Разнообразие

      — Проходи, не стесняйся, — Мустанг мило улыбнулся, склоняясь в шутливом поклоне. Хибари только закатил глаза, проходя в темную комнату, освещенную лишь редкими спотами, мерцающими тусклым красным светом. По мнению Хибари, в дизайне интерьера у Коня был отвратный вкус, а вот в кое-чем другом…       — Надеюсь, это все чистое?       — Обижаешь, Кёя. Одну игрушку дважды не использую, — притворно оскорбился Каваллоне, включая верхний свет, и вонгольское Облако невольно зажмурился на пару секунд, чтобы дать глазам, успевшим привыкнуть к мягкой полутьме, отойти от болезненной яркости. — Выбирай на свой вкус, но на первое время советую чего попроще. Не стоит увлекаться с непривычки.       — Не учи меня, Конь, — фыркнул Хибари, неспешно проходясь вдоль стеллажей игровой комнаты Дино. За десять лет знакомства он впервые шагнул в эту святая святых особняка своего давнего наставника. Отметил краем глаза массивную дверь: за ней уютными вечерами надрывно и сорвано стонал хохлатый, расплавленный до состояния желе в сильных, покрытых узорами татуировок, руках. Мурлыканье знатно выебанного Мукуро неожиданно заинтересовало тихушника Саваду. Ну, в принципе, почему бы и не попробовать, разнообразие никому не мешало. Тем более, опытный дом готов поделиться своими приятными безделицами, коих оказался весьма недурственный ассортимент — хоть сегодня открывай магазин интимных товаров. Распорки, наручники, колодки. Веревки для шибари всевозможной толщины и расцветки, и даже со схемами плетения узоров в комплекте. Богатство развратных костюмов, преимущественно из кожи, мягкой на ощупь, наверняка сильно липнущей к телу, но зато выгодно подчеркивающей все достоинства фигуры. Кляпы, намордники, подвязки, чулки, пояса к ним, кружевное женское нижнее белье. Почему-то подумалось, что Савада ему эти кружавчики за шиворот затолкает, а вот Мукуро явно наряжался с удовольствием, если судить по разнообразию. Разномастные ошейники и портупеи, стеки от почти голой палки, больше напоминающей розгу, до настоящего кнута. Хибари покосился на чинно сидящего в кресле Каваллоне — вот уж с чем с чем, а с кнутом Дино никогда не будет играть во время сессии — им он умеет только хлестать, душить и забивать насмерть, а никак не приносить удовольствие на грани боли. Анальные пробки от простой заглушки до развратных пушистых хвостиков; уретральные затычки, от одного вида которых пробирала дрожь; резиновые кольца на член и блестящие металлические зажимы на соски с красиво свисающими цепочками. Впрочем, это им точно не подойдет: у Савады оба соска года три как проколоты, он вой поднимет от боли, если их сдавить прищепками, уж больно неженка оказался — чувствительность не только не снизилась после прокола, но будто возросла в стократ. И, пожалуй, самая большая коллекция каваллонских игрушек состояла из резиновых членов. Вибраторы, просто дилдо разных по длине и толщине, анальные шарики и еще куча всевозможного добра. Разнообразие вынуждало уважительно присвистнуть под тихий смешок старшего. Каваллоне заслужил его признание: они с Мукуро в отношениях семь лет, а коллекция не выглядит поредевшей, напротив, один стеллаж явно поставили относительно недавно — немного отличался цвет дерева, если присмотреться.       — Не растерялся? Выбор большой, — улыбнулся Дино, беря с полки гибкий стек, мягко разминая кожаную лопаточку в руке. Кёя проследил за расслабленными движениями, по спине пробежали резвые мурашки: Хибари всегда на подсознательном уровне чувствовал в Дино более сильного доминанта в связи с возрастом, комплекцией и опытом, но «объездить» себя никогда бы не позволил.       — Нет, — Хибари решительно обошел стеллажи вновь, теперь уже целенаправленно задерживая взгляд на определенных игрушках. Дино одобрительно кивал, следя за тем, что ученик себе выбирал.       — Давно надо было заманить тебя в Тему, — выбранные атрибуты отправились в пакет, а Кея недовольно покосился на Мустанга. — Хотя да, ты прав. Тогда вы с Тсуной не познали бы нежностей подросткового секса.       От запущенного в него массивного детородного органа Мустанг с легкостью увернулся.       — Кёя, бросаться членами некрасиво! — дон Каваллоне по-детски надул губы, на что Облако лишь фыркнул.       — Я пошел, — конечно, благодарить он не собирался. Для Хибари это все еще слишком.       — Приятной игры, — лучезарно улыбнулся Дино, хитро подмигнув, и закрыл игровую комнату.

