“Они не сумели… Неужели, и впрямь все кончено?.. ...этого не может быть… …погибли!.. Мы все обречены! ВОЛЬТРОНА БОЛЬШЕ НЕТ! ”
Первым был Красный Паладин. Тот, что спас Тейса из чертового реактора, в котором марморовец должен был сгинуть. Парня просто спалили внутри его собственного льва, подожженного меткими выстрелами разрывных ракет. Среди обломков даже не удалось найти каких-либо останков, которые можно было бы похоронить. Могила Кита Коганэ пуста и состоит из одного лишь надгробия с выгравированными рукою Кролии датами и именем. Следующим смерть постигла Желтого Паладина. Добрый парень, душа команды и просто человек с большим и отважным сердцем. В своем последнем сражении на планете Фаурин (Тейс запомнит это название на всю оставшуюся жизнь) он закрыл Коливана от выстрела гранатомета. Ханку оторвало всю нижнюю часть тела. Удивительно, что он дожил до конца битвы. Умер паладин уже на корабле, спустя сутки. Коливан все это время находился около него. Ничего не говорил, просто был рядом. Но на похороны глава не пришел. Почти сразу после того, как услышал о смерти Ханка, улетел на миссию. “Не смог заставить себя смотреть на его омертвевшее лицо” – как Коливан сам потом признался. Дальше были принцесса и Синий Паладин. Вольтрон, оставшийся без своей головы после гибели Кита и его льва, потерял и возможность трансформироваться. А без Ханка силы уменьшились еще больше. Оставшиеся в строю Красный, Синий и Зеленый львы с подавленными паладинами во главе мало что могли теперь противопоставить Империи. Этим Заркон и воспользовался. Он напал резко и внезапно. Синего Льва раздавило, перетерло, перемешало в фарш вместе с Аллурой. Лэнс, не сумевший справиться с горем утраты, направил своего льва прямо на вражеский корабль. Синему Паладину удалось нанести крейсеру Заркона огромный ущерб, а сам он воссоединился со своей погибшей возлюбленной на далеких звездах. Спустя полгода на базу Клинков напали. Осада длилась месяц. Это был самый изнурительный месяц, выбивший из повстанцев последние крупицы боевого духа. Все решилось в последний день. Базу отстояли. Отстояли ценой всего. Ценой жизней лучших из лучших. Южное крыло базы стало последним полем битвы. Битвы, в которую Пидж не попала, в которой ничем не смогла помочь, за что постоянно корила себя. За что рвала на себе волосы до залысин, которые не успевали зарастать. За что впивалась ногтями в кожу до глубоких царапин, многие из которых так и не зажили. Коливан и Широ вытолкнули девушку за гермоворота, в ту же секунду закрывшиеся прямо перед ее носом. У мужчин был лишь один шанс спасти своих соратников – подорвать южное крыло. Что они и сделали. Широ разбило шлем и унесло в космос. Коливан выжил. И хоть ему это и удалось, взрыв окончательно отрезал ему путь назад – гермозатвор, система безопасности которого была настроена на распознавание опасности, закрылся навечно, защищая остатки базы от разгерметизации. И взломать его не удалось никому и ничем. Даже Пидж. Она до последнего не оставляла попыток вызволить клинка из смертельной ловушки, перепробовав все известные ей методы и даже пытаясь выбить дверь. Не помогло ничего. И девушка долго стояла, вглядываясь в лицо Коливана через маленькое полупрозрачное окошко, и кричала. Сначала это было его имя, потом молитвы всем известным богам и даже самому Дьяволу, а после… После был просто вопль, полный боли и ужаса. Ужаса от осознания того, что вот уже несколько минут галриец смотрел на нее остекленевшими безжизненными глазами, оставшись без последних запасов кислорода в своем скафандре. Завал, преграждавший путь к телу марморовца, удалось разгрести лишь несколько часов спустя. Зеленый Паладин просидела рядом с доставленными на базу трупами Коливана и Широ до тех пор, пока их не похоронили. Все это время из комнаты, где они находились, слышались дикие крики неутолимого отчаяния. Последней смерть забрала саму Пидж. В одно утро клинки просто не нашли ее на базе, а уже к вечеру Заркон прислал им ее отрубленную голову с посланием:“ВОЙНА ОКОНЧЕНА”
