Ревность Белого Волка

Геральт никогда не любил людские праздники. Слишком шумно, слишком душно, слишком много людей. Стоило им завидеть его, как все разговоры прекращались. Кто-то в страхе, кто-то с ненавистью, но все смотрели на него. Но стоило ему начать появляться с Лютиком, как ненависть сменилась любопытством, хотя страх остался. И даже это было лучше, чем все, что он имел до этого. Наверное, именно поэтому Геральт из Ривии согласился пойти вместе с ним на день рождения пятой дочери барона, имени которого ведьмак даже не пытался запомнить, но который щедро заплатил за кикимору, отсиживавшуюся у болот. Благодаря ее голове, его кошелек потяжелел на пару сотен монет, а значит, в ближайшее время ему не придется думать о пропитании и крыше над головой. — Тебе нужно больше улыбаться. Это успокаивает людей. Значит, что ты такой же, как они. Нет, Геральт, не надо улыбаться так, будто ты знаешь, где их похоронят, — трубадур печально вздохнул, задев несколько струн на своей неизменной и самой любимой спутнице. — Мне нет нужды успокаивать людей, — Геральт снова нахмурился, но продолжил незаметно для барда следить за ловкими пальцами. — Но тебе нужны заказы. Они же боятся подходить к тебе! — Когда утопцы или кикимора убивает по пятнадцать жителей за ночь, они сразу же прибегают. На это Лютику возразить было нечего. Юлиан крепко сжал свою лютню, а затем беззаботно рассмеялся. Сегодня он будет петь для гостей, а Геральт, как настоящий друг, согласился снова его сопровождать. В который раз он говорил, что это последний и больше спасать его он не намерен. — Здесь подают прекрасный эль, тебе понравится. Главное — не пугай гостей, ещё, пожалуйста, не улыбайся так, да и говорить тебе тоже необязательно. Геральт согласно хмыкнул. В том, что это было согласие, Лютик не сомневался. За все время их совместных путешествий он научился различать весь спектр чувств в таком коротком звуке. Праздник встретил их криками. Приветствовали барда, что обещал скрасить вечер, кто-то даже прокричал имя самого ведьмака, не пожелав ему сдохнуть на месте. Лютик, не медля, начал одну из своих песен. Песенка про дочку рыбака всегда пользовалась большой популярностью у народа, будь то завсегдатаи таверны или королевские гости. Все радостно подхватили, начиная топать в такт, не всегда попадая, а Геральт удобно устроился в одном из углов. Кто-то принес ему эль, на столе было достаточно еды. Седобородый мужичок рядом начал рассказывать ему про местных чудовищ, вроде домовых, чертей и прочей погани, отравляющей жизнь хорошим людям. Геральт жевал ножку курицы и согласно кивал. Ответа от него не требовалось, а быть молчаливым слушателем он умел. Лютик научил. Лютик же все это время не переставал улыбаться. Только не ему, а какой-то смазливой девице. Наверное, это была одна из семи дочерей барона. По-видимому, завтра им придется покинуть городок. Хорошо, что он успел забрать деньги за выполнение заказа. Ведьмак недовольно поморщился. Лютик никогда не был обделён вниманием женщин. Но иногда Геральт видел, как на него смотрят мужчины. От этого где-то внутри сжимался неприятный комок, который люди бы назвали ревностью и, пожалуй, злостью. Но он ведьмак, ему должны быть чужды такие сильные эмоции. Один из гостей, мужчина, едва ли старше самого Лютика, медленно подошёл к отдыхающему барду. Он что-то сказал, за всем этим шумом чувствительный слух ведьмака не позволил ничего услышать. Но, видимо, это было что-то приятное, раз Лютик вмиг просиял, одаряя всех вокруг своей улыбкой. Новый укол ревности стал для него неожиданностью. — Хорош, этот ваш бард, забавно