***

      В спальне душно. По обнаженному телу скатываются прозрачные капли пота, очерчивая напряженные мышцы. Руки стянуты за спиной холодной сталью наручников, горло обхватывает узкая черная лента ошейника — как знак принадлежности пса хозяину. На глазах повязка, и из-за этого ощущения еще острее. Он ерзает на коленях, припадая грудью к кровати, и вибрация внутри доводит почти до исступления. Ему мало того, что с ним уже сделали, поэтому он сорванным голосом шепчет, просит дать ему еще, не зная, где его коснутся, откуда потянется рука. Спина и ягодицы горят огнем: по узкой, все так и оставшейся мальчишеской спине его доминант выходился стеком с тонкой по ощущениям лопаточкой, а вот по заднице отходили рукой, после каждого удара сжимая пальцы на упругой плоти, и Тсунаеши кончил даже не на последнем ударе, задолго до конца порки, испачкав семенем брюки любовника. Поэтому в наказание он стоит на коленях. В наказание ему завязаны глаза и без особой нежности вставлен в задницу вибратор. От слабой вибрации потряхивает, этого чертовки мало. Хочется движения в себе, трения о нежные стенки, ощущения горячей плоти внутри, пошлых шлепков и соприкосновения тел. Но Кёя вредничает. Только постепенно усиливает вибрацию, оставив любовника в мире темноты и сладостной пытки. Тсунаеши тихо скулит, умоляя хозяина коснуться его. Сейчас он меньше всего похож на властного мужчину, в которого превратился из неуклюжего подростка. В таком виде он не опора семьи, а лишь ее позор. Развратный, похотливый саб, жаждущий своего дома. Хорошо, что таким его в жизни видит только Кёя, иначе пришлось бы уничтожить весь мир к чертям.       — Кёя, пожалуйста, — в сотый раз просит Тсунаеши, жадно хватая воздух ртом. Соски выкручивают прохладными пальцами, и это так больно и приятно одновременно, но черт, лучше бы Облако коснулся губами, всосал горошину соска и подцепил зубами штангу.       — Я не разрешал тебе кончать, а ты все равно спустил как школьник, — когда Хибари в настроении, его голос течет как патока. Сводит с ума не хуже лучших иллюзий Мукуро.       — Прости, но это так… — Тсуна кусает губы. — Я не смог устоять. Прошу тебя…       — О чем? — голос словно мед, а вибрация в заднице становится совсем невыносимой.       — Сними повязку и трахни меня, — Савада нетерпеливо ерзает. — И наручники сними, черт побери. Алауди наверняка в гробу перевернулся.       — Никто не знает, как он сам ими пользовался, — хмыкает Хибари и наконец-то отключает эту невозможную пытку. Тсунаеши весь сжимается, когда растянутой дырки касаются пальцы, лаская припухшие края и мягко вытягивая вибратор. Ощущение пустоты почти невыносимо для раздразненных нервов. Хочется больше и как можно скорее, он нетерпеливо ерзает, насадившись на пальцы, тихо простонав. Затекшие руки освобождают из плена, он тут же упирается ладонями в постель, становясь в коленно-локтевую, призывно покачивая бедрами — пальцы лучше вибратора, но их тоже мало.       — Кёя, возьми меня уже, — Хибари довольно мурчит за его спиной, не давая снять повязку с глаз. Тсуна протяжно стонет — его натянули на член властно, жестко, именно так, как он любит, чтобы дух выбивало из груди. Те, кто не верит в страстную натуру Хибари — глупцы, довольствующиеся холодной маской на лице. Кёя любит секс и умеет им заниматься. Даже неопытными подростками они трахались так, что в ушах звенело и не было никаких сил двигаться еще с час после. Сейчас неудержимый пыл остыл и ему на смену пришел навык — Хибари точно знал, как угодить любовнику.       Тсуна податливо выгибает спину, хрипло постанывая в ответ на каждый толчок внутри. Он чувствует пульсацию горячей головки внутри, как она гладко проезжается по простате, пронзая насквозь острыми иглами удовольствия. Кёя крепко сжимает его бедра, надежно фиксируя, не оставляя и шанса дернуться, только вновь лечь грудью на постель, потираясь предельно чувствительными сосками о покрывало. Движения резкие, быстрые, чужое горячее дыхание обжигает спину, лопатки и шею метят короткими укусами. Глубоко толкается и лижет языком, двигая по взмокшей шее ленту ошейника. Тсунаеши сдавленно охает, когда хватка на бедрах ослабевает и его вдавливают в постель, переплетая пальцы рук и вбиваясь жадными короткими толчками. Они стонут почти в унисон, стоит Тсуне сжаться на твердом члене, делая почти больно. Влажные тела трутся друг о друга, полосы на спине жжет от пота, а задница горит огнем. Ритм сбивается, движения все более грубые и глубокие, и Тсунаеши сдается, дернувшись под любовником, кончая, потираясь пульсирующим членом об атласное покрывало. Хибари рвано выдыхает ему в шею, отчего волосы дыбом встают, выскальзывает из тела и скользит по ягодицам, орошая поясницу горячими жемчужными каплями.       Савада томно стонет, рывком стягивая с глаз надоевшую повязку, и растягивается на постели, полностью опустошенный. Хибари вытирает его и себя влажными салфетками и практически падает рядом — до душа они точно не дойдут.       — Это было сложнее, чем я думал, — Облако утыкается носом в щеку, ненавязчиво выпрашивая ласку — часто после грубого секса Хибари тянуло побыть нежным котом.       — Почему? Вроде все получилось, — улыбается Тсуна, гладя своего мужчину по голове, мягко перебирая влажные волосы.       — Да. Но оказалось тяжело сдержаться и не вставить тебе после первой же просьбы, — тихо хмыкает Кёя, а Тсуна впервые за вечер заливается теплым румянцем.       — Вот же сволочь, Кёя!       — Зато все довольны, — Хибари мурлычет, прикрывая глаза. — Наведаюсь к Коню еще раз, у него много интересного. Может, все же прихватить один комплект кружев… — Хранителю тут же затыкают рот маленькой ладошкой, в янтарных глазах любовника плещется праведное негодование.       — Только через мой труп!       Но и Тсуна, и Кёя знают, что Хибари все равно прихватит. А Тсунаеши рано или поздно наденет. Ради обоюдного удовольствия.