Через несколько месяцев последние оставшиеся львы – Зеленый и Желтый – покрылись коррозией, развалились на части и превратились в груду металлолома. Видимо, последовали вслед за своими пилотами. Война действительно была окончена. Даже самые стойкие, что не пожелали поверить в это после смерти Зеленого Паладина, более в этом не сомневались. Надежды не было. Не было вообще более ничего. И что бы и кто бы теперь не предпринял, значения это уже не имело. – Не сиди на полу. Задницу отморозишь. – Раздался над головой зычный бас Улаза. – Не страшно, – просипел Тейс в ответ, – скоро все под огнем имперских пушек согреемся. Улаз невесело хмыкнул и опустился рядом. Ему тоже ни о чем не хотелось сейчас думать. Особенно о завтрашнем дне. Завтра коалиция (вернее то, что от нее осталось) должна была отправиться в бой. В последний, естественно. Прошло два года с тех пор, как Кэти Холт покинула этот мир. Никто уже давно не тешил себя надеждами на светлое будущее. – Вот раньше служил в Клинке и не задумывался. Нужно было бы отдать жизнь за… Да даже не важно за что – отдал бы. Долг или как там зовется эта глупая штука? – Улаз криво оскалился. – А вот сейчас сижу и понимаю – так много еще не успел. Столько еще осталось не высказанным, не сделанным… Не пережитым. И так жить хочется, если б ты только знал, Тейс… – Знаю… Прекрасно знаю, Улаз… – Тейс поднял на него свои влажные от слез глаза. Если бы кто-то спросил их потом, сколько они просидели вот так, глядя друг другу прямо в глаза, они бы не смогли ответить. Ведь и сами не знали. Вечность молчания нарушил Улаз, нежно притянувший Тейса за загривок и накрывший его губы своими. Лучший способ перестать думать о чем-то – это переключить свое внимание на что-то другое. И желательно, чтобы это что-то было близким и материальным. А что может быть более близким и материальным сейчас, чем простое, практически звериное желание чужого тела? Тейс не сразу осознал происходящее. Поначалу просто висел в объятиях Улаза. Лишь спустя пару мгновений въехал в ситуацию. Первым, что он почувствовал, был страх. Даже непонятно перед чем именно. Впрочем, от отсутствия конкретных факторов легче не стало, наоборот – живот скрутило пуще прежнего, а шерсть встала дыбом. Первые несколько секунду были посвящены добросовестным попыткам вырваться. Но Улаз, здоровенный галриец, что был выше Тейса чуть ли не на десяток сантиметров и практически настолько же шире в плечах, держал хоть и нежно, но крепко. Одна рука лежала на загривке, не позволяя отстраниться, а вторая обосновалась аккурат на пояснице, отрезая любые, даже малейшие, шансы выкрутиться из объятий. И он сдался. Прикрыл глаза, погружаясь в ощущения. И когда Улаз, удостоверившийся в том, что все попытки бегства прекратились, спустил руку с поясницы на бедро, Тейс послушно раздвинул ноги, позволяя чужому крепкому торсу устроиться между ними. Улаз повалил Тейса на холодный пол, вжал в него и, оторвавшись от губ, начал медленно покрывать тело галрийца поцелуями, постепенно стягивая нежелающую поддаваться броню. Наконец, стянув уже успевший порядком потрепать психику нагрудник, мужчина уткнулся носом в грудь, которую теперь скрывал лишь тонкий нижний комбинезон, и, решив больше не мучать свои нервные клетки новой порцией застежек, впился клыкам в ткань и рванул ее на себя. Вслед за треском раздираемой материи слух резанул еле слышимый, сдавленный и протяжный стон. Улаз утробно зарычал в ответ и, подхватив Тейса за талию, перевернул того на живот. Ловкие пальцы заскользили вдоль плеч, подхватывая края широкой горловины, потянули за них вниз, по рукам, освобождая их сначала по локоть, а потом оставляя абсолютно нагими… Вновь послышался треск ткани вперемешку с прерывистыми вздохами прижатого к холодному металлу галрийца, и оторванная верхняя часть комбинезона полетела прочь, оставляя ее хозяина с оголенным торсом. Невероятно заманчивым оголенным торсом. Улаз не смог удержаться. Наклонившись, он уткнулся носом в поясницу. Затем поднялся выше по позвоночнику. Добравшись до шеи, галриец вдохнул странный, но в то же время такой пленящий запах чужого тела - аромат гари и сухого вина, особенно сильно чувствовавшийся именно от этой части тела, и аккуратно, почти робко, укусил в районе надплечья. Несмотря на довольно густую шерсть, длинные острые клыки легко вошли в желанную