завывает, — мужичок подлил Геральту вина, отвлекая от разглядывания этих двоих. — Да, он прекрасно поет, — не стал отрицать Белый Волк. Услышь это Лютик, тот бы счастливо заулыбался, как несколько минут назад тому разодетому типу. — На него племянник барона глаз положил видать, — мужик не унимался, а компания рядом весело загоготала, оценив шутку. — И часто он бегает не за бабскими юбками? — Да, говорят, что с каждым мужиком заезжим любится, если тот на лицо хорош, да и дырку имеет, — слова другого мужика, смахивающего на краснолюда, вызвали новую волну смеха. Гостей барон выбирал, видимо, по себе. — Ему никто не мешает, он перевал держит, если его не будет, то конец нам, эльфы жизни не дадут. А так, пусть любится, главное, чтобы к нашим детям не лез. Эти слова вызвали одобрение среди пьяной братии. После начали поднимать ещё кружки, звучали тосты за здоровье именинницы, за хороший урожай, за новую отару овец. Ведьмак же потерял всякий интерес к разговорам, лишь опустошая кружку за кружкой, не чувствуя никакого хмеля в крови. Только злость становилась сильнее, когда барончик положил руку на плечо его барда. Нужно было подойти, но тогда Лютик расстроился бы. — А ты, видать, тоже на него засматриваешься. — На кого? — Дык на барда этого. А что, он красивый, вон как светится, когда поет. Да и ты улыбаться начинаешь, когда смотришь. — Хм, — Геральт не нашел, что ему на это ответить. Он и сам не был уверен, что чувствует к Лютику. Тот просто рядом. Всегда. Отмывает его от грязи и крови, помогает с ранами, злится на него, когда тот получает особо серьезные раны, таскает ему еду и скрашивает одиночество своей музыкой. Наверное, он стал для него лучшим другом. Но разве должно сердце стучать быстрее, когда смотришь на верного товарища? Геральт недовольно поморщился, когда кто-то из гостей громко закричал. Увлечённый, ведьмак даже не заметил, как его Лютик куда-то ушел. А ещё он не видел того наглого барона. И это ему совсем не нравилось. Ведьмак быстро встал и молча направился к выходу. Меч, пусть и один, остался при нем, поэтому если придется драться против большего числа противников, дело пойдет быстрее. Оказаться на свежем воздухе после шума и вони было чем-то восхитительным. Геральт вздохнул полной грудью и прислушался. Вдалеке послышалось ржание коней, которое через пару минут стихло, какая-то женщина громко смеялась, недалеко заплакал ребенок. Голоса Юлиана слышно не было. Мужчина прошел дальше, обходя здание и заходя в небольшой переулок, но никого не увидел. Геральт недовольно поморщился, но ему не оставалось ничего, кроме как вернуться обратно. За время его отсутствия ничего не изменилось. Шум, пьяные крики и запах перебродившего вина. Ведьмак осмотрелся. Можно было спросить о том, не видел ли кто этих двоих, но заметив, как один из гостей направился в одну из комнат, Геральт решил, что проследовать туда будет лучшей идеей. Все были так увлечены рассказом о пьяных похождениях какого-то Августа, что на Геральта никто даже не обратил внимания. Пройдя немного и оказавшись в коридоре с несколькими боковыми проходами, ведьмак остановился. Он уже собирался выбрать правый, как услышал в другой стороне голос барда. Здесь было темно, несколько факелов едва освещали дорогу. Пройдя немного, Белый Волк увидел двух мужчин. Один, в темно-фиолетовом камзоле, сшитом для него всего пару дней назад, после чего ему пообещали оторвать все, что у него имеется, если он ещё раз появится на пороге, а второй в синем с толстой золотой цепью на шее. Если бы не его улучшенное зрение, он бы не увидел, как ладонь барона перемещается с талии на бедро Лютика, а