***
Однажды Виз, как обычно, пришёл звать его на занятие, но то ли охрана на этот раз была бесшумной, то ли Главный так глубоко ушёл в себя — но он даже не обернулся, сидел за столом и увлечённо рисовал в блокноте. Зная прекрасно, что так поступать нельзя, Виз подкрался на цыпочках, глянул через плечо — и обмер: Главный рисовал его. Не очень похоже, не слишком умело, но сомнений не оставалось: это именно он. У кого ж ещё на плече лежит тёмная коса, кончик носа такой острый, что можно уколоться, а между пальцами вьются переплетённые нити?.. Виз на рисунках что-то объяснял, улыбался ободряюще, показывал, как нужно уметь. Виз в реальности наблюдал, не в силах произнести ни слова, как Главный заштриховывает косу, как откидывается удовлетворённо на спинку стула, как оборачивается — и наконец встречается с ним глазами. У него во взгляде так и читалось желание сожрать не только листок, но и весь блокнот, желательно вместе с Визом, который всё успел увидеть. Но Виз, взяв себя в руки, спросил так, будто ничего и не было: «Идём заниматься?» И Главный, помедлив, осторожно кивнул. Он почти не улыбался на том занятии, всё никак не мог собраться с мыслями и повторить движения, сколько бы Виз (поминавший себя самыми ужасными словами) ни брал его за руки и ни показывал правильную позицию. Уже в камере Виз не выдержал, вздохнул: «Извини, что подсмотрел; но у тебя так здорово получается...» А Главный, покраснев до кончиков ушей, выпалил: «Попозируешь мне как-нибудь? То есть... если хочешь, конечно! Можно... вместо занятия...» Глаза у него были такие отчаянные, что Виз подумал: «Не соглашусь — ещё, чего доброго, убьётся». Но согласился не только поэтому. И когда Виз приходит и предлагает, сам умирая от смущения: «Можешь сегодня порисовать...» — Главный светится так, что его можно в туман ставить — не как фонарь, а как целый маяк, и никто не заблудится и память не потеряет. Хватает со стола блокнот и карандаш, усаживает на стул. Просит: «Не двигайся, ладно?» — и сам тоже не двигается, кидает исподлобья смущённые взгляды: видимо, впервые с натуры рисует. Наконец открывает блокнот, долго кусает кончик карандаша, уставившись на чистую страницу; поднимает голову, встречается глазами, улыбается — вначале будто назло самому себе, но чем дальше, тем ближе улыбка к привычной солнечной и счастливой. И делает первые осторожные движения карандашом по бумаге. Виз постепенно расслабляется, даже машет рукой собаке, свернувшейся в клубок на одеяле; и на Главного посматривает — а он уже и не помнит о стеснении, улыбается открыто, глазами сверкает, перелистывает страницу за страницей. В какой-то момент просит рассказать о себе; и Виз не помнит, случался ли до этого у них такой свободный диалог — не лекция Виза, не исповедь Главного, а именно диалог: разговоры о жизни, о своих мыслях и чувствах, о планах на будущее... Они сидят не меньше трёх часов — и Виз, уверенный, что устанет за первые полчаса, даже немножко жалеет, когда Главный признаётся со смехом: «Всё, не могу, рука и шея сейчас отвалятся». И показывает получившиеся рисунки. Красота, говорят, в глазах смотрящего — и Виз ловит себя на мысли, что именно так его рисовал бы Хельги, если бы умел. Хельги, который целует пальцы и шею. Хельги, который подолгу рассматривает и смеётся: ну чего ты, я любуюсь! Хельги, который шепчет: «Какой ты восхитительный, жаль, ты моими глазами не можешь взглянуть...» И как только Главный это уловил?.. Главный дарит один из рисунков (Виз выбирает тот, где он, порядком растрепавшийся, смеётся, оседлав стул) — и порывисто обнимает: «Спасибо, это бесценно, я тебе так обязан...» Виз осторожно, будто ребёнка, гладит его по волосам, и Главный, коротко всхлипнув, утыкается в плечо — совсем ненадолго, буквально на пару секунд, Виз едва успевает опомниться, как Главный уже отстраняется и вытирает рукавом лицо — не переставая улыбаться. Лучше всего сделать вид, что ничего не заметил, и потому Виз, попрощавшись, выходит из камеры. И прижимает к рубашке рисунок — от которого так и веет теплом. Интересно, когда Главный выйдет на свободу, он со всеми будет таким солнечным — или он, Виз, чем-то такое особенное отношение заслужил?..Научи меня, я тоже так хочу
6 февраля 2020 г. в 11:40
Примечания:
Действия происходят вскоре после предыдущего текста; здесь Виз уже учит Главного.