плоть. По телу Тейса волной пробежало удовольствие. – А-ах… – из горла вырвался новый предательский стон, и Тейс прикусил запястье в попытках его заглушить. – Не сдерживайся, – прошептал Улаз над самым его ухом, – Это, вероятно, наша последняя ночь… Я хочу слышать тебя. Мех на месте укуса начал пропитываться кровью, и мужчина слизал языком алые капли. И еще раз укусил, уже с другой стороны шеи, вновь заставляя галрийца прогибаться и сдавлено стонать под собой. А затем ухватился рукой за ошметки комбинезона. Еще один размашистый рывок и Тейс оказался, фактически, абсолютно голым перед Улазом, не считая сапог и остатков штанин, обтягивающих ноги по верхнюю часть бедер словно чулки. Удовлетворившись открывшимся видом, Улаз перевернул лежащего галрийца обратно на спину и начал снимать свое снаряжение. Тейс завороженно наблюдал за происходящим и, когда клинок закончил, позволил себе прикоснуться рукой к его широкой, высоко вздымающейся груди. Тот в ответ положил поверх свою ладонь и накрыл чужие губы пылким поцелуем. Полностью отдаваясь ласкам, Тейс не заметил, как Улаз нежно провел когтями по его животу и бедрам, перехватывая ноги под коленями. А затем, не дожидаясь разрешения и не тратя больше времени на ласки, грубо вошел. Раздался крик. Внутри разливалась жгучая боль. Из уголков глаз покатились слезы, а руки нервно сжали чужие плечи до боли в пальцах. Потом дикая боль начала постепенно уходить, сменяясь удовольствием и желанием. – У… лаз… – сдавленно и сладко прохрипел Тейс. – Ты такой нетерпеливый, Тейс, – усмехнулись сверху, – Потерпи немного. Позволь своему телу привыкнуть к ощущениям. И Тейс послушно притих, прильнув лбом к чужому плечу и обвив руками шею. По телу пробегала дрожь, ощутимо потряхивало, но мужчина терпел. Честно ждал своего партнера. Но секунды шли, и терпеть изнуряющее желание становилось все тяжелее. Тейс снова тихо простонал. Улаз вздохнул и начал двигаться. Послышался новый протяжный стон удовольствия. Галриец утробно рыкнул и стал ускоряться. Сначала понемногу, вслушиваясь в звуки мужчины под собой, а после начав вколачиваться в чужое тело. Без лишних мыслей, просто отдавая всего себя. Тейс тоже ни о чем не думал. Отдаваясь удовольствию, самозабвенно стонал. Оргазм накрыл их практически одновременно. В первую секунду Тейса, в следующую – Улаза. Но заканчивать на этом они не собирались. Это была их последняя ночь, не было смысла сдерживаться. Поэтому трахались они столько, сколько позволяли тела. Пока усталость просто не сморила обоих.***
Добровольно влезать обратно в тиски клинковской брони жутко не хотелось. Вообще ничего не хотелось, если быть до конца честным. Вернуться бы обратно, на три года назад, когда еще было может и не очень хорошо, но спокойно. Когда все еще были живы. Когда над душой не стояло тяжкое осознание того, что нет больше смысла надеяться на будущее. Нет смысла ждать следующего дня. Ни в чем больше нет смысла. Потому что завтра не наступит. Улаз тяжело опустился на скамью. Сегодня все закончится. Эта битва не была пропитана надеждами на лучшее. Все знали – поражение неизбежно. Смысл был просто в самом факте конца. Всем хотелось просто завершить эту войну. Даже с полным осознанием того, что финал для всех будет один – смерть. Было страшно, тут уж ничего не попишешь. Нет в этом мире существа, которое бы не боялось собственной смерти. Поэтому каждый, так или иначе, старался хоть как-то зацепиться за свои последние часы. Оставить после себя какой-то след. Чтобы уйти не напрасно. Кролия завернула свой клинок в шарф, который ей когда-то подарил Хит, и оставила его в каюте, что некогда принадлежала ее сыну. Сделала глубокий вдох, словно стараясь уловить его запах, который уже давным-давно развеялся, взяла в руки бластер и вышла. Мэттью записал какое-то, как он выразился, «послание потомкам», запихнул флэшку в капсулу и отправил в бескрайние просторы космоса. На то видео попали многие – Кролия, Тейс и Улаз в том числе. Кто-то был заснят за работой, кто-то толкал какие-то речи о храбрости и отваге, для кого-то это был шанс просто банально выговориться. Также в «послание» Мэтт вставил сохранившиеся нарезки из видео про давно