затем скользит по атласной ткани вверх. Губы мужчины в это время были где-то в области шеи барда, пока тот мял в руках дорогой камзол. Не раздумывая, Геральт подошёл к ним и с силой отдернул мужчину от трубадура. Тот отлетел к дальней стене, а Лютик с удивлением посмотрел на ведьмака. — Что ты здесь делаешь? — голос Лютика был каким-то обиженным, но ведьмак не обратил внимания. Другой мужчина выпрямился, вытирая кровь с разодранной щеки. Бард дернулся было к нему, но был остановлен сильной рукой Геральта, сжимающейся на рукаве его камзола. После такого тот должен был сильно помяться, но Геральта это заботило слабо. — Что ты здесь забыл? — Геральт не оглядываясь, потащил Лютика прочь, не забыв прихватить его лютню. Тот беспомощно озирался назад, но не делал попыток вырваться. Или испугался, или барон разонравился. Тот что-то кричал про плату ведьмака за это, но Геральт только сжимал зубы. Вернуться и перерезать ему глотку он всегда успеет. — И что это было? — когда они оказались на улице и остановились, Лютик оправил сбившиеся рукава. В его голубых глазах явственно читалось удивление, обида и что-то ещё, но Геральт промолчал. — Идём, тот домик у леса будет нашим до завтрашнего утра, — Геральт двинулся в нужном направлении, а бард, ещё пару минут простоявший один, недовольно покачал головой, но всё-таки двинулся за ним. — Он тебе не понравился чем-то? — Он к тебе приставал, — констатировал Геральт, продолжая идти вперёд. Он знал, что Лютик не отставал от него, пусть ему и приходилось немного замедлять шаг. Правда, барду знать об этом было необязательно. — Я был не против, — весело сообщил Юлиан, но ответа так и не получил. Для него поведение Геральта было загадкой. Поняв, что объяснять ему ничего не будут, он снова запел. В ночной тишине его голос звучал волшебно, переливался и звенел под луной. Если бы Геральт не знал, он бы решил, что рядом с ним совсем не человек. Но это был его Лютик, который рассказывал грустную историю любви одного барда к какой-то белокурой красавице, что не отвечала ему взаимностью, поэтому тот искал утешения в других. — Знаешь, если бы я тебя не знал, то подумал, что это ревность, — весело сообщил бард, когда они оказались в маленьком домике, что им удалось получить всего за десяток монет. — Хм, — Геральт молча положил меч, пока Лютик откладывал свою лютню, устраиваясь на небольшой скамейке. Пусть дом был небольшим, но здесь не было других шумных постояльцев. Наличествовал только шуршащий своим камзолом Лютик, кидающий на него странные взгляды. — Иди спать, — Геральт быстро расправился с одеждой, оставшись в рубахе и штанах, и устроился на одной из двух небольших кроватей. — Позже, у меня вдохновение, — сообщил Лютик, усаживаясь у окна. Геральт ничего не сказал, только отвернулся к стене, чтобы не мешать. Сон не шел. Геральт слышал, как скрипит перо, как Лютик встаёт куда-то, перекладывает лютню, а затем снова скрипит. Он не знал, сколько это все длилось. Когда он услышал рядом осторожные шаги, он немного напрягся, но сделал вид, что спит, дыхание оставалось таким же равномерным, как и раньше, а глаза закрытыми. Некто осторожно наклонился, в воздухе отчетливо слышался шорох одежды, а затем осторожно прикоснулся к его губам. Ведьмак сразу же открыл глаза.  — Лютик? — Прости, — только и сказал бард, собираясь отойти, но его быстро схватили за руку. Белый Волк и сам не знал зачем все это делает, но он просто притянул того к себе. Лютик удивлённо вскрикнул, но оказавшись на кровати, прижатый к сильному телу, только вздрогнул, но попыток сбежать не предпринял. — Геральт, не надо, — последнее, что успел сказать Юлиан, прежде чем его поцеловали. Ведьмак, не встретив в ответ сопротивления, продолжал целовать барда. Он прижимал его к себе, придерживая рукой за бёдра, пока губы исследовали шею. Он отстранился, когда понял, что Лютик под ним дрожит, но не предпринимает никаких действий, чтобы оттолкнуть. — Прости, я не должен был, — Геральт отодвигается, с ужасом осознавая, что теперь Лютик уйдет. Даже то, что он первым подошёл к нему, уже забылось. Был лишь дрожащий бард, который с обидой смотрел на него. — Зачем? — Я не знаю. — То, что ты сегодня видел, не значит, что я до этого так делал и кинусь к любому, у кого болтаются причиндалы между ног, — это уже был привычный Лютик, уже немного расслабившийся. Теперь в его глазах появился какой-то задорный огонек, не суливший Геральту ничего хорошего. — Ты первый начал. — Я знаю. Думал, что ты спишь. — Я тебя привлекаю только спящим? — Нет, просто не хочу быть твоим развлечением на одну ночь. — Это не так, — Геральт, насколько мог, нежно провел по щеке Юлиана. Тот доверчиво подался навстречу. В этот раз они оба потянулись губами друг к другу. Этот поцелуй был другим. Геральт целовал нежнее, давая понять, как он ему важен, а Лютик отвечал со всей страстью, на которую был способен. Сейчас Юлиан подавался ему, рукой проводя по груди, плечам, пока ведьмак поглаживал его сквозь ткань одежды. В голове Геральта возник образ Лютика, которого прижимал к себе другой. — Больше к тебе никто не подойдёт, — прорычал Геральт со злостью, которую от себя не ожидал. Вместо ответа Лютик снова его поцеловал, проводя языком по губам. Это лучше любых слов говорило о его чувствах. Геральт приподнялся, стягивая с Лютика его рубашку. Юлиан был ладно сложен, но, глядя на него, не возникало сомнений, что это парень. В нем не было женственности, он не был худым, но это был его Лютик, на шее которого расцветали небольшие следы от укусов. Геральт старался сдерживать свои собственнические порывы, но, глядя на раскрасневшегося Лютика, это выходило с трудом. Видимо Юлиан иначе истолковал его действия, потому что постарался прикрыться, но ему не дали. Геральт закинул его руки себе на плечи, принимаясь с новой силой целовать его. Скоро на плечах, груди расцветали новые метки. Теперь любой, кто увидит их, будет знать, что бард занят. От этой мысли разливалось приятное тепло, отдававшееся возбуждением внизу живота. Геральт почувствовал, как чужие руки пытаются стянуть с него мешающуюся ткань, поэтому он немного приподнялся, помогая избавиться от лишней одежды. Теперь они могли продолжать изучать друг друга. Лютик будто впервые увидел все шрамы, свежие порезы и синяки. О многих из них он слагал песни, часть ран промывал, но никогда ему не доводилось проводить по ним с такой осторожностью. Немного загрубевшими от игры пальцами он выводил на коже узоры, проходя от шрама к шраму. Сколько раз он мечтал прикоснуться к ним так, но останавливал себя, а теперь ему было позволено все. Ведьмак же никогда не думал о том, что его можно касаться так. Без ненависти, не за деньги, а потому, что тоже хочется. Знай он раньше, никто не посмел бы прикоснуться к его барду. Возбуждение становилось все болезненнее, но никто не переходил ту негласную черту, после которой их отношения навсегда изменятся. Первым не выдержал Геральт. Он быстро стянул с Лютика ненужную одежду, а затем сам расправился со своими брюками. Спать в одежде стало привычкой после многих совместных ночёвок, когда денег хватало на одну комнату с единственной кроватью. Лютик порывисто выдохнул. Его голос сейчас был прекраснее всего, что когда-либо слышал Геральт. Бард