Зять

Гарри наклоняется, сжимает костлявое колено Перси и легонько улыбается ему одними уголками губ. Пораженный, Перси замолкает на секунду, поддевает вилкой фасолину в тарелке, а сам панически смотрит то на близнецов, то на Джинни, проверяя, заметили ли они прикосновение под столом. Гарри старается не унывать. Он убирает руку и возвращается к еде, одновременно пытаясь объяснить мистеру Уизли, что такое крикет. Перси рядом с ним молчит и продолжает ковыряться в тарелке, пока мать не спрашивает, как у него дела на работе. На минуту Перси погружается в пояснения — по общепринятому мнению, скучнейшие — последнего этапа переговоров по поводу возможности возвращения ковров-самолетов в Англию, а затем один из близнецов — Фред, как полагает Гарри — откидывается на спинку стула и театрально всхрапывает. Рон и Джинни прячут ухмылки за салфетками, а миссис Уизли шлепает непослушного сына по плечу. Гарри кажется, что съеденная еда превратилась в его желудке в огромный свинцовый ком; нет, он понятия не имеет, все ли за столом чувствуют напряжение — Чарли, под шумок уничтожающий огромную гору картофельного пюре, не в счет, — или это ощущает только сам Гарри. Или всему виной близость к Перси, у которого уже побелели костяшки пальцев, стискивающих вилку и салфетку на коленях. Тревога накатывает на Гарри волнами. Следовало остаться дома, думает Гарри. Ему не стоило давить. Нужно было обратить внимание на то, каким тихим Перси казался на протяжении выходных, как они опоздали на десять минут, как Перси колебался, какой джемпер надеть, как Перси потратил целый час в магазине на выбор достойной бутылки к столу, оказавшейся бы не слишком дорогой, но и не очень дешевой. Гарри хмурится и придвигается капельку ближе, просовывает пальцы сквозь перекладины спинки стула и гладит Перси по спине. Шея у того красная, а губы, разрумянившиеся от вина, стиснуты в ниточку. Он подается навстречу прикосновению Гарри, наконец расслабляясь хоть на мгновение. Хорошо, что осталось немного, думает Гарри. Он вздыхает, делает глоток, втайне ощущая благодарность к Молли Уизли за ее нелюбовь к парадным трапезам — им осталось пережить пудинг и помочь убраться, а затем можно будет уйти. Он отвезет Перси домой, в их дом, в их квартиру в дорогом квартале Косого, где Хедвиг и Гермес делят клетку, занимающую половину кухни, а метла Гарри лежит поверх стопок книг Перси, и одежда висит в шкафу вперемешку, несмотря на все усилия Перси сохранить порядок. Он заберет Перси домой и уляжется с ним в обнимку на диване, не даст ему включить радио или помыть посуду, а будет успокаивать, пока напряжение не покинет спину и плечи Перси, пока дыхание его не станет глубоким и ровным, пока тот не вернется к Гарри. Он погладит Перси по спине, прижмет сильнее к себе и скажет, что в следующий раз им не придется туда ехать. Но они все равно поедут. Перси чувствует себя обязанным поддерживать связь Гарри с единственной настоящей семьей, которую тот когда-либо знал. И Гарри действительно любит семью Уизли, пусть и ему не всегда понятны тонкости их внутренних взаимоотношений. — Странно, правда? — прошепчет Перси потом, ночью, уже в полусне, прикрыв глаза, а Гарри будет обнимать его тепло и собственнически. — Ты их сын, а я зять.