ушедших. Там был и Лэнс, травящий очередные свои, как в то время казалось, несмешные анекдоты – сейчас многие бы отдали все, чтобы еще хоть раз услышать их из уст Синего Паладина; и Ханк, колдующий над плитой – удивительно, как ему удавалось готовить из этой ужасной пищевой слизи что-то съедобное; и Кит, ничего не говоривший, а просто молчаливо глядящий куда-то в космическую пустоту через иллюминатор; и Широ, что-то обсуждающий с Улазом – тот даже не смог вспомнить, о чем они тогда спорили, так много времени прошло с тех пор; и Аллура, что-то говорящая паладинам со своим привычным командирским выражением лица; и Кэти, обсуждающая с Коливаном план очередной миссии – лидер Клинков очень уважал Зеленого Паладина за ее светлый ум и частенько советовался с ней на счет военной тактики. В общем, «послание» получилось довольно долгим, вместив в себя все возможные воспоминания. На лица погибших, честно говоря, было смотреть особенно больно. Слишком непривычно за последние несколько лет стало видеть их всех что-то делающими, над чем-то работающими, из-за чего-то спорящими и смеющимися… Стало непривычно видеть их живыми – через чур давно они покинули этот мир. Коран, все эти годы проработавший над небольшой самодельной оранжереей, которую он создал прямо в своей каюте, выкопал с корнем пару алтейских маков, заморозил их в маленькой самодельной криокапсуле и поместил их в тот же контейнер, что и Мэтт – свою флэшку с видео. «Эти цветы очень любила принцесса Аллура, – сказал Коран, - Возможно, кто-то найдет капсулу и высадит где-нибудь. И они, как и прежде на Алтее, будут цвести целыми бескрайними полями…» Тейс положил в капсулу Мэтта клинок Коливана, который все это время хранил у себя. Нежно, словно держа в руках хрупкий хрусталь, прошелся пальцами по давно потухшему камню с символом Марморы, погладил лезвие, сжал рукоять. А после отдал Холту, который поместил меч в контейнер. У Улаза же не было ничего, что бы он мог оставить после себя. Он, конечно, появлялся в «послании», но этого было… Мало, что ли?.. Ему хотелось оставить после себя нечто большее, но, увы, оставлять было нечего. – Ну и квизнак с ним… – галриец тяжко вздохнул и поднялся со скамьи. Вот и все, их время вышло. Пора.***
Спина болела, ноги не чувствовались. Обойма бластера предательски опустела в самую неподходящую секунду. На имперском крейсере отовсюду ревела тревога, искрили лампы, а вокруг были разбросаны горы трупов. Своих и чужих. Кролия прикрыла глаза. Словно в прекрасном сне, она увидела Кита. Сын обнял ее, крепко-крепко прижавшись к груди. Вдалеке виднелся их маленький обветшалый домик, что был на Земле. – Добро пожаловать домой, мам! – сказал Кит. – Да… Да, я дома, дорогой… – ответила Кролия. И они пошли к дому, на крыльце которого сидел Хит и махал им рукой. Кролия так и не поняла, когда же спина перестала болеть, а глаза перестали открываться, являя ей вид на... А на что, собственно? Она не помнила. Но это было уже не важно. Дома… После стольких лет… Наконец-то она дома...***
Индикаторы мигали красным, сообщая о полной разрядке аккумулятора и выходе из строя всех систем. Коран откинулся в кресле. Полез в нагрудный карман и трясущимися пальцами вынул из него фотографию. На ней были Король Альфор, королева Меленор, он сам и Аллура. Еще совсем маленькая девочка, с прекрасной солнечной улыбкой на устах. Коран уже и забыл, что девушка умела так улыбаться. Крейсерские пушки навелись на алтеанский истребитель. Мужчина вздохнул и улыбнулся. – Я иду за Вами, моя принцесса…***
Бок кровоточил и жутко болел. Перед глазами все плыло. Подстреленный галрийский солдат лежал чуть поодаль и тихо постанывал. Неприятный звук. Мэттью никогда не любил слушать чужие предсмертные стенания, даже когда они принадлежали врагу. Как-то не по себе становилось. А потом все стихло. Не только стон галрийца, вообще все. Сирена уже не била по ушам своим отвратным воплем, за стенкой не слышались чужие крики. Даже собственное дыхание не ощущалось. Юноша положил руку на грудь, но не почувствовал биения собственного сердца. Так странно было не ощущать его. Даже не страшно, просто необычно. Парень усмехнулся. По крайней мере думал, что усмехнулся. Он