протяжно застонал, стоило мужчине обхватить его член. Беловолосый сделал пару движений на пробу, вслушиваясь в громкие стоны. В который раз за вечер, Геральт был рад, что они не на постоялом дворе, где им пришлось бы сдерживаться. — Ты можешь сделать что-то? — голос Лютика стал просящим, на щеках горел лихорадочный румянец. Он не смог произнести вслух то, что хотел получить от Белого Волка. Но даже так, ведьмак его понял. Не произнося ни слова, поднялся, подойдя к своей сумке. Забрав оттуда небольшой пузырек, он вернулся обратно, сразу же припадая к губам Лютика. Комната наполнилась ароматом лавандового масла. Лютик негромко застонал, когда почувствовал осторожные прикосновения внизу. — Можешь не осторожничать, я готовился, — Лютик был уверен, что покраснел еще сильнее от этих слов. Геральт смолчал, но пальцы не исчезли, лишь глубже проникая в разгоряченное тело. Музыкант не сразу, но привык к осторожным движениям. Он совсем не ожидал того, что мужчина будет так бережно относиться к нему, хотя тот был возбужден не меньше него. Геральт часто дышал, но не спешил. Вид раскрасневшегося, покрытого испариной любовника стоил каждой минуты ожидания. Ведьмак даже не думал, что когда-то станет нуждаться в таком Лютике, отзывчивом и податливом. Лютик нетерпеливо вертелся по кровати, всем своим видом умоляя дать нечто большее, чем двигающиеся внутри него пальцы. Геральт решил не мучить его, шире раздвигая его ноги. Быстро смазав и свой член, Геральт осторожно вошёл меньше чем наполовину. Но даже этого оказалось достаточно, чтобы Лютик под ним сжался. Геральт привык, что те, с кем он проводил ночи, никогда не обращали внимания на такие мелочи, привычные ко всему. Покупать любовь было нормально. Но этот бард был иным, не хрупким, но ранимым. Поэтому обращаться с ним как с одним из тех, кто не стыдился продавать себя за деньги, Геральт не мог. Выйдя из него, он начал отвлекать его поцелуями, обхватив рукой член, начал двигать ей, старясь отвлечь так, как умел бесчувственный Белый Волк. Когда Лютик немного отвлекся, он снова вошёл, но теперь уже глубже. Лютик хрипло застонал, стараясь насадиться сильнее. Ведьмак начал двигаться, то полностью выходя, то входя с каждым разом всё глубже. Бард же на каждое движение отзывался громким стоном, хватался за него, оставляя следы от пальцев на плечах. Никто из девушек с ним не дышал так загнанно, не умолял одним взглядом сделать своим. Долго сдерживаться не получилось. Войдя на всю длину, Геральт двигался часто и резко. Комната наполнилась звуками соприкасающихся разгоряченных тел и частым дыханием двоих. Ведьмак двинулся ещё несколько раз, но, поняв, что совсем близок, быстро вышел. Несколько уверенных движений по члену, после чего белесая сперма оказалась на животе Лютика. Тот сдавленно прохрипел, поднимая руку, чтобы помочь себе, но мужчина не дал, сам сжимая член любимого. Лютик кончил, запачкав смятые простыни. Несколько минут они просто молчали. Геральт устроился рядом с бардом, прижимаясь к тёплому телу. — Нужно будет здесь все прибрать, — Лютик хотел встать, но ему не дала сильная рука, удержавшая его за бедро. Бард неумело постарался скрыть довольную улыбку, а Геральт сделал вид, что не заметил, как заблестели глаза его личного барда. Беловолосый взял свою рубашку, быстро убирая следы их ночи на себе и Лютике. — Остальное завтра, — все, что сказал Геральт, накидывая одеяло и прикрывая глаза. Сон пришел почти мгновенно. Его бард тоже скоро заснул. Этой ночью каждый спал спокойно, не было привычных кошмаров. За окном занимался рассвет, обещавший им другую дорогу и новые приключения.