В названии — цитата из вроде как «Игры престолов»?.. Я её знаю по одной из записей песни «Валар Моргулис».
Главный улыбается.
Не охране, конечно, которая пришла открыть камеру и нацепить наручники, а Визу; глаза, правда, тут же отводит, но радость от встречи в нём так и плещется, он едва-едва хвостом не виляет — просто потому, что хвоста у него нет.
То есть не встрече он рад, конечно, а тому, что сейчас Виз целый час (а то и дольше, если увлекутся) будет учить его умениям и визитёрским навыкам.
Виз помнит, как давно Главный хотел стать визитёром; как он потерял надежду, разочаровался не только в себе, но и во всём мире, а теперь снова её обрёл.
И глаза у него горят ярче, чем у «фонарей», когда Виз заходит в камеру и говорит: «Идём заниматься».
Главный улыбается — когда слушает объяснения Виза, когда наблюдает внимательно за движениями его рук, когда сам пытается повторить всё, что только что увидел. Не мечтательно и отрешённо, нет; тепло и счастливо, как улыбается только своей драгоценной собаке.
До чего ж ему занятия нравятся; первый ученик на памяти Виза, которому в радость каждая минута, проведённая рядом с учителем...
Главный кивает, Главный разглядывает свои руки, Главный снова улыбается — теперь смущённо и виновато: не понимаю, мол, как правильно кисти держать, как пальцами шевелить; видеть вижу, а повторить не выходит. Иногда Визу кажется, что он нарочно прикидывается непонимающим: только что всё у него получалось, схватывал на лету, и тут вдруг... Но с какой целью?..
Как бы то ни было, приходится встать со стула, подойти и взять его руки — тёплые, расслабленные, как пластилин, лепи что нужно — в свои. И Главный в такие моменты застывает, весь обращается в осязание, дышать забывает. Какое упорство, какое желание учиться...
Стоит Визу показать — и снова всё идёт как по маслу; и Главный улыбается гордо и благодарно: я молодец, я всё могу, спасибо, что обучаешь меня.
Никогда б не подумал, что такой солнечный человек способен на...
Стоп. Человек и его прошлое — не одно и то же, верно? Повторяешь всем вокруг — и себе не забудь повторить.
Главный улыбается — немножко печально, когда Виз разводит руками: на сегодня занятие окончено, увидимся завтра. И каменеет, когда Виз сжимает его плечо и шепчет: «Ты молодец».
Виз однажды спросил: «Мне не стоит этого делать? Ты так замираешь...» А он покраснел, отвернулся, забормотал поспешно: нет-нет, продолжай, это просто привычка, не обращай внимания...
Интересно, кто ж так его плеча касался, что он теперь застывает? Или сам расскажет, когда придёт время? Рассказал же про визитёрство...
Виз провожает его до камеры, кивает на прощание, а Главный снова улыбается — только ему, взглянув на мгновение в глаза; и улыбка обжигает: так ему улыбается только Хельги.
Такой светлый — и такой запутавшийся во всём на свете...
Примечания:
Если вам нравится эта работа — вы можете сходить в самый конец и ткнуть на «Жду продолжения» (а заодно — прочитать кроссовер с «Ведьминым веком» Дяченко, ведь именно он лежит в этом сборнике последним текстом).