даже своего голоса уже не слышал. Впереди, около огромного окна с видом на бескрайний космос, сидела девушка. Красивая, с длинными волосами цвета золотых колосьев, заплетенными в косы. Она обернулась и взглянула теплыми орехового цвета глазами на юношу. Улыбнулась, встала и пошла к нему. – Какой же красивой ты выросла, сестренка… – прохрипел парень. – А у тебя прибавилось шрамов, братец, – ответила девушка. – Правда? А я и не заметил. Ее голос он почему-то слышал. Или это мозг решил так над ним поиздеваться… Но хотелось верить, что все же слышал. Даже если никаких научных объяснений данному феномену не было. – Пойдем. Нам пора, Мэтт, – сказала девушка. – Да… Уже иду, Пидж… Юноша протянул вперед руку. Кэти взяла ее и потянула на себя, заливисто смеясь. Мэтт рассмеялся в ответ и полетел вместе с ней к далеким неизведанным звездам, как они когда-то вместе мечтали…***
Квизнаков пульт управления никак не хотел поддаваться. На мостике валялись горы трупов и еще живых, погибающих в мучительной агонии, солдат Галры. Солдат Клинка Марморы… А рядом лежал раненый Улаз. Он бормотал что-то невнятное и глупо улыбался в потолок. Тейс стукнул кулаком по панели и прорычал. Дурацкая система защиты, дурацкий крейсер, дурацкая империя. – Да провались все пропадом! – закричал галриец. – Давай, ну же! Словно по велению богов крейсерское управление поддалось. По панели забегали символы, открылся загрузочный экран, и отключилась-таки защитная программа. Мужчина полез в раздел управления камерами и начал шерстить все те, что были в рабочем состоянии. На некоторых из них он останавливался, ловя взглядом знакомые лица. Прямо под одной из камер сидела, привалившись к стене, Кролия. Другая камера смотрела в лицо улыбающемуся Мэттью. Галриец тяжко вздохнул. Закрыл раздел видеонаблюдения, зашел в управление реактором, прошерстил данные и параметры, а затем, поколебавшись пару секунд, нажал на кнопку самоуничтожения. На экране высветился пятиминутный таймер. Тейс подошел к лежащему на полу Улазу, присел рядышком и оглядел его тело. Раны были смертельными, но мужчина все еще держался в сознании. Еще один тяжелый вздох. Тейс лег Улазу на грудь и прикрыл глаза. – Как там?.. – послышался слабый голос. – Кролия и Мэттью мертвы, – ответил мужчина, не открывая глаза, – Остальные клинки и повстанцы, судя по всему, тоже. С Кораном не смог связаться. Я запустил протокол самоуничтожения. Скоро здесь все взлетит на воздух. – Хм… – хмыкнул Улаз. – Да… Вот и все. До свидания, Тейс. Скоро увидимся… И улыбнулся. Вдохнул поглубже, задержал ненадолго дыхание и выдохнул. И больше не дышал. Тейс приподнялся, взглянул в лицо Улаза, вяло ухмыльнулся, поцеловал его в губы и прикрыл ему глаза. – Ага… До встречи, Улаз, – и снова лег на его широкую грудь, закрывая глаза. А когда Тейс открыл их, он уже сидел под ивой в поле, полном цветков иссопа. Он огляделся. Повернул голову влево. Рядом с ним сидел Коливан. – Ну что, проснулся? – клинок улыбнулся. – Иди, Улаз тебя заждался. И указал рукой вдаль. Там, среди иссопа, сидел Улаз. Тейс встал, взглянул на Коливана. Тот кивнул ему. Мужчина улыбнулся в ответ и пошел. Вокруг было множество других людей – вот Кролия с Китом и каким-то незнакомым Тейсу мужчиной. А чуть дальше паладины с принцессой и Кораном. Не хватало только Пидж. Галриец обернулся и увидел, что та сидела на его месте под деревом и общалась с Коливаном. Улыбнувшись, Тейс пошел дальше. Дойдя до Улаза, он сел рядом и положил голову тому на плечо. Клинок поцеловал его в макушку и снова взглянул в чистое бескрайнее небо. – А вот и ты, наконец, – улыбнулся мужчина. – Извини, немного припозднился, – ответил Тейс. – Ничего, – приятно пробасил Улаз, – Добро пожаловать домой. Тейс расплылся в блаженной улыбке и прикрыл глаза в полудреме. Он не помнил, от чего на сердце было так тревожно, когда он проснулся, но это его уже не волновало. На душе было спокойно, а озноб, все это время пробивавший тело, растаял в теплых объятиях Улаза. Где-то на задворках сознания что-то неприятно запищало, словно сирена, а затем умолкло. Легкий ветерок трепал шерсть. Мир и покой… Без горя, без утрат… Без войны. Словно так всегда и было.