и неровность чужого члена, то удовольствие увеличивается в разы. Он сжимается, тем самым заставляя Алишера умереть раз десять, затем расслабляется, позволяя тому двигаться свободнее, и так по нескольку раз. Ему нравится дразниться, чтобы парень сходил с ума снова и снова, и в конце концов не выдержал, и сорвался. Темп движений, до этого медленный и ленивый, переходит в быстрый и рваный. Кровать скрипит, Слава задыхается в собственных стонах и теряется в глубине чужих глаз, Морген ловит губами каждый его выдох и не открывает глаз от лица, искаженного в гримасе удовольствия. Он теряется в нем, теряется в сладкой истоме, гуляющей по телу. Гладит Славу по бедру, кончиками пальцев ощущает тепло его кожи, ведет ими до колена. Подхватывает под нежный участок под ними и подтягивает ближе к себе, для большего удобства. Слава согласно мычит и закидывает ноги ему на плечи, резко заливаясь краской, когда Алишер гладит его щиколотки и целует одну из пяток, возобновляя толчки. Если сначала Марлоу фыркает из-за щекотки, то затем поддается бедрами назад, чтобы член вошел поглубже. Он прикрывает лицо одной рукой и прикусывает губу, пока другая мечется на кровати, сжимая простыни в кулаке. Ему так хорошо, что плакать хочется. С каждым толчком внизу живота тянуло все сильнее, а стоны становились все громче. Простыни, мокрые от пота, неприятно прилипали к телу, волосы лезли в глаза. Дико хотелось прикоснуться к себе, чтобы наконец достичь конца, но что-то все еще мешало Славе поднять руку, а именно властный и внимательный взгляд Моргенштерна, которому хотелось подчиняться до самого конца. Разве мог Слава ослушаться? — Молодец, — Алишер довольно усмехнулся, проводя языком по стопе, после чего откинул голову назад и прижмурился, полностью отдаваясь движениям и сосредотачиваясь на них. — Молодец… Слава надрывно всхлипнул, принимая похвалу; каждое прикосновение головки к простате отправляло его куда-то за рамки этой вселенной. Когда Алишер отвёл от него взгляд, это послужило знаком; парень скользнул рукой вниз, сжал мокрый член и сразу же перешел на бешеный темп, доводя себя до оргазма уже через пару движений. Его переломило, вывернуло наизнанку, а затем снова вернуло на место. Внизу все взорвалось и волны удовольствия обрушились на все тело. Слава кончал бурно и долго, и даже когда сперма перестала порционно выходить из члена, он все ещё мелко дрожал и не мог прийти в себя. Звон в ушах давил на мозг, резко навалилась усталость. Хоть и все еще ощущал толчки внутри себя, Марлоу уже сейчас был готов отрубиться. Алишер довел его, поэтому он дошел до финала так быстро, сам же рэпер ещё пару минут двигался, затем сдавленно простонал и кончил следом. Он навалился на Славу, придавливая к кровати, и тот недовольно промычал. Нехотя, но парню пришлось отстраниться и лечь рядом, при этом глухо посмеиваясь. Он зарылся рукой во влажные волосы, убирая их в сторону. Какое-то время они так и лежали, не думая ни о чем и лишь наслаждаясь отголосками оргазма. По комнате разносились частые вздохи и шум простыней. Затем — тихий голос Алишера, предлагающий лечь спать сразу, так и не приняв душ, и согласное мычание Славы. Затем ещё больше шума, и довольный вздох. Прижав Марлоу к себе, Алишер от души чмокнул его в лоб и ткнулся носом в волосы. Наступила тишина, которая не нарушалась до самого утра. Затем все началось заново: клубы, концерты и голод.